У кошек девять жизней

Алый горизонт, с каждой секундой все быстрее темнеющий, ярко пылал над линией плещущихся соленых вод океана. Лучи заходящего солнца ласково лизали белые паруса корабля, пока команда перегружала покупки с телег в трюмы и спешила управиться до захода солнца, ведь все знали: берег это не только провизия, но и бары с выпивкой и девочками. «Наглый толстопопик» в моем лице возлежал среди высоких подушек на капитанском ложе и в нетерпении ждал, пока корабль освободится и я смогу заняться более существенными делами, нежели бегать по палубе и ловить мышей. Кана и Бен где-то на улице следили за погрузкой товара, остальные главнокомандующие в лице Ясоппа и Лаки, верно, были уже в баре или же готовились к отходу туда. Впрочем, некоторые наглые личности, к коим, по словам Каны, я слишком неровно дышала, вовсе не торопились уходить и преспокойно восседали за бумагами, вчитываясь в мелкий корявый почерк, освещенный лишь лучами заходящего солнца. Да он так все глаза сломает! — Мр? — подала я голос, аккуратно поддевая покрывало коготками и потягивая на себя до треска ткани. Уходи же ты уже. Мне не терпелось добраться до одной из книг, выставленных на полке, однако последняя попытка прочесть вожделенный текст закончилась мягким шлепком по пятой точке и выдворением спать на палубу. Ха, как же, не кошачье дело. Да я, между прочим, единственная на корабле знаю этот язык. А спать на палубе — оно не приятно: я все же привыкла спать на простынях да под балдахином всю жизнь. Правда, на какой-то период пришлось променять роскошь на кусты да сеновалы, но сейчас, когда я могла позволить себе нежиться в тепле на пуховых перинах, не хотелось терять эту возможность. Лучи заходящего солнца довольно заманчиво освещали резкий капитанский профиль: острые скулы, жестко очерченный подбородок и вихор растрепанных волос. Сущий воробей… Лохматый, опять небритый и, кажется, опять увлекшийся настолько, что выпал из реальности. Пришлось спрыгнуть с кровати и прогуляться до рабочего места. Лишь когда кошка настойчиво развалилась поверх документов, капитан отвлекся. — Ну, и зачем мешаешь? — я мягко перехватила лапами руку, покусывая и играясь с ней. «Затем, что уйдешь ты сегодня наконец или нет?» — сказала бы я, но вслух, конечно, это звучало, как: — Мря. — Лиза, иди погуляй, — меня попробовали спихнуть на пол, но куда там! Кошка настырно лезла на колени, а оттуда на стол, разбрасывая бумаги и мешаясь под руками. Капитан сдержанно выругался, пытаясь достать из-под мохнатого пуза бумаги. — Лиза, у тебя совесть есть? — есть, в хвосте. Дурная кошачья натура не позволяла ни бояться капитана, ни хотя бы его уважать, как положено при дворе. Будь я человеком, то непременно чувство покорности и благодарности взыграло бы в душе, но Коде и мне, делящей с ней чувства, этот человек был… ну, он кормил, чесал за ухом. — Ты, бессовестное животное, — я ловко увернулась от руки и игриво вильнула кончиком хвоста, приготовившись вдоволь показать насколько я вредное животное, но дверь со стуком открылась и в помещение вошел старый канонир — низенький плюгавенький мужичок с ну очень волосатой грудью, напоминающий гнома. Не хватало только топора. — Капитан, вас все давно ждут. Не дело это — вот так вечер просиживать. — Да? — рыжий кинул взгляд на висевшие на стенке часы. — Да, уже иду. Лиза, будь умницей, не хулигань. Я разочарованно было прыгнула под ноги капитану, мол, возьми меня с собой, но тот, подхватив меня под живот, забросил на кровать и, не давая опомниться, юркнул за дверь, заперев ее на ключ. — Лиза, место, — донеслось из-за двери. Нет, я, собственно, этого и добивалась, но вот так вот! Женская логика, черт ее разрази. Рыжий… рыжий… а, у меня сил и терпения на него нет! Повыв с пару минут для приличия и отвода глаз, я растянулась на покрывале и начала прислушиваться к топоту ног на палубе. Дождавшись пока на корабле все стихнет, я скользнула к двери, подергала за ручку и, еще с минуту прислушиваясь к происходящему снаружи, с удовольствием и какой-то непривычной радостью потянулась на двух