«Удачи на игре, Оливер.»
— Мама? — поинтересовался Марк, заглядывая другу через плечо. Ол молча передал другу записку, и Марк так же молча прочитал её. — Мама бы подписалась, — задумчиво пробормотал блондин, поглаживая метлу, — Да и не стала бы она такие деньжищи тратить на метлу. — Да ладно, — скептически хмыкнул Марк, — Мисс Гермиона для тебя всё, что захочешь, купит. Это ты вечно ничего не хочешь. Да и что бы купить метлу до начала продаж, нужны связи. А у кого связей больше, чем у замминистра? — У него, — Кевин, слушая разговор друзей вполуха, ткнул пальцем в первую страницу свежего «Ежедневного Пророка», — У него всего больше, чем у всех. Оливер и Марк посмотрели на газету и переглянулись — с колдографии на первой полосе улыбались Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, пожимающие друг другу руки. — Ол, нам надо поговорить, наверное, — выдавил Марк, отставляя тарелку с недоеденным завтраком. Блондин кивнул, и быстро завернул метлу обратно. Он знал, о чем друг хотел поговорить. Он и сам об этом думал.***
Гермиона резко села в кровати, проснувшись. Девушка тяжело дышала, вся взмокшая и раскрасневшаяся ото сна. От своего обычного уже сна, в котором фигурировали главным образом длинные бледные пальцы и пронзительно-серые глаза. Тяжесть в животе сдавила ещё сильнее, едва Гермиона попыталась вдохнуть глубже, чтобы успокоить сбившееся дыхание. Образ красивого блондина всё ещё не до конца рассеялся перед глазами, и шатенка дрожала под его жёстким, воображаемым, самой собой, взглядом. Девушка сбросила с себя наваждение, моргнув пару раз, сползла с кровати, выпутавшись из слишком крепко обнимающего ее одеяла, и встала перед большим зеркалом. Голое тело дрожало ещё и от утренней прохлады комнаты, и она внимательно себя осмотрела, пытаясь успокоиться. Всё было, как всегда — худая, не очень привлекательная, длинные ноги с явным просветом между ними. Как-то мама ей сказала, что если после тридцати у тебя есть просвет между ляжками, то у тебя проблемы либо со здоровьем, либо с головой. Гермиона была абсолютно согласна, но ничего не могла поделать — вес набирался с большим трудом, а сбрасывался моментально, стоило только чуть понервничать. С её работой полнота ей явно не грозила. В себе Грейнджер любила только грудь, и то, только после рождения Оливера. Во время беременности появились хотя бы намеки на полушария, которых никогда раньше не было. Позже, когда пришло молоко, девушка хотела петь от счастья — полноценный второй размер уж очень радовал. И ещё больше порадовало то, что знакомый колдомедик подсказал заклинание, как после окончания кормления оставить грудь такой же. И теперь единственным положительным моментом в себе шатенка считала только грудь. Развернувшись задом к зеркалу, Гермиона осмотрелась, закусив губу. Четыре маленьких, круглых отметины на левой ягодице были уже почти не видны, но она-то знала, что они там есть. И знала, чьи пальцы их там оставили. И хотела забыть, но не смогла. И свести хотела, сразу же, как заметила; но тоже не смогла. Почему-то казалось, что эти метки должны жить на её теле, как напоминание собственной слабости, чтобы больше этого не допустить. И у неё получилось — целую неделю они виделись с Малфоем почти каждый день. Дыхание сбивалось, голову заволакивало туманом наваждения, но Грейнджер сдерживалась, и вообще не оставалась с бывшим слизеринцем наедине. Это было несложно — чаще всего они встречались втроём, с Джереми, обсуждая детали плана. Иногда к ним присоединялись Кингсли и Гарри — первый помогал в решении мелких проблем, второй должен был обеспечить молчание близких друзей, знающих всю подноготную девушки. И это тоже было планом Джереми — парень завоёвывал симпатии всех, с каждым разом всё больше. Раскрытие плана было назначено на следующий понедельник. Кампании кандидатов начинались в этот день, а вечером должна была состояться вечеринка для самих участников предвыборной гонки. Именно туда, по замыслу Джера, Гермиона и придёт под руку с Малфоем. Присутствующая