Angelus in oculis ruby

      Девушка долго выслушивала речи своего воспитателя, при этом думая о том, что для неё лучше: остаться с приёмной семьей или же жить с таким же вампиром. Отец Александр долго говорил что-то и едва успевал отдышаться, прежде чем начать новую порцию слов, которую Анастасия пропускала мимо ушей, сжимая край платья. — Ну что же такое, дитя, что с тобой происходит? Разве ты не видишь, как я беспокоюсь о тебе? — священник чуть ли не умолял ученицу исповедоваться и душа его начинала разрываться на мелкие кусочки, когда он видел безразличие в её глазах.       Безразличие к себе и к своим словам. — Беспокойтесь-ка лучше о своей дорогой и любимой Анэлизе, я же больше не нуждаюсь в вашей опеке… — она выплюнула эти слова, как яд на рану.       Девушка смотрела в окно и, кажется, совершенно не заметила, как отец опустил лицо в ладони и покачал головой. Он не мог поверить, что его ангел начал становится кусочком льда, которое пронзает его сердце изо дня в день, не давая возможности растопить себя. От такой душевной боли он хотел кричать и рыдать, но всё же оставался мужчиной и терпел всё до последней капли, а точнее до этого момента. — Она уехала из Ватикана, решила жить в единении с Иисусом и матерью его, Марией…       Стараясь выглядеть безразлично, в душе она не понимала, почему так резко сорвалась с места та женщина. Ведь при разговоре Анастасия не сказала ей ни одного плохого слова. — Расскажи мне всё, — он встал со стула и резко прижал руки монашки к подлокотникам кресла, — всё, из-за чего ты меня так ненавидишь, дитя, я должен знать, прошу.       Андерсон сильно испугал девушку, заставив вжаться в сидение и спинку. Он впервые был таким… подавленным и растерянным. Он не пугал, нет, просто сам его вид был настолько непривычным для воспитанницы, а его чувства передались ей, усиливая боль вдвойне. — Отец… — Александр поднял лицо к ней и вздохнул, — я вас не ненавижу…       Тихо и как можно мягче произнесла монахиня. — Тогда зачем ты так поступаешь со мной? — будто из последних сил выговорил священник. — Я просто не могла смотреть, как вы постоянно… постоянно ходите с этой… Анэлизой, — сквозь зубы процедила её имя Анастасия, — вы вообще забыли, что я существую… — Нет, я не забыл, — священник поправил очки, и дал возможность договорить. — Я не могу видеть, как вам хорошо и без меня. Когда вы были с ней, я была абсолютно не нужна, я чувствовала ваше безразличие, отец, свою ненужность… поэтому и уходила, отдалялась как можно дальше, чтобы не мешать и не делать больно себе. А сейчас… — она сглотнула, — просто не могу быть далеко от вас, но и не могу находиться рядом, потому что знаю, что когда-нибудь придёт ещё кто-то, и я снова стану не нужна…       В помещении повисла гробовая тишина, прерываемая начинающимся дождём и шелестом крон деревьев. — Неужели ты… — он выпрямился, продолжая держать руки девушки, и посмотрел ей в глаза. — Я не понимаю, что со мной… — она вздохнула и еле сдержала слезу.       Так долго держать в себе чувства и вдруг рассказать о них… это было так странно сложно, как будто говорить и вовсе не хотелось. — Это нормально, дитя, привязанность… да ещё и переходный возраст, скорее всего - просто сложный отрезок времени. Впредь не держи всё это в себе, делись со мной и будь рядом со мною, потому что я… — он впервые за столь долгое время обнял Анастасию, поглаживая её серебристые искрящиеся волосы, — всегда буду рядом.       Девушка будто растворилась в объятиях учителя и внезапно для себя поняла, как же ей нравятся запах его волос и запах его кожи, желанный, сладковатый и тёплый… манящий. Но отец Андерсон отстранился и с улыбкой посмотрел на ученицу, выводя её из эйфории.       «Наверное, всё-таки стоит отвлечь её тренировками, надеюсь, что её состояние не перерастёт в нечто большее» — Знаешь, я тут подумал, что научить тебя управляться с оружием я могу, но я ни за что не допущу тебя в «Искариот», тебе всего лишь девятнадцать лет.       Наконец-то личико его любимой ученицы озарила улыбка и она, поблагодарив отца, решила поспать. Хотя монахиня и улыбнулась, в душе у неё всё равно были остатки боли, от которой оправиться она сможет нескоро.

