***
Новый день для Гермионы опять не задался. Если головная боль стала настолько привычной, что девушка могла бы и не обращать на неё внимания; то новые переживания добавляли только ещё больше нервного напряжения. Мысли бесконечно крутились вокруг предстоящего телефонного разговора Джереми, а потому задумчивая Грейнджер словно не обращала внимания на мебель в доме. Она практически снесла дверной косяк, не вписавшись в поворот в ванную; отбила мизинец на ноге, трижды «погладив» ногой прикроватную тумбочку; и сильно обожгла руку утюгом, пока выглаживала свою юбку. Вполголоса ругая себя, она сетовала, что так и не овладела техникой глажки волшебной палочкой. Даже всемогущей (в этом смысле) Молли Уизли не удалось научить её в своё время. Конкретный хозяйственный провал — мисс Грейнджер. Она подумывала взять эти слова как третье имя, пока одной рукой кое-как натягивала колготки. Спустившись в кухню, Гермиона застонала: Гарри преспокойно пил кофе из её любимой кружки с нарисованными волшебными красками совами. Кривоватых, толстых и пушистых птиц нарисовал на белой кружке семилетний Оливер, и подарил маме на день рождения. С тех пор Гермиона пила только из неё, и только она сама. Подойдя к столу, девушка попыталась себя успокоить, и даже выдавила улыбку для друга: — Доброе утро, Гарри. Извини, это моя кружка. Поттер секунду удивленно смотрел на подругу, а потом спохватился: — Ох, прости. Конечно, вот, я налью себе в другую. Сам терпеть не могу, когда кто-то берёт мою кружку, даже Лили. Возьми. Улыбаясь уже естественно, Грейнджер усадила Гарри обратно, сама налила ему новый кофе, и села напротив. — Да это ты извини. У меня сегодня нелегкий день намечается, а с самого утра всё кувырком... — А что будет? — искренне заинтересовался Поттер, — Что-то с выборами? Гермиона задумалась буквально на две секунды. С одной стороны, ей очень хотелось поделиться с другом своими проблемами. Гарри вполне мог посоветовать что-то нестандартное — мышление Главы Аврората отличалось от всех остальных, и он всегда мог придумать десятки вариантов выходов из самых дурацких ситуаций. С другой стороны — Грейнджер никогда не говорила с ним об отце Оливера. Конечно, Гарри всё понимал. И никогда не вмешивался со своими догадками в личную жизнь Рона и Гермионы. Поэтому, вот так внезапно начать говорить с ним о Малфое, не представлялось девушке возможным. — Да, всё эти выборы, будь они не ладны, — Грейнджер опустила глаза, — Теперь все мои проблемы связаны только с этим. Шатенка выдохнула — она почти не соврала. Но чувство презрения к самой себе кололо что-то внутри — неужели она больше не доверяет Гарри? — Герм, если я могу тебе помочь, только скажи, — Поттер словно прочитал её мысли, — В любой ситуации. Я всё сделаю. Девушка улыбнулась, кивая: — Я знаю. Но пока я со всем справляюсь. Пусть и с трудом, но сам знаешь — самой мне проще. И... так правильно. Иначе какой из меня Министр Магии, если даже со своими проблемами справиться сама не смогу? — Эй, мы будем гулять три дня, — серьезно произнес брюнет, — Без остановки. Когда ты сядешь в это кресло. — Ты хотел сказать, «если» сяду? — рассмеялась Грейнджер. — О нет, я сказал то, что и хотел!***
Гермиона входила в Министерство Магии в отличном настроении. Сегодня у неё не будет времени на свои мысли — весь день расписан буквально по минутам, заботами заместителя Министра. Хотелось, конечно, чтобы таких дней было как можно больше, но Кингсли был непреклонен — три дня в неделю девушке было отведено только для подготовки к выборам. Нынешний министр был больше других заинтересован в том, чтобы именно Грейнджер заняла его место. Кабинет Бруствера был пуст, но Гермиона спокойно села в высокое кресло, и занялась текущими документами. Это для неё было не в новинку — министр часто отлучался, занимаясь проблемами всего огромного Министерства Магии. За работой с бумагами время летело быстро — Грейнджер даже не заметила, как настал обед. И не заметила, как