Попутчица

      Гермиона не знала, что произошло. Драко звонил один раз в день, спрашивал о её делах, и снова пропадал. Она старалась не накручивать себя, веря его быстрым словам о том, что всё в порядке, но волновалась. Блондин слишком странно себя вёл.       Думать об этом постоянно времени у девушки не было. Вместе с Джереми и командой она упорно готовилась к дебатам, которые должны состояться уже завтра. Каждый день, с самого утра, она вчитывалась во всё новые предполагаемые нападки обоих оппонентов, придуманные Джером, и блестяще отвечала под одобрение всего штаба. Было сложно, но Гермиона знала, что справится. Выбора у неё не было — позволить Вистону Дэю стать новым Министром Магии значило подставить всю страну, и пустить в трубу всю политику, за много лет выстроенную Кингсли Бруствером.             Не меньше Грейнджер беспокоила ситуация с Оливером. Письмо, полученное от сына по возвращению в Лондон, не вызвало никаких положительных эмоций — мальчик явно был не в восторге от текущих новостей, вычитанных в газетах, и общался с матерью максимально сухо. Но вселить в Ола уверенность в своих действиях Гермиона тоже не могла — у неё попросту не было даже пары часов, чтобы добраться до Хогвартса, и поговорить с сыном с глазу на глаз. Иногда девушке приходили мысли попросить Драко поговорить с мальчиком, но она их быстро отметала — не тот уровень доверия у них был. Пытаясь уверять себя, что всё наладится, только чуть позже, Грейнджер с новыми силами бралась за работу.       А день дебатов неумолимо приближался. Как говорил Джереми, «день, когда мы надерем жирную задницу». Веселость помощника иногда казалась излишне самонадеянной, но Гермиона дала себе слово верить Уэлсу, и пока что держала его.       Вечер накануне она проводила дома. По совету Джессики Уэлс, Грейнджер добрых два часа пролежала в горячей ванне, с бокалом лёгкого красного вина, под звуки красивого джаза из небольшого магнитофона. В такой расслабленной обстановке голова сама отказывалась думать о завтрашнем дне, и мысли начинали скакать от отношений с Малфоем и Оливером, до обещания навестить родителей в ближайшее время. Сумбурность этих мыслей была ещё хуже, чем та, которую вызывала подготовка к выборам. Не удивительно — если на работе был Джер, берущий на себя большинство проблем, то в отношениях с близкими разбираться ей предстояло самой.       Как, например, она расскажет родителям, что биологический отец Ола вновь появился в её жизни, да ещё и так феерично? Как им объяснить, что чувства, испытанные однажды, оказались сильнее, чем она думала, и, спустя много лет, накрыли её с головой? Девушка не сомневалась, что мама поймет её и поддержит, но отец... Томас Грейнджер был человеком максимально строгих взглядов. Он так отчитал дочь за развод с мужем, что у Гермионы до сих пор волосы вставали дыбом в священном ужасе, когда она вспоминала тот вечер. — Что значит — развод, Гермиона? Вы вместе больше десяти лет! Что за причина, чтобы развестись? — Папа, я не могу рассказать тебе всего, но поверь... — Нет уж, ни во что я верить не буду! Рон изменил тебе? — Нет, не думаю. — Может, он ударил тебя? — Господи, нет, пап! — Что тогда? Не приносит в дом денег? Отказывает тебе в твоих желаниях? Может, это ты полюбила другого? — Да нет же! Просто, есть моменты... — Моменты, Гермиона? О каких моментах ты говоришь, когда речь о семье?! У вас ребёнок, сын! Ты хочешь, чтобы Оливер рос без отца?       Пауза затягивалась, и едва девушка открыла рот для ответа, мужчина заговорил сам: — Пойми, дочь, нельзя выбрасывать сломанные вещи, не попытавшись починить их. Думаешь, у нас с твоей мамой всегда всё было идеально? Нет, разумеется! Размолвок было столько, что вам с Роном и не снилось! Но мы всегда находим компромисс. Просто садимся и разговариваем. Выясняем всё, всё изливаем, что копится. Вот, в чём и кроется счастье брака — вы должны уметь разговаривать, слушать и слышать друг друга. Вы сами должны хотеть спасать свои отношения... — В том и дело, пап. Я не хочу ничего спасать. Нечего уже спасать, понимаешь? Разговоры не помогают, мы и правда друг друга не слышим. Рон не изменяет мне, не распускает руки, или что там ещё ты считаешь весомым аргументом! Просто любви нет больше. Нет, и не будет. Развод, папа. Извини.       Взгляд, которым в тот вечер одарил её отец, был красноречивее любых слов. Грейнджер понимала, что родители хотят только лучшего для неё и её семьи, но рассказывать им всё она не хотела. Это было бы слишком. И теперь, когда в жизни Гермионы появился другой человек, тот самый человек, из-за которого её жизнь так круто изменилась пятнадцать лет назад, она просто не знала, как объяснить это. Просто ссылаться на любовь было очень мало.       Да она и сама не знала, любовь ли это. Да, была дикая страсть. Драко вызывал в ней настоящую бурю одним лишь своим запахом, голова отказывалась работать рядом с ним. Уважение, благодарность, иногда настоящее восхищение и удивление его поступкам, но... Это всё вряд ли можно было назвать любовью.       