***
— Эй, Капитан, что у Вас на уме? — проговорил мальчишка, догоняя мужчину в коридоре. — Судя по всему Вам не совсем по душе это задание. Оборотень резко остановился и опустил недовольный взгляд на Шрёдингера. Иногда тот любил задавать не самые правильные и удобные вопросы, но раньше оборотень мог бы это спокойно проигнорировать. Сейчас же этот вопрос вызвал у него гнев. Парень хмыкнул и остановился следом, уставившись на Гюнше так, будто он понимал всё, что было у него на уме. — Что случилось? С этой девчонкой что-то не так? — Капитан фыркнул и отвернулся, продолжив идти по коридору. Шрёдингер изогнул бровь и задумался. Ему казалась странной такая реакция Ганса, который обычно был спокоен и хладнокровен, быть может он опасается поместья Хеллсингов? Но тогда почему он не опасался поездки в место гораздо более опасное, Ватикан? Дело было явно в самой девчонке.***
— Напоминаю? Кого? Алукард тяжело вздохнул и отошёл в сторону окна. — Надо же было ляпнуть. Не важно, это не имеет к тебе никакого отношения. Так же, как и к твоему происхождению, — он нахмурился и тон его голоса стал в разы серьёзнее, — ты забудешь об этой оговорке, и я расскажу тебе всё, что могу о твоей семье… настоящей семье. Девушка удивлённо распахнула глаза, но решила, что сейчас ей важнее узнать, кто она такая, нежели что-то о самом вампире. — Идёт, — твёрдо ответила она и села на кровать вновь. Алукард же остался стоять у окна, не отводят взгляд от ночного неба. Ему повезло, что любопытство девушки не было достаточно велико, к тому же, он начинает забывать, о чём ему не стоит рассказывать никому. Разум был затуманен внезапной находкой, родной кровью, которую он так давно не ощущал, но даже при этом Она была другой. Это не Она. — До того, как семья Хеллсинг поставила на меня свою печать, до того, как я стал их слугой у меня была другая жизнь. Будучи старшим вампиром, я видел то, как благородный некогда род превращается во что-то отвратительное, низкое. Упыри, зомби, повальное посвящение первых встречных в нежить — я всё это видел ещё до того, как мир развился до нынешнего его состояния. — Он сделал паузу. — Я решил, что мне стоит попытаться создать кого-то, кто будет превосходить и низшую нежить, и древнюю кровь. Он мельком взглянул на Молоуни и та кивнула, давая мужчине знак, чтобы он продолжал. — Ты, конечно, знаешь, что лишь я способен на то, на что не способны посвящённые вампиры? Солнце не навредит мне, так же, как и вода, но, кого бы я не превращал, никто не смог перенять и толику моей силы. Я сделал вывод, что обращение через укус не подходит никоим образом, потому я решил прибегнуть к другому способу: создание существа. Я использовал свою собственную кровь, пытаясь не трансформировать себя в нечто, а создать кого-то, кто будет превосходить прошлые эксперименты. Монахиня слегка нахмурилась. Насколько же должен быть могущественным Алукард, что он мог практиковать подобные вещи. — Не все были… удачными? — несмело спросила она и вампир горько усмехнулся. — Далеко нет… десятки, сотни неудачных попыток довели меня до такого состояния, что мне приходилось всё чаще восполнять силы. Раз за разом меня ждал провал, существа, созданные таким образом не выживали, либо выживали с отклонениями и деформациями организма. Очень долго я шёл к тому, чтобы создать хотя бы одно существо, которое было бы здоровым дампиром по моему образу и подобию, и, в итоге, когда я уже начал сдаваться, нечто такое у меня всё же получилось. Дампирша сглотнула и по её телу пробежался холодок, а Алукард, конечно же, не мог этого не ощутить. Он чувствовал волнение, страх и нарастающее отвращение. Обиду за то, что Молоуни всего лишь эксперимент. — Создание этого было всего лишь первым шагом, дальше я создавал, и создавал с помощью первого экземпляра последующие. Я воссоздавал натуральные условия для новой жизни, и поколение за поколением появлялись всё более новые генетически развитые организмы, однако, при рождении следующего организма, роженица погибала. Это происходило ровно до того момента, как появилась одна из более совершенных особей… твоя мать. Он ощущал, как в девушке закипает злость и не поворачивается в её сторону. Уговор нарушать вампир не собирался, он должен был рассказать ей всё это, в любом случае. К тому же, Алукард был способен заставить её сделать что угодно, так же, как и заставить чего-то не делать. Монахиня не смогла бы никому навредить, и себе тоже. — А я? — А ты… — он отвёл взгляд от окна и взглянул на неё так мягко, как только мог, — совершенный организм, но твоя сила всё ещё зависит от того, питаешься ли ты кровью. Быть может, следующее поколение будет ещё сильнее и лучше… Молоуни фыркнула, не зная куда себя деть. Она хотела уйти, но боялась выдать себя и Алукарда таким резким действием. Она готова была провалиться сквозь землю и её невольно начало тошнить от всего этого. — Ты сказал, что меня создал мой род… — тихо и медленно проговорила она, пряча свой взгляд. Он вздохнул и отошёл от окна. — Да, так и есть, твой род тебя создал. А я создал твой род, — он снова опустил на неё взгляд и спокойствие вампира заставило девушку выскочить с кровати, чтобы накричать и ударить его, однако, она поняла, что не может сдать ни шагу, а губы её не размыкаются. Её веки стали тяжелеть, организм резко успокаиваться. На неё накатила сильная усталость, и последним, что она ощутила, была мягкая кровать под её спиной. А сам Алукард наконец забрал перстень, всё же сомневаясь, стоило ли ему так резко рассказывать девушке всё это. Но ей необходимо было это знать, ведь если внезапно её сила начнёт расти, монахиня будет понимать, чья кровь течёт в её жилах. А если всё будет становиться хуже, то придётся запечатывать часть сил, которые Молоуни будет не в силах обуздать. «И, всё же, спустя столько поколений, от количества которых привязанность только гасла, с этой девушкой всё по-другому, » — пронеслось в голове старого вампира. Он позволил себе развязать корсет на платье дампирши, после чего покинул комнату так же незаметно и быстро, как вошёл в неё.