— Это исключено. Я не покину кошку. — Горлодер уперся всеми лапами, когтями и перьями, когда встал вопрос о том, что дальше мне предстоит путешествовать только с Синдбадом, и в этом вопросе я была на стороне шрайка. Мне не хотелось оставаться с торговцем тет-а-тет, а птица в этом плане был какой-никакой, а ниточкой с оставшейся командой. К тому же, в случае опасности, я была уверена в преданности шрайка, а вот Синдбад был тем человеком, что воткнет в спину нож.
— Как ты предлагаешь объяснять Маме и всей семье твое присутствие рядом с Пудинг?
— Я не должен никому ничего объяснять!
— А придется — на всей территории нет ни одной шрайки в живом виде, и никто не мог тебя завести сюда, не уведомив Мамочку!
— Смотрю, ты так хорошо знаешь эту йонко, — глаза шрайка блеснули яростью.
— Ты соображаешь, что говоришь, мешок перьев? — крик мужчины сотряс стены.
— Ты кого мешком перьев назвал, жалкий бескрылый!
Атмосфера накалялась стремительными темпами: под когтями Горлодера уже треснула столешница, а вокруг Сина подрагивал от искр воздух. Я, сжав виски, сидела на диване, едва сдерживая неконтролируемый поток ярости, заполнивший все тело. Жар волнами поднимался и распространялся от пяток до кончиков ушей. Чужой гнев путами оплетал сознание, растворяя в себе. Желание обернуться и свернуть глотку Горлодеру затопило меня до кончиков пальцев. Но самым страшным было то, что я осознавала: это желание не мое. Злость всколыхнулась с новой силой, когда торговец посмотрел в мою сторону, и, кажется, я поняла, откуда такая ненависть к шрайку.
С силой ударив кулаком по столу, я взревела:
— Замолчите оба! — стекла угрожающе затрещали в рамах. Злость опала.
— Син, это все твой чертов браслет? — я едва ли не всунула под самый нос мужчины свое запястье, тряся украшением. — Какого черта я твои эмоции чувствую?! Ты говорил слышать, но не испытывать их на себе, черт тебя бери!
— Успокойся, это оттого, что я стою рядом. На расстоянии эффект будет работать иначе, — спокойно пояснил Син.
Я отстранилась, позволяя мыслям вернуться в нужное русло.
— Мы можем сказать, что это подарок мне на свадьбу. Горлодер, ты согласен на такой вариант?
Птиц нехотя кивнул.
— Если я буду рядом с тобой, то не имеет значения в какой роли. — Перья медленно, но опали, придавая шрайку более-менее спокойный вид. Я украдкой взглянула на самца. Интересно, с чего это он так обо мне стал заботиться? Я могу допустить, что на Фарсаларх он проследовал по приказу капитана, а вот такая забота на территории Линлин была… специфична. Она явно превышала простой приказ. Нужно выяснить, когда мы будем наедине.
— Значит, так оно и будет.
— Но что остаётся делать с ними? — кивок на связанные душки ковра и слизня в шапке. — Мы не можем их отпустить, но и не можем брать с собой.
Я задумалась: шрайк был прав. Отпускать свидетелей глупо, они-то уж точно заметили подмену и «согрели» уши, и на свободе тот час же побегут докладывать о самозванце. Однако у нас не было кайросек, чтобы лишить их силы фрукта. Сейчас они были обездвижены волей Синдбада, но сколько они пробудут без сознания — сложно сказать.
Запереть на корабле? Но мы точно не знаем, какой силой они обладают.
— Мы можем поместить их в контейнер и опустить в воду, пока все не закончим. Душкам не нужен воздух, я надеюсь, а соленая вода не даст им сбежать.
На том и было порешено — опустить в бочке душек под кий. На всякий случай мы проверили сначала на слизняке в бочке. Душка спокойно находился под водой, сверля нас ненавидящим взглядом, но чувствовал себя вполне сносно и умирать не собирался.
