Our Story

Чонгук привык относиться к людям конкретно. Наигранное восхищение, которое подразумевало собой дешёвую лесть — такие люди всегда что-то хотели, чего-то ждали, и Чон отвечал им лишь холодом. Были и те, кто откровенно выражал свою ненависть, зависть по тем или иным причинам. С такими брюнет привык быть высокомерным и всегда оставлять последнее слово за собой. А еще Тэхён, который на все нападки окружающих отвечал лишь улыбкой и детской наивностью, а с Чонгуком превращался в прямолинейную сволочь, получая взамен тоже самое. Это похоже на зеркальное отражение: он видит, что ты — монстр и показывает точно такого же себя. Ничего личного, это не дружба, скорее, нейтральность, способность уживаться рядом друг с другом… Вроде бы от этого Чонгук должен чувствовать пустоту, одиночество, но его совершенно устраивает его жизнь, где всё спокойно и разложено по полочкам, как книги в библиотеке, только с чёрно-серой обложкой. Чимин не похож ни на кого из его окружения, не похож на тех, кого он встречал хоть раз. И Чонгук чувствует себя странно каждый раз, когда думает о нём, видит его и говорит с ним. Он постоянно пытается найти точку соприкосновения, где он останется самим собой, но при этом не обидит грубым характером такого хрупкого с виду парня с больной психикой. Теперь, когда Чонгук знает больше, всё кажется ещё запутаннее. Потому что взяли и прыснули разной перемешанной краской в его серо-чёрный мир; потому что полки пошатнулись, и теперь на них беспорядок с которым Чонгук не знает, что делать. Он просто позволяет этому случиться… Чимин рядом с ним улыбается, щебечет о чём-то совсем ненавязчивом и натягивает шапку ниже, чтобы яркий цвет волос не светился. Чонгук смотрит на пластырь на его скуле и дёргается, ловя себя на мысли, что чуть не протянул руку в желании прикоснуться… — Давай сходим в магазин? У тебя, наверное, дома опять, кроме острого рамена, ничего? – Чонгук криво усмехается и позволяет вести себя. Он даже забывается, и тяжёлые мысли отходят на какой-то средний план, когда они катают тележку по рядам большого супермаркета и выбирают продукты. Чимин хмурит брови, дует губы и внимательно относится к мелочам, что очень забавляет… — Просто возьмём немного риса и закусок, не заморачивайся по этому поводу, ты не обязан готовить мне царскую еду… — Тебе нужно начать есть полезную еду, так что хочешь не хочешь, но овощей разных и фруктов мы тоже возьмём. Хотя бы ими перекусывай после своего рамена, когда некому будет готовить тебе, — Чонгук съёживается, нервно облизывает губы от этих слов, от заботы, которой веет от Пака, и молчит. Расплатившись за покупки, он берёт всё сам, ссылаясь на то, что всю неделю не ходил на тренировки, из-за чего немного нагрузки на его спинные мышцы не помешает. А Пак фыркает, явно понимая эту глупую отговорку, но позволяет младшему взять всё самому и дотащить до квартиры… — Написал Тэхёну, что сегодня заночую у тебя, — Чимин хозяйственно убирает продукты в холодильник, пока Чон стоит неподалёку. — Вы с ним в хороших отношениях? — и зачем он это спрашивает? — В смысле? Мы знакомы всего ничего, и то, через тебя… — В смысле, что Тэхён разный со всеми, мне интересно, какой он с тобой, — Чимин как-то странно улыбается и отводит взгляд к окну. — Разве это не грустно, когда человеку трудно найти самого себя? Думаешь, он с тобой настоящий? Он относится к людям так же, как и они к нему. Разве ты не обращал внимание на то, что вы слишком похожи? Даже, если ты попытаешься измениться, словив его, он не поверит и останется таким же. Потому что характер человека редко меняется кардинально. Тем более в твоём случае, — Чонгук ошарашен, разве что не в шоке. Он, конечно, знал, что Тэхён чудаковат, но этого не может быть. Он не может быть с Чонгуком таким, потому что сам Чонгук такой… — Звучит неправдоподобно… А какой тогда он с тобой? — Чимин вновь улыбается и на мгновение переводит взгляд на него, – Такой же странный чудик, полный тайн и секретов? — Чонгук сейчас слишком нагружен, чтобы думать о том, что ляпнул, но Чимин не выглядит обиженным. — Тэхён мне напоминает милого маленького щенка. Он хороший парень, просто ему не достаёт в жизни честности и отзывчивости от других людей. Разочарование и отсутствие должной