***

      Ближе ко сну её начали одолевать воспоминания об Алукарде. «Меня все ждут в поместье «Хеллсинг»…»       Она сидела перед зеркалом и расчёсывала волосы, думая о том, кто же она на самом деле и почему именно её ждут, а главное: зачем ждут. Не могла же она просто быть нужна из-за необычных генов, тут замешано что-то более существенное, ведь этого, уже, знакомца она ощущала рядом ещё задолго до их встречи. Монахиня посмотрела на необычные очки, лежащие рядом с зеркалом, отметив про себя, что вампир заинтересовал её очень и очень сильно.       Девушка провела рукой по зубчикам гребня и прикрыла глаза: её вновь начало одолевать то самое чувство, когда она была в объятиях Андерсона. Она чувствовала кровь, текущую под его кожей по венам и капиллярам, горячую и свежую. Отец рассказывал ей о том, что она дампир и, возможно, когда-нибудь её жажда крови проявится, но тогда эта тяга была бы ко всем церковным служителям и служительницам. Слишком много несовпадений и недосказанности. «Может этот Алукард знает куда больше падре? Но не думаю, что он просто так мне всё расскажет…»       Монахиня села на колени перед кроватью и прочитала молитву на ночь, а затем легла в кровать, с мыслями о своих чувствах и ощущениях, о том, что скоро начнутся тренировки с Александром, а ещё о том, что надо бы встретится с тем вампиром и узнать всю правду. Да и очки тоже вернуть стоит.

