У кошек девять жизней

— Лиз, просыпайся. Я с трудом разлепляю глаза и щурюсь от яркого света. Взгляд фокусируется на фигуре, сидящей рядом. Кана выглядит потрепанной, в царапинах и синяках, но виновато улыбается и гладит по руке. — Какого черта? — Голос хрипит — я прокашливаюсь, но от того сухость в глотке не проходит. С трудом, но удается приподняться на локтях, осматриваясь и принюхиваясь. Воздух здесь гораздо свежее и чище, нежели на рынке, но… я все равно плохо понимаю, что происходит и где мы. Последнее, что осталось в памяти: холодная волна воздуха пробирается в легкие и высасывает все силы, выходя вместе с выдохом. — Лежи. — Кок мягко укладывает меня обратно на соломенный матрас. — Капитан немного не рассчитал с волей, и тебя зацепило краем. Если мне так плохо всего лишь оттого, что меня «слегка зацепило», то боюсь представить, что творится c тем, на кого был направлен такой удар. Я потерла слезящиеся глаза. Мы не на корабле — вокруг, насколько хватало глаз, простиралась нежно-салатовая листва и молодые ветки с молочной корой, хотя даже сейчас каждая ветка была достаточно толстой, чтобы на ней располагались скамьи и миниатюрные привалы, в одном из которых мы находились. — Лиз, ты только не злись, ладно? — Кана опустила взгляд, виновато покусывая губы и на всякий случай отодвигаясь в сторону. — Все не так должно было получиться. — О чем это ты? — Кана не успела ответить. С верхней ветки, легко и грациозно, спорхнула нежно-розовая шрайка с кожаной шлейкой, идущей крест-накрест на груди, и в широких штанах из парусины. Впрочем, в отличие от местных матрон и сестер, расцветка одежды птицы была более чем скудной, да и в перьях я не заметила бусин или лент. Только от хохолка до клюва тянулись импровизированные вожжи, украшенные драгоценными камнями, а на лапах угрожающе звенели накладки на шпоры. — О, ты уже очнулась? — Голос у нее оказался на редкость певучим и звонким: будь она человеком, то я не дала бы ей больше семнадцати лет. — Прости за такое гостеприимство, но это все Горлодер и ваш капитан. Я много раз им говорила, что весь этот спектакль яичной скорлупы не стоит, но ты сама понимаешь — самцы. Не думай, что у шрайк так заведено: к пиратам мы относимся лояльно, пока те исправно платят. Она, хмыкнув, легко перепорхнула с соседней ветки на нашу и присела по другую сторону от Каны; вблизи шрайка оказалась даже выше Горлодера. — Мне так приятно познакомиться с тобой. Не думала, что эта рыжая развалина согласится взять девушку на борт еще раз. — Она хохотнула, получая тычок в бок от Каны. — Прости, я не представилась — меня зовут Твердопух, — шрайка протянула когтистую лапу для пожатия. Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, я машинально пожала ее ладонь, стараясь не оцарапаться о длинные когти. — Я ничего не понимаю, — простонала я. — Кана, тебя же похитили, я видела вас в клетке вместе… — Так ты ничего ей не рассказала? — ощерилась шрайка на медведицу. — Я как раз собиралась! — рявкнула в ответ Кана. — Послушай, Лиз, мы правда не думали, что так получится — это вообще была идея капитана. Я их отговаривала, но Шанкс уперся, словно ребенок, я ничего не могла поделать. — О чем вы обе говорите?! — Голова от вопросов и непонимания медленно начала наливаться каленым железом. Шрайка и кок переглянулись. — Лиз, все это было подстроено, — тихо сказала Кана, отворачиваясь. Я буквально чувствовала страдание и терзания совести, которые она испытывала. — Никто меня не похищал. Все должно было закончиться, когда я упала на арену — по плану Мамаша должна была остановить бой на пятой минуте, вжик-вжики не причинили бы мне особого вреда — они не могут прокусить шкуру, усиленную волей, —, но мы не ожидали, что ты сломя голову рванешь на помощь. Я, медленно откидываясь на подушки, прикрыла глаза, ощущая, как тяжелая наковальня в голове начинает раскаляться до боли в висках. — Но зачем? Ответила мне уже Твердопух: — Рыжий решил проверить тебя. Что ты не струсишь перед опасностью, что будешь готова отдать жизнь