Синий кит

Игрок. Весь день, с самого утра, я думал о Белиале и о том, каковы мои шансы относительно него. Прикидывал, рассуждал, мечтал и к вечеру погрузился в уныние. По всему выходило, что за все то время, что он знал о моих чувствах, мы ничуть не сблизились. Я почти ничего не добился своими жертвами, поступками, комплиментами и настойчивостью. Вся информация, полученная помимо игры, была мной выпрошена, а добровольно куратор на сближение не шел. Комплимент моей внешности, которым я так гордился, был единственным сдвигом в заветном направлении. Высказанное же куратором желание дотронуться до перепачканной в крови раскуроченной кожи, воспринятое мной как интерес к себе, после того, как слепой восторг сменился трезвым взглядом на ситуацию, лишь подтвердило известный мне факт, что я имею дело с жадным до моих страданий садистом. И доказательств того, что я интересен Белиалу помимо игры, у меня по-прежнему не было. Да, каждую ночь куратор исправно выходил на связь, тратил на меня время, увлеченно следил за исполнением мной заданий, но крылась ли за этим любовная нота? Или я для него лишь послушная игрушка, согласная исполнять любые приказы? И если свой приз я уже выбрал, то как насчет других игроков? Сомневаюсь, что все они, подобно мне, потеряли голову от любви к своему куратору и сделали романтические отношения с ним целью кровавой переписки. Но ведь должна быть для игроков какая-нибудь выгода? Большинство игр подразумевают в конце победу или поражение, и хотя «Синий Кит» нельзя назвать обычной игрой, какой-то финал должен быть и здесь. Может ли быть так, что по исполнении мной определенного числа заданий, куратор просто поздравит меня с завершением этого сомнительного Сетевого развлечения и растворится в интернет-пространстве, пользуясь анонимностью? Возможно ли, что никакого вознаграждения за исполнение его приказов я не получу, и Белиал с легкостью вычеркнет меня из своей жизни, так и не восприняв всерьез мои чувства? Удалит страницу, сменит ник и аватар и будет переписываться с другим игроком, получая удовольствие уже от его страданий… Я же ничего не знаю о кураторе. Ни его настоящего имени, ни номера телефона, ни адреса. Я даже никогда его не видел. Удержать его, если он решит меня бросить, я не смогу. И из всего этого следует только одно: нужно любым способом избавить Белиала от маски секретности. Вынудить его сразу же полностью изменить анонимности я не смогу, не стоит даже надеяться. Но, чтобы добиться этого в ближайшем будущем, необходимо предпринять шаги по сближению прямо сейчас. Узнать город, выпросить хоть одну ответную фотографию, получить доступ к иным Сетевым аккаунтам, а затем, подобрав удачный момент, взять номер телефона и уговорить на встречу… Я уже предлагал ему однажды встретиться и получил расплывчатый ответ: пора бы перейти к конкретике. Больше пассивно ждать, что ситуация придет к желанной развязке сама собой, изредка предпринимая слабые попытки привлечения внимания, я не буду. Этой же ночью, едва только Белиал появится в Сети с очередным заданием, я потребую ответной искренности. Значат ли для него хоть что-нибудь мои чувства?.. Есть ли у меня шанс добиться взаимности?.. Попрошу, нет, потребую фото! Буду вымаливать номер. Вызнаю адрес. Сделаю хоть что-то… С каждой минутой моя решительность крепла и ровно в 4:20 обратилась в панический ужас, когда Белиал не вышел на связь. Минуты текли, сопровождаемые оглушительным звоном в ушах и пульсирующими черными пятнами перед глазами. Стук сердца разрывал тишину комнаты, отдаваясь колющей болью. Белиал не появлялся. Куратор. С трудом отвоеванное право курирования Асмодея, без навязчивых попыток Карла поучаствовать, пошатнулось в районе полуночи, когда, на удивление молчавший весь день, он поинтересовался: «Ты ведь сейчас на двенадцатом задании? Том, что с видео?» «Ты снова лезешь в мою игру? — рассвирепел я. — Своего игрока мало?» «Нет у меня никого сейчас, последнюю девчонку утопил четыре