***
Сознание пришло так же резко, как и ушло. Я повернулась на бок и тот час же меня вырвало. Задыхаясь в спазмах, я корчилась на, кажется, полу, сплевывая почти под себя воду и желчь. Страшно болела голова и все тело. Было холодно. Сознание обволакивала молочная густая пелена и мысли пробирались сквозь нее не охотно. Что произошло? Черт, как же больно. Я коснулась ладонью затылка и ощутила под пальцами запекшуюся корку крови и здоровенную шишку. Холодно. Как же холодно. Каждая клеточка сознания пульсировала колючими осколками льда, что медленной паутиной опутывали тело в кокон сковывая движения. Вокруг словно белая пустота разливающаяся тишиной в мыслях и зазывающая с собой в беспамятство. Как же велико желание закрыть вновь глаза и позволить телу погрузиться в эту холодную, но столь манящую пучину обещающую негу и защиту. Борюсь. Вокруг темнота, глаза не вылавливают ни капельки света. Я не могу понять как далеко здесь стены, потолок да и вообще есть ли оно? Ослепла? Моргаю. Нет, не ослепла, глаза привыкают медленно к, казалось бы, кромешной тьме, вылавливая очертания пола под руками и совсем слабого, заметного на грани, света льющегося из под одной из стен. Проваливаюсь в темноту. Вновь странное бестелесное чувство, неземная легкость в каждом клеточке тела. Помню, такое уже было со мной. На шайке, когда мне открылась память Шанкса и Каны. Это одна из способностей моего фрукта? Странно, никогда не слышала о таком свойстве зоана... Чувствую себя пушинкой, что несет ветер. А если? Выдохнула, отпуская всплеск последних часов. Хочу назад к команде. К капитану. Темная пыльная комната. Много мебели укрытой от пыли белыми покрывалами. За окном светит полная луна, и легкая изморозь касается стекол колючим узором. Отстранено осматриваюсь вокруг, но не узнаю места. Мне не холодно и не жарко, я не чувствую запахов. Полная бестелесность, казалось бы, должна даровать свободу, но я чувствую, что что-то словно приковало меня к одной точке в пространстве и не дает пошевелиться. Наверное, так чувствуют себя призраки. Бестелесная оболочка души - все видеть, но быть не в силах что-то сделать. Но я чувствовала. Он был здесь, в темноте было плохо видно, но мой капитан сидел привалившись спиной к стене. Рядом откупоренная бутылка рома. Душу затопило щемящее щенячье чувство - восторг, привязанность, желание подчиняться вожаку. Кошка никогда никому не подчиняется, а тут я была бы рада иметь тело и просто подползти к нему, ткнуться влажным носом в руку. Совсем как раньше. Что бы он почесал за ухом, наругал...да что угодно лишь бы побыть рядом в его внимании. Шанкс сидел недобро смотря на картину на противоположной стене. Краски выцвели, пыль сделала рисунок тусклым, но и этого хватало, чтобы увидеть работу художника. Это был портрет. Женщины, молодой и прекрасной. Черные смоляные кудри обрамляли круглое, но ничуть не пухлое лицо, делая бледную кожу по-аристократически белой, хотя я бы дала мешок золота на то, что на нежном бархате покоился не один слой белил и румян умело нанесенных на нужные места. Лебединая шея тонкой цепочкой с изумрудом утопающим в соблазнительной ложбинке двух приподнятых корсетом грудей. Даже на портрете в выражении тёмных глаз незнакомки светилось лукавство и расчет. Я машинально облизнула бестелесные губы - у незнакомки аккуратный ротик с пышными губами вульгарно подчеркивался алой помадой и чуть темнее карандашом. Кукольная сволочь - так мне виделся ее портрет, ведь присмотрись и за каждым штрихом можно найти умело скрытые пороки. Художник ведь не зеркало, он усиливает кистью все самое скрытое. Например, расчет в тех же глазах, похотливое жеманство плеч в три-четверти оборота и как бы невзначай подобранные плечи делающие стан еще тоньше, а грудь выше. Она была обворожительна красива. Нечета мне, отчего-то грустно скользнуло в мыслях. Но почему её портрет не висит на видном месте? И кто она? Ревность куснула за бочок. Особенно если всмотреться в колье на груди и идущими к нему в комплекте серьгами и кольцом на длинном худом пальце. Не изумруды. Зеленый алмаз. Цена за малюсенький камешек позволяет купить себе целый остров, а тут тройка самый крупный в которой размером с перепелиное яйцо. Слухи, летающие