вернулся хозяин кабинета. — Ты хорошо здесь смотришься, — негромко произнес Кингсли, стоя у двери, но Гермиона чуть не подпрыгнула от неожиданности. — О Мерлин, — выдохнула девушка, выронив перо из руки, — Простите, я вас не заметила. Мужчина тихо засмеялся: — Я тоже ничего не замечаю, когда работаю. Это даже похвально, и говорит только о том, что ты максимально сосредоточена на работе. Молодец. Гермиона торопливо встала, забрав со стола толстую папку: — Я почти закончила. С этим разберусь после обеда, у себя. — Подожди, — Бруствер притормозил её жестом, — Сегодня утром Джереми Уэлс выпросил у меня подпись на посещение архива, и взял все документы о деятельности «Малфой-Банка». Гермиона, что ты задумала? Грейнджер покраснела. Стоило рассказать министру о идее Джереми, но не хотелось, ужасно не хотелось посвящать хоть кого-то в эти подробности. — Сэр, я... — О нет, лучше не надо. Не хочу быть свидетелем. Просто... Ты же всё сделаешь с умом, правда? Грейнджер кивнула, серьезно глядя ему в глаза. Конечно, с умом. Будто у неё есть выбор, когда речь идёт о Малфое, боже! Кингсли ещё несколько секунд смотрел на неё, и просто открыл дверь. Гермиона вышла из кабинета с чувством, будто мужчина хотел сказать что-то ещё, но сдержался в последний момент, и ей это очень не понравилось. Они всегда, все годы совместной работы, говорили друг с другом абсолютно открыто, и доверяли серьезные вещи. Сейчас же происходило что-то, что заставило Кингсли промолчать, и это нервировало. После обеда Гермиона вновь занималась документами, стараясь не отвлекаться. Ровно до того момента, пока Джереми вихрем не ворвался в её кабинет с абсолютно довольным, буквально сияющим лицом. — Гермиона! Я всё устроил. Созвонился с его секретарем, и... ты не занята? — Спасибо, что заметил, — прошипела девушка, с укором глядя на парня, — Из-за твоих воплей я потеряла мысль. Я тут, между прочим, не бумажки перекладываю! Теперь мне придётся заново вычитывать... — Воу, да ты чего такая напряженная? — Джереми быстро сел напротив, нахмурившись, — Я тоже не ерундой страдаю. Ты слышала меня? Я договорился о твоей встрече с красавчиком! — Что?! — Грейнджер подавилась словами, — Ты с ума сошёл? Как это — договорился? Без меня?! — Спокойно, всё под контролем, — Уэлс выставил руки в защитном жесте, — Не кипятись. Сначала выслушай, ладно? Шатенка глубоко выдохнула, подавляя в себе желание прибить суетливого помощника, и посмотрела на него не самым добродушным взглядом. — Отлично. В общем, дела обстоят так. Когда я позвонил в банк, его секретарь чуть от счастья не... ну, понимаешь. Оказывается, он и сам пытался с тобой связаться не раз, но Ханна говорила, что до начала кампании ты не общаешься ни с кем. Что за правило такое? — Ну, вообще-то, так и есть, — девушка кивнула, — Я не хотела принимать посторонних, даже звонки. И так работы выше головы! — Вот так и упускаются жизненно важные моменты, — скривился Джереми и притворно вздохнул, — А между прочим, красавчик-то хочет спонсировать твою кампанию! Гермиона решила, что ей послышалось. Или приснилось. Да что угодно, но мозг упорно отказывался верить в услышанное. — Мисс Грейнджер, ты меня слышишь? — Джер помахал рукой, — Или ты перевариваешь? Они уже отправили с совой все необходимые бумаги. — Мерлин, — Гермиона практически не дышала, глупо пялясь на парня, — Ты... что, согласился? — Ну, учитывая сумму, которую мне озвучили, я долго не размышлял, — довольно разулыбался парень, — В любом случае, пока что всё на уровне ознакомления. Для окончательного решения вам с красавчиком нужно встретиться лично. А мы этого и добивались! Здорово, правда? — Да, просто отлично, — Грейнджер, наконец, нормально задышала, — И когда встреча? — Завтра вечером. Днём мы просмотрим договор, а потом вы встречаетесь в ресторане. — Давно ты стал моим секретарем? — почти невинно поинтересовалась девушка, хватая стакан с водой. — Давай вот без этого? Я ещё и одену тебя сам для этого ужина. И