семейной заботы в детстве способствовало этому. Тэхёну не хватает настоящего друга, и, поверь, он бы хотел, чтобы им был ты. Но он сам понимает, что ему вход через твои прочные барьеры закрыт, —Чонгук сереет и смотрит разозлённо, как будто собираясь сказать что-то очень обидное и гневное. Но Чимин не боится, и, словив его взгляд, робко улыбается и прячет маленькие пальцы в длинных рукавах рубашки Тэхёна. — Я в душ, – сухо бросает Чонгук, а Чимин, постояв секунду, сразу же берётся за готовку полезного обеда. Чонгук выходит из ванной и сразу же с наслаждением втягивает в себя вкусный аромат еды. Живот радостно урчит, и брюнет спешит на кухню, застав старшего за процессом, где он сосредоточенно следит за двумя сковородками и одной кастрюлей. — Как твоё лицо? Ты пользуешься той мазью? — после десяти минут молчания, спрашивает Чон. Всё время он сидел, подперев подбородок рукой, и внимательно следил за каждым движением розоволосого. — Да, спасибо тебе, она очень помогает. Синяк немного посветлел, думаю, завтра замажу тоналкой и вернусь в университет. Мне нельзя допустить столько пропусков, — Чимин отключает огонь на плите и, наконец, тянется к шкафчику с посудой, чтобы достать тарелки. — Тебе из дома совсем не звонят? — Звонили в первый день, но когда увидели, что я не отвечаю —перестали. Это даже к лучшему. Мина говорила обо мне? — посмотрев через плечо, спросил он. Чонгук нахмурился. — Тебе так интересно? Я думал, вы не в самых хороших отношениях. — Так и есть, но мне интересно, что она сказала тебе, — Чонгук облизывает губы и сглатывает накопившуюся слюну, когда перед ним ставят несколько тарелок тушёных овощей, мяса и риса с различными соусами. Вкуснота-а-а. — Волнуется и ругается, как все сёстры, — хмыкает Чонгук, скрывая взгляд под длинной чёлкой. — Скорее, волнуется за отца, а отец — за репутацию семьи. Я слишком хорошо знаю их, Чонгук-щи, и это не первый мой побег из дома, — Чонгук чуть жмурится от приятного вкуса и с каждым кусочком берёт порцию побольше, быстро жуя. — Я лишь пытался подсластить пилюлю, но догадывался, что ты знаешь Мину лучше меня, — Чонгук посмотрел на заботливо поставленную третью тарелку и палочки, после чего Чимин наконец сел перед ним, тоже присоединяясь к еде. Теперь он знает для кого эта тарелка, — А как они тебя нашли? — Чимин непонимающе нахмурился, уставившись на него, — Я имею ввиду тогда, когда ты сбежал с Хосоком… — Я попал в больницу. У меня не было денег к тому времени, так что я ночевал в переулках, неподалёку от моря, а днём потерянно шлялся по улицам. Из-за недоедания, я потерял сознание, а очнулся уже в палате. Мама сидела рядом, отец даже не пришёл, он долго со мной не разговаривал, а Мина каждый день искала причины для скандала, чтобы напомнить о том, какой же я неблагодарный сын, не ценящий свою семью, — Чимин говорил слишком спокойно, иногда даже улыбался, что было непонятно Чонгуку вообще. Неужели ему не больно вспоминать это? Или это лицо и улыбка фальшивые? — Она говорила, что ты пытался покончить с собой… — Два раза, в первый у меня почти получилось, но меня нашли и спасли, а во второй я сам виноват. Слишком боялся, мешкался… — Жалеешь, что не получилось? — Чонгук перестал есть, следя за розоволосым. — Нет… сейчас нет, — в глазах Чимина появилась какая-то теплота, нежность. Чонгук дёрнулся и чуть не выронил палочки из расслабленных пальцев. О чём этот парнишка вообще думает? — A причина… — У всех свои причины, Чонгук-щи. У меня появился смысл, чтобы хоть как-то продолжить жить. Разве остальное важно? — брюнет медленно покачал головой, соглашаясь, и погряз в мыслях, вернувшись к еде, вкус которой он уже не чувствовал. Чимин вёл себя тихо, мало шумел, и при этом успел убраться во всех комнатах, помыв посуду. Чонгук краем глаза следил за ним, делая вид, что смотрит телевизор или копается в телефоне. Он хотел поговорить, вопросов было до сих пор не мало. Но не решался. Потому что то, что говорил Чимин, каждый раз высасывало все силы. Чонгуку было страшно от этого. Он никогда не думал о другом человеке так много. Ему казалось, что он даже о себе так много не думал никогда… Ближе к вечеру, Чимин присоединился к нему на диван, сидя на расстоянии. Они смотрели какое-то шоу со знаменитостями, но