Связанные

Айдо было десять лет, когда он впервые увидел её. Это произошло случайно: он тогда впервые посетил Академию Кросс вместе со своим кузеном – Акатсуки Каином, который был старше его на несколько десятков лет. Оставив его одного в гостиной Лунного общежития, Каин куда-то пропал. Мальчик недовольно оглядывался и выбивал ногой ритм, скрестив руки на груди. Время было позднее – четыре часа утра – начинало светать, и ему хотелось поскорее лечь в постель, а не стоять здесь и ждать своего глупого кузена. Входные двери открылись. Ханабуса уже обрадовался возможности отчитать брата, но перед ним показался вовсе не рыжий мужчина, а красивая женщина в шляпе с длинными полями. На какое-то время мальчик забыл, как дышать. Как же она была прекрасна! И вместе с тем он чувствовал, что в ней есть что-то, что... притягивает его. Кровь. Чистая кровь. Он проглотил накопившуюся во рту слюну. Встретившись с Айдо взглядом, она улыбнулась ему. Эта улыбка загипнотизировала его, заставив смотреть только на женщину. – Доброй ночи. – Доброй. Он слегка поклонился, как учила его мама – она всегда любила повторять, что Ханабуса должен быть джентльменом и ни в коем случае не брать пример с Каина. Акатсуки на это лишь фыркал. А Ханабуса видел в этом ещё один плюс в свою пользу. Ему всегда хотелось превзойти кузена, который пользовался единственным преимуществом перед маленьким гением Айдо. К сожалению, это преимущество Ханабусе было не переплюнуть. Потому что ему не дано родиться раньше Каина. – Истинный Аристократ, – в её голосе слышалась похвала, – как Вы оказались здесь? Обращение на Вы его смутило, ведь она была старше его и выше по статусу. – Я жду своего кузена. Он, похоже, забыл обо мне. – Хотите, я подожду его с Вами? Меня зовут Саюри. Она протянула ему руку. Айдо заглянул ей в глаза, полные нежности и ласки, как у его матери. Но почему-то мысль об этом ему не понравилась. Сейчас ему вдруг захотелось резко вырасти, стать взрослым, чтобы не смотреть на неё снизу вверх. Он взял её за руку, смущённо касаясь губами её светлой кожи. – Ханабуса. – Приятно познакомиться, Ханабуса-кун. Мальчик кивнул ей, а потом Саюри сделала то, что вызвало у него восторг и разочарование: она взяла его за руку. Это было приятно – касаться её. Но Айдо расстраивало то, что она касалась его как ребёнка. Возраст. Несмотря на свою гениальность, на манеры, на гибкий ум и поразительный контроль своих способностей в овладении льдом, он всегда уступал тем, кто был старше него. Этот недостаток можно было восполнить только с течением времени, но, к сожалению, не сиюминутно. И это сильно подводило Ханабусу. – Вы не против, если мы прогуляемся? Сегодня прекрасная ночь. “А я вижу нечто прекраснее”. – Саюри-сама, мне действительно можно вот так гулять с Вами? Женщина посмотрела на него каким-то грустным сочувствующим взглядом. Кажется, рамки Чистокровного вампира её сильно сковывали, будто кандалы. Казалось, ей было больно от того, что даже ребёнок думает о глупых приличиях, придуманных каким-то снобом для… А для чего? Для того чтобы показать, что вот он, высший свет? Чтобы доказать кому-то своё превосходство? Всё это глупо. Поистине глупо и никому не нужно. Благородство заключается не в умении держать осанку или вежливом обращении, а твоим проявлением доброты и способностью помогать тем, кто в этом нуждается. Саюри сжала его ладонь сильнее и улыбнулась ему так искренне и беззаботно, что Ханабуса перестал верить в её принадлежность к высокомерным Чистокровным. – Кончено можно. Кто-то же должен меня защищать. В свете Луны она выглядела как какое-то божество, по ошибке попавшее в этот страшный мир. Она казалась хрупкой и беззащитной, будто от одного прикосновения могла исчезнуть или рассыпаться