Как спасти нормандского наследника

       Маленькое село Гранвиль издалека напоминало застывший во времени оползень из плотно сгрудившихся однотипных домов. Оно находилось под уклоном, зажатое между двумя носами белоснежных утёсов и спокойной бухтой. Лишь высокому шпилю часовенки удавалось наблюдать полный путь солнца по небу, ибо он осторожно выглядывал из прибрежной долины, словно солдат из окопа. Остальные же постройки мирно ютились у подножья естественных крепостных стен. Здешние жители привыкли к прохладе, сквозным ветрам и приятному полумраку. Тогда никто не предполагал, что столетия спустя художники, среди которых и сам Клод Моне, будут одержимы творческим порывом, воспевая красоту пастельных оттенков нормандского края.       Иккинг и Вильям прибыли сюда задолго до наступления ночи. План должен был немедленно прийти в исполнение, но мальчик так устал от событий прошедшего дня, что заснул в пути. Притом так быстро, будто ему пели колыбельные сотни флейтовранов. Иккинг сжалился над ним, смиренно проглотив порцию исландских проклятий, но мысль о потерянном времени вселяла в него беспокойство. Пока «юный друг» предавался грёзам, он занялся приготовлениями к предстоящей авантюре.        Даже после того, как Вильям продрал глаза, его не покинуло ощущение кошмарного сна. После такого просыпаются в холодном поту, с колотящимся сердцем, но с облегчением, ведь приходит понимание — это всего лишь игра воображения. Все недавние события в памяти мальчика были разрознены и задёрнуты туманной пеленой, как бывает только во сне. Однако едкий запах рыбы, забивший нос, надсадный стон чаек, гремевший в ушах, и широкая морда ночной фурии, возникшая на виду, сокрушили его надежды. Нет, всё-таки пелена порождалась не грёзами, а страхом. Вильям лежал не на пуховой перине, а на шершавых досках, в объятьях не кормилицы, а флейтоврана Гекаты. Вместо покатого потолка родного донжона он обнаружил грязное низкое небо и противную морось. Кожа ощущала не нежные прикосновения ночной сорочки, а грубое натирание льняной ткани.        — Что это за лохмотья на мне? — сонно пролепетал Вильям.        Он ощутил, что глубокий сон вернул ему бодрость духа и физические силы. Можно сказать, что вместо него проснулся совсем другой человек.        — Наконец-то, очнулся, цверг*, — невинно проронил Иккинг, вставая с бочонка. — Лохмотья, говоришь… Раз так, давай поставим вопрос иначе: «Зачем они на тебе?»       *цверг — в скандинавской мифологии существо, родственное карликам и гномам, природный дух.        — Это же ничего не меняет, — сдерживая зевоту, заявил мальчик.        — А вот и меняет, — возразил Иккинг и, развернув перед собой обрывок пергамента, принялся выразительно читать. — «Разыскивается мальчик восьми лет, одетый в шёлковую рубаху, камзол с длинным плащом, глаза карие, волосы русые. Нашедшему просьба обратится к совету коммун провинции Манш или непосредственно к сыскной полиции Его Светлости герцога нормандского… бла-бла-бла… Повинен в краже имущества, святотатстве и измене. Награда: благословление Его Светлейшества, отпущение грехов и 250 ливров серебром.»        Он закончил чтение, выдержал паузу, чтобы Вильям справился с потоком информации, и спросил:        — Ты знаешь этого преступника?        — Причём тут кража и святотатство? — вдруг завёлся тот, подскочив. — А измена? Перед Богом я чист!        — Ты чист, безусловно, — ответил Иккинг. — Но этот малец с русыми волосами, плащом и камзолом попал в ужасную передрягу. Ты на него и не похож совсем…        Вильям в недоумении сощурился. Ясно же как день, что именно за него назначена баснословная сумма! 