в салон к сестре отправлю. — Боже, — Гермиона закатила глаза, — Ты, видимо, неправильно меня понял изначально. Я не собираюсь вступать с Малфоем в какие-то отношения. Мне нужно только разрешить ситуацию с Оливером. — И при этом ты всего лишь будешь прекрасно выглядеть, — Джереми развел руками, — Это абсолютно нормально. Вообще-то, конечно, не так всё. Ты встречаешься с человеком, с которым у тебя когда-то был секс. Он сам искал этой встречи. Плюс, ты будущая глава нашего правительства. Вкупе... Короче, я не позволю тебе выглядеть не на все сто. Точка. — Конечно, «мамочка», — с сарказмом произнесла девушка, решив, что лучше не спорить с человеком, который так или иначе всегда добивается своего. Она сама отдала ему в руки все карты, когда рассказала правду, так что теперь смысла «выёживаться» не было. Она быстро встала и направилась к выходу. — Ты куда? — строго поинтересовался Джереми, — Мы ещё не всё обсудили! — Да господи! — рявкнула Гермиона, круто развернувшись, — В туалет мне можно сходить? Уэлс, глядя ей вслед потёр руки, вполголоса произнеся: — Я тебя ещё и замуж за него выдам.***
Гермиона очень любила салон красоты «Сальса» в новом районе Косого переулка; она ходила сюда уже много лет и всегда оставалась довольна результатом. Сегодня утром, узнав, что милая Джессика, владелица салона, это родная сестра Джереми — девушка только порадовалась, признав, что Уэлсы, оказывается, давным-давно очаровали её. Вежливо отказавшись от неприлично огромной скидки, но приняв различные привилегии вип-клиента, Грейнджер с удовольствием отдалась в руки профессионалов, волшебниц-мастеров. Лёжа с закрытыми глазами, с какой-то супер-маской на лице, вся обмазанная чудесно пахнущими штуками, Гермиона всё равно не могла полностью расслабиться. Все её мысли крутились вокруг предстоящего ужина. Даже в мыслях девушка не могла себе представить, какой будет их встреча с Малфоем спустя пятнадцать лет. Тем более, после того, что между ними случилось. Все эти годы она упорно пыталась забыть произошедшее, и у неё почти это получилось. Почти получилось убедить себя, что Оливер на самом деле сын Рона; что у них нормальная, благополучная семья. И тот факт, что «семья» с Рональдом разрушилась уже давно, не мешал сейчас Гермионе с новыми силами ненавидеть Малфоя, ведь все её нынешние проблемы были только из-за него. «Семья» с Роном. Гермиона буквально физически не могла об этом думать — голова начинала по-страшному болеть. Вспоминать всё было ужасно, потому что такое бывает только в дурацких дамских романчиках. И в её, Грейнджер, жизни. Бесконечная ревность Рона сначала даже льстила Гермионе. После скандалов вполголоса (пока маленький Оливер спал) Рон просил прощения, объясняя своё поведение тем, что безумно её любит, и не может терпеть взгляды других парней на жену. Шатенка улыбалась сквозь слёзы, и прощала. Клялась, что у него нет и никогда не будет поводов для ревности. И держала слово, до сих пор. Но со временем всё только ухудшалось. Скандалы набирали обороты, теперь уже в закрытой спальне, под заглушающим заклинанием. Рон во всём видел намеки на других мужчин в жизни супруги — коллеги, задержки в Министерстве, командировки и прочее. Каждый разговор о том, что у неё новый напарник, заканчивался грандиозным скандалом на тему «этот урод хочет залезть тебе в трусы». Гермиона терпела, успокаивала мужа, нервничала, но не предпринимала ничего. Она вечно оправдывала Рона тем, что он и так женился на ней, с ребёнком, и вроде как имеет право ревновать, потому что этот ребёнок — не его. Идиотка. Апофеозом всего стал отъезд Оливера в Хогвартс. Гермиона всё чаще работала до поздна, потому что Кингсли упорно продвигал её на своё место. Рональд отказывался понимать это, злился, и ревновал даже к Брустверу, совершенно теряя рассудок. Пока, в один прекрасный день, девушка в запале не выкрикнула мужу, что он может убираться, потому что у неё больше нет сил это терпеть. И Рон именно так и