пресса сама сложит два и два — недавнее интервью банкира, и внезапное совместное появление. Самим даже делать ничего не придется. А уже потом, несколько дней спустя, в газетах появятся громкие статьи — новое интервью Драко Малфоя, в котором он лично расскажет о их отношениях. Историю, написанную гениальным стратегом Джереми Уэлсом. Глядя, с каким воодушевлением обсуждают детали её помощник и блондин, Гермиона уже не сокрушалась по поводу собственной карьеры. Она согласилась на всё это, понимая и принимая действительность. Оставалось сделать самое сложное — рассказать правду Оливеру. И сделать это ей предстоит завтра, после игры сына. Гермиона уже попросила у Минервы разрешение забрать мальчика после матча в Лондон на ужин, где всё и случится — девушка уже давно продумала каждое слово, которое скажет сыну. Но сейчас она об этом не думала. Сейчас она медленно проводила пальцами по едва видным следам на своей ягодице, пытаясь вспомнить те ощущения, которые испытывала тогда. Тогда, когда длинные бледные пальцы сминали её кожу, сильно впиваясь, выплескивая этим жестом свою страсть. Глаза закрылись сами собой, а рука попыталась сжать точно так же, подушечками пальцев надавливая на еле видные следы. Непроизвольный стон-всхлип, и новый болезненно-сладкий спазм скрутил низ живота. Ноги чуть не подогнулись в коленях от ощущения сильного тела рядом, нарисованного собственным воображением. Гермиона резко открыла глаза, и заставила себя собраться. Ей срочно нужен был горячий душ. Но в кабине стало ещё хуже — тепло, окутавшее тело, снова напомнило, как тепло было в его руках. Горячая вода, бившая по телу из высоко закреплённой лейки, только усиливала желание, разгорающееся между ног. И желание сделать то, от чего хотелось отказаться, но было невозможно. Невозможно уже несколько дней подряд. Руки привычно сняли лейку с крепежа и настроили воду на другой, более узкий поток; тонкая спина облокотилась о стеклянную стену; бедра чуть разошлись. Рука с лейкой опустилась между ними, струя воды начала бить именно туда, где всё уже горело и истекало собственными соками. Гермиона рвано дышала, закрыв глаза и закусив губу; представляла картины, снившиеся ей уже много ночей подряд — светлые гладкие волосы потемнели от пота, руки с длинными пальцами сильно сжимают её бедра, темно-серые глаза горят от восторга и вожделения. Его тело слишком близко, практически вжимается в её, и он в ней, вталкивается со всей силы; ритмично двигается глубоко внутри, и ей так хорошо, так сладко; хочется кричать от наслаждения, потому что молчать невозможно — слишком хорошо, как никогда. И она кричит, с надрывом, заглушая себя собственной зажатой меж зубов ладонью. Кричит от волнами накатывающего оргазма, снова и снова, и сама глохнет от шума в голове; и растворяется в серых глазах, желая остаться в них навсегда. Напряжение медленно отпускает, и она тяжело дышит. Мысли медленно появляются, и она с новыми силами ненавидит себя, потому что хочет этого. По-настоящему, хочет Драко Малфоя. Хочет его в свою жизнь, в свою постель, в своё тело. Так легко ненавидеть себя после этого, и в который раз убито думать о том, как плохо, чёрт возьми, хотеть его. И в умной, правильной до зубовного скрежета голове не возникает даже мысли о том, что в нескольких десятках километрах от нее, в шикарной квартире в центре Лондона происходит то же самое. Что красивый мужчина стоит в практически такой же душевой кабине, зажмурившись; вдалбливается членом в собственный кулак, думая о ней; представляя мельчайшие подробности, вспоминая каждый момент их поцелуев, ощущение тонкой ткани бордового пеньюара под своими пальцами, и как сжимал круглую ягодицу. Вспоминает её тяжелое дыхание, затуманенные глаза и тонкие, но ужасно чувственные губы, которые он ласкал и искусывал, желая выместить на них всю свою страсть и бешеное желание стать ещё ближе. И как он кончает в свою руку, хрипло дыша, выстанывая её имя. И медленно оседает на дно кабины, пока горячая вода лупит тугими струями по широкой спине. Она этого не знает. Даже не думает об этом. Или думает, мельком, отгоняя от себя эти мысли, чтобы не заводиться снова. Думает, точнее, мечтает, чтобы это было так.***
