В середине пути

Октябрь перевалил за середину. Днем все еще было тепло, но по утрам воздух становился уже по-осеннему свеж, а по вечерам чувствовалась сырость. Время от времени шли дожди, пока еще короткие, но предвещающие долгие холодные ливни поздней осени и зимы. Атмосфера на бейсбольном поле старшей школы Футакотамагавы была предгрозовой. Когда воздух словно наэлектризован, когда от духоты невозможно дышать, и все только и ждут, что вот-вот начнется ливень, который принесет прохладу, или подует ветер и разгонит тучи. С разговора Ании и Ваканы на крыше прошел почти месяц. И за этот месяц между командой и тренером установились отношения, похожие на отношения мужа и жены, которые глубоко противные друг другу, но не хотят признаться в этом ни самим себе, ни окружающим, и продолжают делать вид, что недовольство и мелкие придирки, которыми они осыпают друг друга, никак не связаны с тем отвращением, которое они испытывают от совместного времяпрепровождения. По сути это, конечно, была война, но необъявленная, скрытая. Они говорили: “да тренер”, “конечно, тренер”, выполняли все его указания на поле, но больше не пытались скрывать, что он им противен. — Мы же не нарушаем никаких его правил, — пожимая плечами, сказал Вакана, — на тренировки не опаздываем, не спорим, говорим только с разрешения, не ленимся и не скрываем болезни. В правилах не было ничего про то, что мы должны его любить. — Подожди, сейчас он придумает правило номер шесть, — усмехнулся Шинджо. — Ну вот когда придумает, тогда и будем, — отмахнулся их кэтчер, и возразить было нечего. С “не говорить без разрешения” вышло, конечно, забавно. Они и раньше постоянно подбадривали друг друга, но с того разговора на крыше словно задались целью, чтобы ни одно их действие не осталось незамеченным сокомандниками. Это тоже была их борьба. — Давай-давай! Еще десять раз! — Молодец, хороший бросок! — Отлично! Ты можешь еще быстрее! — Ничего! Получится в следующий раз! — Постарайся, все получится! — только и раздавалось над полем в различных вариациях. Сначала Омура не мог понять, в чем дело, и смотрел на них как-то подозрительно, но, поскольку они не умолкали, на следующей же тренировке велел им заткнуться. — Простите, тренер, — очень вежливо сказал Микошиба, — когда вы говорили, что не любите пустой болтовни, то мы думали, вы имели в виду споры с вами. Мы не знали, что нам нельзя подбадривать друг друга. Наверное, скажи это кто-то другой, Омура бы взбесился, но Микошиба с его обеспокоенным взглядом, с его уважительной интонацией, не мог внушить подозрения даже их тренеру. Тот, вероятно, чувствовал какой-то подвох, но не мог понять, в чем же он заключается. И, поскольку даже для самого себя он явно не смог придумать внятной причины, по которой один член команды не может крикнуть другому “молодец” или, скажем, “ у тебя все получится”, лишь процедил сквозь зубы: — Нечего орать, не на стадионе! Тогда они стали подбадривать друг друга молча: поднятый кверху палец, дружеское похлопывание по плечу, одобрительные тычки локтем в бок. — Разве что скажет нам не приближаться друг к другу ближе, чем на метр, — усмехнулся Секикава. Омура не мог всего этого не замечать, и это не могло не выводить его из себя, но к чему тут было придраться? И ему ничего не оставалось, кроме как спустить все на тормозах. Над полем вновь зазвучало: — Давай-давай! Классно поймал! — Отличный мяч! — Беги-беги, еще немножко! Это был вызов, сопротивление, но скрытое, неявное, такое, что и не придерешься, что, и злило, кажется, их тренера больше всего. И еще он не мог не чувствовать