Но иногда Грейнджер задавалась неприятным вопросом: знает ли она вообще хоть что-то о настоящей любви? Родительская любовь, которую она всю жизнь получала, и отдавала собственному ребёнку — да, такая любовь безусловна. Но смутные сомнения терзали её насчет чувств к Рону всю их совместную жизнь. Допускает ли настоящая любовь такого огромного раздражения? Или нежелания близости, очень явного? Все эти вечные скандалы, упреки, безумная ревность в одностороннем порядке... Слишком много сомнений.       Малфой не был похож на человека, который будет ревновать с такой силой. Безоговорочно уверенный в себе, погружающийся в отношения и свои чувства целиком; он просто, казалось, не оставлял в себе места для мыслей о других людях в контексте отношений. И было кое-что ещё, для Гермионы совершенно новое — Драко был в ней абсолютно уверен. Во всём. И что касалось работы, и в том, что происходило между ними. Это немало подкупало девушку. Лорд Малфой явно был из тех мужчин, которые давали свободу, но, при этом, эта свобода не была нужна его избраннице. Ей теперь хотелось только его, рядом, максимально много.       Поняв, что мысли снова заводят её в непроходимую глушь, Гермиона выбралась из остывшей ванны. Ей было необходимо хорошенько выспаться, чтобы на завтрашних дебатах быть в полной «боевой» готовности. Но, как обычно, план тут же забраться в постель был нарушен неожиданным звонком в дверь.       Девушка оглядела себя, и кинула быстрый взгляд на шкаф. Натягивать одежду на разгоряченное тело было слишком долго, и она накинула на себя длинный бордовый пеньюар, надеясь, что пришел Джер.       Но надежды не оправдались — за дверью стоял Малфой. Ну, как стоял. Висел на своем огромном темнокожем охраннике Алексе. Буквально висел, потому что не мог стоять. — Детка меня ждала, — выдохнул Драко, порываясь обнять Грейнджер, и чуть не упал. Алекс подхватил его за плечо и повел в дом, мимо ошарашенной Гермионы. — Прошу прощения, мэм, — бормотал телохранитель, — Он не хотел ехать домой, и приказал доставить его к Вам. Когда был ещё, кхм, трезвым. Девушка кивнула, вздохнув: — Конечно, я понимаю. Вы можете отвести его в спальню?       Алекс, не говоря ни слова, потащил слабо сопротивляющегося Малфоя по лестнице на второй этаж, под аккомпанемент пьяных ругательств блондина и бесконечно закатываемых глаз Гермионы.       Когда полувменяемый лорд был усажен на кровать, Алекс попрощался, сказав, что в девять утра будет ждать его у дома. Шатенка проводила мужчину взглядом и сфокусировалась на с трудом сидящем Драко. Поняв, что сам раздеться он не сможет, девушка присела на корточки и принялась развязывать его туфли. — Серьёзно? — выпучил залитые глаза блондин, — Снимешь с меня обувь? Я весь день на ногах, имей ввиду. Если они, ммм, воняют? — Переживу, — пропыхтела Гермиона, сдувая прядь волос с лица, — Ты не первый пьяный мужик, которого мне приходится раздевать, Малфой. — Звучит угрожающе, — пробормотал Драко и упал спиной назад, — Уизел любил выпить? — Отличная тема для разговора прямо сейчас, не находишь? — девушка откинула туфли и носки, и поднялась, — Встань, остальное снимем.       Мужчина покорно приподнялся на локтях, и словно только что заметил её внешний вид. — Мне не нравится, что Алекс видит тебя в таком виде, — нахмурившись, произнес Малфой, — У тебя что, нет нормального халата? — Нет, представь себе, — рявкнула Грейнджер, рывком сдергивая пиджак, — И Алекс бы не увидел меня такой, если бы ты не явился сюда пьяным настолько, что не мог идти без посторонней помощи! — Это точно, — прошептал Малфой, и снова откинулся назад, упав поперек кровати. — Извини, детка. Мне просто очень хреново...       Гермиона застыла, сильно сжав рукой пряжку ремня его брюк. — Расскажешь? Это на работе, да?       Блондин кивнул, не открывая глаз. Грейнджер быстро расправилась с ремнем, и стянула с него брюки. Усевшись рядом, она принялась расстегивать пуговицы на рубашке, периодически поглядывая на напряженное лицо Драко. Словно почувствовав, что она не может решиться на дальнейшие расспросы, он заговорил сам. — Половина активов моего банка «заморожены», Гермиона. Ровно пятьдесят процентов. Идут серьёзные проверки, и они явно специально затягиваются. И если через два месяца ситуация не разрешится, у банка отзовут лицензию. Я стану банкротом.       Девушка застыла в ужасе, зажав в руке недорасстегнутую пуговицу. Она мало понимала в банковском деле, но осознавала, что лишение лицензии для банка равняется его закрытию. И значение слова «банкрот» тоже понимала.       Не зная, что сказать, Гермиона молча сняла с Драко рубашку и легла рядом, уложив голову ему на грудь. Малфой тут же обвил её руками, уткнулся носом в ещё влажные волосы, и пробормотал: — Всё хорошо, когда ты рядом. Плевать на остальное.       Грейнджер молча потерлась щекой о светлые волосы на мужской груди, дав себе слово разобраться с этим в ближайшее время. Помочь, поддержать, сделать всё, что будет в её силах. И даже больше.       Они так и уснули, лёжа поперек кровати, не говоря друг другу больше ни слова. Важным было только то, что они уснули сегодня вместе.

