hands

Слэш
NC-17
Завершён
52
Размер:
69 страниц, 14 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
52 Нравится 12 Отзывы 13 В сборник Скачать

7

Настройки текста

тактильное ощущение.

      Хибари херово до чёртиков после семнадцати скуренных сигарет за день. Где Мукуро, что с ним, давно ли он видел Емицу, как много женщин перетрогал, почему сообщений так мало, сколько можно, блять, Мукуро, трепать мои нервы... Кёя курит и курит, думает о задымлённой комнате, в которой он сейчас сидит; в которой когда-то сидел Рокудо. В ней темно и пасмурно, одиноко. Впервые так сильно одиноко за всю жизнь. Как будто кто-то, близкий и родной, всегда находился рядом, а сейчас его нет.       Сейчас Мукуро в Польше. Наверное. Восемь месяцев назад был в Мексике и смотрел на Кёю впервые. А до этого… Кто ж знает, где его носило. Повсюду — вот хороший ответ. Он был повсюду, но никогда рядом с Хибари. Так что Кёя не знает, почему былое одиночество сейчас окатывает голову кипятком. Как будто Мукуро Рокудо действительно такой родной.       Кёя понятия не имеет, что говорит ему сердце, что оно хочет и чего вообще, сука, добивается.       Давай поиграем в непонятки, Хибари-сан.       В резиденции тихо, как на кладбище. Хибари-сан — глупый скелет в своём личном склепе. Подчинённые пошли праздновать весну в парк на окраине города. В здании только семь человек: пять охранников, Кёя и его одиночество, душащее не хуже удавки. Стук в дверь разносится по всем комнатам и возвращается в сердце Хибари. Тук-тук, тук-тук, Хибари-сан?       — Хибари-сан, к Вам гость, — негромко говорит охранник за дверью.       Гость.       Ветреная нынче погодка на улице, Кёя-кун. Как и моё к тебе отношение.       Гости в резиденции — редкая зверушка в руках Кёи. Его навещает только Хаято и, однажды, его навещал Рокудо. Так что он перебирает в голове эти варианты, пока дверь в слоумоушен отодвигается, пропуская в кабинет свет коридора и льющийся запах соли для ванн.       — Соскучился, Кёя-кун? — спрашивает Рокудо, широко улыбаясь.       Охранник кланяется и закрывает дверь. По тени видно, что он немного отодвигается, неловко замирая, а затем куда-то уходит. Японцы итальянцам не доверяют, но доверяют Хибари-сану и его мнению. Кёя-сан никогда бы не пустил в их дом чужака.       Хибари уверен, что Рокудо нравится видеть его таким. Поглощённым, одиноким, пассивно страдающим. Он чувствует облизывающий взгляд на своих скулах, шее, на плечах, он видит, как Мукуро останавливается на губах. А затем смотрит прямо. В серые глаза Кёи. На тонкие длинные ресницы. На, сквозь туманный дым, расширенные зрачки.       “Соскучился, Кёя-кун?”       “А как я мог не скучать?”       — Какого чёрта ты здесь забыл? — У Кёи заместо голоса — сплошной рык. Этот итальяшка вызывает злость, влюблённость и желание сгореть на месте. Кёя никогда ещё так не позорился.       Мукуро, как обычно, виляет бёдрами, когда присаживается на край стола Хибари-сана. Он садится обтянутой кожаными штанами задницей на важные бумажки Хибари-сана, посылая всё на хуй. Он чуть разводит колени, не переставая смотреть в глаза. Соль сушит кровь в венах Кёи. Амбровые запахи забивают носоглотку.       — Ты разве не рад?       Рад, безумно. Мне тебя так не хватало в Японии, Мукуро. Тут миллионы людей, а я хочу только тебя видеть. Что ты со мной делаешь?       Давай общаться вопросами, Кёя-кун.       — С чего бы? — Хибари хмыкает, смотря на Рокудо с вызовом. Он не допустит больше той ошибки, позволяя Мукуро играть в одни ворота.       А Кёя-кун и сам не знает, с чего он должен скучать, но только это почему-то не помогает. Они виделись в сумме без года неделю, а он уже сидит и скучает, радуется приходу, позволяет смотреть синими глазами туда, куда никому не позволял. И когда он успел влюбиться?       Кёя не влюблён в Мукуро. Мукуро ему просто нравится. Рокудо не серая масса, так что ничего особенного в том, что он привлекает внимание Хибари-сана, нет. По крайней мере, Кёя верит в это.       — Ты знаешь.       