***

      Утро встретило дампиршу дождём и тучами. Выходить на улицу сегодня было в тягость, да и отец Александр посадил её под «домашний арест» за прошлую прогулку. Кое-как одевшись, дабы не пропустить утреннюю молитву с воспитателем, она вышла из своей комнаты и направилась к нему.       Александр слишком долго спал, не отвечал на стук в дверь и не откликался. Конечно, девушке нельзя было заходить без приглашения, но на этот раз дело доходило до паники. Что-то точно могло с ним случится и это монахиня поняла, так как в воздухе витал дух тревоги и металлический запах крови.       «Неужели кто-то напал на него?!»       Сестра вошла в комнату и увидела своего опекуна в самом ужаснейшем виде: всё тело было покрыто открытыми ранами, перелом руки и отсутствие нескольких пальцев. Такого она явно не ожидала увидеть, хоть и была наслышана о миссиях святого отца и их последствиях. Он даже не спал, просто лежал без сознания и рвано дышал, будто только что вернулся. — Отец! Что произошло с вами? — Анастасия уже сидела рядом с мужчиной и приводила его в чувства.       Тот лишь ворочался и отмахивался, но продержался недолго: его ученица всегда была настойчива и упряма в экстренных ситуациях. — Ты что тут делаешь? Тебе… нельзя тут находится, — тихо и хрипло проговорил священник. — Вы с ума сошли?! — она не смогла сдержать гнева. — Ваша жизнь сейчас важнее! Даже если вы - регенератор, раны надо об-ра-ба-ты-вать!       Он попытался посмеяться, но это не вышло, видимо, ему отбило всё тело. — Ты всё равно не должна здесь находится, я столько раз тебя… — девушка самовольно закрыла Александру рот рукой и нахмурилась. — А вам бы всё ворчать и ворчать, при том, что вы ещё не такой уж и старик.       Андерсон улыбнулся.       «Всё же такая Анастасия мне нравится больше. Не нежная и ранимая, не холодная и бесчувственная, а именно такая. Моя милая Анастасия»       Девушка долго искала по всей церкви нужные обеззараживающие вещества и бинты с ватой, медикаменты и прочее, а когда вернулась так же долго не решалась стянуть одеяло с израненного тела своего учителя.       Её рука тянется к ткани постельного белья, но останавливается в сантиметре, сжимаясь в кулак, а обоняние и вовсе издевается над бедняжкой, заставляя терять контроль над собой из-за желанного запаха. — Ты так мило смущаешься, дитя. Это было бы правильнее, не осквернять твои юные глазки таким зрелищем и не вызывать греховных желаний в тебе, — Александр и сам не хотел, чтобы его «ангел» раньше времени узнала о мужском теле больше, чем нужно и видела во всей красе его боевые шрамы и раны, но разве он мог поспорить с ней?       Наоборот, это ему, непонятно почему, так нравилось. Было забавно и одновременно интересно видеть смущение, и детское явно отличается от взрослого. — Ну перестаньте, мне, итак, тяжело… вы бы знали как, — она вздохнула и вновь потянулась к одеялу, как вдруг её прервал голос Александра. — И как же? — впервые за всё время она видела его хитрую ухмылку.       Терпение в девушке медленно растворялось, но она смогла, под бешеный ритм своего сердцебиения, одёрнуть край одеяла. То, что она лицезрела не столько её испугало, сколько разозлило. Всё в лучшем виде: воспалённые и непромытые раны, которые могли бы стать опухолями или язвами. — Ну и как же тебе тяжело? — повторил свой вопрос священник, но злобный взгляд его ученицы вновь заставил его усмехнуться.       «Ты даже не представляешь, насколько ты смешно злишься» — Не вижу тут ничего смешного, — монахиня принялась за работу, закатав рукава.       Сначала она не видела ничего кроме истерзанной кожи. Девушка аккуратно вытаскивала пули, которые не прошли насквозь, накладывала швы, делала компрессы, попутно рассматривая торс священника, который с интересом наблюдал за ней, сохраняя тишину.       «Да, она очень странная для своих лет. Хоть я её такой и воспитал, всё никак не могу ей не удивляться»       Анастасия долго терпела этот букет манящих запахов, а теперь ещё не могла отвести взгляда от паладина. Раньше сестра милосердия и не рассматривала его, а теперь начала замечать, как он красив. Может это всего лишь запахи затуманили её разум, но юная леди уже начала медленно осознавать, в чём причина её смены настроения, гнева в сторону Анэлизы и холодности. — Ты так пристально меня рассматриваешь… дитя, что-то не так? — священник понимал, что не мог отговорить её, но сама затея его воспитанницы была плохая. — Просто вы… — монахиня запнулась и скрестила руки на груди, нахмурившись, — да вы сами-то не лучше, сидите тут и провоцируете!       «Жить с тобой, одно удовольствие. Твои эмоции - сплошная потеха, я не могу воспринимать их всерьёз» — Я? Дорогая, я ничего не делаю, ты сама затеяла это, — Александр уже не мог сдержать улыбки, несмотря на неприятные ощущения от регенерации тканей.       Девушка хмыкнула и отвела взгляд, но вскоре снова перевела его на священника, заметив, как его раны начали быстрее затягиваться. — Я же говорила, что помогу! — победно вздёрнула голову Анастасия.       Отец Андерсон тоже заметил, что, после стараний своей воспитанницы, раны начали лучше поддаваться заживлению, хотя, когда он сам их обрабатывал - ничего не менялось.       «Ты точно не такая, как все»       Священник со вчерашнего дня начал ловить себя на мысли, что его ученица - необычная. Она с рождения была редчайшим явлением, но тут дело даже не в генах и способностях. Девушка, с того момента в старом особняке, начала притягивать его к себе. С каждым годом это притяжение росло и, если бы не Анэлиза, неизвестно, чем бы всё это закончилось. А теперь и её нет - это совсем не входило в планы паладина.       Да, девушка тоже привлекала его внимание, только это влечение было иным - он любил её эмоции. Он сам будто бы становился вампиром, поглощая каждую её эмоцию, каждую улыбку от счастья и радости, каждую слезу от горя и печали. Она была с детства столь эмоциональна и впечатлительна, что невольно заставляло сердце Александра трепетать от восторга, почти такого же детского. И мужчина не мог этого объяснить, а когда говорил об этом Папе, тот лишь улыбался в ответ. — Падре! Вы что, заснули? — монахиня поводила ладонью перед его лицом и тот слегка вздрогнул. — А? Да, спасибо… — он слегка помялся и заметил, как лицо девушки покрыл румянец — ещё одно отличие от вампира. — Что такое, моё дитя? — мужчина приподнялся с кровати, смущая ученицу ещё больше. — Вы просто очень… красивый, — последнее слово вышло самым тихим, а отец и не страдал плохим слухом.       Девушка отвернулась и вновь скрестила руки на груди. — Это очень приятно… а ты мило смущаешься, Анастасия, — он наконец смог посмеяться. — Отец! Это не смешно! «Ох уж эти юношеские смены настроения» — Я отправляюсь помогать прихожанам, а затем в приют. Сегодня меня попросили провести один урок, — монахиня встала с кровати падре и начала собирать аптекарские принадлежности. «Я всё-таки неплохо справляюсь с заданием, она вырастет отличной сестрой. Интересно даже, сколько она ещё будет жить тут, в церкви. Не вечно же её здесь держать, рано или поздно её силы могут пригодиться «Искариоту» и тут уже я не смогу уберечь этого «ангелочка». А сейчас главное, чтобы мне не влепили выговор за её милосердное желание мне помочь»