за члена команды, не раздумывая. Признаться, мы делали ставки, что ты даже не решишься плыть на Шайку. Никто не ожидал такого поступка — никто в здравом уме не ринется с такой высоты на арену. Даже зоан. — А Мамаша? — Меня начала бить мелкая дрожь. — Мы не первый раз так делаем, — прошептала Кана, стыдливо поднимая взгляд. — В курсе только Мамаша и близкий круг ее людей. Она получает огромные деньги со ставок на пиратов йонко, сражающихся на арене, и с этих денег снимает долги капитана перед ней за поставки древесины для корабля из Калм Белта. Шайка находится вне компетенции Шанкса, поэтому мы ничего не можем сделать с рабством, но иногда швартуемся здесь. Прости, мы не должны были так поступать с тобой. Когда до меня дошел смысл сказанного, захотелось сейчас же пойти и послать всю эту команду к морским чертям, но… слова медленным ядом расплывались по венам. «От кошки». Они же все видели. Капитан видел. Я холодеющими пальцами вцепилась в рукав Каны, в панике забывая, как дышать. — Кана… капитан же видел ее, да? — Да. — Девушка позорно отвела взгляд, освобождая руку. — Господи. — Я со стоном закрыла лицо руками. — Что же теперь делать? — Думаю, пойти и поговорить, — вмешалась шрайка, протягивая мне кружку с травяным отваром, к которой я с жадностью припала, на какое-то время выбывая из разговора. Чистый вкус мяты помогал прояснить мысли и взять себя в руки, перестав разрываться между желанием пойти и надрать рыжую задницу и тихо сдохнуть прямо здесь. — Они сейчас заняты погрузкой дерева на корабль, так что, думаю, найдем их в одном из доков. — Кстати, Эска с ребятами еще не прибыли? — Они ждут эту древесину, чтобы подлатать корабль перед отплывом. Мы возьмем курс на наш «родной» остров: там надо уладить кое-какие вопросы с торговцами, что пользуются влиянием Шанкса для своих дел. — Но перед этим ты должна явиться к матроне Белопер, — резко перебила Кану самка. Я поперхнулась, проливая остатки чая на себя. Медведица же резко обернулась к шрайке. — Ты ничего об этом не говорила! — Я и не должна была. — Твердопух смерила девушку взглядом. — Я не имею права перечить матроне. Пока мы будем в ее «гнезде», сходи лучше за капитаном, и пусть он сразу после их беседы заберет Лизу от греха подальше — не думаю, что если к этому приложит лапу Твердоклюв, ей удастся выйти сухой из воды. Птица жалостливо посмотрела на меня сверху вниз. — Кошкам запрещено появляться на Шайке. Это закон, который капитан нарушил, но он мужчина и, если верить Кане, не знал о твоей ипостаси, так что по нашим законам ты сама будешь отвечать перед матроной за свою вину. — Но она не знала, — влезла Кана, хватая птицу за крыло и заставляя повернуться к ней. — И ты не предупреждала, что это правило распространяется и на зоан. — Я и сама не знала, пока об этом не объявила Твердоклюв. — Шрайка недовольно выдернула лапу из рук девушки, поднимаясь на ноги и протягивая мне одежду. — Здесь штаны и рубаха — в том, что осталось у тебя после арены, стыдно появляться перед матроной. Я машинально взяла в руки кулек. Широкие мужские штаны с веревкой вместо пояса и полотняная рубаха черного цвета почти до колен и тоже явно мужская. — Не переживай, — усмехнулась шрайка, видя, какие мысли посетили меня при виде вещей. — Это не с рабов — личные запасы на случай выхода в люди. Сама понимаешь, с перьями облегающие вещи не очень-то удобно носить. Кстати… Я резко скинула с себя покрывало, оглядывая тело. Так и есть, лежала в белье, спасибо, хотя бы его не сняли — все тело покрывали крупные синяки и кровоподтеки, обе ляжки были забинтованы и ощутимо болели при движении, да и на руках не лучше — не считая сломанных под корень до синяков ногтей, были перевязаны ладони и плечи. — Тебя знатно подрали эти комки шерсти, да и прыгнуть с такой высоты… Пару дней поболит точно, — обнадежила шрайка, помогая переодеться и подвязать шнурками вещи так, чтобы те не волочились по земле, пока я иду. — А теперь пошли, быстрее разделаемся с этим вопросом — быстрее вернем тебя твоему мужчине.