Путь до Пирожкового острова не занял много времени, оставив нам в распоряжение лишь скучное молчаливое плаванье. Перед посадкой на корабль я все же впустила в кофейню солдат. Боялась сильно, но со временем успокоилась, видя, что никто не косит на меня с подозрением, и позволила сопроводить себя на примерку свадебного платья, а после и на корабль. На шрайка смотрели удивленно, но молчали. Мой пернатый охранник отказался плыть на корабле Сина и устроился рядом со входом в мою каюту на корабле Мамочки, следом за которым встал на курс и «Быстрый».
Через несколько часов плаванья мне осточертело сидеть в каюте и я выбралась на палубу, но, помня происшествие на Фарсалархе, благоразумно устроилась на свернутых парусах неподалеку от каюты, подложив ладошку под щеку и смотря на горизонт. Прошло всего ничего, а сердце предательски сжималось от одиночества. Я привыкла к ним. Слишком. Первоначальный план разведать про мать и уйти с треском провалился — слишком уж я привязалась к команде.
И не только к ней.
Прикрыла глаза, ловя лицом мягкий прохладный бриз, играющий с волосами. Слишком много времени провела на Зиме и соскучилась по качке, ветру и солёным брызгам. Остров дал мне много нового — те же тренировки с Бенном значительно укрепили меня в бою, однако… Вздох. Кошке было проще.
Горлодер сидел рядом на досках и думал о чем-то своем.
— Горлодер? — тихо позвала я, и шрайк чуть склонил голову в мою сторону. — Давай я тебя почешу?
Мне до боли в сердце захотелось кого-то приласкать. Вылить на него свою бурю эмоций через прикосновения. Успокоиться в конце-то концов.
Небывалая наглость с моей стороны, однако, к удивлению, птиц нехотя, но кивнул и медленно развернулся, кладя массивную голову мне на колени. Она оказалась ожидаемо тяжелой и огромной, едва умещающейся со всем своим плюмажем на моих коленях. Я осторожно коснулась черного жёсткого контурного оперения, которое на свету бликовало темным изумрудом.
От прикосновения шрайк вздрогнул и напрягся, но не сделал попытки уйти. Я машинально тихо зашукала, успокаивая. У меня никогда не было домашних питомцев, но почему-то именно этот жест показался к месту. Горлодер скосил на меня жёлтый немигающий глаз, но опять же ничего не сказал, лишь завозился, подкладывая себе под подбородок лапу и, к моей радости, открывая доступ к длинным маховым перьям. Пальцы осторожно зарылись глубже, сквозь жесткие перья, туда, где был мягкий серый пух, а под ним горячая и на удивление тонкая шея.
Перья были крепкими и на ощупь удивительно легкими и нежными — черная броня, опутавшая все тело этого удивительного существа.
Шрайк издал тихое клокотание и прикрыл глаза, расслабляясь, когда я осторожно почесала затылок и двинулась дальше, в тихом восторге касаясь длиннющих рулевых перьев. И хотя он говорил, что шрайки только планируют, но не летают полноценно — перья были крепкие, рабочие и безумно красивые и изящные. Любопытство заиграло с новой силой — я сунулась ладонью шрайку подмышку, зарываясь пальцами в теплый пух и щипая птицу за кожу.
Горлодер крякнул от неожиданности, поднимая массивную голову к моему лицу. От его клюва до моего носа было несколько миллиметров. Я видела каждую царапину на здоровом желтом клюве, каждую щербинку и скол. И это было жутко — таким клювом он мог легко расколоть мою голову.
— Зачем ты так сделала?
— Потому что весело? — смутившись, я убрала руки из птичкиной нычки.