Когда Гермиона спустилась на кухню, Гарри уже был там. Это даже стало привычно — Поттер приходил вечером, оставался на ночь, утром уходил на работу. Грейнджер не была против, наоборот — вечерами они долго и много говорили, словно вернувшись на много лет назад. Это было так обыденно и спокойно, будто не было всех событий, которые происходили вокруг них. И Гермионе всё нравилось, если бы не одно но — её слишком сильно волновало, что происходит в семье друга. Кружка с горячим кофе уже ждала свою хозяйку. Шатенка села напротив Гарри, пожелав доброго утра, и сразу спросила: — Джинни не звонила? Мужчина помотал головой, и протянул ей свой мобильный: — Написала. Посмотри. Девушка быстро пробежалась глазами по тексту, и недоуменно уставилась на друга: — Она собрала твои вещи? Брюнет молча кивнул. Гермиона почувствовала, как внутри зарождается злость, и начинает вибрировать по всему телу. — Гарри, — девушка угрожающе посмотрела на друга, — Что ты натворил? Ты изменил ей? Поттер чуть не подавился тостом, и посмотрел на неё дикими глазами: — С ума сошла?! Нет, конечно! — Что тогда? Из-за чего вы разругались? Говори правду! Мужчина молча покачал головой. Гермиона практически залпом выпила свой кофе, и ударила ладонью по столу: — Знаешь, что? С меня хватит. У меня в жизни не пойми что творится, но тебе я не позволю рушить семью! Что бы там не произошло, всё можно решить, если не вести себя, как два упёртых барана! Грейнджер уверенно встала, и непреклонным жестом руки остановила начавшего было говорить мужчину: — Ничего не хочу слышать, Гарри Поттер, — прошипела девушка, испепеляя его взглядом, — Тащи свою задницу на выход — ты возвращаешься домой, к жене и детям. Через пятнадцать минут двое волшебников аппарировали в Годрикову Впадину. Гермиона ни разу не была в этом доме — Гарри больше восьми лет реконструировал разрушенный темной магией дом своих родителей, когда начал хорошо зарабатывать, и она просто не успела побывать здесь до ссоры с семьёй Уизли. Но сейчас её ничего не волновало — она уверенным шагом приближалась к красивому двухэтажному особняку. Гарри спешил следом, но не успел — подруга первая распахнула дверь. И тут же застыла — прямо за дверью стояла Джинни с мусорным мешком в руках. Некогда очень близкие подруги молча стояли и смотрели друг на друга. Вся злость Гермионы куда-то улетучилась в тот момент, когда в голубых глазах напротив начали собираться слёзы. — Гермиона, — шепотом выдавила миссис Поттер, и мусорный пакет с мягким звяком упал на пол. Ещё две секунды — и девушки сжимали друг друга в объятиях, обливаясь слезами. Они не виделись больше двух лет, и это был тот срок, когда все обиды и слова давно забылись. Сейчас им просто хотелось стоять вот так, вопреки всему, произошедшему тогда, давно. — Я так скучала, — прошептала Грейнджер, сильнее стискивая рыжую руками, а Джинни тихо шмыгала носом, не в состоянии говорить. — Ну, вот и славно, — весело произнес Гарри, и поцеловал жену в макушку, проходя в дом, — Джеймс! Кто сегодня готовил завтрак? Последние слова мужчина произнес уже из коридора, и Гермиона слегка отстранилась, непонимающе глядя на подругу. — Ох, пойдем на кухню, — Джинни вытерла глаза рукой, улыбаясь, — Поговорим там? Грейнджер только кивнула, слегка шокировано улыбаясь. Всё уже и так стало понятно, но сейчас ей меньше всего хотелось выяснять отношения — ей было очень тепло внутри, как уже давно не было. Держась за руки, они вошли в большую, светлую кухню-столовую, где уже собрались все члены семейства Поттер. Дети тут же повскакивали со своих стульев, ревущей кучей бросившись обнимать крестную. Расхохотавшись, Гермиона чуть не упала, когда трое не маленьких уже детей повисли на ней. — А мы знали, что ты придешь, — пробормотала пятилетняя Лили, со всей силы обнимая девушку за шею, — Нам папа