по миру среди знающих, рассказывают, что камень поглощает фрукт и приобретает его свойства. Нет, это ерунда, такое можно провернуть с любыми вещами, но только вот алмаз может поглощать бесконечное количество фруктов заменяя старый новым. А тут тройка - четыре камня и четыре свойства, которые им можно присвоить. Невидимая сила подтолкнула к открытой шкатулке рядом с портретом на полу. Белое дерево, крышка усыпана россыпью жемчуга и алмазов. Кто-то очень любил эту женщину. Даже гадать не надо было кто. Была бы человеком, захотела бы закрыть глаза и отпрянуть, но я лишь дух. Кольцо. Золотой металл с крупным камнем лежал на атласной подушечке. Тонкое изящное колечко едва бы мне пришлось в пору на мизинец, настолько оно было миниатюрным. Рядом со шкатулкой на полу письмо. Лощеная бумага с выцветшими чернилами и так удачно открытое, чтобы я могла прочесть. Судьба решила повернуться ко мне лицом спустя столько времени? Или Боги подталкивают к чему-то важному? Вопреки здравому смыслу мысленно поблагодарила Создателя прежде чем сунуть любопытный носик в чужую бумажку. Украдкой конечно взглянула на капитана, но тот молча буравил портрет взглядом видимо поглощенный своими мыслями. «Возлюбленный мой! Мое сожаление нельзя выразить словами! Моя грусть не позволяет мне покидать особняк стоит мне подумать о том, что ты не вернешься еще месяц. Не приносят мне радости ни балы, ни жалкие попытки твоих людей развеселить меня. Твои плаванья причиняют мне почти физическую боль от нашей разлуки. Если бы ты только брал меня с собой в свои плавания, я была бы так счастлива, но еще больше мне было бы приятнее осядь ты наконец-то дома. И… нет, я понимаю всю важность твоей работы и прошу лишь тебя скрасить мое одиночество..." В целом еще пол листа страданий о бедной заточенной девушке. Мне, мне, мне... самовлюбленная курица. Все письмо состояло лишь из ее описаний страданий на острове и ни одного вопроса о том, как там ее возлюбленный... меня покоробило от этого слова, как его дела и самочувствие. Но больше всего меня взбесила просьба в конце привезти ей, как бедной затворнице, целый список подарков. Злая усмешка. Усилием воли я подтянулась ближе к мужчине, зависнув прямо перед лицом. Как же мне хотелось чтобы он мог меня увидеть. Вновь взявшись за бутылку, запрокинул голову, чтобы сделать несколько глотков. Утерев губы рукой, уставился на портрет. – Давненько я так не напивался. И давненько так не хотел напиться. – Он склонил голову набок: насмешливым, крайне скептичным жестом. - Я бoюсь, какая ирония. – Новый смешок был мягким, абсолютно непохожим на предыдущий; и голос его вдруг зазвучал так тихо и почти деликатно. Я жадно прикрыла глаза, ловя тембр голоса единственное, что я могла сейчас себе позволить здесь – Боюсь того, что тогда испугается она. Не поймёт. Сбежит. Я уже раз подумал, что она хочет вполне определённых вещей, что напрашивается на них, но ошибся. Маленькая девочка, но такая бесстрашная и самоотверженная – он улыбнулся, и в этой улыбке странным образом смешались свет и горечь. – Совсем на тебя не похожа. Она ведь ещё такой ребёнок, – Οн помолчал. – Маленький котенок, не знающий правил игры. – Прежде, чем он поднял руку с бутылкой, лицо его исказила усмешка, полная безграничной иронии. – Как же я жалок. Зарекался ведь, ан нет, все в те же степи. А ведь она мне в дочери годиться. Я смотрела на него. Пьяного, утратившего всю свою привычную собранность и спокойствие. Опустошающего вторую бутыль рома, сидя на грязном полу. Понимала. Понимала, что услышанное явно было не для ушей маленькой кошечки ввязавшуюся в большую игру. Кто ты капитан корабля. Йонко? А что скрывается за этим всем? Душой, всем нутром чувствовала, что что-то упускаю, но никак не могла сложить все в единую картинку. Шанкс - среди всех императоров с ним было сложнее всего играть в политические игры. Что вело его в Новый мир и заставило остаться там? Я "висела" напротив искаженного болью и горечью лица вглядываясь в каждую морщинку и царапину на лице, в бездонные ореховые глаза и понимала, что не могу оставить все просто так. Не сейчас, когда тело дрожит от холода где-то там перед неизвестностью. Я ведь никогда возможно больше не смогу увидеть своего капитана... Поддавшись вперед, собрала всю волю в кулак моля богов дать мне эти секунды. И Боги услышали. Секунды, заветные мгновения были даны, чтобы податься вперед и мимолетно холодным ветерком коснуться его губ. И пусть я ничего не почувствовала, но в последний момент прежде чем душа вернулась к телу я могла поклясться, что видела изумленный блеск и вопрос в его глазах.***