— Вы, люди, странные. Что может быть веселого в прикосновении к телу другого? — он улегся обратно, кося на меня глазом, но не напрягаясь. Я оставила в покое оперение и теперь теребила в руках вторую лапу, рассматривая вблизи стыки бронированных пластин на пальцах и острые крючковатые когти почти с мою ладонь длиной. Шрайк рефлекторно сжимал и разжимал пальцы, когда я тыкала в центр ладони. Кожа на лапе оказалась сухой, шершавой и грубой.
— Ну, — я задумалась, — прикосновения же могут передавать и приносить разные чувства и эмоции. — Антрацитовые когти царапнули кожу.
— Крепкие дружеские объятия, рука помощи, удары врагу… прикосновения любимого человека, — я запнулась.
— Кажется, я понимаю. У нас по-другому. Самка сама выбирает самца для спаривания. Врагов убивают, на то они и враги. Друзья понимают твои эмоции по движению, по твоей песне.
— Не пытайся его понять, другой социум. — Синдбад сел рядом, закуривая трубку. Я поморщилась, отмахивая ладонью от лица табачный дым.
— Нам еще долго плыть? — я отсела в сторону. Некстати вспомнилось знакомство с торговцем.
— Часа четыре, не больше.
Я утратила интерес к сидящему рядом мужчине и вернулась к расспросу шрайка, раз уж он попал в мои цепкие ручонки.
— Горлодер, а как у вас самка выбирает самца? — я дернула птица за перья, привлекая внимание.
Он нехотя, но ответил:
— Они смотрят, чтобы он был хорошим воином и потомство получило хорошие гены.
— А какие они, по-вашему, хорошие?
Шрайк задумался:
— Высокий рост, большой размах крыльев, здоровое оперение. Чем выше статус шрайки — тем больше у нее прав заявить собственность на самца; те, что ниже по социальной лестнице, довольствуются остатками. Бывает, что самца за всю жизнь не выбирает ни одна шрайка. Бывают ситуации, когда самец хорош собой и несколько старших самок дерутся за него. Проигравшая падает по иерархии очень сильно, ведь она показывает свою слабость.
— А птенцы?
— Они выводятся в Золотом Гнезде. Не спрашивай, я не скажу тебе где это, но все шрайки вылупляются там под присмотром Матушки-Наседки.
— Энн, — цыкнув, я все же повернулась к торговцу, сидящему рядом.
— Что?
— Я хотел бы извиниться за свое поведение там, на Зиме. — Мои брови самопроизвольно поползли вверх. Еще бы — самый заносчивый, самовлюбленный ублюдок из моего окружения вдруг признается в своей неправоте. Причем вполне искренне — я видела, как нелегко даются ему слова, как по его лицу скользят тени отвращения к самому себе и злости за слабость, но он через силу выдавливает из себя эти слова.
— Я думал, что ты очередная игрушка на корабле, ветреная девица, учуявшая запах денег и славы. Но наблюдая за тобой все это время, я понял — я ошибся и хочу извиниться перед тобой за оскорбление.
Я хмыкнула, отворачиваясь. Горлодер под рукой заклокотал, чувствуя как пальцы сильнее сжимают перья.
— И с чего это ты пришел к такому выводу? Может быть, я только и жду капитана в своей кровати и бриллианты в кармане.
— Нет. Ты еще маленькая девочка, вечно ноешь и поступаешь глупо. Ты раздражаешь постоянными оправданиями своей слабости и нежеланием брать все в свои руки, но ты не из тех девиц, что будут сидеть и просить мир к своим ногам. Я следил за твоими тренировками с Бекманом, отношениями с командой. В тебе есть задаток.
Да, это было обидно слышать — все же я думала, что меняюсь, пребывая на корабле. Ан нет, как была маленькой девочкой, так и осталась, только набралась еще больших минусов. Вздохнула, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. Шрайк недовольно щелкнул клювом, согнанный со своего места.
— Я не злюсь на тебя, и не за что просить прощения, Синдбад, повелитель Семи морей.