Бархатный голос непрофессионально дёргается, когда Хибари кладёт ладонь на бедро Мукуро и скользит ей вверх. Кожа под кожей цепляется и скрипит. В резиденции громко до неприличия. Рокудо кладёт свою ладонь сверху и переплетает дрожащие пальцы, вызывая агонию. Доигрался, Мукуро-кун?       Никотина не хочется. Сидеть, чуть наклонившись вперёд, и погибать в синих омутах достаточно. Жизнь кипит между ледяными пальцами и пальцами Кёи. В ветрености и наглости Мукуро. В глухой зависимости Кёи от мороза. Тающие ледышки в сердце японца откликаются на ледяные подушечки пальцев.       Хибари-сан, между тобой и Мукуро что-то есть? Ты странно на него смотришь.       Между ними дерьмо — Хибари теперь согласен. Нельзя назвать красотой то, что так плохо пахнет. Не токийскими автомагистралями, а волнением и ревностью. Дерьмо — это хорошее слово, которое вызывает знакомое чувство. Сколько раз Рокудо не постесняется ему изменить, если Кёя пустит его в себя окончательно и бесповоротно.       Сомкнутые в улыбке губы Рокудо заставляют думать.       А куда пускать-то, Хибари-сан? Разве я уже не тут, Кёя?       Тут. И глубже. И дальше. И сильнее. Мукуро, ты в каждой чакре, Мукуро. Ты такой грёбаный, что я оторваться от тебя не могу.       Хибари некстати вспоминает каждую прочитанную смс-ку от итальянца. Смс-ку. Боже, до чего он докатился.       — На телефоне деньги кончились, Кёя-кун. Поэтому и приехал.       — Соскучился?       — Ты себе даже не представляешь, — шёпотом говорит Мукуро перед тем, как притянуть свободной рукой его голову к себе и поцеловать. Ярко, бешено, ветрено. Как умеют только итальянцы.       Хибари не знает, куда спрятались все обиды. Куда ушли мысли о разведённых ногах проститутки, между которыми раскачиваются (в знакомом, очень знакомом жесте) бёдра Рокудо. Куда пропали принципы и одиночество. Просто внезапно Рокудо снимает пальцами и губами весь мир вокруг, оставляя их тет-а-тет. Поболтать на общем языке.       Для Кёи слишком много касаний: губы на губах, пальцы в пальцах, кожа на коже. Мукуро вот-вот вытащит душу, а Кёе как будто плевать. Всё равно. Лишь бы это не заканчивалось.       Такой долгожданный язык. Хибари-сан касается его своим, целуя глубже. Ледяная ладонь на его щеке совершенно не освежает, только придаёт контраста. Такой бешеный Хибари и такой спокойный Мукуро. Ядерная смесь, от которой не скрыться, не спрятаться, пыльным грибом опускается на Японию.       — Я на самом деле ужасно скучал. — Губы Мукуро блестят в свете фонаря с улицы. Он обнимает Хибари за шею и притягивает к себе, прижимает. И никаких тебе наркотиков не надо. — В каждом прохожем тебя видел. Только подумать: сам Хибари Кёя в какой-нибудь Норвегии — откуда бы тебе там взяться?       Такая откровенность впервые. Слова, которые не могут слетать с губ Рокудо, слетают и оседают на шее Хибари. Мукуро втягивает и выпускает воздух ему на ухо, пока тот пытается подобрать слова. Что-нибудь такое же откровенное и жёсткое, чтобы не у него одного сердце разрывалось. Что-то вроде…       Я влюблён в тебя.       Я хочу тебя.       Ты мне нужен.       Я без тебя одинок.       Я не могу противиться этому дерьму.       Я жду твоих сообщений.       Я сгораю от ревности.       Зачем ты так со мной?       — Я здесь, Мукуро.       Это куда откровеннее. Это личное, то личное, что прямо сейчас спасает Кёю, роняя в пропасть. Хибари молча улыбается и летит в эту яму, а Мукуро строчит ему сообщения в шею. Кёя-кун. Посмотри на меня.       Кёя смотрит на Рокудо, и мысли не клеятся. У них, как понял Хибари, вообще мало что будет клеиться, пока Мукуро — это Мукуро, и пока он сам — Кёя Хибари. Что они вдвоём вообще могут дать друг другу? Они мафиози, страшные парни по локоть в крови, и что же, будут играть в любовников? Да пусть бы в любовников, но… Как это называется: тебе тридцать, ты каждый день убиваешь и зарабатываешь на этом деньги, пытаешься выжить, и вот, ты встречаешь парня, такого же как и ты, с которым у тебя всё взаимно, вы целуетесь, обнимаетесь, ебётесь. Это вроде как ”давай встречаться”? Отношения?       