прахом на этой земле. Но Айдо знал, что это обман. В этом мире нет ничего сильнее Чистокровных. Их сторонятся не только люди, но и все остальные вампиры. Сторонятся и… восхищаются. Теперь Ханабуса понимал смысл этого слова. Восхищение. Обожание. Преклонение. Сейчас он был готов следовать за ней вечно, стать её преданным псом, место которого – возле её ног. Но даже если и так, он хотел это место. Хотел быть с ней не только этой короткой ночью, которая уже заканчивалась, а всю жизнь, долгую, в какой-то степени бесконечную жизнь вампира. Но даже этого было бы мало. – Сколько бы мы ни прожили, как бы ни изменился за это время мир, что бы ни произошло, только она останется такой же, как и всегда. Её свет уже давно заменил мне свет Солнца. Последний подарок Артемиды таким чудовищам как мы.. Саюри подняла руку вверх, будто хотела коснуться Луны, погладить её, ощутить её тепло. Ханабуса проследил взглядом за её движением. Пальцы женщины осветились холодным бледным светом, они были тонкие и изящные с аккуратными ровными ногтями. Почему-то он облегчённо выдохнул, когда не увидел на её безымянном пальце татуировки в виде кольца. – Я не считаю, что вампиры – это чудовища. – Вот как? – она склонила голову на бок, разглядывая мальчика. Что-то подсказало ему, что Саюри не восприняла его слова всерьёз – её мнение об их расе сложилось очень давно, и ничто не сможет его изменить. – И что же думает об этом юное поколение? Юное поколение. Ханабусе показалось или это действительно звучало… древне? – Думаю, что у нас есть свой шарм. Если боги есть, то они создали нас ради чего-то. Мы не уродливы только потому, что пьём чужую кровь. Лично мне жалко людей, которые живут не больше сотни лет и умирают так, будто их и не существовало вовсе. – В этом и состоит их собственный шарм, Ханабуса-кун. Когда Саюри произносила его имя, у него по спине пробегали приятные мурашки. – Есть вещи, которые прекрасны только потому, что они мимолётны. Как розы, цветущие раз в десять лет. – Какой в этом смысл? Если бы Айдо жил в обществе людей, его бы назвали практичным, а может мелочным. Мальчик в свои десять лет потерял способность видеть красоту окружающего мира, наслаждаться ею: его нельзя было назвать романтиком, Ханабусу ничего не трогало из тех вещей, которые иным людям казались потрясающими. Зато он по достоинству мог оценить её красоту – красоту бессмертной женщины, которая когда-то давно прятала её под светлым плащом. Саюри улыбнулась ему печальной улыбкой: за столько лет вампиры совсем перестали быть похожи на людей. – Кое-кто уже говорил мне подобное. – Вы восхищаетесь людьми? Он поймал на её лице странное выражение тоски, будто далёкие воспоминания настигли её – воспоминания о чём-то хорошем, но уже канувшем в лету. О чём-то, что уже невозможно вернуть. – Люди.. невероятны. Для них нет ничего невозможного. Такие слабые телом, но сильные духом.. Да, я восхищаюсь людьми. – Даже несмотря на их глупость? – мальчик скривился – люди никогда не вызывали у него ничего кроме жалости и презрения. – Если говорить о чудовищах, то многие из людей больше на них похожи, нежели вампиры. – Это так, – сочувствующе выдохнула Саюри, – но если бы я могла выбирать: быть мне человеком или вампиром, я бы выбрала жизнь человека. Ты, наверное, думаешь, что я странная. – Я не понимаю Саюри-сама, – честно ответил мальчик, и ей понравилась эта откровенность. Она коснулась его волос и погладила их, а затем вдруг наклонилась и оставила у него на лбу лёгкий поцелуй. Ханабуса смутился этому порыву со стороны женщины, а его сердце почему-то неприятно сжалось – странное ощущение, которое больше не хочется испытывать вновь. Слишком уж оно.. приятное. Айдо не знал, что боль бывает приятной. Невольно он вдохнул её