К вечеру мы были уже в видимости главного острова, а к закату он и вовсе предстал перед нами во всей красе. Я, запрокинув голову и прикрываясь от лучей заходящего солнца ладонью, взирала на главный остров другого йонко.
Другого йонко.
Хм, как звучит.
У Шанкса все было проще или я попросту не обращала внимания на весь этот официоз с охраной, солдатами, досмотрами и прочими прелестями жизни.
Огромный торт с гигантскими пылающими колонами-свечами. И это так ярко, броско, необычно…
От корабля в замок так же молча проследовали в повозках. Я издалека уже смотрела как с корабля Синдбада сгружают свадебные дары, загруженные в трюмы на Фарсалархе, и как сам торговец двигается вскоре вслед за нами. Устало прикрыв глаза, откинулась на подушки. Шрайк недовольно трясся рядом, пощелкивая клювом и гневно щурясь за окно на сопровождение. Город за окнами кареты не радовал новизной и был так же ярок и сладок, как и Какао. Впрочем единственное, что меня заинтересовало, так это толпа народу вдалеке, но шрайк отдернул штору и велел сидеть спокойно.
— Почему ты помогаешь мне? — Я посмотрела в упор в жёлтые глаза. — Не ври мне, это не из-за капитана. Я много думала и пришла к такому выводу. Он сказал ничего не говорить Кане и Бенну, а ты тут. Не думаю, что Шанкс доверяет тебе больше, чем им.
Шрайк молча слушал меня, наклонив немного голову и не перебивая.
— Значит, тебя послал кто-то другой. Это не Синдбад и не Шер. Тогда кто и как узнал, где я?
Я замолчала, напряжённо буравя взглядом птицу. Боялась, что не ответит, но он со вздохом дал мне ответ:
— И ты не боишься, что тебя сейчас могут услышать враги?
— Нет, — я сложила руки на коленях, разглаживая несуществующие складки. — За окном скоро начнется буря, вдалеке шумит толпа, сопровождающие слишком напряжены и бдительно следят за обстановкой, но не за разговорами дочки с ее игрушкой. Кучер так же нервничает, я обратила на это внимание, когда садилась.
— Ты не глупа. Хорошо, я скажу тебе. Это приказ Матроны Белопер. Капитан об этом не знает.
— Но почему? — выдохнула я, никак не ожидая, что приказ придет с такой неожиданной стороны. Хотя теперь, когда имена были названы, я начинала подозревать истинный смысл вопросов старой птицы.
— Она не посвящала меня в свои мысли, приказы не обсуждаются.
Этот разговор вызвал только новые вопросы, не дав ответов.
Карета остановилась у массивных дверей, которые с поклоном открыли пешки-солдаты, пропуская в прохладный полу мрачный зал в синих тонах, где меня увели в «мои» покои две очаровательные служанки-близняшки явно с южных островов. Смуглая кожа и жесткие, пусть и убранные в пучки, волосы выдавали в них жительниц жаркой страны. Может быть, Арабаста?
— Как вас зовут? — я приветливо улыбнулась, пока мы шли по коридорам, но девушки вздрогнули, тут же опустив глаза и напрягшись.
— Йеша.
— Опал.
— Ммм, ясно, — мне показалось, что они ожидают чего-то плохого с моей стороны, во всяком случае девушки выглядели испуганными. Пришлось продолжать разговор на нейтральных тонах, выбирая тему более тщательно.
— Откуда вы родом? Вы откуда-то с югов, да?
Йеша скосила на меня глаза. Во взгляде читалось осуждение, но оно не могло поглотить весь тот страх, что испытывала служанка. И я поняла — она боится меня. Любимую дочь БМ.
— Госпожа, мы не помним свою родину. Нас забрали оттуда в глубоком детстве и продали в услужение вашей матери, — Опал старалась говорить учтиво, ни жестом ни тоном не высказывая отрицательного мнения о своей… хозяйке. Рабыни. Я замолчала, буравя взглядом девушек. Получается, они выросли в этих стенах, отдав жизнь работе и подчинению приказам?