***

      Гермиона проснулась от очень горячего дыхания куда-то в шею. Ещё не открыв глаз, она почувствовала себя словно в аду — её окутывал неимоверный жар; он был везде вокруг неё.       Как оказалось, адом для неё этим утром стали руки Малфоя. Его горячее тело сцепило девушку буквально в тиски — блондин даже ноги умудрился обвить вокруг её ног, не говоря уже о руках, которые довольно сильно сжимали её ребра, несмотря даже на крепкий сон. — Драко... Боже!       Шатенка попыталась самостоятельно вырваться из горячего плена, но не смогла. Блондин, ворча, вытянул левую ногу, и ещё крепче сжал её тело. И тут произошло страшное — Малфой наклонил голову, и задышал приоткрытым ртом прямо Гермионе в лицо. Плотный запах перегара чувствовался ещё хуже, чем жар, исходящий от крепкого тела мужчины.       Грейнджер, подавив тошноту, завозилась всем телом, пытаясь разбудить мирно сопящее тело. — Драко, твою мать! — рявкнула девушка, не выдержав, прямо ему в ухо, — Выпусти меня!       Мужчина вздрогнул, и открыл покрасневшие глаза. — Какого... — прохрипел Малфой, но его рот тут же был прикрыт узкой ладонью. — Ни слова больше, мистер, — прошипела Гермиона, недовольно поглядывая, — До тех пор, пока не почистишь зубы.       Малфой покорно кивнул, и тут же зажмурился — тяжелую голову тупой палкой пронзила боль.       Девушка вздохнула, понимая, как тяжело его похмелье, и решительно встала: — Так. Иди в душ, прямо сейчас. Я принесу антипохмельное тебе туда. Давай, пожалуйста! Скоро приедет Джессика, а с ней, возможно, и Джереми. Хочешь показаться перед ними в таком виде?       Каким бы тяжелым ни было его состояние, Драко ни за что не позволил бы себе показаться таким на людях. Поэтому, тяжело выдохнув, мужчина перекатился на другую сторону кровати и встал, держась за высокую тумбу. Не в первый раз он поклялся себе больше не напиваться. Далеко не в первый.       Гермиона была права — близнецы приехали вместе. Джереми, как всегда, без умолку говорил о предстоящих дебатах. Поутих он только представляя мистера Малфоя своей сестре.       Драко выглядел, да и чувствовал себя намного лучше. Зелье, прохладный душ и крепкий кофе снова превратили его в человека. Тем неожиданнее для него были слова Джессики.       Девушка задержала на его лице пристальный взгляд, не отпуская рукопожатия, и произнесла деловым тоном: — Хорошо, понятно. Сейчас я разберусь с мисс Грейнджер, и займусь вами, сэр. Блондин проводил ее недоуменным взглядом, и повернулся к Джеру. — Ну... всё не так плохо, на самом деле, — протянул Уэлс, взглянув на Малфоя, — Джесс увлекается косметологией и всеми этими штуками с самого детства. Её не проведешь. Значит, что-то не так, раз она это сказала.       Гермиона подавила смешок, смотря на растерянного Драко, и пошла за Джессикой, оставляя мужчин вдвоём. — Тяжёлый был вечер? — участливо поинтересовался Джереми, стараясь не смотреть на лорда. — Вечер был весёлым, а вот утро...       Блондин внимательно посмотрел на парня, словно ему в голову только что пришла отличная мысль. — Джереми, пойдем, выпьем кофе. Кажется, твоё мнение мне сейчас и нужно...       Гермиона вошла в кухню, застав там оживленно говорящих мужчин. Не показывая удивления, она просто крутанулась вокруг себя, завладев их вниманием. — Ну, как я выгляжу?       Девушка развеселилась, понимая, что чуть ли не впервые в жизни произносит эту фразу. — Вау, — одновременно выдохнули парни, не отрывая глаз от светящейся Грейнджер. — Потрясающе, детка, — улыбнулся Драко вставая и приближаясь к ней, — Ты великолепна. — Это точно, — подхватил Джер, — Просто королева. Как всегда, конечно, но сегодня просто бомба.       