Синий кит

Куратор. Сегодня мы снова практиковали порезы. Я был рад этому — задания с истязаниями тела мне нравились больше всего. Странно, но я ждал нашей ночи, наших 4:20. Сам писать Асмодею вне игры я бы, конечно, не стал, но к его не относящимся к игре сообщениям начал привыкать. После вопросов о моем любимом цвете и цвете моих глаз он спросил меня о том, какие фрукты я люблю и люблю ли я сладкое. Я ответил, что к сладкому я равнодушен, а из фруктов люблю киви и виноград. Он написал, что знает один восхитительный ликер со вкусом киви и винограда. Сказал, что обязательно купит его на наше свидание. «То есть когда мы встретимся», — исправился он, но не слишком убедительно. Я смирился с его заигрываниями довольно быстро. Мне это даже стало приносить некое мнительное удовольствие. Все-таки такая зависимость от меня — абсолютная, всецелая — мне премного льстила. Он конечно и так мой — мой игрок, моя жертва, — и умрет он из-за меня, но вот то, что он влюблен… давало шанс, что умрет он за меня. Можно заставить его написать мне признание в любви на крыше перед его последним прыжком — я буду хранить эту фотографию в папке своих достижений. Или убедить написать предсмертную записку, что он любит Белиала, перед тем как он залезет в петлю, — я еще не решил, как именно я убью его. Иными словами, я веселился как мог, злобно фантазируя, пока мой влюбленный не пойми каким образом игрок писал мне, что он: «уверен, что у меня самые удивительные глаза на свете», что он: «хочет меня увидеть как можно скорее», что он: «хочет меня поцеловать». Его откровенность и прямолинейность мне одновременно и нравились, и не нравились. С одной стороны, мне было приятно читать его комплименты. Это сильно тешило мое самолюбие, почему бы и нет. Определенно приятно, когда кто-то влюблен в тебя. Даже если непонятно, как это вышло, и что ты сделал для этого. Но с другой… его прямота могла сыграть и плохую службу. Если в ответ на мои каверзы и психологическое давление он начнет задавать прямые вопросы, то топить его станет сложнее. Но до этого надо… дожить, ха-хах. Однако прямые вопросы начались сразу же, как я прислал задание. «Если ты готов стать китом — пишешь на колене лезвием «да». Если нет, то делаешь со своей рукой всё, что хочешь». «Много порезов и так далее», — уточнил я. «Что значит стать китом?» — мгновенно спросил он. Я тяжело вздохнул. Каждый второй задавал мне этот вопрос. Каждый третий изрезал руку, не поняв и не став переспрашивать. И так же многие открывали мне новую территорию для пыток. Я скопировал из старой переписки с одним из предыдущих игроков, которая никогда больше не продолжится, текст и отправил ему: «Образ кита позаимствован из песни «Гореть» группы Lumen и означает одиночество и отчужденность. Когда с одним или несколькими китами происходит что-то неладное, они издают сигнал бедствия — и остальные сородичи плывут помогать им. В итоге кит, оказавшийся на мелководье, тянет за собой других китов». «И что это значит? Что я тоже попаду в опасное положение и буду звать на помощь других?» — сделал вывод он и попал в цель. Поэтому я и не люблю прямые вопросы. «И потяну за собой в опасное положение других?» — продолжал читать прямо по тексту он. «Что это значит? Так стать китом — это попасть в беду?» — наконец вышел прямо на истину мой кит. Стать китом — это стать одним из секты суицидников. Кит — смертник, играющий в игру. Но говорить ему об этом рано. Он узнает обо всем гораздо позже. Когда свернуть назад будет уже невозможно. Пока что нужно его успокоить. Нельзя так на него давить, он уже перепугался, по тексту вижу. Игроки всегда боятся. Рано или поздно к ним приходит страх. Это естественно. Этого нельзя избежать, но это можно использовать. В своих целях, естественно. Но об этом тоже позже. «Кит — игрок», — ограничился таким объяснением я. И даже не соврал. Но вот то, что за игрой скрывается смерть, ему пока что знать не нужно. Он замолчал, а потом прислал мне фото расцарапанного указанной надписью колена. Я хотел было попрощаться, но он снова удивил меня. «Я уже кит, раз мы играем. И я хочу продолжать это дальше, — прокомментировал он фото изрезанного запястья вдогонку. — И я так же хочу тебя, Белиал. Это тебе. Я знаю, тебе нравится». Игрок. На этот раз я не понял куратора. Выданная мне информация про то, как попадают в беду киты, меня заинтересовала, но я не понял, почему я сам должен был назваться китом. Эта игра ассоциируется с бедой? Но почему? Да, все эти кровавые порезы — это достаточно экзотично, но ведь не настолько опасно. А наверняка все, что говорит мне куратор, очень важно. Та завуалированная информация про сбой ведь оправдала себя. Значит, и эта тоже должна. Но мне было непонятно. Чтобы попытаться разобраться, я включил песню, упомянутую куратором. Lumen пронзительно спел, я проникся, но истина не стала ближе. Такое ощущение, что исполнитель понимал что-то, но делиться своим прозрением в открытую не хотел. Так же и Белиал. Ведь он-то знает все, но цедит информацию по каплям. Да, так явственно интереснее, чем если бы он сразу по пунктам мне все расписал, я понимал это. Да и в конце концов, что он может мне сделать такого опасного? Ничего, кроме того, что я захочу сделать сам. Это же просто игра. Может, в этом «Синем ките» и нет никакого смысла, кроме того чтобы выполнять задания. Выполнил — получил следующее. Да, задания не типа «найти в городе пять восхитительных кофеен и прислать фото оттуда». Но в повышении планки есть… свой интерес, своя экзотика. Кажется, я уже говорил это слово как описание игры. Почему я начал играть? Мне захотелось чего-то необычного. Мне было скучно. Мне хотелось большего. Хотелось проверить свои силы. Узнать, могу ли я что-нибудь. Это просто любопытство. Говорят, от любопытства сдохла кошка, но… утонет ли от него кит?..