***
Сестра отдыхала после очередного урока с падре, зал для тренировок сделали на совесть и это нравилось девушке. Хотя, сейчас её мысли больше занимал учитель, который часто со странным удивлением наблюдал за ней. «Может, я делаю что-то не так?» Недалеко послышался чей-то тяжёлый шаг по деревянной половице, несомненно, это он возвращался обратно в зал. И Анастасия не ошиблась. — О, вы уже отдохнули, падре? — она улыбнулась и заметила, что с паладином что-то не так. Он смотрел в пол, и его лицо выражало только печаль и злобу. Никто никогда не говорил дурного про Александра и не позволял себе обидеть его, значит всё куда серьёзнее. Мужчина сел рядом с ученицей и поправил рубашку. Он сжал ладони в замок и облокотился на колени, чтобы девушка ненароком не заметила его состояния, но всё было заметно с самого начала и он не мог с этим ничего поделать. А если бы она не увидела, то точно почувствовала бы. Молоуни дотронулась до плеча падре и он аккуратно накрыл её ладонь своей. — Знаю, что тебя волнует… дитя. Мне придётся покинуть тебя на долгое время, даже не знаю, когда смогу вернуться. Это - последний день, — он повернул голову к девушке и чуть сжал её маленькую ручку. Монахиня была сильно расстроена и даже зла. Ведь раньше его не отправляли на долгие миссии, а теперь его не будет рядом и что-то может случиться с её учителем. Но она решила не пугать сильно отца своей реакцией. — Насколько долго вас не будет? Андерсон сглотнул и покачал головой. — Ты уверена, что хочешь знать это? — он снова отвёл взгляд. Паладину тоже было больно расставаться с ученицей, учитывая то, что теперь о её способностях и родословной знает сам Артур Хеллсинг, который намерен получить своё любой ценой, и ещё некая организация, о которой пока известно немного. — Это будет всяко лучше, чем ожидание каждый день того, что вы вернётесь! - она немного повысила тон от волнения и в ответ тоже сжала руку падре, ощущая все его переживания. — Это займёт год, быть может меньше… — Александр посмотрел на побледневшую ученицу и тяжело вздохнул. Девушка не могла ничего ответить, она даже не могла принять и осознать, что её покидают на такой большой срок. Монахиня твёрдо решила держаться и не давать волю эмоциям, но всё же по щеке от боли, сжимающей сердце, скатилась одна единственная слеза. — Ну-ну, хватит, Анастасия, не навсегда же я ухожу. С тобой будут сёстры и братья, я оставлю с тобой одного из агентов «Искариота», он научит тебя всему. Глядишь, когда я приеду… — речь Александра оборвалась, как только тот почувствовал на своей щеке распалённые девичьи губы. Священник покраснел и отстранился, непонимающе глядя на монахиню, которая так же смутилась и опустила взгляд в пол. — Что ты… Анастасия, я ничего не понимаю, — но он прекрасно всё понимал, просто хотел убедиться, что это на самом деле так. — Это на случай, если вы не вернётесь… Александр не знал, откуда такие мысли у его любимой ученицы и не хотел, чтобы она каждый день думала о том, будет ли он жив или обратно привезут его труп, а учитывая её чувства к нему, девушке будет намного больнее. — Я обещаю, что приеду живым и здоровым, мне ещё рано умирать, пока ты есть на белом свете. Паладин улыбнулся и провёл тыльной стороной ладони по щеке Молоуни, которая, с частичкой надежды в глазах, смотрела на падре. — Но всё-таки, чтобы ты была спокойна, тоже тебя очень ценю и люблю, — монахиня немного смутилась, но ей действительно показалось, что её чувства могут быть взаимны, — дитя моё, — эта фраза прозвучала так неожиданно и так же внезапно разбила её надежду. Но даже этого было достаточно сестре, самое главное для неё было, чтобы Александр и в самом деле вернулся таким же, каким уезжал. А пока у них есть время, чтобы в последний раз перед отъездом побыть вместе.***
Всё оставшееся время учитель и ученица провели в библиотеке, за чтением, в церковном приюте, а затем решили прогуляться. На улице уже вечерело и они шли по тому самому парку, в котором монахиня встретила Алукарда. Александр с восхищением наблюдал за окружением и старался не думать о том поцелуе, который взбудоражил его. Не то чтобы это было омерзительно, просто он не совсем понимал, зачем делать такие вещи на священной земле и какие у неё на то мотивы. — Отец, может сядем на скамейку, я устала, — девушка подёргала священника за рукав, как всегда делала в детстве. — Что? Ах, да, конечно, дитя, — он нашёл взглядом подходящее место и повёл туда ученицу. Они любовались красотами уже сидя, и это любование перешло в неловкое молчание. — Зачем ты это сделала? Там, в церкви, — Александр захотел услышать, наконец, своими ушами, в чём дело и понять, осознала ли это его ученица. Андерсон спросил это совершенно спокойно, хотя в душе был сильно напряжён произошедшим. — Потому что, — монахиня повела плечами. — Это — не ответ. «Она всё ещё ребёнок, просто телом уже почти взрослая» Анастасия покраснела и отвела взгляд в сторону, хмурясь. — Для вас это не так важно, зато для меня — очень, — она произнесла это с ноткой печали. — Поэтому я и хочу знать всё, пока не уехал, — мужчина покачал головой и нежно провёл указательным пальцем по её щеке, — ты ведь - всё, что у меня есть, Анастасия. Она ещё сильнее покраснела и сжала руками край платья, этот жест Александр не мог не узнать: попытка сдержать эмоции внутри себя, чтобы не сорваться. — Это так сложно… для меня, я не могу объяснить… — Можешь, просто скажи то, что чувствуешь, как в прошлый раз, — девушка повернулась к паладину. — Я люблю Вас, падре, — тихо прозвучало из её уст и монахиня почувствовала, как эмоции её воспитателя резко изменились. Он был шокирован, обижен и, одновременно с этим, ему стало легче… эта новость стала ему даже приятна. Сам Андерсон не знал, что сказать, а его лицо так и застыло в изумлении. Его собственная ученица полюбила его как мужчину. Интересно, как на это отреагирует Папа Римский? — Я знала, что так оно и случиться, — она снова ответа взгляд и тяжело вздохнула. — И как же? — с усмешкой спросил паладин, поправляя очки. Молоуни молчала в ответ и не знала, что ещё сказать, но эта неловкая тишина заставила её ответить. — Так, что вам всё равно. Есть определённые правила, по которым мы должны… Она повернулась к учителю всем телом и сразу же угодила в объятия. Сердце девушки затрепетало ещё сильнее, когда она услышала шёпот у края уха. — Мне никогда не будет всё равно… Да, мужчина знал, что делает глупость и поступает не по разуму, но им предстоял год разлуки, а за год многое может поменяться. — Ты будешь меня ждать, Анастасия? — так же тихо спросил он, запуская руки в мягкие серебристые кудри. — Конечно, падре, — выдохнула монахиня от накопившихся чувств. — Тогда обещай никому не говорить о том, что сейчас произойдёт, и закрой глаза. Молоуни последовала его словам и сразу же почувствовала тёплые мягкие губы священника на своих, а затем его сильные руки, спустившиеся на её тонкую талию. Монахиня неумело ответила ему и провела руками по его широким плечам. Поцелуй был коротким, но, для девушки, он длился очень долго. — Теперь мне пора, я тоже люблю тебя, мой «серебряный ангел», — он приоткрыл глаза и посмотрел на ученицу, взяв её за подбородок, — учись прилежно, осваивай боевые навыки и ещё - из тебя выйдет отличная церковная хористка.