250 ливров серебром! Да за такие деньги последний трусливый рыбак с жизнью счёты сведёт или мать продаст! Испуг молнией поразил мальчика — а что если и этот язычник жаждет богатства? Кристофер (или как там его называть?), хоть и обладал рыцарским званием, отвечал перед другими богами и придерживался других заповедей. Что мешало ему, викингу, отдать воробьиного птенца на съедение хищным зверям? Хотя Вильям уже и в христианах разуверился — его дядя, рыцарь, родственник (!), набрался же смелости (или трусости?) его предать…        — Не бойся меня так, — спокойно произнёс Иккинг. — Если бы я хотел тебя выдать, я давно бы это уже сделал…        — Как мне вам доверять, сэр Кристофер? — спросил Вильям. — Как знать, насколько правдивы ваши слова, если вас судит другой бог? Правила наших миров слишком различаются… Иккинг хотел подойти к нему и положить руку на плечо, чтобы начать искреннюю речь, но мальчик остановил его стальным взглядом. Обескураженный недоверием, всадник отвернулся и стал говорить в сторону.        — У вас, французов, доверие строится на клятвах. Но, я так понимаю, моя клятва не имеет для тебя цены, поскольку я язычник-викинг. Что ж, сделаем иначе.        Иккинг достал прекрасный кинжал. Вильям, наученный горьким опытом, встал в боевую стойку и мигом вооружился первым попавшимся предметом — снастью. Он отскочил подальше от Беззубика и приготовился обороняться. Невозмутимый Иккинг развёл руками, призывая успокоиться.        — Брось оружие! — рявкнул Вильям.        — Хорошо, оно твоё.        Кинжал с глухим стуком упал на деревянный причал. Вильям тут же его поднял и направил на «врага».        — Вот, это гарант моей верности, — сказал Иккинг, раскрывая ладони безоружных рук. — Если ты так уверен, что я начну совершать злодеяния, то тебе он понадобится. Я уже и не знаю, как завоевать твоё доверие. Не усложняй нам обоим жизнь, Вильям.        Произнесённое со всей строгостью и воинской суровостью имя подействовало на мальчика почти магически. Немудрено — так к нему обращался отец. Незаметно для себя Вильям сложил оружие.        — Вот так, — Иккинг плавно опустил руки. — А теперь посмотри на себя и ещё раз убедись в моих благих намерениях.       «Вдруг это обманный манёвр?» — проскользнуло в голове мальчика. Он сделал повелительный жест, намекая повернуться к нему спиной. Иккинг помотал головой, но выполнил пожелание. Сварливый Беззубик также вынужден был отвернуться. Тогда внутренняя змея заговорила с Вильямом. Её шёпот не сулил ничего хорошего, но оттого он становился искусительным. Мальчик поднял кинжал и ощерился, как дикий зверь, сверля спину беззащитного противника. «Он викинг, он зло! — шелестела змея, тугими кольцами обвиваясь вокруг юного сердца. — Еретик! Быть может, это он предвестник всех бед?» Вильям сжал рукоять ножа. «Что я делаю?! — вдруг ужаснулся он. — Рыцари не убивают безоружных!» Но змея упрямо стояла на своём: «После всего того, что ты пережил, ты веришь в рыцарство?» Вильям скрипнул зубами. «Да, — твёрдо сказал он себе. — Сэр Ален не дал причины в нём усомниться».        — Ты уже закончил с самолюбованием? — оборвал его думы Иккинг. — Нам нужно спешить. Ночь недалека.        Мальчик, наконец, осмотрел себя. Действительно, он не был похож на того, что был описан в объявлении. Льняная туника, подпоясанная кожаным ремнём, мешковатые штаны и обычные башмаки придавали ему вид провинциального простачка. Но этим его новый друг не ограничился. Вильям взглянул в зеркальную воду и охнул — теперь его волосы походили на солому, сухую и бледно-жёлтую, а кожа лица была щедро вымазана сажей.        — Господи помилуй, что вы со мной сотворили?        — Безобразно, зато безопасно, — с улыбкой ответил Иккинг, стрельнув глазами через плечо. — Так тебя точно не узнают. Одежду я…        — Вы её украли? –перебил Вильям.        — Неужели ты такого плохого мнения обо мне? — печально спросил Иккинг, оборачиваясь. — Нет, я выменял её на соболиную шапку, которую нашёл в повозке сэра Алена, — в его взгляде отразилось искреннее сожаление. — Это необходимая жертва. Я решил придержать пока запас серебряников при себе. Не хватало, чтобы викинга выследили по языческим символам на монетах… Кстати, поблагодари Гекату! Она поделилась смазкой для мягких чешуй, которая и иссушила твои волосы. Не волнуйся, отрастишь себе потом новые, — он краем глаза заметил, как Вильям нахмурился, а челюсти его сжались. — Ты, вижу, хочешь предъявить мне и другие обвинения? Как насчёт украденной сажи?        — Почему тогда вы в своём прежнем костюме и в потёртом старом плаще? Не хватило соболя? — ехидно поинтересовался мальчик.        — Нет, — терпеливо отозвался Иккинг. — Сегодня же маскарад! Нам так повезло! Можно стать частью ряженой толпы и притом остаться в тени. Только забыл, как этот праздик называется…        — Хэллоуин, — коротко напомнил Вильям.       — Да, точно, — усмехнулся Иккинг. — Конечно, торжество это кельтское, но я бы с радостью ввёл бы его у себя на родине…        Этими словами и оборвалась утомительная для мальчика беседа. Как же ему претила мысль быть обязанным язычнику, пусть даже и хорошему другу сэра Алена. Раздражение усиливалось галдежом неугомонных чаек и скрипом ветхих причалов, но Вильяму ничего не оставалось, кроме как одарить Гекату кротким кивком и последовать за своим спасителем.        Мир вокруг стал тусклым и как будто скользким — беспрерывная морось полировала до блеска гладкое дерево лодок. Ночь вязким дёгтем сползала с неба, заполняя собой узкие улочки Гранвиля. Её светлыми пятнами отгоняли зажжённые фонари, предварявшие праздничные огни торжества. Вильям нутром ощутил присутствие тёмных сил, которые по легенде в этот день разрывают грань между мирами живых и мёртвых. Вся его натура прониклась суеверным страхом. Хотя чего ему опасаться? Разве не охраняли его два страшнейших демона из известных? Мальчик шёл по улице в сопровождении ночной фурии и настоящего викинга… Какой сумасшедший чёрт осмелился бы преградить им путь?        Они шли через расступающуюся толпу зевак, пестрящую костюмами призраков и ведьм, так гордо, словно были королями самого ада! Беззубик и Иккинг с лёгкостью вошли в роль бесов и дружно усмехались, поглядывая на мальчишек в самодельных рогатых шлемах. В это время Вильям плёлся позади и смущённо перебирал свои бедняцкие лохмотья. Троица стала негласным победителем на маскараде — так говорили многочисленные оханья и, конечно же, тонна сладостей, рассыпанная на их пути. Голодный Вильям, позавтракавший только плошкой драконьего молока Гекаты, набивал полные щёки и карманы булочек с вишнёвым джемом. Сытость подняла ему настроение. На шее помимо крестика у него в качестве талисмана всегда висел бубновый туз. Сегодня в разгар маскарада мальчик с помощью ловкости рук стал показывать фокусы с исчезновением, срывая овации толпы. Да, он с раннего возраста ими увлекался! Его ничуть не смущало восклицание «какой талантливый шут!», даже наоборот — веселило.        