Отношения. Смешно же. У Кёи уже были отношения. Жену он сам убил, а ту девчонку похоронил Такеши. А Такеши. Посмешище всей Вонголы из-за своей беременной подружки. У Хибари даже не подружка, в три тысячи томов хуже, — Рокудо. Тут речь даже не о чувствах, а о том, как это примут. Не в смысле того, что Хибари когда-либо не было наплевать на то, что о нём думают, а в смысле того, что мафии не нужны педики в своих рядах. В конце концов, отличным примером служил Хаято: любит до боли, ревнует, пытается выжить уже не ради себя, а на показ, и, тем не менее, он не с Ямамото проводит свои выходные.       — Пожалуйста, можно остаться на ночь? — спрашивает Рокудо слишком влюблённо, чтобы Кёя не проклинал себя за когда-то допущенную мысль, что любовь не может растопить сердце этого монстра перед ним.       Или что этот монстр не может растопить его самого.       — С каких пор ты такой сопливый, Рокудо?       — Жалко ту девочку, которую ты убил. У неё милая дочка. Каваллоне в бешенстве. — Мукуро отстраняется, и в его глазах наигранное безразличие.       Уже не работает, Мукуро-кун.       — Теперь и тех, с кем я сплю, сканируешь? — Хибари растягивает предложение, откидываясь на кресло, но не разрывая контакт своей руки с чужой.       — Во-первых, это моя работа. — Рокудо улыбается и смешливо хлопает глазами. — Во-вторых, Кёя-кун, думаешь, я не в курсе, почему ты ходишь как в воду опущенный?       Рокудо тихо смеётся на обозлившееся лицо японца и спрыгивает со стола, пересаживаясь на колени Хибари. Кёя проводит ладонью по бедру итальянца и останавливает ладонь на заднице. Возбуждение морской волной накрывает каждую частичку Кёи, он сжимает ладонь и чувствует каждый феромон, который испускает парень на нём. А феромонов у Рокудо Мукуро дохера, больше, чем у других итальянцев. Такой сексуальностью нужно обладать от природы и уметь ею пользоваться. Рокудо мастер в таких вещах — Хибари это чувствует в тёплых пальцах возле сердца.       Конечно же, Мукуро знает. Наверное, даже на опыте. У кого, знакомого с ним, будет стоять на других людей? Если они уже видели игривый ледяной взгляд, раскачивающиеся бёдра и чувствовали его касания на открытой коже. Это какая-то уличная магия. Такому учат только в Аду.       — Посмотрим, за сколько я доведу тебя до состояния, когда ты начнёшь просить меня о большем? — парень с акцентом шепчет это в самое ухо, касаясь губами хрящиков. Он путешествует ладонями по груди и плечам, у Хибари стояк просто от понимания, что с ним делает этот человек. Он уже заранее проиграл.       О большем. О большем, блять. Куда больше?       — Рокудо…       — Да заткнись ты. Дай хоть немного себе отдохнуть.       Хибари кивает и говорит: хорошо, окей, си. Без проблем, Мукуро-кун.       Кёя целуется так резко только сегодня. Он тянет итальянца за волосы и больно притягивает к своему лицу, впиваясь в губы губами, зубами и сердцем. Он жёстко кусает и стягивает с Рокудо его куртку, расстёгивает рубашку, скользит пальцами по бледной коже. Эта кожа — главное чувство, самое горячее, нужное и драгоценное, что Хибари только испытывал в своей жизни. Она в мурашках и электричестве, бьёт Кёю током каждый раз, когда у Мукуро вырывается болезненный стон.       Хибари поднимается на ноги, придерживая парня на руках за задницу и рёбра. Он кладёт его снова на стол. Мукуро раскидывает руки в стороны и говорит: си, фантастик, фиаско. Улыбается губами, разбитыми Кёей, и плавится в чужих касаниях. Он мягко выгибается, когда крупная ладонь скользит от его живота до шеи, слабо сжимая. Ему ни грамма не страшно, ему хорошо — он дорвался. А у Хибари такое впервые. Так бешено, страстно и по-настоящему. Это уже не “я делаю это, потому что так надо”, это обычное “я делаю это, потому что я хочу”, такое человеческое, какого у него в жизни никогда не было. Были первые поцелуи, жена, девушки, проститутки, но такое удовольствие — один раз, вот сейчас.       Хочешь я распакую твою упаковку с девственностью, Хибари-сан?       