***

В то же время в Новом Мире. Пулюм-пулюм-пюлм-хучаю. — Это я, Сай, — мелодичный женский голос по ту сторону связи говорил тихо, на заднем плане слышалась отборная ругань пиратов и визг пил о древесину. Девушка прокашлялась, и шум стих — видимо, она зашла в помещение, чтобы никто не отвлекал от разговора. — Докладывай. — Мы находимся сейчас на Шайке, не знаю как долго, скорее всего, пока не заменим мачту и рыжий не уладит дела с шрайками, — девушка замялась. — Мой прошлый отчет можно считать неудачным, все получилось совсем не так, как мы планировали. Мне удалось пробраться на корабль, но от внимания Дозора не укрылось, что девчонка примкнула к команде йонко — они слишком вызывающе вели себя на Периле. Мне удалось связаться с несколькими кораблями — небольшой флот уже отправился к Зиме для перехвата. — Думаешь, какие-то корабли смогут противостоять йонко? — в голосе ответчика слышалась ирония и недоверие. Мужчина, судя по звукам, затянулся сигарой, в динамике отчетливо слышался горящий табак. — Конечно нет, мы хотим перехватить корабли Драгона, как вы сами приказали ранее, и не дать Революционерам заручиться поддержкой йонко. В сложившейся ситуации, после потери Дофламинго и Большой Мамочки, мы не можем допустить, чтобы рыжий или Кайдо приняли одно из двух решений — нас это не устроит в любом случае. — Ясно. Я отправлю к вам еще несколько кораблей, сделайте все тихо. Не хватало, чтобы этот рыжий придурок сейчас отвлекся от приманки, пусть пока занимаются Шайкой и Зимой.

***

Я старалась держаться как можно ближе к Твердопух, пока мы углублялись в лес в стороне от арены. Здесь деревья были более живыми, и практически каждый ствол, который мог вместить лавку, был улеплен шрайками. Птицы горланили, перелетали с ветки на ветку и с плохо скрываемым любопытством и презрением следили за нами. Со всех углов были слышны перешептывания и громкие крики. — Это «палаты», территория шраек. Сюда запрещен вход кому-либо, кроме нас, — пояснила Твердопух, вышагивая по подмосткам. — Но для капитана и других наших покупателей мы делаем эти сходни. Мимо нас пронеслась темно-синяя шрайка и приземлилась аккурат перед лапами Твердопух, свирепо взирая на нее сверху вниз. Одетая в кожаные доспехи и со стальным наклювником, она выглядела угрожающе. — Остроклюв! — сердито воскликнула Твердопух. — Уйти с дороги. — Небесным демонам запрещено здесь находиться! — пророкотала птица, вынимая из-за пояса скарамакс. Твердопух с шумом выдохнула, сильнее вцепившись когтями в древесину. Перья на ее холке угрожающе вздыбились, а я просто стояла, понимая, что ничего не понимаю. — Нет! Это просто человек, съевший фрукт зоан; что с ней делать, решит только матрона Белопер. Ты сама видишь, что она не одета и не ведет себя, как небесные демоны. Остроклюв издала низкое клокотание, но все же дала пройти, напоследок щелкнув клювом в миллиметрах от моего виска. Я постаралась догнать Твердопух. — Кто такие небесные демоны? — Вы называету их Тенирьюбито. — Шрайка на миг остановилась, разворачиваясь и с высоты своего роста взирая на меня. — Ты ведь ничего не знала о шрайках, пока капитан не привез тебя сюда? Я согласно кивнула. В библиотеке никогда не встречались описания шраек, хотя получается, что это далеко не скрытный народ, активно торгующий на рынке рабов и, соответственно, скорее всего, имеющий связи не только с Шанксом, но и остальными йонко, причастными к рабовладельческому рынку Нового Мира. Мы приближались к огромному черному монолиту мертвого дерева, опутанного лианами и паутиной мертвых веток и коры. Внутрь него тянулась дорога, по которой мы шли. — Это Лауралин, мы даем это имя на каждом острове самому большому дереву. — Зачем? — Тот, кто умирает, имеет право быть запечатленным в истории, — лаконично ответила шрайка. — Вы, люди, не так чувствуете лес, как мы. Лауралин всегда дает жизнь всем деревьям на острове, но они, словно паразиты, убивают его. Шрайки лишь помогают ему умереть без мучений. Мы зашли в темный туннель, прорубленный прямо в стволе дерева, освещенный лишь приколотыми к стенкам банками со светлячками. Каким же огромным оно должно быть! Мы шли довольно долго, прежде чем вышли к прорубленному в самой сердцевине ствола