Однако скоро Вильям был вынужден с поклоном удалиться, ибо путь Иккинга по непонятной причине лежал в таверну «Зелёный дракон». Всадник оставил Беззубика у стойки для лошадей, где уже стоял привязанный поводьями хороший конь. Нужно было видеть лица постояльцев заведения — не каждый день к ним приводят лошадь, так правдоподобно наряженную в дракона. Беззубик игриво подмигивал прохожим, заставляя их перекрещиваться не менее трёх раз. Многие потом, вспоминая этакое чудо, винили в видениях крепкие алкогольные напитки.        Иккинг открыл перед Вильямом скрипящую дверь, провёл к свободному столику и пригласил сесть. Тот, не скрывая недоумения, исполнил просьбу. С виду этот кабачок был ничем не примечателен — с густо просмолённого потолка капала вода, за мощными столами дружные компании рыбаков распивали пиво, а в углу под нескладный ритм цистры* пели крестьянки. Запах дешёвого сидра, господствовавший в этом шумном месте, показался Вильяму ужасно противным, но жаловаться на судьбу он не собирался. Вместо этого он обратился в слух, чтобы услышать пояснения.       *цистра — старинный французский струнно-щипковый музыкальный инструмент, напоминающий лютню.        — Что будете заказывать? — спросила весёлым женским басом разносчица питья. Она протёрла стол дрянной тряпкой и бросила беглый взгляд на Иккинга. — Ох, удачный выбор в этот день — нарядится викингом…        — Takk, — поблагодарил тот по-исландски и, вдруг спохватившись, поперхнулся. — Я хотел сказать «mersi». Мне полпинты медовухи, s’il vous plait («пожалуйста», французский), а этому цвер… то есть моему другу…        — … ничего не надо, — сухо закончил Вильям.        Как только разносчица удалилась, он хмуро взглянул на Иккинга. Действия всадника снова показались ему непоследовательными, а это значит — опасными. Как можно говорить о немедленном спасении друга и притом идти в таверну, чтобы выпить мёду? Вильям потянулся к кинжалу, спрятанному под одеждами.        — Сэр, вы говорили, что расплачиваться вашими деньгами здесь опасно…        — А мне и не придётся, — не думая над ответом, сказал Иккинг.        Казалось, он вообще витал в облаках, ибо смотрел на мальчика невидящим взором.        — Мне это надоело, — прошипел Вильям. — Я требую объяснений!        — Веди себя тихо, — только и шепнул тот.        Мальчик проверил остроту кинжала, проведя по лезвию пальцем. Что же задумал этот язычник? Страшное непоправимое лиходейство или же кражу полпинты медовухи? Вильям готов был броситься на Иккинга, прижать нож к горлу и выпытать ответы или признание в тёмных мыслях. Быть может, его подослали? Вдруг настоящий всадник, друг сэра Алена, был пойман, пленён или того хуже — убит? Вдруг Вильям с самого начала попал в паутину заговорщиков? Однако Иккинг будто запамятовал, что вручил ему оружие. Он ничуть не беспокоился — так говорили его беззаботное выражение лица и свободно раскинутые по столу локти. Отпив глоток принесённого мёда, он вытер губы рукавом и сказал:        — Мне пора, а ты сиди здесь.        Не успел Вильям ответить, как Иккинг резко встал из-за стола, подошёл к стенке и ударил пару раз костяшками пальцев по подгнившей доске. Тут же на улице послышался страшный гортанный вой. Толпа застыла, мирный шум стих, праздник погас. Кто-то подавился сидром и надрывно закашлял.        — Это же разбойники Хараса Краду-у-всех, — крикнул Иккинг с притворным ужасом. — Спасайтесь, кто может!        Нарастающий стук копыт вселил в посетителей таверны панику. Даже рыбаки, кожа которых посмуглела из-за солнца и морской соли, смертельно побледнели. Дрожащие руки выплёскивали из кружек пенистые напитки. Звонко разорвались струны цистры. Грянул женский крик, и начался переполох.        