Чонгук делал это, скорее, для вида, лишь бы не идти в спальню, хотелось подольше оставаться рядом и наблюдать. Привыкнуть, понять. Много ещё чего непонятного для него самого… Обняв колени, розоволосый сжимался в пледе, явно нуждаясь в тепле. В широких вещах Чонгука тот походил на ребёнка, который потерян и нуждается в защите. Чимин постирал одежду Тэхёна, а завтра намеревался отдать её в университете. — Чонгук-щи, как думаешь, ты когда-нибудь сможешь кого-то полюбить? — вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба, хоть в программе и говорили про отношения и свидания, тот не ожидал такого вопроса. — Эм... Не знаю. Только дурак скажет «никогда», потому что всё зависит от обстоятельств, при которых я могу встретить человека, который мне понравится, — Чимин, удобно уместив подбородок на коленях, внимательно его слушал. — А каким этот человек будет? Как ты его представляешь? — Эм… большие красивые глаза, длинные волосы, мне больше нравятся брюнетки. Белая кожа и высокий рост. А ещё для меня очень важен стиль, так что то, как она будет одеваться тоже немаловажно, — Чимин прыснул от смеха, что вызвало недоумение у Чонгука, — Что смешного? — Какие у тебя высокие стандарты. Знаешь, ведь моя сестра полностью такая, как ты описываешь, тогда почему ты не влюбился в неё? Если бы Чонгука спросили, какой был самый трудный вопрос, заданный ему за всю жизнь, он даже не вспомнил бы свои экзамены или многочисленные мучения у врачей или психологов. Теперь ему сразу же придёт этот вопрос: «Почему не Пак Мина, чёрт возьми? Почему она так идеально подходит, но Чонгук ничего, кроме увлечения не испытывает?». Мина очень старается быть заботливой, внимательной к нему, она умная и скромная, при этом не посмотрит на других парней, храня верность. Так почему сердце не бьётся сильнее, когда они держатся за руки или долго смотрят друг другу в глаза? — Может, я не такой уж и реалист, и немного поторопился, сказав, что никогда не говори «никогда»? Не могу сказать, что любви не существует, раз я её не испытывал, но могу ли я сказать, что сам её никогда не испытаю? — задумчиво произнёс Чонгук, не смотря даже на Чимина; шум телевизора не мешал и оставался на фоне, и, как всегда, этот мальчишка, который так искусно лезет в его голову. Это становится невыносимым… Пользуясь секундами молчания Чимина, Чонгук сразу же решает задать вопрос, который так его интересовал. — А ты? Если бы Хосок не болел никогда и признался в своих чувствах, ты бы принял его? — Чимин странно дёргается и смотрит, даже не моргая, куда-то в сторону; его взгляд сейчас выражает то, что Чонгук не в состоянии прочесть. — Да… — коротко, скорее, выстанывает Чимин, чем отвечает, и прячет лицо в ладонях. Чонгук не знает, что делать: извиниться за вопрос или промолчать... — Всё хорошо? Ты что… плачешь? — Чимин отрицательно качает головой и откидывает её назад, на спинку. Глаза хоть и блестят, но он действительно не плачет, — Это был, наверное, неуместный вопрос. А дома знают, что ты гей? — Думаю, неуместный вопрос именно этот, — коротко и как-то раздражённо выдыхает Чимин, смотря на него со всей серьёзностью, на которую способны эти мягкие черты лица. — Ну такой я…. И извиняться не буду, потому что... — Потому что не чувствуешь вину, я понял уже. Нет, дома не знают ничего, они не знают даже, что он умер. Я ничего не говорил, потому что не хочу усугублять и так испорченные отношения. А если ответить на твой вопрос поконкретней, то я не отношу себя ни к «меньшинству», ни к «большинству». Знаешь, такое чувство, когда ты ощущаешь себя восьмидесятилетним, когда тебе чуть больше двадцати? Так вот, мне не до отношений, не до других людей, у меня свой мир, свои монстры в голове, с которыми мне не скучно никогда. Или ты забыл, что я псих? — Чимин улыбается, но не привычно мило, а как-то жутковато. Чонгук материт себя не только за то, что задал этот вопрос, но и за то, что решил впустить Пака в свою квартиру, пожалев. Он торопливо что-то бубнит себе под нос и несётся в свою комнату, больше не желая слушать то, что ему скажут. Вот опять так. Ему прикрыли нос и заставили открыть рот, впихнув туда слишком большую порцию размышлений. И теперь опять ему всё это расхлёбывать. Как всё же не прост этот Чимин…