помещению — небольшой комнате, где уже стояли две шрайки с черным оперением, облаченные в балдахины. — Не бойся, я буду ждать тебя здесь, — шепнула на ухо Твердопух. — Это Сестры Утешительницы, только они могут смотреть на матрону без особого приглашения. Иди с ними. Я недоверчиво посмотрела на розовую шрайку, ища ответов, но та отошла в сторону, явно не намереваясь продолжать путь. Что ж, делать нечего — перебарывая страх и стойкое желание развернуться и дать деру, я последовала во тьму за птицами. Дальше по коридору следовала витая лестница наверх, уходящая спиралью вдоль сердцевины ствола к самому верху. Признаться честно, когда мы преодолели последний пролет, меня слегка потряхивало от усталости. Шрайки вышли на сруб дерева, где под навесом из молодых лиан, сквозь которые солнце ласково освещало небольшую террасу, поливала молодые побеги, росшие прямо-таки из древесины, пожилая шрайка, едва достающая головой мне до пояса. — Ступайте, она не представляет угрозы. Шрайки Утешительницы, преклонив головы, удалились обратно в коридор, оставляя нас наедине. Благо матрона —, а не было сомнений, что передо мной именно она — заговорила первой: — Твердопух уже рассказала тебе про Лауралин, но она не совсем права. Эти ростки, — шрайка коснулась когтями стеблей, — мы растим из него, пока рынок находится на острове, и высаживаем взамен тех деревьев, что погибли после нас. Эти побеги растут из своей «матери» и потому быстрее остальных набирают силу и заполняют выжженное нами пространство. Согласись, за нашу долгую жизнь в море не осталось бы островов с лесами, не задумывайся народ шрайк о будущем. Как тебя зовут, дитя? — Энн, — отозвалась я, повинуясь жесту птицы и подходя ближе. Матрона вблизи оказалась еще более эфемерной и практически невесомой — настолько она была худа под накидкой, серебряной сеткой лежащей на плечах. — У тебя красивое имя, девочка. Подойди, не бойся, я не обижу. — Птица аккуратно взяла меня лапой за ладонь, вглядываясь в глаза. — Выпьешь со мной чаю, Энн? Она подвела меня к небольшому столику, расположенному здесь же, и налила в кружку травяного отвара, со смехом в глазах наблюдая за моим страхом и растерянностью. Шрайка вся была белая, даже зрачки не походили на желтые блюдца других птиц. — Мое почтение, матрона Белопер. — Вспоминая наставление шрайки, я низко поклонилась, не осмеливаясь поднять взгляд, но старушка лишь хрипло рассмеялась. — Твердопух, как всегда, в своем репертуаре. Оставь это, девочка. — Она натужно вспорхнула на стул, запахиваясь в шаль и хитро на меня поглядывая. — Холодает, скоро придется сниматься с места, — проворчала птица. — Она наверняка тебе сказала, что я хочу тебя судить, но мне было всего лишь интересно взглянуть на новую девушку в команде капитана. Мы многим обязаны рыжему. Наши взгляды во многом не сходятся, но Шанкс хороший человек и покупатель, и пока он не лезет в наши дела, я не буду противиться его взглядам. Каждый волен выбирать свой путь. Твердопух, можешь не скрываться, я все равно вижу тебя. К моему изумлению, с верхних переплетений скользнула тень, и розовая шрайка легко приземлилась рядом, стыдливо преклоняя голову и пряча взгляд. — Матрона, мне очень стыдно, но… — Оставь, — рассмеялась старуха. — Вы с Горлодером еще в гнезде отличались дурным характером и были проблемными детьми. Я не сержусь на тебя, Твердопух. — Видя, как сникла птица, матрона ласково погладила ее по голове. — Как ты, наверное, уже знаешь, мы живем в особой изоляции от внешнего мира и плохо ориентируемся в происходящем там последние несколько сотен лет. Вся информация, которой владеет Шайка — крупицы, получаемые из газет и сплетен, привозимых пиратами. А в некоторых вопросах мне хотелось бы разобраться подробнее, но, увы, твой капитан бывает не слишком разговорчив, Энн. Люди говорят разное, но я хотела бы узнать именно у тебя о том, кто такие Тенирьюбито. К сожалению, мои птенцы отличаются слишком вспыльчивым характером и им сложно довозить этих представителей вашей расы в живых, а меня очень волнует вопрос: каким образом они могут подчинять себе людей всего лишь одним своим именем, ведь для многих смерть на арене гораздо привлекательнее рабства у них. — Птица насмешливо