дня назад, а нового кита пока не завел, — беспечно откликнулся он и повторил: — Так ты на задании с видео?» «Да», — снизошел до ответа я, ревностно подсчитав, что теперь он обгонял меня на шесть человек. И как ему удается так быстро доводить своих игроков? Большинству его жертв не требуется для смертельного погружения стандартное количество дней — Карл топит их в два, а то и три раза быстрее. «Перебрось психоделы на телефон, скинешь ему с него, — велел куратор и с небрежной неотвратимостью уведомил: — Я заеду за тобой через час — заберу на ночное свидание». Отвергать очередную «заманчивую» перспективу встречи нужно было решительно, так был крохотный шанс, что удастся переубедить этого творящего, что в голову взбредет, нахального мерзавца. И я с холодностью, на которую возлагал единственную свою надежду, уверил: «Я никуда с тобой не пойду». Мне уже ни раз приходило в голову, что Карл, как энергетический вампир, питается моими отрицательными эмоциями. Выводит на гнев, восторгается обиде, искренне радуется моим страху и раздражению. Единственное, чем пока удалось его задеть, это отсутствием реакции на его выходки. Если опустить тот факт, что игнорирование его персоны уже однажды обернулось для меня куда худшим раскладом, нежели был, то равнодушие — единственный мой щит. Вот и сейчас, выждав минуту и поняв, что я не собираюсь комментировать свой ответ и срываться на интерес, начиная расспросы, он оскорбился, выразив свое негодование сердитым смайлом. Но вопреки моим надеждам даже не подумал отступать, вместо этого, чеканя каждое слово, принявшись агрессивно меня уговаривать: «На случай, если ты забыл, позавчера ты согласился на отношения со мной. А значит и на все, что подразумевается под ними. Мне огласить тебе весь список того, на что я теперь претендую в отношении тебя или ограничишься знанием того, что свидания туда точно входят?» Я молчал, и Карл продолжил: «Я уже понял, что сам на сближение ты не пойдешь. Тебя нужно ставить перед фактом, не оставляя выбора. Не вести за руку, а тащить на руках, связанного и с кляпом во рту: позже ситуация тебе понравится, но сначала ты будешь всеми силами сопротивляться». Я, пылая от возмущения напополам со смущением, не нашел, что ответить, и Карл закончил свою мысль: «Возможно, мои методы и чересчур, но иначе к тебе не подступиться». «И даже не пытайся оспаривать время встречи, уж кто, а я прекрасно знаю, чем ты занимаешься по ночам и какое отношение это имеет к здоровому сну», — насмешливо добавил куратор, вновь используя любимый рычаг давления. Последним штрихом была повторная отправка Карлом собственного сообщения, присланного ранее: «Смирись, ты никуда от меня не денешься», — эту фразу можно было считать его девизом касательно наших с ним отношений. Прикрыв крышку ноутбука, я несколько минут сидел, закрыв глаза и пытаясь сдержать ярость. Пришедшее на телефон СМС добило меня окончательно: «Как считаешь, на этот раз подходящий случай для букета? Красные или белые розы?» Ледяной душ не помог остыть, меня продолжали жечь изнутри злость и возмущение. Добавив горячую воду, я попытался расслабиться и отбросить мысли о скорой встрече с Карлом и нем самом, но получил обратный эффект: обернувшееся против меня воображение начало подкидывать жестокие, но возбуждающие образы, раззадоривая. Окружающая обстановка располагала, и я сдался. Я не назвал его по имени: в момент разрядки с моих губ сорвалось лишь искреннее: «Ненавижу». Мастурбация оказалась действенным способом снятия стресса, и, когда фантазия того, как я грубо засаживаю этому ублюдку, заставляя его кричать от боли, растворилась, уступив место реальности, у меня снова были силы терпеть его выходки. Отдавать себе отчет в произошедшем я не стал, развитию отчаянной мысли о том, что навязать себе ложные подсознательные желания невозможно, и напрашивающегося из этого уничтожающего вывода, предпочтя размышление о том, что Карл предпримет дальше в своих попытках завоевания. Он