поступил. Гермиона прорыдала месяц, с трудом взяла себя в руки, и решила — значит, всё будет так. Она купила дом, и потребовала развод. Рон согласился только спустя два месяца, потому что просто был не в состоянии — ужасно пил. В итоге, они оформили все документы — Гермиона снова стала Грейнджер, выбила разрешение на смену фамилии и для Оливера, и запретила Рону даже приближаться к их новому дому. Она была абсолютно уверена, что он даже звонить сыну не захочет. Её сыну. Рон не подвёл — пропал на полгода. Гермиона слушала постоянные слухи о бесконечно сменяющихся любовницах бывшего мужа, и только раздраженно вздыхала. Сама она решила, что любые отношения — не для неё. Один раз не получилось, и больше она в это не полезет. А потом, внезапно, Уизли захотел вернуться. И в тот период Грейнджер почувствовала себя снова подростком — бесконечные цветы, подарки, тайные ото всех свидания. Оливер светился счастьем, проведя целые зимние каникулы с папой. И следующие, весенние. И даже летние. И там всё и случилось. Гермиона уверенно могла сказать, что тот день — день рождения Гарри — стал самым худшим днём в её жизни. На празднике они собирались объявить семье, что снова вместе. Как потом рассказал Гарри, Рон собирался сделать ей предложение. По дороге в Нору в тот день, Грейнджер была абсолютно счастлива, искренне веря, что жизнь наладилась. И праздник был прекрасным. Большую его часть. Под вечер, Рон с Оливером пошли в сарай Артура, где пытались что-то найти. Гермиона до сих пор не знала, что там произошло, но вернулся Ол в слезах, с явным, красным следом пощечины на лице. Остальное Грейнджер помнила, как в тумане — злой Рон, рявкнувший, что «ребенок весь в папашу»; два удара кулаком в лицо Рона, и как Гарри с Джорджем её схватили, пытаясь удержать. Ей казалось, что она кричала на всю Нору, но она молчала, видя мир сквозь красную сетку злости перед глазами. И одно-единственное желание — убить Рональда, выбить из него всё дерьмо за то, что он посмел поднять руку на её сына. Именно в тот момент она поняла, что это было самой большой ошибкой в её жизни — позволить не родному отцу почувствовать себя «родным». Уже дома, успокоившись, она пыталась вытянуть у двенадцатилетнего Оливера, что он натворил. Сын только твердил, что заслужил ту пощечину, и она зря кинулась на отца. Но девушка слишком хорошо знала ребёнка, что бы поверить в это. На следующий день она приехала в Нору, зная, что там будут все, кроме Рона. Гермиона извинилась перед семьёй за свою выходку, но, неожиданно, все встали на её сторону. Артур Уизли был в бешенстве от того, что позволил себе его сын. Постоянно твердил, что воспитал семерых, ни разу не подумав даже о рукоприкладстве. Даже с заносчивым Перси, который регулярно выпрашивал ремня. Даже с близнецами, что вообще казалось невозможным. Да и сам Рон, то укравший машину, то чуть не спаливший весь дом однажды летом, никогда даже поджопника не получал от отца. Только словами. Молли, Джинни и Флер заверили тогда Гермиону, что Рон ещё получит по первое число. Мужчины семьи только согласно кивали. И тогда Грейнджер приняла решение, ставшее роковым для всех — она сама отказалась от их поддержки. Она не хотела больше даже думать о том, что Рон может вернуться в её жизнь, и осознанно оборвала все отношения с семьёй, выставив себя не в лучшем свете. Зато их отношения с Рональдом не испортились окончательно. Девушка не раз жалела о своём решении, но ни разу за два года не попыталась хоть как-то общаться с Уизли. Только, очень редко, с Молли — женщина на каникулах забирала Оливера на несколько дней в Нору. Сама же Гермиона там так и не появлялась. На понятии «мужчина в жизни» она окончательно поставила крест. Отвлечься от тяжёлых воспоминаний её заставила Джессика, вошедшая в комнату. — Ну, как здесь наша будущая глава Министерства? — весело поинтересовалась девушка, осматривая Грейнджер, — Вижу, что прекрасно. Приглашаю массажиста? Через час, сидя в удобнейшем