— Почему вы ничего не сделали?
— Это не наша проблема, — отрезал капитан, продолжая спускаться по трапу с борта корабля на деревянную платформу, подвешенную прямо на дереве. У острова не оказалось берега — корабль причалил прямо к корням деревьев, уходящим на многие метры под воду. Почти черная кора поглощала свет, отчего под сенью раскинувшихся над головами ветвей практически ничего не было видно на расстояние вытянутой руки. Шрайки зажгли на корабле несколько фонарей в то время, как трап нам пришлось освещать самим факелами.
— Вы сами сказали, что это ваша территория. Как вы можете теперь позволять этим тварям вот так просто отдавать людей в рабство! — Мой гнев был за гранью разумного. — Да какие вы пираты после этого, вы просто…
— Довольно! — Шанкс повысил голос, резко разворачиваясь. — Не вмешивайся в то, чего не понимаешь. Бен, угомони своего зверька, пока все шрайки не сбежались посмотреть на этот цирк.
— Зверька? Да пошел ты… — Договорить, куда пошел бы капитан, не дали. Бен резко отдернул за руку, укоризненно смотря и заставляя в бессильном гневе стоять и едва сдерживать слезы. Вот такой он, без слов заставляет принять любую ситуацию. А что я могла? Там, на корабле остались живые люди, рабы, а эти пираты… Кана столько раз твердила, что они отличаются от других пиратов, а на самом деле они такие же, как и все!
Я остановилась, как вкопанная, судорожно сжимая кулаки. Не могу это так оставить. Да, там Кана, но ведь у нас есть время, возможность помочь этим пленным людям. Спасти их!
— Лиза, успокойся. — Бен подтолкнул меня в спину. — Просто поверь, что с ними все будет в порядке, — произнес он шепотом и поспешно приложил палец к губам, опережая и не давая ничего сказать. — Пойдем, сейчас у нас другая задача. За этих людей не переживай, они не пострадают, — загадочно заверил он.
— Но… — Я не понимала, однако стрелок не стал продолжать, кивнул на ушедшего вперед капитана и поторопился следом.
— Не стоит отставать, если хотим успеть до начала сбора ставок на арене.
Горлодер шел впереди, освещая нужные нам подвесные тропы факелом. Вряд ли без него мы смогли бы здесь разобраться — тропинки дощатых подвесных мостов петляли и переплетались, уходя на разные уровни и вглубь леса, исчезая в темноте. Дорога, по которой мы шли, была уже иногда попадающихся соседских. Горлодер пояснил, что ведет нас не основной дорогой, чтобы привлекать меньше внимания.
— На вашем месте я накинул бы капюшон. Мы живем закрытой колонией, но лицо йонко не знает разве что самый маленький птенец. — Мы последовали его примеру, накинув на головы капюшоны, но все же мне казалось, что Шанкса можно было узнать даже не видя лица. Слишком тяжелая вокруг него атмосфера, да и рука. Вы много знаете одноруких рыжих пиратов? Голову сколько капюшоном не закрывай, а щетину-то все равно видно.
— Почти пришли. — Шрайк кивнул на веревочную лестницу, ведущую примерно на добрый десяток метров наверх. Как ни удивительно, но проблемы с подъемом были не у капитана — он-то и с одной рукой быстро преодолел препятствие, — а у меня, не только с трудом удерживающейся на раскачивающейся лестнице, но и через несколько десятков перекладин выдохшейся и разнывшейся, что я больше не могу. Мужчинам пришлось ждать на верхней платформе добрые десятки минут, пока я наконец, задыхающаяся и потная, словно бежала несколько часов, заползла на деревянные доски.
— Не прошло и года, — прокомментировал капитан мое явление, а я, стараясь привести дыхание в норму, прислонилась к стволу дерева, утирая пот со лба.
— Смотрите, вот он. — Горлодер ткнул когтем куда-то вниз, вглубь леса.
Это действительно потрясало воображение.