ногах, ощущая, как томительно налился тяжестью низ живота от прикосновений к обнаженной коже прохладного ветерка, дующего из окна. Потянулась, размяла мышцы и с минуту привыкала к высоте, от которой всегда начиналось головокружение после долгих пребываний в шкуре. Глянула в зеркало, прежде чем нагло конфисковать мужскую рубашку и завернуться в нее. Ничего, не так все и страшно: я успела чуть-чуть поправится после клетки, и синяки почти сошли на нет. Только алая полоска на шее вызывала в глубине души осколки страха, но и те становились с каждым днем все хрупче. Интересующая меня книжка оказалась и для человека достаточно большой и тяжелой, но меня разочаровал не столь ее вид, сколько содержание — это оказались детские сказки, причем не первой свежести. Книжка, оббитая сукном с золотой вышивкой, демонстрировала на обложке пять драконов, держащих в лапах чашу и изрыгающих в нее огонь. Я с нетерпением устроилась на кровати, зажегши маленький прикроватный светильник, и открыла первые страницы, изрисованные лозами и завистушками, среди которых свернулся хитро улыбающийся дракон, обвивающий хвостом чашу с дьявольскими фруктами. «Шел семнадцатый год от Великого пришествия, когда на одинокой скале в центре бушующего моря собрались пять драконов. И сказал первый из них, с чешуей цвета неба. — Братья и сестры мои! Я дам людям землю из пучины морей. Второй говорила драконица с рогами, достающими до звезд. — Братья и сестры мои! Я дам людям возможность плавать между этой землей. …так говорил каждый из пяти драконов, первых существ из пучины неба и моря, о дарах своих для будущих детей земных. И условились они, что и они сами, и дети их детей будут соблюдать законы и хранить мир на земле. Тогда каждый из них нашел себе пару и родил птенцов. Небо взяло в жены Воду, Огонь стал супругом Земли и только Черный дракон остался один, дабы всегда решения принимались головой. И родились у них дети, и спросили у них родители: — Все ли помнят о том, что предсказали люди Древа в день, когда впервые мы ступили на эту землю? Все ли соблюдали запреты? — Да! — ответили дети, но нахмурился красный дракон, ибо знал он: сыновья его и дочери не все говорили правду и кто-то дал людям вкусить плода фрукта запретного.» Я потянула затекшие ноги. Эту историю я знала и сама. После Катаклизма, когда мир потонул в огне и тьме, пришли пять драконов и стали отцами Небесного Народа, оттого и печать Тенирьюбито зовется «Лапой дракона», а сами они «Драконьими детьми». Сказки рассказывали, что после, когда мир утих, драконы заснули вечным сном, а свои силы передали пяти детям, а те своим детям, и так вплоть до последних поколений. Правда последний дракон был еще задолго до рождения моих дедов, так что это все только сказки. Все же знали, что драконы вымерли. За дверью послышались шаги; я быстрой кошкой метнулась к стеллажу, задвигая книжку на место и быстро оборачиваясь за миг до того, как дверь открылась и в уже темное помещение кто-то зашел. Я недоверчиво повела было носом (ведь это явно не капитан, а иному здесь делать нечего), готовая прыгнуть, но едва терпкий запах табака достиг ноздрей, успокоилась. — Бен, какого черта! — воскликнула я, натягивая рубашку и выскальзывая из своего убежища за стеллажом. — Так и до смерти напугать можно! — Прости, я подумал, что ты бы тоже хотела сегодня вечером отдохнуть, — он посторонился, пропуская в комнату Кану и запирая за ней дверь. — Все уже в трактире; мы поговорили и решили, что несправедливо оставлять тебя здесь одну. — И в честь какого же повода гуляние? — нахмурилась я, чувствуя подвох. — Мы не причаливали к этому порту больше года, горожане рады видеть капитана в добром здравии, — пояснила Кана, кидая мне на колени сверток. — Я хотела сегодня отдохнуть, но, знаешь ли, одной это не так интересно. К тому же, — она хитро сверкнула глазами, — У меня есть план, как разобраться с твоим присутствием на корабле и частично избавиться от кошки. Под шуршащей бумагой оказалось потрясающее, но явно дорогущее легкое платье на подобие сарафана, но с уж очень неприлично открытой спиной и