— Ваша комната, — они услужливо замерли по обе стороны от двери. Огромной розовой двери с женским лицом, мелодично мурлыкающей мелодию.
— О, леди Пудинг, вы уже вернулись! — пропела она, радостно открываясь и пропуская в небольшую, относительно масштабов замка, но уютную комнату. Несколько соф приятного розового оттенка, кровать под балдахином, столик с радующими женский глаз мелочами. Простая девчачья комната. Я устало растянулась на мягкой кровати, прикрывая глаза. Устала. Утомилась. Оказывается, так тяжело быть не собой.
— Леди Пудинг, вам необходимо переодеться к обеду, семья Висмок уже прибыла в замок, — я кивнула, привычным жестом отправляя служанок выбрать наряд и помочь мне раздеться. Хм, привычки не так просто забыть. Девушки споро помогли раздеться и принять ванную, расчесали волосы в два высоких хвоста и принесли свежую новую одежду. Мои служанки неустанно предлагали мне наряды и уже, кажется, перетаскали сюда весь гардероб, который был далеко не маленький! Я потерялась в бесконечном ворохе кружев, шелков, рюшей и оборок.
— Вам очень идет розовый. — Я скривилась своему отражению. Энн никогда не носила такие по-детски кричащие вещи с несколькими нижними юбками, пышными оборками и приторно сладким розовым цветом, но внешности Пудинг этот наряд шел. Я бросила быстрый взгляд в зеркало и вздохнула. Молочные волосы, отливающие топленым маслом, против моих бесцветных прядей. Кожа нежная, почти белая, как и положено аристократии, а не сожженная морским солнцем и высушенная ветром. Губы словно дикая малина. И глаза. Красивые и глубокие, темно-карие, как молочный шоколад. Пудинг была похожа на принцессу. Даже завидно. Задумавшись, провела ладонью по шелку волос, по бархату кожи на шее и груди. Манящая ложбинка залегла между подтянутых корсетом грудей. Интересно, Шанксу бы понравилось, если бы я настоящая оделась так? Хотя о чем я говорю? Шер, есть же она, с ее сочными полными грудями, осиным станом и упругим крупом. Куда замухрышке без таких особенностей тягаться с ней?
— Ма-ма-ма, ты уже здесь! — икнув, я осела, резко оборачиваясь и с расширяющимися от ужаса глазами глядя на огромнейшую фигуру позади себя.
Мамочка была действительно Большой с большой буквы. Она была огромна и своим телом занимала почти всю комнату своей дочери. И она ужасала своим внешним видом, мощью исходившей от нее, давлением на свою семью. Я быстро отвела взгляд, боясь, что мать узнает подмену родного ребенка.
Но нет, кажется, обошлось.
— Ма-ма-ма, Пудинг, ты задерживаешь нас! Быстрее! — под ее тяжелым взглядом Опал и Йеша тенями растворились где-то в комнате. — Живее!
Подхватив юбки, я сиганула за «матерью», круто развернувшейся и вышедшей из комнаты.
Йонко. Она тоже йонко, как и Шанкс, одна из четырех сильнейших и влиятельных людей в Новом Мире. Человек, монстр, которого боится даже Мировое Правительство. Я с любопытством и страхом буравила толстую складчатую спину, кудри волос, разметавшиеся в разные стороны, ища в этой женщине ответы, но…
— Мама! — мы вышли в просторный зал, полный самого разного народа. Длиннорукие, длинношеие, разных рас и форм! Здесь был весь мир по чуть-чуть.
Маленькая девочка в платьице подлетела к матери, таща за собой распоротого плюшевого медведя.
— Мама! Я хотела распороть своего медведя, но повар не дал мне нож.