Вдоль шатающихся строп висели маслянистые коптящие фонари, в свете которых сквозь черную листву можно было видеть саму архитектуру рынка. К огромным стволам деревьев с сожженной корой крепились вбитые в них кольца, от которых тянулись цепи и веревки, в свою очередь удерживающие качающиеся помосты и платформы, на которых расположились аляпистые палатки торговцев. С ветвей свисали какие-то, похожие на башни, сооружения и необычные сферы, плетённые клетки; от дерева к дереву тянулись подвесные мостки, освещаемые дымящимися масляными лампами, и всё вместе это создавало сложную паутину улиц и переходов. Кругом стоял непрекращающийся оглушительный шум, а вонь была просто отвратительна.
— Не зевай. — Капитан больно схватил меня за плечо, обходя и проходя вперед. — Нам необходимо получить кокарды, прежде чем войдем на рынок.
— Весь рынок подвешен на деревьях, так что будьте аккуратны. — Он легко шагнул с платформы на покачивающиеся на стропах мостик без поручней. Бен следом, а я… стоило сделать шаг и почувствовать, как дерево под ногой шатается от малейшего вздоха, а вокруг из ограждений только тонкие стропы, и если я оступлюсь, то полечу сразу в эту зияющую черноту под ногами… В общем, всхлипнув, я припала к деревяшкам, вцепившись в них клещом и зажмурив глаза. От страха казалось, что если я отпущу хотя бы один палец, то любым порывом ветра меня сдует вниз.
Понимаете… ранее мы шли просто по помосту, с обоих сторон огороженным прибитыми поручнями, да и сам он держался на сваях, а после подъема по лестнице нам предстояло идти просто по связанным бечевкой палкам, отполированным сотнями лап шраек.
— Энн! — Окрик Бена испугал еще больше. Стыдно даже не было, только страшно.
— Всё хорошо, — услышала я и почувствовала, как сходни начинают сильнее раскачиваться от быстрых шагов стрелка. — Сейчас я заберу тебя отсюда.
— Не подходи, — взвизгнула я, едва удерживая себя от того, чтобы не обернуться и не вцепиться когтями в дерево. Кошке было спокойней на такой высоте. — Она раскачивается и перевернется!
— Лиза, перестань. Ну, давай, открой глаза и дай руку.
— Нет, я лучше здесь останусь, заберите меня на обратном пути. — Понимая, что несу откровенный бред, я все равно не могла заставить себя хотя бы открыть глаза.
Вдруг помост со всей дури тряхануло, и я почувствовала, как меня хватают за шкирку и буквально протаскивают по сходням до основной платформы рынка, ввинченной в здоровенный ствол секвойи.
— Самое время было тебе вспомнить о своем страхе высоты. — Я боязливо открыла глаза, сталкиваясь взглядами с капитаном, недовольно смотревшем на меня сверху вниз, и пожалела, что не улетела со сходен еще раньше.
— От тебя одни проблемы, — отмахнулся рыжий, и все бы ничего — я практически, уже злясь на него, забыла, где мы находимся, — как воздух пронзил холодящий душу визг, и мимо нас на большой скорости откуда-то сверху пронеслось тело и исчезло в темноте корней. Глухой шлепок, и все стихло.
Я взвизгнула, шарахаясь и врезаясь в мужчину.
— И что ты орешь? — Нет, я определенно его раздражала.
— Так… это… там. — Я бессвязно тыкнула пальцем в черноту леса.
— Что там? — Шанкс, взяв меня под локоть, насильно подтащил к краю платформы, заставляя смотреть вниз. Сердце екнуло и остановилось, когда мыски сапог зависли над пропастью. Тело прошибло холодным липким потом, от страха я боялась даже вздохнуть, просто замерла, вцепившись железной хваткой в руку капитана, и, не мигая, смотрела в раскинувшуюся пасть леса. — Нет ни черта там, ветка отломилась или какой-то зверь не удержался. Что молчишь?
Он с силой меня встряхнул, едва не роняя вниз. Тихо, без единого звука, я просто повисла на капитанской руке, плача и дрожа от страха, про себя осознавая, что, отпусти я сейчас руку — полечу вниз, и никто мой холодный трупик оттуда уже не заберет.
— Оставь ее в покое. — Меня вроде как попытались стряхнуть на платформу, но куда там — черта с два я теперь отцеплюсь!