сказал. — Детка, лучше помолчи, — негромко произнес Гарри, усаживаясь за стол, — Иначе крестная убьет твоего папу. — Я в любом случае тебя убью, — улыбаясь и обнимая Альбуса, сказала шатенка, — Мерлин, вы такие взрослые! Джеймс совсем уже мужчина! Девятилетний мальчик гордо выпятил грудь, заставив сестру и брата прыснуть. — Ладно уже, оставьте Гермиону в покое, — Джинни продолжала улыбаться, выставляя на стол дополнительные приборы, — Садись, Герм. Бекон или оладьи? — И то и другое, — усмехнулась девушка, усаживаясь рядом с другом, — Мы не завтракали. Ну, рассказывайте. Гарри сильно покраснел, и посмотрел на жену: — А что я? Разве вас можно было помирить по-другому? — Это была его идея, — Джинни быстро подняла руки. — Боже, ты целую неделю ночевал у меня для этого? А просто сказать не мог? — А ты бы послушала? — отбил Поттер, вгрызаясь в оладью, — И я не ночевал у тебя. Аппарировал вечером домой, утром к тебе. — Поэтому был похож на призрака, — покачала головой Грейнджер, но снова не злилась, а улыбалась, — Паразит. Гермиона давно не чувствовала себя такой счастливой. Словно огромный камень упал с её души. И девушка была благодарна другу за этот спектакль, несмотря на метод, выбранный Поттером. Джинни сидела рядом, тепло смотрела на подругу, и то и дело сжимала её руку. Уже только этого хватало, чтобы чувствовать больше уверенности, чем во все предыдущие пару лет, вместе взятые. Уходя из дома Поттеров, Гермиона клятвенно пообещала вернуться на ужин, и подробно поговорить с Джинни обо всём происходящем за бокалом вина. Конечно, девушка знала обо всём от мужа, но поговорить именно с ней Гермионе было важно — несмотря на свою небогатую личную жизнь, не знающую других мужчин, кроме мужа, Джинни получше многих разбиралась в любых отношениях. И её помощь сейчас была нужна Грейнджер, как никогда.***
Гермиона готовила последние документы перед официальным стартом предвыборной кампании в своём кабинете, когда к ней заглянул Джереми. Глаза парня непредсказуемо сияли, и это заставило девушку насторожиться — такой загадочный вид помощника обычно не сулил ничего хорошего. Джер вошёл в кабинет, сходу оценивая состояние босса. Увидев, что в кои-то веки она спокойна и не взвинчена, парень кивнул кому-то за дверью. Двое парней из штаба вошли в кабинет, неся в руках огромную, по-настоящему огромную корзину светло-розовых и белых пионовидных роз; и здоровенного плюшевого льва в зелёной толстовке. Гермиона ругнулась, вставая, но всё же улыбалась, указывая помощникам, куда поставить подарки. Джереми уселся на её место, деловито покачиваясь в удобном офисном кресле, с удовольствием глядя на цветы. — А он романтик, да? — усмехнулся Уэлс, выгибая бровь, — Вот уж не сказал бы. Ещё и с юмором. Гермиона, присевшая перед корзиной, демонстративно покачала головой: — Не понимаю, о ком ты. — Конечно, не понимаешь, — протянул парень, подавляя желание закинуть ноги на стол, — Как думаешь, что это значит? Символ Гриффиндора в слизеринском цвете. На что намек? — Джереми Уэлс, — Гермиона повернулась, глядя на помощника нарочито-строго, — Прекрати высказывать свои дурацкие, пошлые предположения насчёт моего льва, ясно? И слезь с моего места, наглец. Парень «сдался», подняв руки и быстро встал с «трона» босса. — Ну серьёзно? Может, он хочет увидеть тебя в зелёном платье? Хотя, скорее всего, он сам хочет быть твоей одеждой. Джер заржал, пока Гермиона подхватила льва под лапы, и погладила его по голове: — Не слушай дядю, малыш. Он дурной пошляк. — О, малыш, — парень приблизился к игрушке с другой стороны, и тоже начал его поглаживать, — Дядя просто произносит вслух фантазии твоей мамочки. Грейнджер выгнула ногу в колене и дала помощнику смачного поджопника, изо всех сил сдерживая смех. Джереми был тем человеком, который всегда подмечал детали, делал верные выводы из увиденного, и обожал не всегда безобидно подкалывать людей, чьи секреты ему известны. Плюсуя к этому дикую харизму, прекрасное чувство юмора и человеческую привлекательность, было