— Мда, без ножа здесь никак. Драже, Дольче, дайте сестре нож!
Два толстяка на воздушных шариках пролетели над моей головой, пища тонкими голосами:
— Но мама, каждый раз, когда мы даем ей нож, она лопает наши шарики!
— Мама, не потакай ее маниакальным наклонностям, — мимо пробежал мальчик в платочке в горошек, неся в руках много коробок, обалденно пахнущих свежей выпечкой.
— Прекратите! Ваша сестра завтра выходит замуж. Разве это не самый прекрасный день ма-ма-ма-ма? — она размахнулась, руками разгоняя вокруг себя собравшихся детей и толкая массивные двери в обеденный зал.
***
Я отдернула платье, струящееся вдоль тела шелковистой волной и приятно холодящее кожу. Дорогая ткань. Я словно окунулась в прошлое — интриги, роскошь и власть. Чуть прикрыла веки, с легкой улыбкой вспоминая детство и отрочество — несмотря на все свои минусы, плюсов жизни во дворце было гораздо больше. Украдкой глянула на сидевшего рядом напряженного молодого человека — Висмок Санджи, тот кто должен стать моим, тьфу… мужем Пудинг и этим браком заключить союз между Джермой и йонко.
— Так будущий супруг Пудинг — повар. Это прекрасная новость, они отлично подойдут друг другу, — я сидела ближе всех к «своей» маме и до сих пор не могла привыкнуть не только к ее размерам, но и к той силе, что исходила от нее. И это была далеко не сила физическая или духовная. Мамочка излучала свою особенную волю, однако, если она и хотела казаться гостеприимной женщиной, но пряча за этой маской злую пиратку-йонко, я чувствовала в ней нечто другое. Сама не могу понять, что именно, но она казалась мне именно… мамой.
…- Главная цель — наш альянс. — По крайней мере, в этой фальши никто не скрывает хотя бы одной стороны правды. Однако я была привыкшая к подобным союзам, а вот по моему будущему супругу нельзя было сказать, что он рад. Что ж, думаю, нам это нужно обсудить наедине. Во всяком случае, то время, что я являюсь Пудинг, не нужно с ним выходить на конфликт.
— Какое шумное застолье, — Санджи был милым, чего не скажешь о его братьях. Заносчивых ублюдках. Именно так хотелось их охарактеризовать спустя несколько минут застолья. Сам супруг сидел понуро, отведя взгляд в сторону, и не принимал участия в чаепитии — он не притронулся к чаю, не поддерживал беседу, да и вовсе не поднимал глаз на собравшихся. А вот его отец вполне комфортно себя чувствовал, потягивая вино, как и братья, спокойно жующие «живую» пищу, к которой, признаться, и я никак не могла привыкнуть, но усердно делала вид, что все происходящее в норме. Наверное, краснота лица была даже мила со стороны, создавая мне нужный образ смущенной молодой невесты.
Я быстро взяла салфетку и накарябала на ней несколько слов, пока никто не смотрел в мою сторону. Нужно вывести супруга на разговор и разведать ситуацию по срокам и договоренностям. Не хотелось бы оказаться в ситуации, с которой я не знакома, но прекрасно осведомлена Пудинг. Если я что-то пропущу при муже, то смогу списать это на волнение от нашего общения и без свидетелей, а вот опростоволоситься перед двумя семьями будет непростительной ошибкой.
К тому же, мне нужно время добраться до сокровищницы, а значит в это время супруг не должен меня искать.
***
— Мне жаль, что так происходит, — я оперлась спиной на закрытые двери, не поднимая взгляда на Санджи. Говорила ли я искренне или играла роль — сама не понимала до конца, но мне хотелось, чтобы этот молодой пират воспринимал происходящее правильно, и кто, если не я, мог ему объяснить, что в принципе в политических браках нет ничего ужасного.