Гермиона рассмеялась, глядя на подыскивающих слова мужчин, и легко обняла Малфоя за шею, чуть приблизив лицо к его уху: — Кажется, твой любимый цвет?       Блондин усмехнулся и кивнул, поглаживая свою девушку по спине через темно-изумрудную ткань удлиненного пиджака. В сочетании с бежевого цвета узкими брюками и обычными светлыми лодочками, Грейнджер выглядела изумительно. Драко вообще заметил, что ей необычайно шёл зеленый цвет, что не могло не порадовать его слизеринскую душу. — Мистер Малфой, пойдемте, — в кухню вошла Джессика, с непоколебимым лицом подзывая к себе мужчину, — Немного поправим и Ваш внешний вид. Спутник будущего министра обязан выглядеть если не лучше неё, то уж точно не хуже. И если для этого придется вытерпеть пару взмахов кистью... — Кистью?! — блондин вылупил глаза и посмотрел на Гермиону. — Лучше с ней не спорить, — пробормотала Грейнджер, стараясь не засмеяться. — Кистью, сэр. Скажите спасибо, что обойдется без тональной основы, — Джессика непоколебимо указала рукой на выход, — Прошу, за мной.       Блондин с самым непроницаемым лицом отправился за неугомонной мисс Уэлс, под негромкий смех Джереми и Гермионы. Как только дверь кабинета за ним закрылась, Джер перестал смеяться и резко развернулся лицом к Грейнджер. — Ты знаешь, что у него происходит? Шатенка, слегка растерявшись, кивнула, спросив: — Если ты имеешь ввиду банк... — Разумеется, банк, Гермиона! Он всё тебе рассказал? — Только в общих чертах, — девушка нахмурилась, возвращаясь к неприятным мыслям, — Там идёт серьезная проверка, и дело может дойти до того, что у него отзовут лицензию. — Значит, главного он тебе не сказал, — протянул Джереми и вздохнул, — Это заказ, Гермиона. И он сам, и вся его служба безопасности в этом уверены. — Погоди-ка, — девушка помотала головой и села за стол, — Заказ? То есть, кто-то специально прислал эту проверку? Но... как это? — Очень просто, — Уэлс сел рядом, стараясь говорить максимально тихо, — Это банк, ты же понимаешь. Там ни единого цента не может быть без отчетности. А «Малфой-банк» — вообще отдельная история. Там хранятся и деньги магглов, и деньги волшебников. Сейфы, отдельные ячейки... Глубина подземных помещений там почти вдвое больше, чем в «Гринготтсе»! И за всю эту кухню взялся кто-то серьёзный. Они не дают ни одному сотруднику банка присутствовать на проверках, не берут помощников, даже Драко не может никак на них повлиять, понимаешь? Это очень странно. И замороженные активы... По сути, у них нет даже оснований для остановки этих дел...       Гермиона слушала друга в пол уха, быстро прокручивая в голове варианты. Кому это может быть выгодно? Конкуренции ещё у «Мэджик Роял Банка» не было и в помине, а сейчас, когда всем известно имя владельца... Связываться с Малфоем никто в здравом уме не станет.       Ещё вчера по лицу Драко девушка поняла — это не просто проверка. Кто-то всерьёз взялся за то, чтобы уничтожить Малфоя, как бизнесмена. Но не в характере Грейнджер было опускать руки, тем более, когда речь идёт о помощи близкому. Вот только сегодня был не самый подходящий для этого день. — Джер, — шатенка схватила помощника за руку и внимательно всмотрелась в голубые глаза, — Раз Драко рассказал тебе всё, значит, доверяет тебе. Мы обсудим ситуацию вместе, и тщательно. И найдем выход. Но не сегодня. Мне нужно сосредоточиться на дебатах. Ты знаешь сам — здесь мы тоже не имеем права на ошибку.       Джереми несколько секунд смотрел на неё, и медленно кивнул. Грейнджер была абсолютно права, но что-то неприятно кольнуло у парня внутри. Эти слова были не обычными для его начальницы, всю жизнь бежавшей на помощь друзьям, сломя голову.