очевидным, что его обожали все, кто хоть раз общался с парнем. А Гермиона любила его по-настоящему — буквально за месяц довольно близкого общения с помощником она ощутила между ними сильнейшую связь. Джереми Уэлс по надежности и вере не уступал даже Гарри Поттеру. И только с ним теперь девушке было по-настоящему легко. — Кажется, там есть записка, — прошептала Гермиона, не поднимая на парня глаз, — Не хочу читать. — Боишься? — так же, шепотом, спросил Джер. Девушка серьезно кивнула, всё ещё пряча взгляд. Уэлс вздохнул, но наклонился к цветам, и взял с середины маленький конверт. — Ничего здесь страшного, — через несколько секунд произнес Джереми, — Пишет, что завтра встретитесь, и желает приятного вечера. — Завтра? — Грейнджер удивилась, — Может, он имел ввиду понедельник? — Да-да, конечно, — хитро улыбнулся парень, — Но вопрос даже не в этом. С чего цветочки-львеночки, Гермиона? Пытается ухаживать? — Ты слишком плохо его знаешь, — Гермиона вздохнула и усадила игрушку в кресло, — В каждом его поступке есть выгода. Поверь мне, это всё значит только одно — он уже что-то натворил. И просто пытается защититься. Точнее, откупиться. — Не похоже это на откуп. Скорее, просто милый сюрприз. — Ага, или демонстрация намерений. Весь офис уже знает, что кто-то шлёт мне цветы корзинами. Лишнее подтверждение тому, что станет известно в понедельник. — Ты слишком прагматична, — Джереми в упор смотрел на девушку, — Почему просто не можешь признать, что ты ему нравишься, и он пытается тебя завоевать? Грейнджер только покачала головой. Слишком много было факторов «против», чтобы легко в это поверить.***
Воскресенье стало типичным днём начала ноября. Легкий морозец «кусал» щеки Гермионы, пока она задумчиво шла по тропе от Хогсмида к Хогвартсу. И не самое яркое солнце совершенно не грело, и совсем не радовало; в отличии от предстоящего квиддичного матча. Мисс Грейнджер по-прежнему не любила волшебный спорт. Она всегда верно присутствовала на играх Джинни, поддерживая подругу, но по вечерам с большим удовольствием смотрела по телевизору соревнования по фигурному катанию. Когда, на втором курсе, Оливер получил место ловца в команде Гриффиндора, девушка была немыслимо горда — она безо всяких недовольств, сама прибывала на все матчи сына. Но это было не больше, чем материнское чувство — любви к квиддичу так и не появилось. Зайдя на территорию школы, Гермиона не пошла к замку, а сразу направилась к уже гудящему стадиону. За много лет площадка для спорта в Хогвартсе изменилась — теперь это было не просто школьное поле, а самый настоящий спортивный объект. Здесь всё время что-то изменялось в соответствии с нововведениями для квиддича во всем мире. Стадион вмещал болельщиков намного больше, чем только студентов, и на школьные игры теперь допускались и простые волшебники, не имеющие к школе отношения. Всем любителям квиддича здесь были только рады, и причиной таким изменениям была Минерва МакГонагалл. Не было секретом, что директор и сама в молодости играла, и с годами её страсть к квиддичу только возрастала. Почти у самого входа в стадион Гермиону окликнули — девушка обернулась и не поверила своим глазам. Нахально улыбаясь, Малфой приблизился, и спокойно произнес: — Привет, Грейнджер. Пришла посмотреть на игру моего сына? Девушка подавилась собственными мыслями — такой наглости даже от него ожидать было слишком круто. — Я так и подумал, — мужчина самодовольно ухмыльнулся и протянул ей локоть, — Пойдем, скоро начнётся. Как во сне, шатенка взялась за протянутый локоть, и покорно пошла вперёд. Она уже даже не удивлялась — что ещё ждать от этого нахала? Через пару дней всем всё и так станет известно, и они ничем не рисковали, под руку входя в заполненный стадион. Но до странной парочки никому не было дела — волшебники смотрели на поле, куда уже выходили команды. Драко, дойдя до их мест, замер буквально но полушаге — он увидел Оливера, идущего последним в шеренге красно-золотых. — Кошмар, я как будто на себя смотрю, — пробормотал