— Ничего страшного, я прекрасно понимаю выгоду этого для отца и твоей матери, — он жестом пригласил меня устроится на диване, пришлось согласиться.
Обернувшись и убедившись, что никого в комнате нет, я тихо продолжила:
— Я видела твоих друзей. Они пришли сюда помочь тебе, и я пообещала, что не буду им препятствовать. Однако тогда я еще не знала, что все так… плохо, — виновато опустила взгляд, быстро добавляя: — Но никто не должен знать об этом, иначе они посадят тебя на короткий поводок этим б…
Кок мугивар закатал рукава, обнажая запястья.
— летами… Госпожи, Санджи, мне так жаль! — печаль была искренней, мне действительно было сейчас жаль молодого пирата, волею судьбы обреченного стать мужем моей внешности.
— Подумаешь, — он медленно поднял руки к лицу и потянул за кожу, снимая тонкую, ранее мной не замеченную, маску, открывая взору страшные синяки и гематомы по всему лицу. Один глаз заплыл, губы были разбиты, и это не считая синяков и кровоподтеков. Я шокировано прикрыла ладонями рот, сдерживая рвущуюся наружу брань.
— Это Мама?..
— Нет, мой отец.
Я было протянула к нему ладонь и, вздрогнув всем телом, отдернула, не веря своим ушам. Родной отец, и так?.. Хотя о чем я, мой собственный отец хотел продать меня как породистую суку на вязку…
— Тебе очень больно? — взметнулась испуганной птицей к какой-то салфетке на столе и графину с водой. Смочив, вернулась обратно и приложила прохладную влажную ткань к лицу молодого человека. Какой кошмар, они даже не протерли его от запекшейся крови. Я с силой закусила губу, сдерживая рвущиеся наружу ругательства.
— В глазах семьи я просто ошибка, которая наконец-то сможет оправдать свое существование. Однако если я откажусь, то поставлю под угрозу своих друзей и человека, ставшего мне отцом. Они только и ждут, чтобы убить того, кто спас мне жизнь. Я тщательно все продумал и взвесил. У меня не осталось выбора, и взамен Большая Мамочка пообещала не трогать моих друзей, однако сейчас ее армия пытается их убить.
По моему телу прокатилась волна ярости, я с силой сжала кулаки, чувствуя, как когти впиваются в руку. Спокойнее, нельзя ставить из-за этого под удар капитана и его задание. Мне безумно жаль Санджи, но если ставить выбор между ним и Шанксом — я даже не задумываясь выберу своего капитана. Но и бросать вот так вот… Интересно, может ли дочь йонко указывать ее армии? Вряд ли, тогда как быть? Нужно обдумать это и как можно быстрее.
— Моя мать ужасна.
— Прости, я не хотел тебя расстраивать. Тринадцать лет назад я жил в аду и вот в него возвращаюсь, но все это время я был поистине счастлив. Люди, которых я встретил за эти годы… были моими спасителями, и все, что я хочу, так это то чтобы им не навредили. И если цена за это — свадьба, что же, пусть это будет концом моего моря.
Он встал, и я последовала за ним.
— Санджи, — слова про море ранили в самое сердце. Сейчас, пусть даже враньем, я хотела поддержать его. — Я постараюсь сделать так, чтобы ближайшие дни ты был счастлив хотя бы немного.
И ведь не врала. В ближайшее часы Пудинг это я.
Я приподнялась на цыпочки и, повинуясь внутреннему голосу, заправила вихрастую светлую прядь за ухо молодому «принцу». И, видимо, внутренний голос молодого человека звучал синхронно с моим, потому как пират резко обнял меня притянул к себе и зарылся носом в фальшивые пшеничные волосы внешности. Дыхание опалило макушку, а я стояла, прижавшись щекой к мужской груди и слушая глухие удары сердца.
— Если так суждено быть, то… давай завтра поженимся.
За окном во мгле бушующей непогоды сверкнула молния.