кресле перед огромным зеркалом, Гермиона терпела манипуляции парикмахера со своими волосами, и снова думала. Теперь уже о том, что ничто, никакие ужасные воспоминания не помешают ей сегодняшним вечером решить проблемы с Малфоем. Она не позволит ему ни испортить кампанию, ни влезть в их с Оливером жизнь, которая наконец-то наладилась. Она просто расскажет ему правду, откажется от спонсорства его банка, и попросит снова пропасть. Желательно, не на пятнадцать лет, а навсегда. Когда по лицу запорхали макияжные кисти, в голову Грейнджер пришла неожиданная мысль: а вдруг, Малфой уже знает об Оливере? И специально придумал всю эту историю со спонсорством? Чтобы встретиться с ней, и поговорить о сыне? Что, если он всерьёз захочет забрать Ола? Решив, что у неё начинается паранойя, Гермиона посмотрела на себя в зеркало и замерла — такой она себя видела один раз в жизни, в день своей свадьбы с Роном. Джессика стояла рядом и улыбалась, глядя на шокированную девушку. — Ну, что я говорила? Невероятная красавица. Джереми сказал, что вечером у вас важное свидание, так что я решила подобрать эту одежду... Гермиона натянуто улыбнулась, мысленно желая прибить помощника за его длинный язык, и настороженно скосила глаза вправо, на небольшое вешало на колесиках. Она даже удивилась — всё было совсем не так плохо, как ей представлялось. Оливкового цвета широкие брюки, такой же удлиненный жакет без рукавов, и бледно-розовая блузка без воротника. Определенно, сама она так хорошо никогда бы не подобрала одежду. Улыбнувшись Джессике благодарно, она отправилась в соседнюю комнату, чтобы переодеться. Впервые за весь день появилось предвкушение вечера.***
Гермиона впервые в своей жизни ехала в машине так долго. Но сейчас это даже радовало — так намного лучше, чем аппарировать и повредить безупречный макияж, или красиво уложенные волосы. Да, Джереми она сказала, что не будет «выряжаться» для Малфоя, но на самом деле, конечно, она хотела выглядеть именно так. Перед богатым, вечно самодовольным и насмешливым блондином нельзя было позволить себе выглядеть неуверенной, или просто некрасивой. Это было недопустимо. Поэтому она нервно поправляла волосы всю дорогу, и смотрелась в маленькое зеркало, подмечая каждую мелочь изменения своего лица. По мере приближения автомобиля к ресторану, сердце девушки начинало биться интенсивнее, а в холодный было разум снова начинала проникать паника. И даже успокоиться времени уже не было — водитель остановился, и вышел из машины, намереваясь открыть перед ней дверь. Грейнджер медленно выдохнула, успокаивая себя. Секунду осмотрела свой внешний вид — жакет, блузку, брюки, — и вежливо улыбнулась, подавая руку седому мужчине, личному водителю Джессики. Войдя в большой зал ресторана, девушка сразу сказала подошедшему администратору, кто её ожидает. Девушка в форме ресторана провела её к небольшим темным дверям в самом конце зала, и удалилась. А Гермиона, стараясь не дрожать слишком уж очевидно, расправила плечи; навесила на лицо максимально холодную полуулыбку, и смело толкнула дверь. Драко практически не изменился лицом, кроме, разве что, выражения, и эмоций в глазах. Он не выглядел говнюком, что само по себе было дико непривычно, но уже лучше того, что напредставляла себе Гермиона. Мужчина встал, приветствуя её, но тоже молчал. И тоже, кажется, был слегка шокирован её видом. — Добрый вечер, — наконец выдавил Малфой, и сделал шаг влево, намереваясь, очевидно, обойти стол и помочь ей сесть. Но Гермиона быстро подошла к столу и, сразу села, подвинувшись и произнеся вполголоса: — Здравствуй. Блондин, опустив глаза, вскинул брови, удивленный её прытью, но тоже сел. Несколько секунд неловкого молчания нарушила официантка, появившаяся в зале. — Французский салат, стейк из лосося, и бокал красного вина. Вот... этого, — Гермиона быстро просмотрела меню, не дав девушке сказать ни слова. — Прошу прощения, мисс, — официантка заставила-таки Гермиону посмотреть на себя, — Это