***

— Пятый раз, соплохвоста тебе в душу, Ол!       Грейнджер, будто очнувшись, вынырнул из своих мыслей, и резко посмотрел на Марка. — Что? — Ты посмотрел туда в пятый раз за одну минуту, — шепотом повторил друг и ткнул Оливера локтем в ребра, — Хватит пялиться!       Блондин кивнул, заставляя себя смотреть в пергамент. Но взгляд исподлобья упорно возвращался на парты напротив. Вонючий слизеринец Портер сидел непозволительно близко к Валери, и это не могло не бесить парня. Кучка «змеев», с мерзкими ухмылочками что-то обсуждавших, сидели прямо за тремя девочками из Хаффлпафф. И периодически поглядывали на этих самых девочек. И как можно было не смотреть туда? Создавалось полное ощущение, будто слизеринцы что-то замышляли против них. — Мистер Грейнджер? Может, Вы ответите?       Оливер резко вскинул голову, поймав настороженный взгляд профессора Лонгботтома. Он даже не услышал вопроса. — Понятно, — произнес мужчина, вздохнув, — Не могли бы Вы думать сейчас о задании? Изучение заклинания Гербивикус — не тот момент, чтобы отвлекаться, не находите? — Конечно, сэр, — Ол кивнул, слегка покраснев, — Прошу прощения.       Невилл вздохнул, и развернулся к классу: — Итак, мы разобрали, что заклинание Гербивикус ускоряет рост растений. Чаще всего его используют для колдомедицинских целей, так как нередки случаи, когда целебное зелье нужно немедленно, а рост стандартного растения может занимать до нескольких недель. Но! Это заклинание может помочь вам не только для ускорения роста. Для чего ещё? Кто-нибудь знает? Мисс Кендис?       Ол резко вскинул голову, услышав фамилию Вэл. — Гербивикус оглушает шмелей-вампиров, сэр, — серьезно ответила Валери, — Это заклинание — единственное, в борьбе с ними. — Очень хорошо, десять баллов для Хаффлпафф, — восторженно произнес профессор.       А Оливер снова уставился на неё, с замершей на губах улыбкой. Вэл была одной из лучших на всём четвертом курсе, но Грейнджер каждый раз восхищался её ответами на совместных занятиях. — Ты похож на идиота, — снова зашипел Марк справа, и Ол быстро перевел взгляд на свой пергамент.       Уильямс покачал головой, и просунул под локтем друга прямоугольный лист твердой бумаги: — Ты ответил ему?       Настроение блондина тут же изменилось, едва взгляд упал на письмо. — Нет. — Мерлин, Ол! Ты иногда такой... необычный! Грейнджер состроил кислую мину, и взглянул на Марка. — Что я должен ему ответить? Он просто написал, что за мной сегодня приедут. — Не только об этом, Ол. Здесь написано, что будет целый праздник. Мистер Малфой уверен, что твоя мама выиграет дебаты, и запланировал вечеринку, и... — Я знаю! — шикнул парень, и недовольно отодвинул письмо, — А ещё здесь написано, что я вернусь в школу только в понедельник, а значит, что выходные проведу дома. А я хотел пойти с ней в Хогсмид, чёрт!       Мерлин, он рявкнул последнее слово на всю теплицу.       Ол поймал недоуменный взгляд профессора Лонгботтома и снова уставился в свой пергамент.       Мужчина пару секунд внимательно смотрел на студента, и громче продолжил лекцию.       Через минуту Марк слегка толкнул друга плечом и указал на краешек своего пергамента. «Просто скажешь об этом маме, и телохранитель отца привезет тебя сегодня. Или завтра.» «Или скажет, что у нас очередная съемка, или ещё какая-нибудь хрень!» «Или не скажет. Она выиграет дебаты, у неё будет хорошее настроение, и тебя без проблем отпустят. Просто думай об этом».       Оливер отложил перо, и сделал вид, что внимательно слушает профессора, хотя в голове метались мысли, никак не связанные с травологией и шмелями-вампирами.       Он наконец-то набрался смелости, и пригласил Валери пойти в Хогсмид с ним. Её лицо в этот момент так искрилось счастьем, что у парня будто выросли крылья за спиной. Вэл улыбалась, так ярко, соглашаясь на первое в жизни свидание, и эта улыбка преследовала мальчика до самого ужина, стоило только прикрыть глаза на секунду.       Зато за ужином всё изменилось, вместе с письмом, полученным от отца. В первую очередь Ола смутила абсолютная уверенность Малфоя в том, что мама выиграет дебаты. Все газеты трубили о том, что противостояние Вистона Дэя и Гермионы Грейнджер будет самым сильным. Нельзя было предсказать исход этих дебатов; даже аналитики сомневались, что великолепная программа заместителя министра затмит агрессивную политику ведения дебатов Дэя.       