— Энн, успокойся. — В который раз он мне сегодня это говорит? Я судорожно кивнула, повисая на протянутой стрелком руке и стараясь не смотреть по сторонам. Уверенность, что мужчина не даст мне упасть рыбкой вниз, в отличие от некоторых, все же заставляла передвигать ноги. Стрелок привлек меня к себе и, мягко приобняв за плечи, повел вперед, стараясь отвлечь от высоты и боязни.
— Пусть привыкает, если хочет остаться на моем корабле, — комментатор рыжий! Пошло оно к черту все, Кану заберу и пропади оно все пропадом!
— Идёмте, — напомнил Горлодер. — Нам необходимо первым делом приобрести кокарды, без них любой имеет право продать нас, как рабов. Вон там. — Он указал полированным ногтем на небольшую хижину на соседнем помосте. — На каждом этаже рынка есть такие дома.
Бен, осторожно поддерживая меня за плечи и талию, помог перебраться на другие сходки, уже более устойчивые за счет канатов, натянутых по обеим сторонам.
Все вместе мы прошли по слегка раскачивающимся мосткам. Здание представляло собой круглый закуток с выцарапанным названием над входом, занавешенным тряпкой.
— Не говорите с ней первыми, — предупредил Горлодер. — Пусть самка говорит. Так принято.
Едва полог был отдернут, как все поморщились от тяжелого смрада, дохнувшего изнутри. Гниль и пот перемешивались с тяжелым аммиачным духом птичьего дерьма. Но внутри было на удивление светло — сотни, даже тысячи светлячков перепархивали по стенкам, а в центре помещения сидела за столом пожилая шрайка с бордовым оперением и темно-болотным воротником перьев и пересчитывала белые монетки.
— Пятьдесят семь, пятьдесят восемь плюс штрафы за просрочку, — бормотала птица шрайк. — Вы что, не видите: я занята! — огрызнулась она. Горлодер несильно подтолкнул меня в спину.
— Говори с ней вежливо, — проклокотал он на ухо.
— Ну, не тратьте мое драгоценное время! — Шрайка взъерошила перья и смерила присутствующих недовольным взглядом. В пути Горлодер рассказывал, что старые шрайки, остающиеся на рынке, всегда отличались сварливым нравом и могли не за что выгнать своих посетителей.
Я собралась с духом, глубоко вдохнула и на выдохе быстро протараторила:
— Мы хотим купить белые кокарды.
Птица прищурила глаза.
— Купить, вы сказали? Не просить, не одолжить, не обменять на что-нибудь?.. — Она повернулась к нам, разглядывая собравшуюся команду желтыми немигающими глазами. — Тысяча белли с людей и с тебя, шрайк — четыре за наглость явиться на рынок.
Птиц нахохлился и щелкнул мощным клювом, но деньги все же протянул. Торговка легко спрятала купюры в мешочек на поясе и достала из-под стола коробочку с белыми розочками на тонких стебельках.
— Вот, — сказала она, срывая со стебелька по цветку на каждого присутствующего. — Кокарды дают вам право находиться на территории рынка в течение трёх дней и трёх ночей. После этого они сгнивают. Если вас поймают без кокард, то схватят и продадут как рабов.
— Три дня нам здесь будет больше чем достаточно, — заметил капитан.
Птица шрайк неприятно фыркнула.
— Все вы так говорите.
— Мрачное создание, — прокомментировал Бен, когда мы покинули помещение. Свежий воздух леса был как бальзам на душу после смрада торговки.
— То же можно сказать и о людях, — прощелкал Горлодер. — Прикрепите свою кокарду на грудь, там, где вы сможете за ней присматривать. Здесь полно существ, готовых сорвать ее.
Все, последовав примеру шрайка, надели кокарды на грудь и проследовали за птицей по сходням дальше, вглубь рынка, где уже отсюда чувствовался аромат жареного мяса и дубильных мастерских.
— Держитесь вместе, — посоветовал шрайк. — Кокарды дают вам право находится на рынке, но не мешают никому схватить вас и продержать в клетке, пока они не сгниют, чтобы дальше перепродать свежий товар за Тихий Пояс.