Вильям привстал. Как мальчик он испугался, но как герцог не мог стерпеть, что его поданные вынуждены жить в страхе под гнётом беспощадных воров. Он слышал о Харасе — этот свирепый разбойник грабил простой люд Нижней Нормандии от западных берегов залива Сен-Мало до русла реки Сены, порой бывая на подступах к Парижу. Неизвестно, кто он и как выглядит. Неуловимый и дерзкий злодей, Харас носил маску, скрывая чудовищные шрамы на лице, — вот и весь портрет. Были слухи, что по крови он человек Севера. Вильям счёл их подсказкой, которая подходящей частичкой влилась в паззл его восприятия.        Наконец-то, внутренний рыцарь с чистым сердцем оказался солидарен с коварной змеёй. В суматохе Вильям собрался с силами, достал кинжал и набросился на Иккинга с яростью бешеной собаки. К нему пришли невиданные прежде силы. Он подкосил ногу врага и повалил его на пол.        — Что ты делаешь?! — воскликнул Иккинг, совершенно не ожидавший подвоха. Он хорошо знал драконов, но не людей. В зелени его распахнутых глаз сверкнуло лезвие кинжала.        — Как ты посмел обмануть меня, еретик, — процедил Вильям. Его детский голос до неузнаваемости преобразился кошачьим рычанием. — Я не дамся твоим северным стервятникам ни живым, ни мёртвым, и свой триумф, «сэр Кристофер», ты не увидишь!        — Да ты совсем сбрендил!        Вильям не желал ничего слушать.        — За тебя, Святой Отец! — тихо буркнул он и взмахнул кинжалом.        В ловких движениях Вильяма узнавалась воинская сноровка его отца. Иккинг перекатился на бок. Лезвие с громким хрустом размозжило доску пола, но мальчик не стал сдаваться. Его секущий удар едва миновал шею всадника. Тот подкосил его ноги железным протезом, схватил за руку и выбил оружие. Вильям треснул лбом ему по носу. Иккинг со стоном отступил. Протерев нос, он обнаружил потёки свежей крови.        — Сдаёшься? — издевательски чирикнул мальчишка.       Иккинг ничего не ответил. Вид крови вынудил его действовать жёстче. Сделав обманный выпад, он увернулся от свистящего удара, вцепился в несмышлёного бунтовщика и разбил о его голову подвернувшуюся глиняную тарелку. Тело Вильям обмякло в объятьях всадника. Иккинг бережно опустил его на пол.        — Ох уж эти мальчишки… — вздохнул он. — Не знаешь, чего и ждать от них.        Тут в таверну ворвались званые гости. Перед двумя рослыми и могучими разбойниками, вооружёнными луками и мечами, вышел по виду знатный воин, только в чёрной маске с вороньим клювом. Молодой, хорошо сложённый и статный, он не походил на злодея, что бы о нём не говорило одеяние — оборванная рубаха из плотной ткани, старый кушак и густая шерстяная накидка на правом плече.        — Вы вовремя, мсье Танкред, — подметил Иккинг. — Благодарю.        — Служу Ордену, сэр, — отсалютовал тот. — Теперь вам нужно уходить. Тарасконцы нагрянут с минуты на минуту. Вы узнали, где заключён сэр Ален?        — Да, узнал. Мы сейчас же отправляемся его освобождать.        — Да прибудет с вами ваш северный бог Один, сэр.        — Да сохранит вас Господь, мсье.        Вильям не знал, сколько он пробыл без сознания. Первое, что он почувствовал, — мерная качка корабля. Тошнота скручивала желудок, а голова раскалывалась, как спелый орех, от затылка к вискам. Затем руки его нащупали жёсткие мешки с грузом. Он открыл глаза и вздрогнул — рядом, прислонившись к стенке, сидел Полуночный всадник и названный союзник. Иккинг до сих пор держал у носа обрывок ткани, пропитавшийся кровью. Вильям хотел было прикинуться спящим, но уловка не удалась.        — Крепкий у тебя лоб, ничего не скажешь, — сказал Иккинг, шмыгнув носом. Увидев, как Вильям сморщился и пощупал затылок, он продолжил: — А шишка у тебя почти как рог. Мы с тобой квиты.        — Квиты — вероятно, — просипел мальчик. — Но не друзья…       Иккинг подогнул под себя ноги, выпрямился и взглянул ему в глаза.        — Когда же ты поверишь, что я на твоей стороне?        Было время, когда Вильям хранил в памяти красивые портреты преданных людей, нарисованные его живым воображением. Сейчас он тоже окунулся в эту галерею, но с печалью обнаружил, что все картины показывали не бравых вассалов, а стервозных скряг. Только наставник сохранил прежнее великолепие. Вильям сложил руки на груди и категорично произнёс:        — Я верю только сэру Алену.       Иккинга, казалось, этот ответ удовлетворил.        — Раз так, я спасу его, — с решительным кивком проговорил он. — И ты, наконец, увидишь мою честную душу.        — Есть шанс показать её и сейчас, — снисходительно сказал Вильям, усаживаясь поудобнее. — Позволите задать вопросы?        — Ты уже один задал, — улыбнулся Иккинг. — Хотя я уже понял, что недопонимание может привести к плачевным последствиям, — он заменил окровавленный платок под носом на чистый. — Ладно, так уж и быть. Я поделюсь с тобой некоторыми сведениями, но не проси больше.       У мальчика зажглись глаза. Он с интересом подался вперёд и развесил уши, всеми силами сдерживая торжествующий вид — он боялся спугнуть разговорчивость всадника.        — Куда мы направляемся?       — В замок Мон-Сен-Мишель, самое западное аббатство Нормандии и одновременно самую строгую тюрьму для политзаключённых. Ты, наверное, гадаешь, как я всё это выяснил? В тавернах обычно много болтают — это место является скопищем всевозможных слухов и сплетен. Отсеяв ненужное, я получил желаемое.       С видом именитого тактика Вильям поджал губу и слегка закивал, одобряя план. Затем меж его бровей выросла складка.        — Вы создали союз с Харасом? — осуждающе поинтересовался он.        — Союзник Хараса? — чуть было не прыснул от смеха Иккинг. — Я бы низко пал, если бы стал подчинятся такому негодяю! Нет, я вызывал вовсе не разбойников, а близких друзей сэра Алена и сторонников Ордена — рыцарей барона Танкреда де Готвиля. Не сомневаюсь, что ты их знаешь.        — Да, имел честь познакомиться, — согласился Вильям. — Барон Танкред — одно из доверенных лиц моего отца. Я с ним бывало на охоту ходил в окрестностях Кутанса, это к северу от Гранвиля. Как же я рад, что он на нашей стороне, — он закатил глаза, обратившись к воспоминаниям. — Не помню, чтобы он присутствовал на оммаже…        — Хм, это объяснимо. Вероятно, незадолго до гибели Роберта сэр Ален отозвал его из Италии, где тот участвовал в войнах.        — Как Танкред и десяток его рыцарей так быстро добрались до Нормандии?        — Ты забыл, что у Ордена есть прирученные драконы? Это тебе не лошади, которых нужно несколько раз в пути менять.        — Ах, да…        Вильям вдруг с горестью подумал о том, что его отец отправился к Святой земле не на драконе. Так вышло бы быстрее, а смерть могла бы его миновать. Если не миновать, то хотя бы прийти позже. Так сын мог бы ещё раз увидеть отца… Вильяма душили вопросы об Ордене, о том, являлся ли герцог Роберт его доблестной частью, имел ли он своего крылатого друга? Но хитрый мальчик решил идти по нарастающей и приберечь самые рискованные вопросы до победного конца.        — Для чего тогда был этот маскарад? — спросил он. — Зачем рыцарям претворяться разбойниками?        — Всё просто, — ответил Иккинг, заметив лукавинку в глазах собеседника.        