вино подается только бутылкой. — Значит, нам бутылку, — тут же отреагировал Драко, переключив внимание девушки на себя, — Я буду фирменный микс, и телятину «медиум». Спасибо. Грейнджер про себя усмехнулась — Малфой не изменился хотя бы в этом. Король мира, мать его... Когда официантка удалилась, блондин взял себя в руки, и начал разговор: — Прекрасно выглядишь. У тебя отличный вкус. — Спасибо, — Гермиона не позволила себе смутиться, хоть и слегка покраснела, — Я принесла документы. У меня есть пара правок... Грейнджер была настроена на быстрое решение вопроса, без лишнего времени в компании бывшего сокурсника, но у него были другие планы. — Может, о делах попозже? Давай просто поедим, и поболтаем? Девушка удивленно посмотрела на него: — А у нас есть темы для разговора? Кроме дел? — Ну... как у тебя дела? Работа, семья? — ни капли не смутился Драко, — Мне интересно. Я совсем недавно вернулся в Лондон, и не знаю, кто как живёт. Думал, ты расскажешь. Шатенка нервно хмыкнула, недобро сверкнув глазами: — Извини, но, насколько я знаю, меня пригласили на деловой ужин. То есть, обсудить твоё предложение касаемо моей кампании перед выборами. Обычно такие разговоры не подразумевают болтовни об общих знакомых, верно? — Ты не изменилась, Грейнджер, — совсем по-малфоевски, привычно, усмехнулся мужчина, — Всё ещё занудничаешь. Я понимаю, иначе не построить карьеру в политике... Гермиона еле сдержала желание запустить в довольную морду напротив стакан с водой, стоящий возле неё. С трудом вернув холодную улыбку, девушка произнесла: — Ты прав. Порядок, Малфой, залог успеха в политическом деле. Тебе неизвестно об этом, как мне кажется. Блондин шире улыбнулся, подмечая, что её задел безобидный «подкол». — Ну, ты ведь знаешь, что моя карьера достигла успеха немного на другом поприще. Мне удобнее заплатить другому за этот «порядок», чтобы самому не становиться нудным. — Что-то мне подсказывает, — шатенка прищурилась, — Что нам не сработаться. Пожалуй, я пойду. — Да ладно тебе, Грейнджер, не нервничай. Я просто шучу. К тому же, наше взаимовыгодное сотрудничество ещё даже не началось. — Сомневаюсь, что оно сулит взаимную выгоду, — девушка убрала ладонь, лежащую на столе, подальше от ножа. От греха, что называется... — Очень даже сулит, — Драко чуть подался корпусом вперёд и понизил голос, — Твоей кампании нужны деньги, признай это. Конечно, бюджет Министерства — это прекрасно, но он не резиновый. А сумма, выделенная моим банком, заканчивается шестью нулями. Очень неплохо для бесконечных реклам, листовок и брошюр, да ещё, я слышал, планируются различные съёмки. Хороший колдограф — удовольствие дорогое. А моя выгода ещё более очевидна — хочу вернуть себе положительное имя. — Как будто оно когда-то было, — усмехнулась Гермиона, не обращая внимания на его гримасу. — Можешь не стараться, этим меня не зацепить. Что касается имени... Поверь, когда ты выиграешь выборы, оно восстановится само собой. Волшебники будут удивлены, что ты работала со мной, ведь тебя любят, а меня ненавидят. А в договоре есть пункт, по которому ты должна будешь открыто говорить, кто поддерживает финансово твою кандидатуру. Так что да — взаимовыгодное сотрудничество, Грейнджер. Гермиона молча смотрела в сторону, когда он закончил. По большому счёту, предложение Драко её вполне устраивало — она не хотела оставаться должной Министерству после выборов, а в договоре Малфоя было указано, что при любом исходе она не будет ничего должна его банку. Только вот тема, которую сейчас она хотела завести, может разрушить любые договоренности. — Хорошо, — девушка кивнула, и даже слегка улыбнулась, — В любом случае, предварительный договор будут изучать ещё и мои юристы, и окончательное решение я приму только после этого. Сейчас у нас есть ещё одна тема для обсуждения... Появившийся в зале официант заставил Грейнджер замолчать. Пока парень расставлял тарелки, она даже порадовалась — лишнее время, чтобы собраться с