А вот Драко Малфой был уверен в исходе сегодняшнего вечера, и это смущало Оливера. Безусловно, он верил в мать. Но понимал, насколько всё это серьёзно, и боялся. По-настоящему.       Всё это способствовало сумбуру в умной голове подростка. Он очень хотел, чтобы мама выиграла. Очень хотел поздравить её сегодня лично, если всё пройдет успешно. И так же, очень хотел пойти завтра в Хогсмид с Валери Кендис. Мальчик знал, что мама отпустит его, если он расскажет ей правду. Но говорить о собственных чувствах матери сейчас совершенно не хотелось. Это предполагало собой большой разговор, к которому Ол ещё не был готов.       Прозвучавший вдалеке звонок выдернул Оливера из тяжёлых мыслей, и заставил принять важное решение. Подождав, когда большинство однокурсников покинут теплиц и быстро кивнув Марку, чтобы друг не ждал его, Грейнджер притормозил Валери у дверей. — Вэл, тут такое дело... Я сегодня уеду из школы, это по маминым делам... В общем, я не знаю, получится ли у нас завтра пойти в Хогсмид вместе. Извини.       Девочка смотрела огромными тёмными глазами на него, пока у блондина переворачивалось что-то внутри. — Понятно, — Валери вздохнула и чуть улыбнулась, — Ничего страшного. Может, в следующий раз? — Я... Я постараюсь вернуться сегодня же. Или завтра утром. Постараюсь.       Оливер видел, что она расстроена, хоть и пытается это скрыть. И дал себе слово поговорить с мамой, даже если это будет очень сложно для них обоих. Просто для того, чтобы не разочаровывать эту девушку. Девушку, в которую он был безумно влюблён.

***

«Всё в порядке, не трясись так. Нельзя сейчас показывать свой страх. Только не здесь, и не сейчас. Не этим людям.»       Гермиона пыталась сосредоточиться и взять себя в руки, но всё время отвлекалась: то на вспышки колдокамер, то на громкоголосого мужчину - ведущего дебатов. Ещё внимание девушки постоянно отвлекали три огромные телекамеры, парящие над головами собравшихся в Атриуме людей. Конечно, Грейнджер знала о магическом телевидении - это уже давно не было новостью для волшебного мира. Она и сама смотрела пару выпусков воскресных новостей, когда точно знала, что не услышит там своего имени. И ей всегда было интересно, работает ли это так же, как у магглов. Но сейчас, увидев этих чёрных пишущих монстров в действии, девушка не задавались лишними вопросами, просто воспринимала, как факт — это всё ей мешало.       Мешала гомонившая внизу, под балконом, толпа. Мешали звуки, скрипы, вспышки, и эти движущиеся камеры. Нервы Гермионы были натянуты настолько, что вся её природная выдержка и собранность вот-вот полетят к чертям. Но был человек, спасающий девушку одним своим присутствием, как надувной круг. — Привет, — тихо произнёс Джереми, подойдя справа и протягивая ей картонный стаканчик с водой, — Переживаешь? — Немного, — вздохнув, шатенка передернула плечами. — Просто нервы. — Нам нечего опасаться, Гермиона, — парень чуть сжал её острый локоть. — Он не скажет ни слова, способного вывести тебя из строя. На все его выпады у нас есть аргументы, не забыла? — Я помню, Джер, — Грейнджер мягко улыбнулась, повернувшись к нему, — Спасибо. Ты лучший начальник предвыборного штаба в мире. — Такой себе комплимент, женщина, — делано возмутился Уэлс. — Ну... — шатенка улыбнулась шире, — А ещё ты прекрасный друг. Просто лучший. Без тебя я уже давно бы сдалась. — Давай без эмоций, детка. Сосредоточимся, и пойдём к этим акулам, вниз. Надерём жирную задница Дэя!       Гермиона серьёзно кивнула, оставила стакан и решительно направилась к лестнице. Времени бояться и переживать больше не было. Настало время действовать.       Казалось, сегодня людей в Атриуме было ещё больше, чем на представлении кандидатов перед началом кампаний. Волшебники теснились в нишах каминов; стояли на каменной чаше огромного фонтана, вытягивая шеи; и сидели на высоких лестницах, ведущих на балконы. Вряд ли этот зал когда-либо видел большее количество гостей в своих стенах. И сама толпа была явно не в восторге, но всем хотелось своими глазами увидеть дебаты, которые, по заверениям «Ежедневного Пророка», станут самым зрелищным мероприятием года.       Гермиона вошла на выстроенную сцену, когда двое других кандидатов уже находились там. Вистон Дэй зыркнул в сторону девушки злобно, как обычно, а Сэмюэлу Джонсу было словно бы всё равно, как будто скучно.       Подавив в себе желание нервно выдохнуть, Грейнджер встала за последнюю свободную трибуну, и в тот же момент начали греметь фанфары, означающие начало дебатов.       