прикрыла глаза, из-под приопущенных век буравя меня холодным пронзительным взглядом почти белых глаз. Я лихорадочно пыталась сообразить, зачем Белопер такая информация и почему капитан ей не говорит. Шанкс не будет без повода молчать, да и Твердопух выглядит слишком взволнованной. Я, осторожно подбирая слова, протянула: — Ну, мне рассказывали, что Тенирьюбито — дети драконов, и потому их все так боятся и уважают, — я замялась, покусывая губу: врать не хотелось, но, с одной стороны, я не врала, а с другой — ведь Белопер спросила, что я о них знаю, ну вот я и рассказываю, что знаю. В общих чертах. — Я их никогда не встречала вживую, не могу судить, но, как по мне, это обычные люди, ничем не отличающиеся от простых граждан, и весь этот страх основывается только на вековом убеждении в этом мира. Ред лайн недоступна для простых смертных, и они не могут знать, что там происходит, отсюда столько фантазий. Я бывала во многих местах и видела людей, верящих в божественное происхождение дьявольских фруктов, и совсем не знающих о Гранд Лайне, не говоря уж о Новом Мире. Я слабо улыбнулась, вспоминая эти глухие места. Шрайка постучала когтями по столу, недовольно хохлясь и посматривая на меня. По ней было видно, что ответ ее не устроил. — Несколько лет назад на арену попала женщина, владеющая мифическим фруктом. Она смогла продержаться против вжик-вжиков несколько дней, и тогда я выпустила своих лучших дочерей на арену, но она победила и их, тогда я так же вызвала ее к себе и задала тот же вопрос, что и тебе. И знаешь, что она ответила? Во рту пересохло. Я едва заметно кивнула, боясь сводить взгляд с птицы. Только бы это был другой человек. Пожалуйста… — И она сказала мне, что Тенирьюбито всего лишь пища для драконов, создавших этот мир, овцы для пастуха, ждущего момент жатвы. — Воздух встал поперек горла. Нет, этого не может быть. — Но потом она рассказала мне еще и о тех, кто носит в имени «Ди», тех, кому под силу убить даже драконов с красной земли, а еще она поведала про свою дочь, которая провела детство среди знати и сбежала, узнав некие подробности прошлого. — Шрайка заискивающе заурчала, проводя когтем по столешнице и оставляя глубокую царапину. Я знала, о ком она говорит. — Эта женщина владела фруктом, позволяющим ей оборачиваться драконом. Мне пришлось ее отпустить, иначе мои птенцы не поняли бы. — Шрайка кивнула в сторону молодой поросли. То, что в самом начале я приняла за бугрящийся сруб дерева, оказалось белым огромным черепом, вокруг которого росли побеги. Черепом огромного ящера… — Мы родились из яйца Симург, я не могла опуститься в глазах Шайки и убить потомка нашей богини. Если бы не когти Твердопух, вонзившиеся в плечо, я бы так и сидела, до хруста выпрямив спину и буравя взглядом Белопер, но боль отрезвляла. Мать, она была здесь, и эта птица знает о том, что я ее дочь. — Что ж, жаль, что ты так мало знаешь. — Белопер махнула крылом. — Я устала, ступай: капитан уже заждался вас. За нашими спинами тенями скользнули шрайки-утешительницы, выпроваживая нас все по той же лестнице обратно ко входу в ствол. Я окончательно запуталась в происходящем и шла молча, не решаясь пока спрашивать разъяренную шрайку о чем-либо. Мама была здесь. Мама знает о «Драконах» и «Ди» больше, чем я могла представить. Поглощенная своими мыслями, я не заметила, как мы вышли обратно на улицу, где у входа нас уже ждал Горлодер, Кана и Бен. — Бен? — Я в сомнении замерла, не решаясь приблизиться, ведь он так же молчал о предстоящем испытании. — Прости, нам не стоило так с тобой поступать. — Стрелок сам пошел мне навстречу, останавливаясь буквально в шаге и виновато смотря сверху вниз на маленькую меня. — Надеюсь, ты не слишком злишься. Я молча уткнулась ему в грудь, пряча слезящиеся глаза и тихо хныча — весь пережитый за последнее время страх липкой волной резко обрушился на меня, выбивая из колеи. Сейчас я хотела лишь одного — оказаться как можно дальше от Шайки. — Бен, я так устала, зачем вы так со мной… — Ну, тихо-тихо. — Стрелок ласково погладил меня по спине, крепче обнимая и прижимая к себе. — Белопер не обижала тебя? Я отрицательно промычала. — Давайте вернемся скорее на корабль, время поджимает, — напомнила Кана.