уже пробовал меня запугать, потом пытался уговорить, сейчас заставляет, используя шантаж и вплетая элементы насилия. Было интересно, что еще имелось в его арсенале. Идея не оказалась оригинальной: он попытался меня купить. Встретив меня у подъезда (упоминание роз он разумно оставил на уровне шутки), Карл с нескрываемым торжеством нажал на пульт сигнализации, снимая блокировку с серого джипа. Я проглотил едкий комментарий: «Папина?» оставив жест без внимания вообще. Куратору это не понравилось, и он все же потребовал бурных оваций, поинтересовавшись: «Как тебе?» — Терпеть не могу серый цвет, — смотря в серые глаза Карла, уверил я, и он опасно сощурился. — Ну ладно-ладно, — это звучало веселой угрозой, и в случае куратора, можно было не сомневаться, ей и было. Положив одну руку на руль, он за несколько минут преодолел необходимое пространство ночных улиц, по пути трижды проигнорировав красный сигнал светофора, и припарковался изнутри огражденного решеткой двора элитного дома в центре города. Ранее не определившийся с догадками, какое место он определит подходящим для ночного свидания, я совершенно растерялся, столкнувшись с истиной. — Добро пожаловать, — распахнул передо мной защищенную домофоном дверь Карл. — Раз уж ты позволил мне побывать у себя дома, я решил ответить на твое гостеприимство тем же. Растеряв всю злость и сменив ее на любопытство, раздраженный из-за этого сам на себя, я поднялся по старинной лестнице явно представляющего ценность для города дома на второй этаж и, сбросив с себя руку отпершего передо мной дверь куратора, попытавшегося взять меня за талию, перешагнул порог его квартиры. Но неожиданные повороты на желании Карла раскрыть мне свое месторасположение только начались: оказавшись в пространстве прихожей, я наткнулся взглядом на высокого мужчину, похожего на Карла чертами лица настолько, что сомнений не оставалось. — Иннокентий! — его голос прогремел в повисшей тишине пушечным выстрелом. — Я предупреждаю тебя в последний раз: если ты снова возьмешь мой автомобиль, чтобы покрасоваться перед своими парнями… Его презрительный взгляд, брошенный на меня, в довершение к сказанному произвел на меня непередаваемое впечатление, и я впал в ступор, позволив куратору накрыть мое плечо рукой и силой провести меня мимо мужчины в обособленную комнату. — Я понял, пап, — бросил он, прежде чем запереть дверь на засов, ограждая нас обоих от гнева своего разъяренного отца. И только тогда меня отпустило накатившее смятение, и я с чувством рассмеялся, смотря на переставшего казаться столь опасным парня. — Иннокентий! — со злобным восторгом процитировал я. — Кеша!.. — Да заткнись ты, — он прижал меня к двери и больно укусил за губу. Отстранился и ровно произнес, смотря в глаза: — Может, хоть так станешь мне больше доверять. Домой тебя привел. Даже с отцом познакомил: этого не планировал, правда… Его серые глаза не выражали угрозы, а слова показались мне обольстительнее всего, что он делал до. Это моя чертова слабость: меня всегда покоряет искренность. Что в случае Асмодея, что сейчас. Вспомнив об игроке, я полез в карман за телефоном, чтобы проверить время: Карл… нет, Иннокентий со своими выкрутасами значительно перетянул мое внимание. Было начало второго. Все в порядке, я успевал. Проследив за моими действиями, куратор понимающе фыркнул и, шепнув: «Забей на мальчишку, забудь пока об игре», снова полез ко мне с поцелуем. Я ответил, на мгновение испытав солидарность с его высказыванием: и правда, я трачу слишком много нервов на то, что того не стоит. Игрок умрет, куратор будет жить. И в этом циничная суть. Принимая из рук Иннокентия бокал вина, я растерял всяческую осторожность, убежденный последними обстоятельствами. И заметил торжествующую улыбку куратора слишком поздно, мое сознание уже поплыло, а тело охватила искусственная эйфория. — Ебаный попугай, — еще сильнее раззадорив куратора, выдохнул я, когда он завалил меня на кровать. — Кеша, чтоб тебя. Сука…