Он не стал разбивать наивные детские мечты о том, что взрослый может сболтнуть лишнего, и представить разоблачение случаю. Когда-то он ненароком поступил иначе с Каем. Судьба, возможно, дала ему шанс снова стать отцом восьмилетнего мальчика и понять свои ошибки. Иккинг подумал — быть может, спокойный ток разговора расположит к нему бунтаря. Он позволил рассказу литься в строгих рамках фактов, подлежащих разглашению:        — Хараса разыскивают тарасконцы. Он находится на вершине их чёрного списка, наравне с тобой, и они готовы на всё, лишь бы его поймать. Этот маскарад был нацелен на то, чтобы стянуть силы тарасконцев на север от замка Мон-Сен-Мишель, который они сторожат. По логике Харас, засветившись в Гранвиле, должен бежать подальше от места преступления в сторону любой части света, кроме юга, где находится самая неприступная из тюрем. Таким образом, пока тарасконцы будут рыскать по полуострову Котантен в поисках разбойника, на время выбросив из памяти тебя, мы сможем без лишних проблем проникнуть в замок и спасти сэра Алена.       План возымел волшебное действие на Вильяма. Он всегда ценил в людях стратегическое мышление и воинскую хитрость, чего не был лишён и Иккинг. Неприязнь, напоминавшая ворчливую старуху, на скамье мальчишеской души вынуждена была потесниться, чтобы рядом воссело молодое уважение, только сделавшее первые шаги.        — А почему мы не полетели на драконах? — спросил Вильям после недолгого молчания.        — Если тарасконцы увидят всадников, они раскроют наш замысел. Пришлось подкупить капитана каботажного* судна, чтобы добраться до замка. Он и вякнуть о нас не посмеет, уверяю тебя, — Иккинг усмехнулся. — Что не сделали деньги, довершили угрозы. Беззубик в гневе страшен! Сейчас наши драконы следуют за кораблём на безопасном расстоянии.       *каботаж — прибрежное судоходство.       Вильям улыбнулся уголками рта. Он хотел продолжить расспросы, но тут корабль заскрипел, качнувшись на гигантской волне, и его самочувствие резко ухудшилось. Мальчик схватился за голову, которая закружилась волчком, лёг на спину и глубоко задышал.        — Мне так плохо… — простонал он, сдерживая рвотные позывы.       Иккинг цокнул и сочувственно на него посмотрел. Без сомнения, пришла морская болезнь — Вильям впервые пребывал на корабле. Он думал, что умрёт в этом треклятом трюме, как вдруг ощутил желанную прохладу. Это Иккинг смочил питьевой водой обрывок плаща и заботливо приложил к его лбу. Потом он затушил факел, резавший своей яркостью глаза. Приступ болезни иссяк.        — Остался всего один льё* до конца, — успокоил Иккинг. — Потерпи, мы скоро прибудем на место. Тебе нужен покой, отдыхай.       *льё — французская мера расстояния, 1 льё = 4,5 км.       Он зашагал к лестнице, ведущей из трюма на палубу. Вильям слышал эти необычные шаги — мягкая поступь правой ноги сменялась коротким стуком протеза левой. Возможность получить ответы ускользала, и он решил во что бы то ни стало ухватить её за хвост. Не осталось ни времени, ни сил на обдумывание последнего вопроса, поэтому он спросил в лоб:        — Как поступить в ваш Орден?        Иккинг остановился на ступенях. Нет, не ответить было бы слишком жестоко — бедный мальчик уже разочаровался в своём плане на беседу. Конечно, в некотором смысле умно было идти от безобидных тем к значимым, но один всемогущий фактор спутал карты, и имя ему — случай. Иккинг хорошо это просчитал, чтобы самому не стать «злостным крушителем детских иллюзий», каким считал его Кай. Всадник со снисхождением выдал:        — Ты должен стать рыцарем.