Мукуро конечно же всё знает. Это его работа. Он наверняка видит, что для Хибари всё это значит. И не смеётся, не отстраняется, а подаётся. Учит, целует, дышит хрипло и ломко. Сам с себя стягивает штаны, позволяет Кёе самому раздеться и показать своё тело: раны, шрамы и царапины, в которых работа Хибари Кёи-сана застыла навеки.       Конечно же, Рокудо не носит трусы. Зачем они ему.       — Ты красивый, Кёя, — лепечет Рокудо, облизываясь и потирая свой сочащийся смазкой член ладонью.       Хибари не рассыпается на комплименты, потому что вряд ли Мукуро не понимает, как влияет на других людей. Кёя имеет в виду эту галантную, почти джентльменскую красоту: ничего особенного, кожа да кости, всё как у всех, но изящность манеры поведения губит все счётчики возбуждения. Мукуро действительно красивый. Не как Кёя — только потому, что отличается ростом, цветом кожи и необычным для японца цветом глаз, а совершенно иначе. Рокудо под его руками — огранённый бриллиант. Его тёмные соски стоят в возбуждении, когда Хибари играется с ними языком и пальцами, его губы — не мягкие и податливые, а упругие и упрямые — закусаны рядом белых зубов, его член лежит в руке просто до охуения правильно, и это не порно, это эстетическая красота. Аполлон в его руках. Нарцисс. Прима дон. Во всём Рокудо видно, что он был создан, чтобы его ласкали.       — Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь, — говорит Кёя, целуя подтянутый живот.       У Мукуро тело — ни одного шрамика, ни одной царапины, ни одной родинки. Холст для рисования маслом. Наверное, нужно много ума, чтобы сохранить себя таким, когда ты гангстер.       Рокудо рисует татуировки на его спине по новой. Не так больно, как делала это жена, неумело вбивая краску под кожу, а подушечками пальцев и ладонями. Приятно, сексуально и влюблённо.       Что же такое любовь, если даже таких, как они, она пробивает насквозь? Хибари здоровается с новой дыркой в своём теле.       Мукуро на вопрос не отвечает, только тянется к руке Кёи, ведёт её к входу в своё тело. Кёя ожидает почувствовать что-то. Он и сам не знает что. Секс с мужчиной у него впервые. Но он чувствует мокрую растянутую дырочку, из которой сочится что-то скользкое и сладко-пахнущее.       — Это смазка. Не пугайся. — Итальянец смеётся. — Я хотел сделать наш сегодняшний секс максимально комфортным.       Хибари больше ничему не удивляется. Принимает любые слова как должное. Мукуро всё знает. Он знает намного больше, чем Хибари когда-либо сможет себе представить. Его мозги — самые умные мозги в мире, к ним приложены флэшки на квадриллионы байтов информации.       Мукуро чуть приподнимается и расстёгивает брюки Кёи, стягивая их вместе с трусами вниз пятками. Он, чуть приоткрыв рот, смотрит на налившийся член.       — Блять, у меня слюни текут, как сильно я хочу отсосать тебе.       — С каких пор ты себе в чём-то отказываешь?       У Хибари не очень длинный член — чуть больше среднестатистического для японца. Он толстый, но вряд ли он больше тех, какие уже побывали в Рокудо, если тот так хорошо осведомлён об однополом сексе. У итальянцев большие члены, да? Кёя видел член Хаято.       Итальянец опускается перед Хибари на колени, и это чуть ли не доводит до инфаркта. В свете уличного фонаря изгиб узкой спины, тёмные волосы струятся по ней; Мукуро открывает рот и пальцами направляет член Кёи внутрь себя. Он плавно втягивает плоть в свой рот, плотно обхватив губами, и начинает двигать головой, создавая в кабинете симфонию звуков. Хлюпающая слюна, сбитое дыхание Кёи и тихие стоны удовольствия Мукуро. Лучше, чем Бах и Глинка.       На Кёю смотрят не глаза Хром, это глаза Мукуро. Полные вожделения и возбуждения. Парень вытаскивает член изо рта и щекой ластится о него, а у Хибари от этого ноги подкашиваются. Лучшие шлюхи мира, Хаято? Вот она, лучшая, сидит и облизывает мою мошонку. Рокудо втягивает тяжёлые яйца в рот и действительно кайфует от этого, как кошка от валерьянки.       — Кацо,* Кёя… — Рокудо говорит на итальянском, заворожено наблюдая, как член в его руке дёргается, когда он скользит языком по головке.       