мужчина, усаживаясь в кресло, — Только мантия неправильных цветов. Гермиона только хмыкнула, и промолчала. Она понимала, что чувствует блондин, и даже сочувствовала ему — ей самой было не по себе, когда она смотрела, как летает сын. В такие минуты он был слишком похож на Малфоя. Игра началась, и стадион взорвался новыми подбадривающими выкриками. Комментатор надрывался, стараясь даже с микрофоном перекричать толпу болельщиков. Во всей этой какофонии звуков Гермиона привычно достала из сумки пузырек к болеутоляющим зельем, заранее зная, что через пару минут голова начнет раскалываться от боли. Но сегодня причиной этой боли мог стать не только шум. Видя, как сидящий рядом мужчина внимательно наблюдает за одним-единственным игроком, летающим над полем, она испытывала двойственные чувства. С одной стороны это было странное удовлетворение — Малфой по-настоящему был заворожен сыном, и на узком лице была не просто гордость, а настоящая, детская радость. Оливер действительно исполнял довольно сложные трюки и фигуры в воздухе, опережая своего соперника, ловца команды желто-черных. С другой стороны, Грейнджер чувствовала новую волну страха — блондин был похож на одержимого. Позже, когда Олу всё станет известно, могло произойти самое страшное — мальчик может почувствовать настоящую тягу к отцу. И это будет неудивительно — они слишком похожи. Одинаковые интересы, схожие мысли; даже сейчас Оливер очевидно немного рисовался, исполняя со своей метлой сложные вещи, и был буквально копией папаши. И что тогда ей делать? Как оставаться разумной, если с Малфоем сыну понравится общаться больше, чем с матерью? Чувствуя вновь нарастающую паранойю, Гермиона сосредоточилась на игре, отогнав дурные мысли. И тут же, напряглась, присмотревшись: — У него что, новая метла?! — Нравится? — самодовольно спросил Малфой, гордо улыбаясь, — Пришлось постараться, чтобы её достать. Продажи ещё не стартовали... — Ты купил ему метлу? — воскликнула шатенка, ошарашенно глядя на блондина, — Совсем обалдел, Малфой?! Студент Хаффлпафф, сидящий на предыдущем ряду, обернулся и недовольно посмотрел на них, и Гермиона резко замолчала. — Да что такого? — тихо спросил блондин, искренне недоумевая, — Это всего лишь метла, не замок в Испании. — В нашей семье обсуждаются любые серьезные покупки, — прошипела Грейнджер, — Привыкай, если хочешь и впредь дарить сыну подарки, ясно? Мы всё обсуждаем! Девушка снова уставилась на летающих игроков, а Малфой думал, не ослышался ли. Может, сама Гермиона и не заметила, но дала понять, что он принят в семью. Было от чего появиться довольной улыбке. Через сорок минут Оливер Грейнджер схватил снитч прямо из под носа ловца Хаффлпафф, выполнив великолепный кульбит в воздухе на приличной скорости. Стадион взорвался аплодисментами — Гриффиндор победил. Болельщики стоя аплодировали командам, пока игроки приземлялись и выстраивались в шеренги для конечного объявления результатов, и оглашения общей таблицы школьного турнира. Гермиона махала сыну с трибун, но Ол, ослеплённый успехом, ничего не видел, только обнимался с командой. — Ладно, я пойду, — девушка встала, — Мы сегодня ужинаем... — Да, я уже заказал зал в ресторане, — Драко деловито поправил манжеты пиджака, — Иди за Оливером, я подожду вас у ворот. Грейнджер смотрела на него, не находя слов. Только выдавила: — Мы пойдём вдвоём. — Втроём, — спокойно поправил Малфой, улыбаясь, — Ты забыла посчитать нашего сына. И поговорим, и победу отпразнуем. От такой наглости Гермиона просто впала в ступор. Она несколько секунд буравила мужчину взглядом, а потом резко наклонилась к самому уху, и прошипела: — Если я позволяю тебе и твоим планам вмешаться в свою жизнь, то это ни хрена не значит, что ты сможешь так же спокойно руководить жизнью моего сына, понял, ты, самодовольный ублюдок?! Драко, так же спокойно улыбаясь, выпрямился, и посмотрел на неё: — Вообще-то, я хотел сделать это для тебя, Грейнджер. Ты боишься, что Оливер начнет обижаться на тебя и скандалить, узнав правду. Но если