той волны неприязни, прикрытой показным уважением, которая исходила от команды. Омура бесился, это было видно невооруженным взглядом. Но ничего не мог предъявить и лишь продолжал цепляться по мелочам. Но, конечно, это была игра не в одни ворота. Каждая тренировка отнимала кучу сил. Всякий раз, когда звучал свисток, они чувствовали себя выжатыми, как лимон, не только физически, но и эмоционально. Такого даже после самых тяжелых игр не бывало. Они уходили с поля молча, перебрасываясь редкими фразами, так же молча переодевались и молча шли на урок, если это было утро, или расходились по домам, если тренировка была вечерней. Они почти перестали ходить куда-нибудь после занятий, не то что поесть рамен, а даже посидеть у реки. — На меня уже предки странно смотрят, — сказал как-то раз Юфуне, когда они заканчивали переодеваться. — Подозревают, что я натворил что-то ужасное, и теперь пытаюсь их задобрить. — А моя мать, наоборот, счастлива, — тяжело вздохнул Секикава, — никогда не думал, что лапша, если она упакована по коробкам, такая тяжелая. Мать Секикавы владела небольшим ресторанчиком. Ания усмехнулся. Хотя веселого, конечно, было мало. Когда они решались на эту, по сути, подпольную войну, то, конечно, не представляли, насколько изматывающей она окажется. Поначалу вид Омуры, который бесился, не понимая, за что ухватиться, придавал сил, но со временем то напряжение, в котором приходилось тренироваться, — постоянно демонстрировать поддержку любому действию сокомандников, не обращать внимания на придирки, чаще всего несправедливые, и грубость — изматывало. Это было, как в фильмах про шпионов, добывающих ценную информацию в стане врага. С той лишь разницей, что кино кончалось через полтора часа, а дорама через десять серий. Их же необъявленная война тянулась почти месяц два раза в день с перерывом на выходные, после которых утро понедельника было особенно тяжелым и мучительным. Они, конечно, держались и даже по-своему уже привыкли, но всем было очевидно, что вечно так продолжаться не может. Однажды чьи-то нервы сдадут, вопрос был лишь в том, кто не выдержит первым, и что случится, когда произойдет взрыв. И они все ждали этого с каким-то мучительным нетерпением, не желая и надеясь одновременно. *** — Ты можешь кидать чуть ниже? Мне неудобно! Вакана вернул мяч обратно Ании, стоявшему на горке. Тот вытер тыльной стороной ладони мокрый от пота лоб. Духота стояла такая, что, казалось, дышишь не воздухом, а какой-то ватой. При этом на небе не было ни облачка, и солнце палило, как сумасшедшее. Наступившая было осенняя прохлада вновь сменилась жарой, словно октябрь возомнил себя июлем. — Я боюсь вылететь из страйковой зоны, — щурясь, ответил Ания. Солнце било ему прямо в глаза из-за спины сидящего в доме Ваканы. — С этим контролем столько мороки. Еще на одной из первых тренировок Омура сказал Ании, что он плохо контролирует мяч, швыряя его со всей силы, но не пытаясь попасть в определенную часть страйковой зоны. — Твоя задача — не только кинуть так, чтобы беттер не смог отбить. Твоя задача — обмануть его. Как бы ни была сильна подача, на втором или третьем круге беттеры начнут к ней привыкать и станут отбивать. А учитывая ту скорость, с которой ты подаешь, никакая защита не поможет, если мяч отобьют — будут сплошные хоум-раны. Ания хмурился, но не спорил. Его подачи было сложно отбить, но если уж это случалось, то они улетали за поле, и как бы ни старалась защита, поймать мяч у них почти никогда не получалось. — У тебя есть фастболл и крученый, не так мало для второгодки. Со временем мы выучим и