Angelus in oculis ruby

— Вот и Вы, сестра, я очень рад, что вы приехали, — седой, среднего роста, старый мужчина подозвал к себе девушку жестом.       Анастасия с благоговением перед Папой и долей страха подошла к старцу и преклонила колено, положив ладонь на грудь. — Можешь встать, дитя, — он мягко улыбнулся и поднял пальцами её подбородок, — столько лет прошло с того момента, как Александр в пелёнках принёс тебя, несмотря, ни на что.       Девушка немного смутилась и отвела взгляд, медленно поднимаясь. — Ты уже совсем выросла, Анастасия, стала достаточно взрослой для многих вещей, — он явно умалчивал что-то определённое и Молоуни боялась, что её опасения были и в самом деле верны, — даже для того, чтобы участвовать в миссиях 13-го отдела.       Девушка резко перевела взгляд на Папу с искренним удивлением и заметила его хитрую улыбку. — Вы разрешаете мне? Правда? Но… почему Александр не… — Он слишком привязался к тебе, слишком сильно полюбил, я наблюдал это со стороны всё время, вплоть до сегодняшнего дня, — мужчина опустил взгляд, насторожив этим, итак, испуганную девушку, — ты согласна стать агентом «Искариота»? Твои умения, которые мы тщательно изучали, гены, способности, скрытые в тебе, очень пригодятся в борьбе с нечистью и еретиками.       Анастасия задумалась. С одной стороны - это довольно долгожданное предложение, а с другой - её умение владения оружием ещё не так хорошо, несмотря на то, что она быстро делает успехи. Сложный выбор, которому мешает мысль о том, что же скрывает мужчина. — Прошу прощения, Папа, но я пока не готова, пожалуй, мне стоит улучшить свои навыки, — она поклонилась и заметила, что это далеко не всё, что он хотел сказать ей.       Папа задумчиво отвёл взгляд к окну, глядя на чистое небо. — Я знал, что ответ будет таким. Как я уже говорил, я всё время наблюдал за тобой и Александром, — он слегка усмехнулся, - вы с ним были самым интересным, что только могло произойти в стенах Ватикана за долгое время. Он - лучший агент «Искариота», регенератор, отличный воин и, преданный своему делу, священнослужитель; ты - маленький ребёнок-дампир с тяжелой судьбой и бременем вечной жизни. Это, почему-то, предвещало мне сначала много хлопот, — он посмотрел на Анастасию и улыбнулся, — но вы неплохо поладили. Даже больше, благодаря тебе Александр, за столько лет служения Ватикану, впервые сам начал посещать меня, иногда - с тобой, иногда - без, — он прервался и вновь задумался.       Молоуни стало интересно. Неужели Папа знал обо всём намного раньше её? А что ещё он знает? — Но, зачем он к Вам приходил? — Папа с полуулыбкой указал на стул, стоящий рядом и Анастасия села напротив. — Я тоже недоумевал, ведь он прекрасно справлялся. Он начал приходить ко мне, потому что стал чувствовать, — он хмыкнул, — с того момента, как он тебя увидел в том самом особняке, он без умолку рассказывал о чувствах, которые он испытывал и которые его пугали. Конечно, пугали только сначала. Он слишком долго работал убийцей и не мог привыкнуть к новой "миссии".       Монахиня удивлённо вскинула брови. — Новой… миссии? — Воспитание тебя, как верной служительницы церкви, разумеется, — Анастасия слушала и не верила своим ушам, значит Александр не всегда был таким, — самым интересным было то, что он буквально был связан с тобой, будто невидимой нитью. Он чувствовал, когда с тобой случалась беда, когда тебе нужна помощь, но не мог до конца тебя понять. Ты была - человеком эмоцией, а он - воином. — Анастасия испытывала какие-то смешанные чувства, но продолжала слушать, с интересом наблюдая за Папой. — А после того, как ты начала становится девушкой, он без остановки писал мне, становясь словно параноиком и боясь покинуть тебя, чтобы приехать лично. У него стало резко меняться настроение, да и он сам стал меняться… всё то, что он писал мне… это была любовь, — он закрыл глаза и скрестил руки на груди.       Анастасия покраснела и съёжилась - да, он знал, он мог его просто выслать или передать девушку на воспитание другим людям. Только почему он этого не сделал? Это было так странно и монахиня испытала такой стыд, которого никогда в своей жизни не испытывала. — Знаешь, сначала я решил, что паранойя у меня и, может, я просто что-то перепутал, но Александр подтвердил мои догадки последующими письмами. Как сейчас помню строки, которые врезались мне в память на всю жизнь: «…я просто не могу остановиться, Папа, со мной что-то не так? Её смех, плач, печаль, это всё заставляет меня млеть и обнимать её, гладить её серебристые волосы. Я слишком долго был рядом с Анастасией и боюсь, что эти мои действия, желание быть ближе к ней, погубят нас обоих…». Конечно, он не говорил тебе этого и не признается даже теперь. — Но почему тогда Вы не решились сделать что-то, чтобы остановить всё это? — Почему же не решился? — он облокотился на стол. — Я же договорился с одной из сестёр, Анэлизой, кажется. Она должна была отвлечь Андерсона и, в какой-то мере, у неё это получилось… но я играл с огнём, как же я мог догадаться, что в тебе проснётся детская ревность родителя к другой персоне?       «Анэлиза? Так это было сделано специально для того, чтобы Александр держал себя в руках» — После того, как она отчиталась мне в последний раз, я понял, что просто не могу препятствовать этому, а сестра решила замаливать свои грехи, которых и не было вовсе. Мне повезло, что Александр смог приспособиться сам, и дальше решил не лезть в это дело, пока не случится ещё что-то… к сожалению, новые проблемы, которые создавали вампиры, отвлекли меня и я даже не заметил, как на него вновь нахлынули те чувства, что я пытался подавить. Единственное, что я смог сделать - выслать его на миссию, которая не так уж и опасна, как я ему сказал, но и это, конечно же, не помогло, — он устало взглянул на девушку, которая не могла ничего сказать.       Всё это время все препятствия им создавал сам Папа, и то это было лишь во благо. — Но, всё же, — еле выдавила из себя монахиня, - почему Вы сразу не отдали меня на воспитание кому-то другому, до того, как он привязался ко мне? — В этом то и дело, он привязался к тебе с самого начала, если бы я отнял тебя у него, то Александр всё равно бы добился того, чтобы воспитывать тебя, дитя. Я ставил ему рамки, но хотел, чтобы он был твоим учителем, потому что впервые за столько лет я увидел Александра счастливым, чудным и, что самое главное, он научился чувствовать заново. Именно из-за тебя я позволил ему стать воспитателем сирот. Позволил это тому, кому бы ещё лет двадцать назад не позволил к ним и близко подойти.       Папа вздохнул и посмотрел на часы, замечая, как быстро пролетело время за разговором. Он позвал её не ради «Искариота» и предложения вступить в него, а чтобы рассказать всё то, что терзало его долгие годы. Они с Александром словно два сильнейших магнита, притяжение которых он никак не мог остановить, а если они любят друг друга не смотря ни на что, значит на то воля Высших Сил и препятствовать им он не вправе. — Я… понимаю. Значит Вы пытались просто сделать, как лучше… простите, — Молоуни на самом деле почувствовала долю своей вины, ведь именно она подтолкнула Александра к действию. Она тоже его полюбила. — Не стоит, дитя моё, я лишь отсрочил неизбежное и не зря. Раз всё складывается так, мои попытки проваливаются, значит на то воля Божья, — мужчина вздохнул, — как ты уже догадалась, я знаю и про письмо, на то у меня есть свои помощники. Единственное, что я могу сказать тебе, будьте оба аккуратны в своих желаниях.       Анастасия ещё сильнее смутилась от этих слов. И что же он хотел донести до неё рассказав это? — Папа, скажите же, что вы имеете в виду? — Анастасия не заметила, как позволила себе грубость, но старец понял её, ведь ему было тяжело признать, что он допускает такое. — Я имею в виду, что позволяю вам с Александром быть вместе, только при соблюдении вами определённых норм и правил.       Девушка была ошарашена такой новостью. Просто у него не было выбора и Папа отказывается от дальнейших препятствий, всё просто и логично. — Тогда… просто… пусть Александр выполняет свою миссию…       Папа удивлённо взглянул на монахиню, нервно сминающую юбку платья. — Разве ты не хочешь его поскорее увидеть? — Я хочу обдумать Ваши слова и решить всё для себя окончательно, — Молоуни была не готова к такому и побоялась, что такая новость взбудоражит паладина, переживания которого, судя по письму, итак, уже на пределе. — Понимаю, узнать столько всего в один день - тяжело, осознать - ещё тяжелее, — Папа встал со стула и подошёл к девушке, положив ей руку на плечо, — наверное, я даже слишком поторопил события*. А теперь, я думаю, мне и тебе пора закончить эту беседу.       Он с улыбкой жестом позвал девушку за собой и они покинули комнату. Молоуни почти сразу же была вынуждена вернуться в свою церковь, а вот Папа позвал помощника для личного дела. — Сервий, сделаешь кое-что для меня? — он с улыбкой взглянул на помощника и тот кивнул. — Что угодно, падре? — Надо написать письмо Александру и отправить его срочно.