косточками на груди, так что его предполагалось носить без верха белья. В моем детстве, помнится, за только рисунок подобного аналога я получила такой нехилый нагоняй от нянечек и долгочасовую лекцию о правильном поведении и о таких нарядах, которые шьют лишь для наложниц и рабынь, чтобы ублажать взоры господ. — Бен, будь душкой, отвернись, — не дожидаясь последнего, Кана-же выудила из вещевой сумки сверток, в котором оказалось вызывающее алое платье такого же покроя, но с дополнительным ромбовидным вырезом на груди и отделкой белым атласом вдоль подола и рукавов. — Что ты задумала? Я это не надену! — зашипела я, пока Кана насильно пыталась сдернуть с меня рубашку и впихнуть в платье. — Тихо ты, — девушка быстро начала переодеваться, абсолютно не стесняясь своей наготы. — У меня гениальный план. Вместе с платьем лежало нижнее белье, кружевное и явно тоже дорогое. И хотя Бен деликатно отвернулся к окну, я все же спряталась за дверцей шкафа, про себя фыркая на Кану, которой и не важно было присутствие в комнате мужчины. — Я даже не знаю, — мы стояли напротив зеркала, рассматривая отражения друг друга. На Кане платье село как влитое, аппетитно подчеркнув грудь и филейную часть, а вот мне оказалось великовато, да и в районе груди, где предполагалось декольте, как-то ветер свистел. Но даже несмотря на это, мне очень нравилось, как нежно-голубой цвет подчеркивает белизну волос и оттеняет глаза. — Спасибо, — промямлила я, думая, что к такому наряду нужен еще и макияж, но Кана отмахнулась ссылаясь, что все же это просто сарафан, а не вечерний наряд, и к нему достаточно просто собрать волосы в высокий хвост. — Но у меня нет денег за него, а оно наверняка очень дорогое. — Брось, все за счет капитана. Если хочешь мне отплатить, сделай так, чтобы сегодня вечером вокруг него не вились эти местные кукушки. Меня нервирует, когда возле моих мужчин ошиваются другие бабы, — Кана сделала нажим на «моих», давая понять: на этом корабле она главная женщина и все шуры-муры за ее спиной неприемлемы. Впрочем, я ее понимала. Это что еще за мыслишки, девчонка? Смирись, ты всего лишь пигалица, ничего не умеющая. Куда тебе до капитанских штанин? К тому же, ты для него всегда будешь врагом… если он, конечно, узнает наш маленький секрет — рассмеялась Кода. — Хотя мне нравится как ты выглядишь — я давно не видела тебя такой женственной. Глядишь, и к старости одна не останешься. Я мотнула головой, прогоняя из мыслей надоедливую Кошку. Хоть бы раз что-то приятное сказала. Я молча позволила вывести себя на палубу и далее на берег. На трапе Кана резко остановилась и хлопнула себя по лбу. — Вот черт, забыла же, — она развернулась ко мне, протягивая толстую бархатную шлейку с медальоном. — Надень, чтобы ничего не было заметно. Дневной зной уступил место вечерней томительной прохладе и влаге, идущей от воды. О, это чудесное чувство, когда ноги впервые за долгое время, проведенное на корабле, касаются не твердых обтесанных досок, а мягкого прибрежного песка, а после каменистой мостовой и… это обилие запахов. Запахи, столько запахов, и они так отличаются от корабля. Я живу, действительно живу! — Бен, это так здорово, спасибо тебе огромное! — в чувствах я подлетела к стрелку и, привстав на цыпочки, клюнула его в колючую щеку. Кана в стороне деликатно закашлялась, явно давя смех. — После ваши нежности проявите. Я боюсь, если мы еще здесь застоимся, то все выпьют без нас. Да, Бен? Как там было на Эркле? Вы меня послали оплачивать ремонт шхуны, а сами выжрали все запасы в погребах Касьяны, — Кана возмущенно фыркнула, упираясь руками в бока. — Да, тогда было весело. Кажется, Ясопп умудрился даже дважды жениться и развестись за вечер, — усмехнулся стрелок. — Конечно умудрился, причем на мне же дважды, и все по милости этого рыжего придурка. «Капитан на корабле и священник и палач», — передразнила Шанкса Кана, выпячивая грудь и пряча одну руку за спину. — Думаешь, мне весело было потом носиться за журналюгой, когда вы, двое пьяных идиотов, решили переплывать реку на шлюхах? Не догони я его, фото ваших задниц украшало