другие, но в любом случае контроль мяча — очень важная вещь. Направляя подачу в разные углы страйк-зоны, даже с ними двумя вы с Ваканой будете иметь большое поле для маневра и сможете победить любого беттера. И вот уже почти месяц Ания под присмотром Омуры работал над контролем. Причем не только мяча. Омура вился вокруг него коршуном, постоянно делая замечания и поправляя, и сопровождал все это едкими комментариями. Так что Ании стоило поистине нечеловеческих усилий сдерживаться и не послать тренера всеми известными ему способами. Но вот вчера Омура ни разу не указал на ошибку и даже обошелся без своих колкостей. Ну, почти. А под конец буркнул что-то типа “ну сойдет пока”, и означать это должно было, по-видимому, что результатами он остался доволен. А сегодня на вечерней тренировке отправил их с Ваканой практиковаться самостоятельно. Но, тем не менее, Ания все еще чувствовал себя не слишком уверенно. Там, где раньше он полагался исключительно на инстинкты, теперь приходилось тщательно себя контролировать, выверять каждое движение, и от этого он нередко сбивался, и мяч летел не туда. — Может, попросить Омуру, чтобы он разрешил кому-нибудь встать с битой? Чтобы ты видел зону? — Вакана поднялся, разминая затекшие ноги. Ания скривился. Вакана вздохнул. Никому из них не хотелось привлекать внимание Омуры, который был занят тем, что гонял остальных от базы к базе. — Сейчас опять заведет, что привык из аутфилда со всей дури швырять, что при подаче надо думать… и, конечно, что, раз я такой гениальный, то могу отвлекать других и, вместо того, чтобы тренироваться, они должен стоять тут и показывать мне страйковую зону. Ания потоптался по горке. — Ладно, давай попробуем так, — Вакана встал в правый бокс и вытянул руки, зажав в них ловушку на манер биты. — Примерься по мне. Это примерно и будет зона. Ну как? Ания окинул его скептическим взглядом. — Ну, примерно. Ладно, давай попробую. Не получится, позовем кого-нибудь из парней. — Хорошо. Только подожди. Я сейчас. Вакана побежал к кранам с водой, на ходу снимая шлем. Пот из-под него струился по лбу и щипал глаза. Такая жарища, так еще и сидишь в тяжелой кэтчерской защите... Сейчас он сам удивлялся, как пережил летние игры. — Ну, давай! — он занял позицию и вытянул вперед руку с раскрытой ловушкой. У ног его лежал шлем, с волос капала вода. Пусть и ненадолго, но стало полегче. Ания прищурился, пытаясь вспомнить, где была страйковая зона. — Вы что вытворяете! Обязательно под руку. Ания проводил взглядом запрыгавший по земле мяч. Какой уж тут контроль. За все это время он так и не привык к окрикам Омуры: они всегда сбивали с настроя, заставляя подпрыгивать на месте. А ведь Кавато-то тоже все время орал, как ненормальный, но это не мешало. Он обернулся, Омура даже не шел, а бежал к ним через поле, и лицо его напоминало маску злобного демона. Вакана поднялся с места, Ания подобрал мяч.. — Вы что, спятили? Последних мозгов лишились? — начал орать Омура, еще даже не остановившись. — Вакана, идиот, ты что вообще делаешь! — Я? — удивленно ответил тот. — Ничего. А, — озарила его догадка. — Я показывал Ании страйковую зону. Мы тренируем внутренний нижний угол и… — Твой шлем, идиот! — рявкнул Омура. — Что? — Вакана сбился. — А… шлем… — Твой шлем, придурок! Как ты можешь принимать подачи без шлема! А маска где? — Омура перевел дух и теперь просто лопался от ярости. Вакана смутился. Шлем так и остался лежать рядом с пластиной дома, куда он сам его бросил, вернувшись от крана. Маску же он вообще снял, как только они начали тренировать броски: хоть какое-то облегчение