Я засыпала и просыпалась в своей клетке из металла, но с каждым пробуждением отмечала, что постепенно тьма разбавляется. В очередной раз, открыв глаза, увидела над собой не только металлическую крышку клетки, но и деревянный потолок. Скосила глаза - каюта, иллюминатор за которым летают чайки. Небольшая комната, даже комнатушка, едва три на три метра, где из мебели только моя клетка. Рабство? Вряд ли. С трудом и кряхтением приняла вертикальный вид, прислоняясь спиной к прутьям. Слабость резко накатила на меня да так сильно, что охнув я повалилась вперед, успевая разве что выпрямить руки и опереться на них чтобы не упасть лицом по пол. Кайросека. Умно. Интересно, что случилось с Горлодером? Мысли наводили на след Синдбада, но взвесив все тщательней я пришла к выводу, что не обошлось во всем этом деле без руки Шер - у нее была и есть власть в определенных кругах пиратов. Без сомнения женщина не бедна и может позволить себе дать денег нужным людям, а у Синдбада своя торговая империя и корабли раскинувшиеся по всему Новому Миру, если не выходя за него. Имея корабли, деньги и влияние одного из йонко за плечами, а я не буду удивлена, если рыжая не кичиться использовать имя Шанкса в своих целях, можно добиться любого желаемого результата. А именно избавиться от меня. Но тогда какая выгода делать это так сложно и устраивать весь спектакль? Я пришла к выводу, что Шер нужны были тексты понеглифов - улитка пропала с моих волос. Конечно, здесь тогда всплывает вопрос кто их ей расшифрует. Нико Робин? Имеет место быть и такое мнение. Совет? Нет, никто из стариков никогда не будет работать переводчиком для пирата. Я? Вряд ли - было бы логичнее дождаться пока я доплаву до Зимы и передам информацию капитану. Погодите ка! Затрясла головой. О чем я только думаю? Это же капитан сам меня отправил за этой информацией. Значит он с ней заодно? Да что за бредовые мысли. Дверь с хлопком открылась. На пороге стоял молоденький солдат в форме Дозора. Что же дело приобретает интересный поворот. Что-что, а я не думала, что ко всему этому еще примешается армия Мирового Правительства. Молоденький, совсем подросток еще с первой щетиной и совсем не складный. Внутри кошка, почуяв молодого глупого кота, тихо завозилась, приподнимая от живота морду и поводя ухом. Ей бы только дурь из молодежи выбивать, ведь они такие зеленые, наивные, в самую пору развлекаться с ними и потешаться над ними. Парнишка, едва за ним закрылась дверь, судорожно поспешил зажать себе нос рукой. Ну, а что он хотел? Запах в каюте, где всю ночь рвало желчью и остатками ужина кошку был еще тот. Вкупе с немытым телом и остатками канализации на моих штанах я представляла какое амбре собралось в помещении. Сама-то принюхалась и особо не ощущала уже. - Эй, ты, где я? - паренек от звука голоса шарахнулся впечатываясь спиной в стенку и едва не роняя поднос в руках. Я повела носом, кошачье чутье кайросеки не отбили. Едой пахнет и водой. Силы мне нужны, так что если он сейчас уйдет, я буду голодной. Задней мыслью скользнуло, что не плохо бы еще и переодеться. - Не бойся, я как бы в клетке сижу, чего ты так шарахаешься? Я думала в Дозор трусов не берут. - Я не трус! - Правда? А голос дрожит как у девки, - судя по покрасневшему лицу в парне, сейчас боролся страх с гневом. Смешной. - Давай сюда поднос, - он с опаской подошел на два шага и, поставив поднос, подтолкнул его к клетке ногой, после чего все же трусливо дернулся и вылетел за дверь. Странно все это, но мысли потом, я чувствовала, что силы мне понадобиться потому протянула руку сквозь решетку жадно цепляя с подноса кувшин воды и ломоть хлеба с маслом. После ночной тошноты желудок требовательно ворочался напоминая о себе. Надеюсь кусок масла будет не лишним для него. Кошачье чувство подсказывало, что впереди меня ждет много интересного.