бы весь Новый Мир! Позору бы тогда было, — рявкнула Кана, вгоняя стрелка в краску. — Кана, ну это было-то когда… — попытался оправдаться мужчина, но девушку явно несло, и неизвестно, сколько бы я нового узнала, если бы не: — Эй, Бен, — нас окликнул высокий юноша в штанах из парусины и длинной белой майке. — Давно не виделись: вы год как не причаливали у наших берегов. Какими судьбами? Кана с визгом бросилась ему на шею, а тот, в свою очередь, легко поднял девушку с земли и закружил в объятиях. — Эска! — кок, взвизгнув, шутливо запаниковала, требуя поставить ее на землю. С Беном же парень крепко пожал руки и вежливо поклонился мне. — Мы направляемся на север — правильным решением было остановиться здесь и пополнить припасы. С недельку побудем тут, подлатаем корабль, наполним трюмы и встанем на поток до самого Калм Белта. А ты, смотрю, здорово вымахал за год. Парнишка смущенно потер нос. — Стараюсь, дядь. Мастер говорит, что еще пару лет, и я смогу самостоятельно вступить в команду и уйти в море, — он, красуясь, показал накачанные руки и ладони в мозолях. — Конечно, до отца мне далеко, но и я когда-нибудь буду строить пиратские корабли. — Ой, да куда тебе, только детские санки, и то кривые, можешь мастерить, — фыркнула Кана. — А ты все такая же язва, Кана. Я подозрительно осмотрела парнишку — ну не совсем уж выше Каны, скорее с нее ростом или ниже (вон сапоги на каком каблуке), волосы под бандану спрятаны, да и… женственный он какой-то. Если ему столько лет, насколько он выглядит, то пора бы и голосу перестать ломаться. К слову, и руки у него хоть и накачанные, но все равно не такие, как у матросов на корабле…

***

И вот меня все же усаживают за стол и вручают в руки увесистую граненую кружку, до самого края полную крепкого добротного эля, и засыпают со всех сторон вопросами. Кто такая? Откуда здесь? Какую работу ищу? Самые смелые уже во все горло зазывали к себе в дивизии и советовали хорошие корабли в других частях Нового Мира, на что Кана огрызалась и грозилась выдрать особо напористых. Ей не нравилось, что ее план идет не совсем так, как мы планировали, но все же я со скрытым удовольствием отметила про себя, что Бен то и дело поглядывает на нас, а ведь, как говорится — чем чаще и короче взгляды, тем интереснее объект. Хотя в тот момент мне бы стоило взглянуть немного левее: я была слишком увлечена излишним вниманием мужчин, которых я привыкла видеть исключительно по колено из-за маленького роста, и открывала для себя их с новой стороны. Кошке кошачье, красивой девушке все остальное. — И как такую красавицу зовут? — рядом сел Рико, протягивая еще одну кружку эля. — Энн, — румянец залил лицо: и вроде бы ничего особенного, но я так давно не чувствовала себя девушкой. Вокруг шумела толпа. За соседнем столом сидел капитан с командирами, чуть дальше Кана наслаждалась вниманием парней, явно шокированных появлением кока не в штанах и рубахе, а в платье и на каблуках. Что сказать, звездами вечера явно были мы. Молодой парнишка-юнга, сидящий рядом со мной, краснел, бледнел, потел и все старался не смотреть на оголенные ноги и спину, что стало поводом бурного смеха за нашим столом. Взрослые мужики и так и этак подкалывали юнца насчет его опыта. — Я против! — резко раздался окрик кого-то из команды. — Ну почему? — воскликнул Эска, вскакивая со стула. Тот самый парнишка, которого мы встретили по пути сюда. — Вот и я говорю — почему? — Бен затянулся сигаретой. Ой, кажется, я засмотрелась. Кана даже успела подойти ко мне и толкнуть локтем в бок — видимо, я действительно слишком ушла в свои мысли, разглядывая и мощные руки стрелка, и точеный профиль… — Лиза, море тебя разрази, — зашипела кок, отдергивая меня от очередного заплыва в не совсем адекватные мысли. — Я люблю мальчишку! Я так заботился о нем все эти годы! Периль богатый торговый порт. Богаче, чем все порты вашего пиратского притона. Я не для того растил, вкладывая в него все свои знания и силы: мальчишка гораздо большего достигнет, обслуживая корабли Правительства и Дозора, нежели станет пушечным мясом для твоих пиратских