мыслями. Пока блондин спокойно доедал свой салат, Гермиона едва ли притронулась к еде. Только осушила полный бокал вина, для храбрости. Как только он положил вилку, шатенка сразу поймала его взгляд. — Я хочу кое-что тебе показать. Драко удивленно кивнул, взяв свой бокал в руку. Гермиона вытащила из сумки колдографию, с которой улыбался Оливер, сидя на метле. Карточка была сделана этим летом, и здесь мальчик был особенно сильно похож на отца — хитро улыбался, паря в метре над землей, пока ветер трепал белоснежные пряди. Малфой взял снимок, и застыл, внимательно разглядывая. — Это мой сын, Оливер Альфред Грейнджер, — тихо произнесла шатенка, но мужчина не ответил, ни на секунду не отрывая взгляда от изображения мальчика. Гермиона ругнулась про себя, замечая, что руки вновь предательски задрожали. Она схватила бутылку, и снова наполнила свой бокал, тут же отпивая добрую половину. Дрожи в руках не помогло, но смелости заметно прибавилось. — Он очень красивый, — негромко сказал Драко, всё ещё рассматривая колдографию, через пару минут абсолютной тишины. — Это всё, что ты можешь сказать? — опешила девушка. Она ожидала как минимум более яркой реакции. Малфой положил карточку на стол и уставился на неё, как на сумасшедшую. — Неужели ты думала, что я не узнаю о тебе всё, прежде чем предложу охеренно-огромные деньги? Я прекрасно знал, что Оливер — мой сын. Просто не видел никогда его внешности, ты ведь так упорно скрываешь ребёнка от прессы. Зато, очевидно, все знают, чей он, кто лично знаком. Гермиона чувствовала себя настоящей идиоткой. Действительно, разве можно было вообще предполагать, что Малфой не выведает абсолютно всё?! — Тебя это не волнует? — осторожно спросила Грейнджер, снова хватаясь за бокал. — Конечно, волнует, — растерянно произнес мужчина, — Но что это меняет? Он меня не знает, думает, что недоразвитый Уизел — его отец. Ты явно не позволишь мне участвовать в его жизни. Что мне нужно сделать, Грейнджер? Подать на тебя в суд? Смешно, блять. Он резко опустил бокал на стол, с силой сжав хрупкое стекло. Оно тут же треснуло, выпуская остатки вина в ладонь блондина, которые смешались с проявившейся кровью. Драко снова выругался, схватил салфетку и начал вытирать ладонь. Гермиона будто видела всё в замедленной съёмке. Всплеск эмоций Малфоя доказывал, что ему далеко не всё равно, но теперь стало только хуже — она вообще не понимала, что делать дальше. И где-то внутри поднималась злость, которую невозможно было не выплеснуть наружу. — Как давно ты знаешь? — прошипела девушка, сверля недовольного Малфоя взглядом. — Что? — мужчина нахмурился ещё больше, поднимая на неё глаза. — Как давно? — требовательно повторила Грейнджер, сжав вилку в кулаке. — Года четыре уже, а что? — невозмутимо ответил Драко, откладывая окровавленную салфетку на стол. Гермиона задохнулась от гнева — её зрачки расширились, и Малфой испугался, что она сейчас попросту кинется на него. — Да какого чёрта! — взорвалась шатенка, резко поднимаясь так, что стул позади неё отлетел в сторону, — Четыре года?! Когда Оливер пошёл в Хогвартс? Какого хрена ты отмалчивался? — А что мне нужно было сделать? — зашипел блондин в ответ, — Заявиться к тебе, просить грёбанное прощение спустя столько лет?! Что, Грейнджер? — Пошёл ты, — выплюнула девушка, хватая сумку, — Урод, какой же ты урод! Она уже сделала несколько шагов к двери, но Малфой подскочил сзади, хватая её за руку: — Стой! Гермиона резко развернулась, вырвав от него руку, и уставилась глазами, полными ненависти. — Хочешь знать, почему я не объявился раньше, Грейнджер? — он шипел ей прямо в глаза, стоя слишком близко, — Хорошо, твою мать. Я объясню. Он быстрым движением достал портмоне, выудил несколько купюр и бросил их на стол. — Пойдем, посмотришь кое-что. — Куда? — Гермиона было отшатнулась, но Драко снова сделал шаг вперёд. — Ко мне. Руку, Грейнджер! Девушка даже не сообразила, как всё произошло — он снова быстро схватил её за руку и аппарировал.