Молодой мужчина в сером костюме, лучезарно улыбаясь, вышел вперёд и поднёс свою волшебную палочку к шее. — Я приветствую гостей и зрителей на важном для всех нас событии — дебатах кандидатов в Министры Всеобщей Магии! — полетел над Атриумом громкий голос ведущего, едва перекрывающий громовые аплодисменты, — Сегодня мы услышим всё, что эти трое волшебников хотят сказать друг другу, и нам, в защиту своих кампаний. Напоминаю всем, что это очень важно — от исхода этих дебатов может зависеть именно Ваш выбор, за кого отдать свой голос; кого именно Вы хотите видеть нашим Министром!       Мужчина говорил, аплодисменты гремели, а ноги Гермионы готовы были подкоситься уже сейчас, подводя хозяйку. Позорно упасть в обморок, и не участвовать в этом некрасивом, временами даже грязном событии - что может быть лучше? Девушка тряхнула головой, возвращаясь в реальность. — Итак, начинаем! Согласно жребию, первый вопрос оппоненту задаёт Сэмюэл Джонс.       Тучный мужчина помялся пару секунд, прокашлялся, и поднёс палочку к своей покрасневшей от напряжения шее. — Первый вопрос я хотел бы задать Вистону Дэю. Скажите, Вам самому не надоело использовать такую агрессивную политику в ведении кампании? Или Вам доставляет удовольствие перекрикивать оппонентов? Вы будете вести такую же политику, если станете Министром?       Гермиона подавила смешок, и глянула на Кингсли, стоявшего в сторонке. На лице мужчины были написаны те же эмоции — они все явно недооценили Джонса, и не ожидали такой смелости от него.       Больше всех вопросу удивился сам Вистон. Лицо его моментально покраснело, и мужчина нервно поправил туго затянутый галстук. — Я... кхм... Я не веду агрессивную политику. Я просто пытаюсь бороться за справедливость так, чтобы меня услышали! — Можно было бы и потише, — невозмутимо парировал Сэмюэл. — Всем и так давно ясно, за что Вы боретесь. Но Ваша громкость портит всё впечатление, и создаётся ощущение, что Вам просто нравится кричать. Потому что, по сути, кроме очень сильного голоса, Вам больше нечего предложить волшебному миру, не так ли?       Дэй, казалось, краснел ещё больше с каждой секундой. Маленькие, злые глаза буквально налились кровью, когда по Атриуму пробежали смешки, очевидно поддерживающие Джонса.       Пока ведущий призывал собравшихся к порядку, Гермиона собиралась с мыслями — следующий вопрос будет ей. — Продолжайте, мистер Джонс. Вопрос к мисс Грейнджер. — Да. Гермиона, Вы много лет, с очень юного возраста, работаете в Министерстве. Вы прекрасно знаете, сколько прорех в политике министра Бруствера. Неужели всё, что вы можете предложить сейчас избирателям, это дошкольное образование и интриги вокруг собственного имени?       Шатенка быстро поймала взгляд Джереми, стоящего справа. Они прорабатывали эти очевидные вопросы, и сейчас девушка была во всеоружии. — Спасибо за вопрос, Сэмюэл, — Гермиона широко улыбнулась, глядя оппоненту в глаза, — Думаю, Вы не очень внимательно читали программу, предложенную мной избирателям. Помимо очевидной проблемы с дошкольным образованием, которую я обещаю решить, я предлагаю волшебникам множество новых рабочих мест в самом Министерстве. В моих планах введение в работу новых отделов Министерства, достаточно важных, суть которых прорабатывалась мной лично на протяжении последних трёх лет. Всего эти отделы создадут более ста рабочих мест для волшебников с разным образованием. А так же...       Воодушевленную девушку прервал ведущий, громко объявивший о следующем вопросе Вистона Дэя. Гермиона недоуменно посмотрела на Кингсли, но тот только спокойно кивнул.       Пока Дэй в очередной раз кричал свой вопрос в лицо Джонсу, Грейнджер готовилась — она точно знала, о чём её спросит Вистон. — Вопрос для мисс Грейнджер, — объявил ведущий, и Гермиона напряжённо замерла. — Да, — мужчина начал копаться в своём портфеле, — Я хотел спросить вот об этом.       Дэй вытащил и развернул сложенную пополам газету, поднял её и показал залу: — Это завтрашний выпуск «Ежедневного Пророка». На первом же развороте фотография Гермионы Грейнджер с сыном Оливером. А теперь вопрос! Никому не кажется, что сын замминистра подозрительно похож на мистера Малфоя, так кстати вернувшегося в родную страну накануне выборов?       