выходок, рыжий, — выкрикнул пожилой одноногий старик, сидящий за общим столом с Эской, капитаном и офицерами. — Минутку, — Шанкс поднялся на ноги, прошествовал вдоль длинного стола и встал напротив. — Минутку, старик, разве тебе не интересно мнение самого парня? К тому же у него намного больше возможностей получить хороший опыт и заработок на моем корабле, нежели за какие-то гроши латать листы кайросеки на днищах линкоров. Эска, ведь если я не ошибаюсь, твой отец работал на Моби Дике? — Эска просто выродок, которого подобрали с улицы. Я в него вкладывался всю жизнь и имею полное право распоряжаться его дальнейшей судьбой. А я хочу, чтобы он отработал свой хлеб! — Выродок? — капитан нахмурился, а мы с Каной неуверенно переглянулись, чувствуя, как накаляется воздух вокруг. — Никогда я еще не встречал юнца столь одаренного и способного, как Эска, и если парень хочет работать на пиратском корабле, я предоставлю ему койку, оклад и выслугу по долгу лет, — сухо отрезал рыжий, опускаясь обратно за стол. — В-в-ыродок… — прошипел старик, размахивая клюкой. Вот же и не страшно на йонко голос повышать. — А потому, — он спокойно взирал на багровеющего старика, — я выплачу тебе компенсацию за все его обучение, а ты не будешь мешать парню и отдашь ему с собой весь его нажитый скраб. — Пра… пра… првиль… но! — Лаки, громко икнув, стукнул по столу массивной кружкой с элем. Старик одарил его непроницаемым взглядом. — Мальчик должен остаться в Периле, — процедил он наконец, хотя и не слишком уверенно. — Эй-эй-эй, что опять за лишний шум в моем заведении? — со стороны лестницы, ведущей наверх, к нам прошествовала, покачивая бедрами, женщина лет сорока в вульгарном алом платье с корсетом и огромным декольте, из которого едва ли не вываливалась пышная грудь с родинками. — Дэф, старый хрен, какого черта ты портишь отдых моим лучшим посетителям? — она присела перед капитаном в низком реверансе, оголяя дряблые ноги, затянутые в чулки. — Касатик мой, конечно же я тебя ни в чем не виню. Прости, что этот старый пень испортил вам настроение. Шанкс мягко рассмеялся, вскидывая руку в примирительном жесте. — Что вы, мадам Синта, все в порядке. — Да вижу я, как все в порядке. Дэф, ты бы попридержал язык о том, кто платил все годы за обучение парня. Отец здраво отстегивал и присылал тебе на его содержание деньги вплоть до Маринфорда. Ах, какой же замечательный был твой отец, мальчик мой, — она прижала в огромной груди паренька. — Эска, Эска, мне будет так жаль с тобой расставаться: все эти годы ты был моим утешением среди этих пьяных морд, — она театрально всплакнула, промакивая платком уголки глаз. — Знал бы ты, как разрывается мое сердце при мысли, что ты покинешь мое заведение, но капитан хороший человек, и я ему доверяю. — Что вы, мадам Синта… —, но договорить ему не дали, глуша оправдания в массивной груди и новых причитаниях. — Вопрос решен. Эска? — обратился к парню капитан. Подмастерье же, который все-таки сумел высвободиться из крепких объятий наставницы, потирая шею, пробормотал, склонив голову в почтительном поклоне: — Я очень благодарен вам, мастер, за обучение и кров, но я все равно хочу работать на капитана, а не прожить всю жизнь в Периле. Мой отец работал на йонко Белоуса и погиб в битве при Маринфорде, но до этого он чинил корабли много лет и успел повидать весь мир. Если выбирать между долгой спокойной жизнью и коротким путем в море, я выбираю второе. Капитан, вы примете меня в свою команду? — обратился он к рыжему. Шанкс мягко кивнул. — Формальности обговорим позже, так же как и подпишем договор, а пока отдыхай. Мы в этом году ненадолго в Периле, поэтому тебе стоит хорошенько обмыть это дело, а завтра начать собирать вещи. Кана, поможешь ему. — И сразу я крайняя, — фыркнула под нос девушка, усаживаясь на высокий стул у барной стойки и подтягивая к себе поближе здоровую кружку с медовухой, вторую же подтолкнула мне. — Пей, не стесняйся, до койки я тебя как-нибудь донесу. Сегодня ночка обещает быть длинной, — она звонко рассмеялась, салютируя мне и залпом отпивая едва не полкружки.