Бойтесь своих желаний

– Такия! Ты меня слышишь? – голос Серидзавы доносился словно через пелену. – Такия! Ну, конечно, проклятый дух Рождества, как он мог забыть про Серидзаву. Как он мог так позорно разреветься перед своим врагом. Неважно, дух он Рождества или, как обычно, в образе нищеброда. Теперь проходу не даст, засмеет, будет дразнить девчонкой, плаксой, неженкой. Генджи резко вскинул голову, и ее пронзила острая боль. – Бля! – раздалось рядом. – Ты совсем ебнулся! Если у самого в башке пусто, так другим есть что терять! – Что за!.. – он открыл глаза и увидел Серидзаву. Тот потирал лоб, скривившись от боли. – Какого черта? – Генджи оглянулся вокруг. Над головой у него все еще было затянутое тучами ночное небо, но он увидел проволочные ограждения, темный силуэт какой-то конструкции… Приглядевшись, Генджи понял – они на крыше Судзурана. Но как? Ладно, вопрос «как?» был глупым, но оставался другой, не менее важный – зачем? – Ты говорил, что я должен увидеть трех человек? – Генджи поежился: здесь, над землей, ветер был какой-то особенно холодный, пробирал до костей. А может, это было дурное предчувствие. Очередное. Которое уже за этот длинный день? – Ты про что? – Серидзава прекратил тереть лоб. – Все про то же, я увидел трех человек, жизнь который изменилась из-за того, что я родился. Почему мы опять в Судзуране? Или я должен вернуться туда, откуда все началось, и принять решение? Кажется, впервые Генджи видел своего заклятого врага в прямом смысле таким офигевшим. – Такия, – осторожно начал Серидзава, – у тебя с головой все нормально? Какие три человека? Генджи потряс головой, его снова затошнило, и еще начала бить дрожь – наверно, тут и правда было очень холодно. – Я пришел кое-что забрать, смотрю – ты валяешься. Решил разбудить. Хоть от тебя одни убытки, а скопытишься тут от холода – проблем не оберешься. – Что ты несешь? – Генджи потер отчаянно ноющий висок. – Ты же весь день таскал меня туда-сюда, чтобы я убедился, как всем охрененно хорошо стало от моего рождения. Отец, Токио, Кен! Ты же дух Рождества! – Ты под наркотой, что ли? – Серидзава хлопнул Генджи по лбу, тот дернулся было вмазать в ответ, но мир вокруг как-то нехорошо зашатался, и пришлось схватиться за спинку дивана. – Ну, понятно, даже школьные короли не железные. У тебя, небось, температура сорок. Ты просто бредишь! – Что? – переспросил Генджи. Голова налилась какой-то тяжестью, голос Серидзавы доносился как сквозь вату. – Ничего. Встать можешь? – Серидзава просунул руку Генджи под мышку и попытался поднять с дивана. – Ну же, давай. Такой тощий на вид, а такой тяжелый. Ну же, Такия, соберись. А то брошу тебя тут, и наутро вместо тебя будет ледяная мумия. Кое-как цеплясь за Серидзаву, Генджи поднялся с дивана. Его колотило от холода, ноги как будто были не его, мысли отчаянно путались. Неужели ему это правда приснилось – или это продолжение испытания? Но разве он не должен сообщить кому-то о своем решении? Серидзава говорил, что у него есть время до полуночи. Вернее, это был дух Рождества. Но дух Рождества и Серидзава – это одно и то же. Почему тогда Серидзава ведет себя так, как будто ничего не понимает. Зачем он притворяется? Может быть, он не хочет, чтобы Генджи сообщил о своем решении? Не хочет, чтобы он родился? Тогда ведь на его место на вершине Судзурана никто не посягнет. – Эй, послушай, Серидзава или как там тебя, – Генджи уперся ногами в пол. – Я должен сообщить о том, что я решил, я должен сказать, что я все понял. Я понял, что значит моя жизнь, я должен родиться, понимаешь? – он вцепился Серидзаве в вязаный воротник. – Ты же должен кому-то передать мое решение. Я должен родиться, понимаешь, должен! – Если ты не уберешь свои грабли с моей шеи, мы свалимся с лестницы, – пыхтя, отозвался Серидзава, – и в следующий раз ты родишься разве что дятлом. Бесполезным и надоедливым. – Дятел не бесполезный, он поедает вредных насекомых, – пробормотал Генджи. – Надо же, какой умный, а так и не скажешь. Ну, значит какая-то польза от тебя будет, – дверь на крышу за ними захлопнулась, и стало совершенно темно.