жары. — Простите, — пробормотал он, решив пойти по пути наименьшего сопротивления. — Простите! И это все, что ты можешь сказать? Ты думаешь, это моя прихоть? Или что защиту носят просто так? Почему бы тебе просто не сидеть в рубашке? И зачем тогда тебе ловушка? Лови мяч голой рукой. Омура распалялся все больше, Вакана молчал, опустив голову и явно ожидая, пока тот успокоиться. Он вовсе не собирался сидеть до конца тренировки без шлема, просто хотел, чтобы мокрые волосы обсохли на воздухе, так было немного легче. А если тут же запихнуть их под пластик, то стоило ли вообще мочить. Кроме того, он знал, что контроль контролем, но Ания все же был достаточно внимательным, чтобы не швырять мяч в голову своего кэтчера. Но объяснять все это Омуре, очевидно, было бесполезно. — А ты! — между тем переключился тот на Анию. — О чем ты думал? Как ты мог подавать кэтчеру без шлема? А если бы попал в голову? — Ну я же смотрю, куда кидаю, — буркнул себе под нос Ания. — И я еще даже ни одного мяча не кинул. Он только снял. Но Омура пропустил оправдания мимо ушей. — Ты вообще понимаешь, что несешь? — рявкнул он. — Этому учил ваш прекрасный тренер? Мне даже в голову не могло прийти, что вы не знаете элементарной техники безопасности. — Да все мы знаем, — раздраженно ляпнул Вакана. — Ах, знаете, — голос Омуры внезапно обрел какую-то пугающую вкрадчивость, и Вакана невольно поежился. — То есть зная, что это опасно и может привести к травме, вы все равно делаете, как вам вздумается? Остальные считают точно так же? — он обернулся к столпившимся за его спиной ребятам, которые, услышав крики, побросали свои занятия и подтянулись к питчерской горке. — Мы знаем, что техника безопасности очень важна, — дипломатично ответил Микошиба, кидая одновременно укоризненные взгляды на Вакану и Анию и извиняющиеся — на Омуру. — Значит, только эти двое не в курсе, зачем в бейсболе нужна защита? Плохо следишь за своими игроками, капитан. — Что? — растерянно переспросил Микошиба, не ждавший такого быстрого перехода. — Это худшее из того, что вы могли сделать. Я могу понять и упрямство, и нежелание слушать тренера, но нарушение техники безопасности… Оглянувшись, Омура направился к лавке, около которой был свален инвентарь, и вытащил биту. Ребята переглянулись. Микошиба сжал губы, а потом негромко, но с отчаянной решимостью, не глядя ни на кого, сказал: — Если что, кто-нибудь бегите за директором или завучем или… кем-угодно. Омура вернулся к ним, крепко сжимая рукоять биты. — Значит так Ания, Вакана... — Простите, тренер, — с отчаянной решимостью бойца, бросающегося в рукопашный, сказал Микошиба, — но вы не должны этого делать. — Что? — повернулся к нему Омура. — Вы не должны бить ребят. Они виноваты, что тренировались без защиты. Но вы не имеет права, — отважно закончил он, глядя в лицо Омуре. И хотя Микошиба не мог поступить по-другому, это было по-настоящему смело и очень безрассудно, — Я не собираюсь их бить, — Омура больше не выглядел разозленным, Микошиба смешался, остальные тоже были удивлены. — Но, — растеряно проговорил явно сбитый с толку капитан, — вы же… Омура выглядел очень спокойным и даже каким-то самодовольным, словно наконец получил то, чего очень желал. — Они нарушили даже не мои правила, они нарушили правила, которые являются основой бейсбола. Пренебрегли защитой, зная, что так делать нельзя, потому что это может привести к травме. А получить травму — значит подвести команду, которая на тебя рассчитывает. Брови Ании сошлись на переносице, рядом Вакана, тяжело дыша, сжимал кулаки. Их переполняла злость и на