рядом будет малознакомый человек, тем более, родной отец, которого он не знает, думаю, он будет поспокойнее. Попросту постесняется устраивать истерику. Я прав? Гермиона громко фыркнула, и насмешливо посмотрела на него: — Знаешь, будучи беременной, я молилась Мерлину, чтобы ребёнок не унаследовал твой характер. Но он меня не услышал. Поверь, если Олу захочется выместить на ком-то злость, то он выберет именно тебя. Меня он слишком любит. — У нас даже больше общего, чем я думал, — так же спокойно улыбался блондин, — Я тоже очень любил маму. Девушка хотела ответить, но прикусила язык. Как бы там ни было, Нарцисса уже давно мертва, и говорить о ней, или в том контексте, было неуместно. Видя легкое замешательство на лице Грейнджер, Малфой снова заговорил: — Давай сделаем так. Я буду ждать вас там, уже в ресторане. Ты его подготовишь по дороге, что-нибудь придумаешь. И не сопротивляйся, пожалуйста. Будет лучше, если я буду присутствовать при разговоре. Мужчина протянул ей карточку ресторана, и быстро начал спускаться в низ трибуны. Гермиона смотрела ему вслед, качая головой. Чем больше они общались, тем сильнее Малфой брал в свои руки всю её жизнь. И иногда ей казалось, что она действительно больше собой не распоряжается. Свежий после душа, абсолютно довольный Оливер вышел из раздевалки, и сразу увидел маму. Он подскочил к ней, и крепко обнял. — Привет, — улыбаясь, Гермиона поцеловала ребёнка в макушку, — Поздравляю. Ты прекрасно играл. — Спасибо, мам, — просиял Ол, — И за метлу. Она такая крутая! Как будто мысли мои читает, я даже не напрягался, чтобы направлять её! — Ну, это не мне спасибо, — слегка напряглась девушка, — Но ты сможешь лично поблагодарить человека, который её подарил. Пойдем, нас ждут. Грейнджер потянула сына за руку, но он повернулся к ней лицом, уже не улыбаясь: — Это мистер Малфой, да? Он прислал метлу? — Да, — кивнула девушка, растерявшись. — И это он нас ждёт? Гермиона снова кивнула. — Я знаю, что вы хотите мне рассказать, мам. Шатенка замерла, глядя на сына округлившимися глазами. Мальчик спокойно продолжал: — Я же не идиот. Это сходство, дорогой подарок, ужин с ним... Я уже давно думал об этом, но после метлы это стало очевидным. Папа — не мой папа. В смысле, не Рон. Гермиона сглотнула, глядя, как последние люди покидают стадион. Она повернулась к сыну, и только спросила: — Ты хочешь с ним познакомиться? Оливер несколько секунд внимательно смотрел на мать, а потом спросил: — Хочу, наверное. А он хочет? — Он очень хочет, — девушка облегченно улыбнулась, — И нам стоит поговорить, всем вместе. Ол серьезно кивнул. Гермиона взяла сына под локоть, и они пошли к воротам. Она поймала себя на мысли, что всё происходит совсем не так, как она себе представляла, и даже не знала, радоваться или плакать. Они аппарировали в переулке у ресторана. Гермиона критично осмотрела сына, поправила на нём куртку, глубоко вздохнула, и решительно направилась ко входу. Официант провел их к отдельному помещению, и пожелал хорошего вечера. Грейнджер улыбнулась напряженному сыну, и решительно толкнула дверь. Войдя внутрь, девушка чуть не рассмеялась — она никогда не видела Малфоя таким. Он был по-настоящему взволнован: пальцем оттягивал тугой воротник рубашки, теребил манжеты пиджака, и неглубоко дышал. Едва они вошли, Драко не сводил взгляд с мальчика. Вблизи, увидев его вживую, он понял, о чем говорила Грейнджер — они действительно были очень похожи. Не как две капли воды, конечно, но в мимике и жестах... Мужчина будто смотрел на самого себя, пятнадцатилетнего. — Знакомьтесь, — натянуто произнесла Гермиона, но мужчина её перебил. — Драко, лучше сразу на «ты», — блондин протянул руку, и Ол её пожал, внимательно рассматривая лицо Малфоя. — Оливер, или просто Ол. Мне тоже можно не «выкать». Драко секунду удивленно моргал, а потом разулыбался: — Оу, а тебе палец в рот не клади. Молодец! — Стараюсь, — вздохнул мальчик, и отодвинул для матери стул. Усадив её, Ол сел между ними, почувствовав себя словно под электричеством — напряжение было серьезным. — Так, вот, меню, — Драко суетливо сунул каждому по увесистой папке, и Гермиона снова удивилась тому, каким взволнованным он был. Зная вечно холодного, насмешливого и надменного лорда Малфоя, сложно было поверить, что он мог быть таким, как сейчас. Кажется, только Оливер чувствовал себя вполне спокойно — внимательно изучал меню, между делом бросив, что сейчас «слона бы съел», и качал ногой. Драко и Гермиона мельком переглядывались, не зная, с чего начать. Когда официант, приняв заказ, ушёл, мужчина решил начать: — Оливер, я пригласил тебя и твою маму на ужин, чтобы сказать кое-что важное. — Я знаю, — невозмутимо ответил мальчик. — Он знает, — подтвердила Гермиона, сделав нервный глоток вина. — Вот как, — вздёрнул брови Драко, — Хорошо. И что думаешь по этому поводу? — А что я должен думать? — мальчик удивился, — Вы, то есть, ты, хотите со мной общаться? Как часто? И каким образом? Знаете, у меня уже был папа. Я как-то начал привыкать жить без отца. — Оливер, — строго одернула сына Гермиона, — Не груби. — Всё нормально, — мягко улыбнулся Малфой, — Я понимаю тебя, правда. Мой отец тоже был козлом, и я знаю, каково это. Но у нас ситуация другая. Я и правда хочу с тобой общаться. И не только с тобой, и с твоей мамой. Я не женат, и вряд ли у меня ещё будут дети, Оливер. Ты останешься последним Малфоем, наследником фамилии и состояния. Это, может, и не самая приятная ноша, но так уж получилось, ничего не поделаешь. — Я Грейнджер, и меня более, чем устраивает моя фамилия, — спокойно произнес мальчик. Гермиона, наблюдая за сыном, еле подавила желание показать ошалевшему Малфою язык. — Да, — произнес Драко, пытаясь оставаться спокойным, — Но ты на половину Малфой, в тебе кровь древнего рода, хочешь ты того или нет. Тебе необязательно даже признавать это, но факт остаётся фактом. Ты - наследник. У тебя очень много преимуществ, понимаешь? Я не говорю о родовых поместьях по всему миру и огромных счетах в банках, я говорю о том, что ты лорд. Твоё имя есть в магической книге рода, и от этого нельзя избавиться, даже если ты захочешь. — Разве я могу быть лордом? Я же полукровка? — удивился Оливер. — Это не имеет значения, Ол. Ты Малфой, этого достаточно. — Так, остановитесь, — вмешалась Гермиона и недовольно посмотрела на Драко, — Кажется, мы вообще говорим не о том. Оливер, ты забыл поблагодарить мистера Малфоя за подарок. — Да, спасибо, — мальчик внезапно покраснел, чем удивил обоих взрослых, — Она замечательная. Такая быстрая, и маневренная... Через минуту они уже возбужденно говорили только о квиддиче, и девушка расслабилась. Напряженный по началу разговор влился в нужное для всех русло. Они даже не отвлеклись, когда принесли еду, и продолжали воодушевленно обсуждать чемпионат мира, теперь уже поглощая ужин. Она наблюдала за ними молча, и чувствовала удовлетворение. Одновременно корила себя за трусость, за нарисованные воображением картины скандала, который мог бы устроить сын. Гермиона боялась зря, представляя себе самое худшее — они оба явно чувствовали себя сейчас прекрасно. И первый шаг к общению, которого так желал Малфой, был сделан. Через полчаса, когда и десерт был поглощен увлеченными Малфоями, шатенка вмешалась: — Ол, нам пора, наверное. Тебя ждёт вечеринка, ты говорил? — Да, точно, — спохватился мальчик, — Меня там ждут. — Хорошо, — легко согласился Драко, — Я провожу вас. Если ты хочешь, мы сможем увидеться на следующих выходных. Оливер улыбнулся, и кивнул. Он действительно этого хотел.***
Глядя, как Оливер удаляется от ворот, подходя к замку, Малфой негромко произнес: — У нас прекрасный ребёнок получился, Гермиона. Девушка удивленно посмотрела на него — блондин впервые назвал её по имени. — Я провожу тебя? — Проводи, — негромко ответила Грейнджер, берясь за протянутую для совместной аппарации ладонь. — Мы, кстати, так и не поговорили. О нас, — тихо произнес блондин, сжимая её руку. — На сегодня слишком много впечатлений, Драко. Но... спасибо за цветы. Они очень красивые.