Хибари только сейчас замечает заведённую за спину руку Мукуро. Он присматривается, стараясь сфокусироваться на глазах, а не на блядском рту Мукуро, и видит, как длинные пальцы проникают в дырочку, как Рокудо двигает ими, как он трахает сам себя, отсасывая ему. Охуенная картина. Мукуро охуенный.       — Мы будем уже трахаться, или ты собираешься до скончания веков мне отсасывать?       Итальянец поднимает взгляд, натягивая щёку членом, он прикрывает глаза и с удовольствием последней выкуренной сигареты чуть грубо посасывает головку несколько секунд, а затем поднимается.       — Как будто ты был бы против.       Глаза у Рокудо шальные. В них эйфории и неудовлетворённости больше, чем чертей и кобальтового цвета. Но Кёя их видит не долго, потому что тот разворачивается к нему спиной и ложится животом на стол, вытягивая руки.       Так бесчувственно, безэмоционально, поверхностно. Поза случайных связей.       Перед Хибари разведённые длинные ноги, переливающиеся под бледной кожей жилистые мышцы и раскрытая влажная дырка Мукуро Рокудо. Не удивительно, что Хибари влюбился именно в него. Он только сейчас это понимает.       — Кёя, трахни меня. Я так хочу твой член в своей заднице. — Рокудо хнычет и мешает все языки, которые знает, в одном предложении. — Блять, Кёя… Я могу кончить только от мысли, как ты меня трахаешь. Как ты внутри меня. Как твой член растягивает меня изнутри. Я действительно никого так долго не ждал, как тебя.       Возможно, Кёя тоже у Мукуро первый. В каком-то смысле.       Японец кладёт ладони на чужую задницу и чуть разводит в стороны, потираясь членом о промежность Рокудо. Он, помогая большим пальцем, просовывая половину головки внутрь. Парень под ним хнычет сильнее, превращая свою речь в Кёя-Кёя-Кёя, пока он дразнится и медленно входит.       — Ты такая шлюха, Мукуро.       — Только для тебя.       Вот твоя красная тряпка, Кёя-кун.       Рокудо стонет звонко, в голос, когда Хибари начинает трахать его глубоко и грубо. Так ни одну японку не трахали — Кёя уверен. Он входит на всю длину, смотрит, как вход Мукуро обхватывает его; внутри горячо и узко. Нет презервативов, правил и традиций. Только выгибающийся Рокудо, сжимающий его руку на своей талии.       Мукуро качается в ритм Хибари. За окном фонарь и пятое апреля. Хибари никогда не был так сильно влюблён.       На бледной коже наливаются синяки от того, как сильно её сжимают. Кёя держит Мукуро и двигается размашисто, вгоняя член до упора, до момента, пока яйца не ударятся о кожу, пока Рокудо в очередной раз не простонет что-нибудь пошлое. Кёя шлёпает ладонью по бледной заднице. Мукуро в синяках, шлепках и поцелуях Хибари. Красивый весенний вечер в Японии.       Они трахаются не долго, потому что у Хибари сил нет терпеть весь этот эндорфин. Яйца ломит, как хочется кончить, потому что Мукуро Рокудо — это для любого слишком, но для Хибари Рокудо — достаточно. То, сколько надо. Без излишеств.       — Я кончу в тебя.       Рокудо после этих слов выгибается и кончает, сжимая головку в руке и громко что-то выстанывая. Кёя в очередной раз удивляется гибкости, красоте и сексуальности, кончая внутрь. Это первый настоящий оргазм японца. Он никогда такого не чувствовал. Это не всплеск удовольствия или фейерверки, это взрослый компот эмоций, взрывающийся в нём. Это вспотевший Мукуро. Это собственные ладони на его теле. Это влюблённость в его груди. Выходят наружу и здороваются.       Мукуро стоит перед Хибари и жадно целует в губы. Вылизывает лениво, но по-хозяйски. Японец опускает ладонь вниз по голой спине, ощущая пальцами, как из растраханного входа вытекает его собственная сперма.       — Ты действительно шлюха.       — Запомни меня не только таким. — Глаза напротив светлые и чуть серьёзные, наполненные грустью и одиночеством.       Кёя выполняет эту тихую просьбу. Он, конечно, запоминает мягкость тела Рокудо и капельку пота, стекающую по его виску, он в тишине впервые слышит это стандартное итальянское "спокойной ночи, Кёя-кун", и вот, что на самом деле в голове у Хибари останется навсегда: расслабленные скулы, длинная ладонь на его шее и тихое сопение на ухо.
Примечания:
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.