Сколько бы раз Гермиона не репетировала этот вопрос со всей своей командой, сейчас она почувствовала, как желудок делает кульбит. Мерзкая ухмылка Дэя, чувствующего, что загнал девушку в угол; гул в зале и вытянутые шеи зрителей, пытающихся получше рассмотреть фотографию в газете — она представляла это в своей голове тысячи раз. Но ладони предательски затряслись. — Мисс? — поторопил её ведущий, и Грейнджер кивнула. — Спасибо за вопрос, мистер Дэй, — шатенка попыталась спокойно улыбнуться, и развернулась лицом к зрителям. — Вы абсолютно правы, но только в одном — сходство действительно есть. И я могла бы сейчас сказать, что моя личная жизнь не имеет никакого отношения к предвыборной кампании, но это было бы ложью. Всех людей волнует моральный облик человека, которого они хотят видеть своим Министром. И мне предлагали дать «Пророку» интервью, в котором бы я всё прояснила, но я решила сделать это здесь, сейчас, глядя своим избирателям в глаза. Да, мой сын — практически точная копия своего отца, Драко Люциуса Малфоя.       Шум, начавшийся в Атриуме, заставил Гермиону замолчать. Гомон был не только в зале — на сцене тут же начал голосить Вистон. — То есть, — завёлся Дэй, — Вы даже не скрываете своего романа с Пожирателем Смерти? И что, гордитесь этим? Каким Вы будете министром? Может, сделаете его своим замом? А давайте впустим всех Пожирателей в Министерство! Как раз на те сто новых мест, которые вы якобы готовите! — Тишина! — провозгласил ведущий, усмиряя всех разом, — Мисс Грейнджер, продолжайте. — Спасибо, — спокойно произнесла Гермиона, и посмотрела на Вистона, — Я не скрываю правды, хоть и на самом деле считаю, что моя семья не имеет отношения к выборам. На все вопросы, которые сейчас возникнут у избирателей, дал ответ лорд Малфой в своём интервью Пророку на прошлой неделе. Я могу лишь добавить, что каждый человек может попасть в совершенно несвойственную ему ситуацию. Может принимать решения, которых от него никто не ждёт. Но, на самом деле, это и важно. То, что мы делаем, определяет нас. Я много лет прослужила волшебному сообществу, и собираюсь делать это и впредь. Потому что единственное моё желание — сделать магический мир лучше, ещё лучше. Дать работу людям, которые в ней нуждаются. Дать детям то образование, которое им необходимо. И, наконец, обеспечить волшебникам тот уровень уверенности в завтрашнем дне, которого они заслуживают.       Абсолютная тишина резала слух, и Гермиона не понимала, хорошо это сейчас или плохо. Молчат ли собравшиеся от шока, или от того, что согласны с ней? Из транса всех снова вывел ведущий. — Спасибо за ответ, мисс Грейнджер. Ваша очередь задавать вопросы оппонентам. Шатенка кивнула, улыбаясь. — Благодарю. Сразу скажу, у меня нет вопросов к мистеру Сэмюэлу Джонсу. Его политика мне понятна — он просто хочет сделать наш мир ещё более безопасным, и в этом он преуспеет, бесспорно. Мужчина, проработавший всю жизнь в Аврорате, может сдержать своё слово в этом плане. А вот к мистеру Дэю у меня есть вопрос, всего один. Скажите, Вистон, Вы так активно муссируете тему забытых ветеранов Второй Магической Войны; говорите о том, что не стоит давать дорогу молодым, пока не трудоустроены те ветераны, которые могут и хотят работать, верно? Это хорошие мысли, безусловно. И в моей кампании есть целая ветка, посвящённая этой теме. А к Вам у меня всего один вопрос — почему Вы, так активно ратующий за пожилых людей, легко забыли про собственного отца? Неужели только потому, что он выступал на стороне Волан-де-Морта и был Пожирателем Смерти? Возможно, Вы не в курсе, но Ваш отец жив только благодаря министерской программе помощи ветеранам, которая помогает всем жертвам той войны, и бывшим Пожирателям в том числе.       Дэй не дал ей продолжить. Не обращающая внимания на крики из зала Гермиона и не заметила, что оппоненту явно было не очень хорошо. Лицо мужчины было темно-бордовым, а руки буквально ходили ходуном. Остановилась она только тогда, когда Вистон схватил свой портфель и буквально сбежал со сцены. — Вот так неожиданность, — обратился к залу ведущий, даже не попытавшийся остановить сбежавшего кандидата, — Мы знали, что дебаты будут горячими, но чтобы настолько...       Гермиона чуть развернулась, посмотрев направо. Джереми, Кингсли и Малфой стояли вместе, довольно глядящие на неё. Девушка улыбнулась им — очередная победа была их общей заслугой, ведь этот козырь против главного противника был разработан совместными усилиями. Она не чувствовала ни капли угрызений совести — Вистон Дэй абсолютно заслужил то, что теперь его кампания абсолютно развалена, и ему придётся немало постараться за последнюю до выборов неделю, чтобы вернуть доверие своих самых ярых избирателей.