Омуру, и на самих себя. Целый месяц их тренер мог только беситься, потому что ему не к чему было прицепиться, и вот они сами дали ему повод, да еще такой глупостью. Теперь-то уж он точно отыграется на них за все. — Вы все равно не можете, — упрямо повторил Микошиба, видимо, тоже подозревая, что теперь тренер использует выпавшую возможность по полной. — А кто сказал, что это буду я? — Омура выглядел неожиданно умиротворенным. — Но, — еще больше смутился Микошиба. — Это будешь ты. — Что? — Микошиба даже потряс головой, словно проверяя, не попало ли что ему в уши. — Ты сделаешь это, — Омура протянул ему биту ручкой вперед. — Ты капитан, ты отвечаешь за своих игроков, и ты накажешь провинившихся, — сказал он, делая акцент на каждом ты, словно забивая гвозди. — Каждому пять ударов. Начинай. Такого не ожидал никто. Конечно, первая мысль, которая пришла в голову им всем, стоило Омуре взять в руки биту, была о том, что он снова примется за старое. И они действительно готовы были или бежать за кем-то из учителей, или накинуться на него самим, чтобы не допустить расправы. Но он снова превзошел их самые худшие опасения. Заставить Микошибу… да уж, изощренней и не придумаешь — Ну же, — Омура ткнул его этой ручкой в грудь. — Мы теряем время. Микошиба поднял глаза. — Нет, — произнес он, глядя Омуре прямо в глаза. — Что? — Нет, — повторил Микошиба, — я не буду этого делать. — Вот как, — протянул Омура. — Ну что ж. Честно говоря, я думал, вы хоть немного поумнели, но если даже капитан... Хотя понимаю, ты боишься... — Что? — Микошиба явно ждал другой реакции, остальная команда тоже недоуменно воззрилась на Омуру. — Могу понять. Но капитан не должен быть трусом, он должен иметь авторитет. Я давно наблюдаю. У тебя нет ни того, ни другого. Не знаю, кому пришла в голову идея сделать тебя капитаном. Но мы исправим эту досадную ошибку. С сегодняшнего дня ты больше не капитан. Я подумаю, кто подходит на эту роль, — Омура обвел взглядом потрясенно молчавшую команду, чуть дольше задержавшись сначала на Окаде, потом на Вакане. — Эй-эй-эй! — шагнул вперед Хирацука. — Как это — не капитан! Его слова словно встряхнули всех остальных. — Не вы его капитаном делали, не вам и менять, — тряхнул головой Секикава. — Нечего тут распоряжаться, — поддержал его Вакана. — Нас все устраивает! — Никого он не боится! — Даже если вы назначите другого, — сказал Окада, — он никогда не согласится. На игре мы все равно встанем вокруг Микошибы, все равно пойдем за ним, — Микошиба — наш капитан, — сказал Ания, прищурившись больше обычного. Он говорил отрывисто, словно ему не хватало воздуха, чтобы произнести целую фразу. — Пока Никогаку, пока мы все — команда. Микошиба — наш капитан. — Ания, — прошептал Микошиба, — ребята... Те молчали, мрачные, напряженные, кажется, готовые ко всему. И если бы кто-то со стороны присмотрелся повнимательней, то заметил бы, что специально или непроизвольно команда словно сомкнулась вокруг своего капитана. Они и себе, пожалуй, не могли объяснить, почему, отступая раньше, когда дело касалось всех остальных, сейчас готовы были биться до конца. Может быть, потому что Микошиба был той нитью, что все еще связывал их с Кавато. Он всеми силами старался заменить ушедшего учителя и, как ни странно, остальные ценили это. И сейчас отдать его на растерзание Омуре значило для них предать Кавато. Микошиба был последней каплей, последней крепостью, которую они не могли сдать врагу. — Вот как, — усмехнулся Омура. — Такое единство. В который раз. Но кто вам сказал, что вы отправитесь на игру? — Что? — сглотнув, переспросил