— Горлодер, — я нагнала птицу, — почему она взяла с тебя больше денег?
Птица презрительно смерила меня взглядом и пошла дальше. Бен же тихо шепнул на ухо:
— Сравни Горлодера с остальными самцами — шрайки держат их на уровне рабов. Горлодер же вырос в полноценного воина и не признал матриархата стаи, уйдя с сестрой в море. Это тяжкий грех для их общины.
— Меньше спрашивай, человечка, и дольше проживешь, — ощерился шрайк, но тут же успокоился, стоило только мимо нас пройти двум здоровым шрайкам с синим оперением и в кожаных латах.
— Стража, — выплюнул самец. — Здесь есть аукцион; если начнем с него, будет больше шансов.
***
Рынок поражал. Он был похож на один живой организм, раскинувшийся на весь остров. Дорожки и платформы причудливо ныряли в листву и уходили в черноту леса, платформа кожеделов сменялась чайным рынком, а сразу на ним на несколько этажей ввысь тянулись ткани и специи. А народу-то сколько было! Сотни, нет, тысячи людей, среди которых мелькали и ярким оперением шрайки-самки, ведущие на поводках тощих маленьких самцов, и рыболюди, и даже Дозорные, скрывающиеся под плащами, но выделяющиеся своим поведением и запахом.
Мы шли мимо мелких продавцов, торгующих прямо на полу, и крупных многоярусных палаток, мимо торговцев со всех морей. Здесь, на рынке соседствовали ткани с Арабасты и сакэ с Вест Блю, лучшее оружие, изготовленное мастерами Нового Мира, и простенькие поделушки из деревень с окраин Ист Блю.
— Гляди, красавица, что я тебе продам. — Тетка неопределенных лет сунула мне в руки светящуюся подвеску. — Недорого возьму, свежие еще, долго проходишь.
Я взвизгнула, в очередной раз за сегодня, едва не роняя украшение на пол. Все ожерелья, браслеты и броши на прилавке тетки блестели не из-за драгоценных камней, а благодаря живым светлячкам, которые были в них закреплены тоненькими проволочками, опутывавшими их горящие брюшки.
— Идем, некогда на всякую ерунду тратить время. — Капитан был в своем репертуаре.
Вой. Плач. Удары хлыстов, со свистом рассекающие воздух. Чем глубже мы уходили в рынок, тем экзотичные были товары — в клетках сидели карликовые були, стонали дюгони кунг-фу, несколько быстроногих уток, привязанных веревками к ветке дерева, едва держались на ногах от истощения, не говоря уже о подвешенных вверх ногами птицах-компасах, потерявших почти все оперение.
— Это ужасно. — Мелкая дрожь начинала бить тело при одном только виде клеток и замученных животных. Из очередного загона на меня подняла глаза истощенная кошка с выпирающими ребрами и следами кнута на морде. Я, споткнувшись, упала на колени, судорожно дыша и цепляясь руками за исцарапанные когтями доски.
— Идем, не надо привлекать внимание. — Бен быстро помог подняться и буквально силком утащил от злосчастной палатки. — Не надо было тебя с собой брать.
— Я в порядке, просто… — Наши взгляды встретились. В самом низу, под клеткой с белоперыми цесарками, стояла небольшая клетка, а в ней… Представьте пушистого варана с мордой акулы. Вот нечто такое с огромными грустными глазами смотрело на меня из-за прутьев и тихо скулило, царапая когтистой лапой, покрытой голубым пухом, дно клетки.
— Нам надо идти дальше, — позвал Горлодер, но я так и замерла. Медленно, я протянула ладонь к клетке. Зверек, завозившись на месте (клетка была слишком мала для него), взвизгнул, шарахаясь от нее и привлекая внимание продавца.
— Товар не трогать! — рослая дородная женщина замахнулась на меня тряпкой. — Купи и лапай сколько влезет!
— Сколько? — Я поднялась на ноги, нащупывая в кармане небольшой мешочек монет. Воровать нехорошо, но Царапа это заслужила.
Тетка смерила меня оценивающим взглядом. Пробежалась по кожаному плащу, скосила глаза на капитана и висевший у него на поясе меч, на Бена и его ружье и, подумав с минуту, протянула:
— Три тысячи белли.
Это… намного больше, чем у меня есть! Зверек в клетке издал жалобный стон.
— У меня всего полторы.
— Нет денег, нет товара, — хмыкнула торговка. Я уже была готова уходить, когда над ухом раздался голос:
— Берем, — капитан бросил маленький мешочек с золотом в руки женщины и без особых усилий, пинком ноги, открыл дверь на клетке. Зверек с минуту помялся, но, почувствовав, что перед носом больше нет преграды, рванул вперед, с визгом утыкаясь мне в грудь и облизывая лицо.
— Хороший мальчик, ну, тихо… — Смеясь, я гладила блестящую шерстку на морде зверя. Он оказался почти метр длинной и с ну очень длинным слюнявым языком.
— Капитан, я даже не знаю, как вас благодарить. — Я подняла голову, до конца не понимая, с чем связан этот жест доброй воли.
— Перестань привлекать к себе неприятности, — отмахнулся он.
— Никогда такого не видел. — Бен присел рядом и потрепал живность по холке. — Как назовешь?
— Чинквинкс.
***
Чем дальше в лес, тем больше было шраек.
Расцветка перьев у них была разномастной: охранницы были по большей своей части темно-синего цвета с голубым пухом на горле, торговки более зеленые. Но больше всего рябило в глазах от желтых, красных, салатовых птиц, которые, ко всему прочему, были еще и в крапинку, и с огромными плюмажами почти до пола, усыпанные различными украшениями и вульгарно закутанные в безвкусные разноцветные тряпки.
— Не смотрите в глаза, — процедил Горлодер. — Те, что выше всех остальных и вплетают в оперение золотые бусины — сестры-наседки, они никому не подчиняются, аналог вашей Знати. Им позволено практически все, отличить их можно по наличию рабской свиты. Смотрите, — он кивнул в сторону, — они ведут на золотых цепочках самцов-рабов.
И правда, за двумя птицами на золотом поводке плелся маленький самец, едва достающий мне до пояса и одетый в лохмотья.
— Это ужасно, — прошептала я.
— У нас — спрос, у них — предложение. Пока существует рынок рабов в мире — шрайки будут жить в процветании, — сказал капитан.
…Несколько часов спустя, голодные и злые, мы все же нашли конечную цель наших поисков — аукцион.
Расположенный на огромной платформе с террасами, он состоял из длинного строения без окон, приподнятого над полом сцены, и трибуны ведущего торги. Всё это было освещено тяжёлыми подвесными стеклянными шарами, в каждом из которых сидел светляк.
— Четыреста тысяч белли. Повторяю, четыреста тысяч белли за несколько лапанов. — Высокая тощая птица с пепельным оперением стукнула молотком по столу. — Продано человеку в синей куртке, — довольный одноглазый пират с рыжей бородкой поднялся и, дернув за цепь, потащил за собой трех маленьких лапанов, видно, еще совсем детей, жалобно скулящих и цепляющихся друг за друга.
— Следующий лот: молодая самка человека. Начальная ставка двести тысяч белли. — Ее голос монотонно зачитывал название лотов, цену и, если таков был, владельца лота, выставившего на торги свое имущество. Удивительно, но каждый лот забирали практически сразу. Большей частью покупателей были люди, пираты, несколько человек из знатного рода, скрывающихся под плащами, но выделяющихся охраной. Шрайки самок покупали редко и спрос их больше шел на редких животных и человеческих мужчин.
Внизу за небольшим столиком, окруженная синими шрайками-охраницами, сидела толстая куропатка с пурпурным оперением и когтем быстро пересчитывала купюры, вручаемые ей покупателями. Периодически она отвлекалась и записывала в тетрадь полученные суммы.
— Я ее не вижу. — Я дернула за рукав капитана, но тот только цыкнул, буравя взглядом платформу.
Из толпы вынырнул Горлодер.
— Твердопух здесь нет, ее продали на арену. Там же и ваша медведица.