Ания. — Я предупреждал, чтобы вы решили, что для вас важнее. Кошиен или ваша гордыня. И, кажется, вы сделали выбор. Знаете, мне даже немного жаль, при должном старании у вас могло получиться. — Что это значит? — Не игнорируйте нас! — Отвечайте! От Микошибы кольцо бейсболистов переместилось к Омуре. Лица их пылали гневом и возмущением. Но тот совершенно не испугался. Это был момент его триумфа, он, наконец, мог показать зарвавшимся соплякам, чего они стоили, поставить их на место. — Только то, о чем я вас предупреждал. Команде, которая не уважает своего тренера, не понимает, что такое дисциплина, не думает ни о чём, кроме своих амбиций, не место на Кошиене, — на его лице отразилась такая решимость и твердость, что оно казалось высеченным из камня. — Надеюсь, вам будет, чем заняться ближайший год. — Довольно, Омура-кун. Звук чужого голоса словно отрезвил ребят. Потому что еще секунда — и кто-нибудь обязательно бросился бы на Омуру, и случилось бы что-то непоправимое, о чем им пришлось бы жалеть еще долго. Все оглянулись. Через поле шел высокий пожилой человек. — Это еще кто? — тихо спросил Секикава. Стоявший рядом Юфуне пожал плечами. — Кто вы? — громко крикнул Хияма. — Что вы здесь делаете, сенсей, — почти одновременно с ним воскликнул Омура, и команда Никогаку должна была признать, что первый раз видит того таким удивленным. — Здравствуй, Омура-кун, — сказал, подходя, незваный гость. — Как вы сюда попали? — Один человек попросил меня прийти, сказал, что у тебя не все хорошо. И, — помолчав и оглядев собравшихся, закончил старик, — как вижу, он не ошибся. — Что за ерунда, — нервно облизнув губы, сказал Омура, — вы зря проделали такой путь. Ребята смотрели на своего тренера с удивлением, никогда раньше они не видели его таким растерянным и неуверенным. — Нет, Омура-кун, не зря. Тебе пора остановиться, ради самого себя. — Прекратите, — было заметно, что Омура изо всех сил пытается вернуть себе привычный равнодушно-презрительный вид, но у него ничего не выходило. Глаза его бегали, он в который раз облизал губы. — Ты знаешь, Омура-кун, как я сожалею о случившемся. Но прошло столько лет, пора отпустить прошлое. — Мне не нужны ваши проповеди, — грубо прервал его Омура. Вакана не удержался и присвистнул. Окада и Юфуне переглянулись. Омура, который был готов сожрать их за любое нарушение иерархии учитель-ученик, сам, оказывается, в выражениях не стеснялся. — Я свое дело знаю и нянчиться с самоуверенными сопляками не собираюсь. — Хватит оскорблять нас! — тут же ринулся в бой Вакана. — Закрой рот, — резко бросил Омура. — А вы, сенсей, — кивнул он старику, — лучше возвращайтесь обратно. И, развернувшись, пошел с поля. Команда проводила его мрачными взглядами. — Как думаете, куда он? — наконец спросил Секикава. — Да уж не топиться, — с сожалением вздохнул Хияма. — Наверняка к директору, сообщить, что наше поведение несет угрозу репутации школы и лучше нас до соревнований не допускать, — эти слова Омуры в устах Шинджо звучали в эту минуту особенно пугающе. — Вам не надо было вмешиваться, — с горьким упреком сказал Микошиба. — Я бы сам разобрался. — Замолчи, Микошиба, — раздраженно отозвался Ания, пнув ногой землю. — Хороша команда, которая бросает капитана. Повисло тяжелое молчание, все думали о самом ужасном исходе. О том, что директор поверит Омуре и согласится не выставлять команду на жеребьевку. Тогда все было напрасно. Всё, через что они прошли летом, и уход Кавато, и то, как они терпели Омуру. Мечта, ради которой было принесено столько жертв... Неужели у них не будет даже шанса осуществить её?