сладкий запах цветов, от которого кружилась голова. – Когда-нибудь, ты поймёшь. – Ты уже нашла себе спутника? Мужской приятный голос заставил его вздрогнуть. Он появился из ниоткуда, его фигура возникла из тени одного дерева, как и подобает Дитю Ночи. Лёгкий запах горького шоколада тут же наполнил округу. Ещё один Чистокровный. Его подавляющая аура разлилась так же, как вино льётся из переполненного бокала на стол. Но вопреки ожиданиям эта странная сила казалась Айдо каким-то лохматым щенком, который трётся ему о ноги. Или это был дикий волк, прирученный хозяином? Мужчина был красив, но не столько внешностью, сколько каким-то внутренним очарованием. Ханабусе казалось, что в нём идеально всё: его всесильный, но мягкий взгляд, его уверенная походка, грациозные движения и спокойный голос, от которого становится тепло на сердце. Хотя обращался он к Саюри, мальчику показалось, что Чистокровный тоже лишён присущего его породе тщеславия. Женщина не посмотрела на него, но её улыбка говорила сама за себя. – Ханабуса-кун истинный джентльмен, в отличие от кое-кого. – Тогда кое-кого придётся научить манерам. – Кое-кто не любит “показушную любезность”. Они говорили о ком-то ещё, догадался Ханабуса. Когда мужчина подошёл ближе, мальчик залюбовался ими двумя: они подходили друг другу, как может подходить хрустальная туфелька Золушке или один Чистокровный – другому, если они были рождены друг для друга. От этой мысли ему стало тоскливо, но отрицать очевидное Айдо не мог. Только такой, как он, мог быть рядом с такой, как она. – Это Канаме, Ханабуса-кун. Канаме, это Ханабуса-кун. Они посмотрели друг другу в глаза. Они близки, подумал Айдо, очень близки. Канаме улыбнулся ему лёгкой приветственной улыбкой, в которой чувствовалась вся властность Чистокровного. В ней не было отвращения или насмешки, кажется, он воспринял Ханабусу, как равного. Как взрослого. Это была вторая улыбка, которая заворожила его в ту ночь. – Ты мне нравишься больше чем кое-кто, Ханабуса. Уже на следующее утро, перед тем как лечь спать, он спросил у своей мамы о королевской паре вампиров. Наречённые Король и его Королева. Что могло помешать им быть вместе? Вся элита вампиров надеялась, что эти двое поженятся, и на свет появится ещё один наследник и его возлюбленная, которые, в свою очередь, тоже продолжат Чистую Линию рода Куран. Женщина пропустила сквозь пальцы его светлые волосы и ласково поцеловала его в нос, отчего Ханабуса недовольно насупился – он же не маленький. – Это очень красивая история, Ханабуса. История о любви, тянувшаяся не одну тысячу лет. – Я не понимаю. Его мама всегда любила говорить либо загадками, либо что-то недоговаривать. Ещё ему казалось, что она читала слишком много любовных романов из-за отсутствия каких-либо отношений со своим мужем. И теперь в своём сыне она старалась вырастить то, что всегда хотела видеть, – идеал мужчины. История Куран для неё была живым воплощением мечтаний. Если бы она могла писать, она бы обязательно сочинила бы про них душераздирающий роман. Почему-то Ханабуса был уверен, что в этой книге не было бы ни единого слова правды. – Саюри-сама и Канаме-сама не просто наречённые брат и сестра. Они возлюбленные, которые жили уже задолго до того, как появилось первое орудие против Чистокровных. Тогда им пришлось расстаться, но спустя тысячелетия они встретились вновь. Красная нить судьбы, Ханабуса, она связала их так крепко, что даже смерть не смогла разорвать её. – Мам, это глупо. Это больше похоже на сказку, чем на реальность. Даже они – практически бессмертные и неуязвимые – не могли жить так долго. И любовь в представлении мальчика была уделом людей, так как все чувства рано или поздно притупляются, как случилось с его отцом и матерью. Любовь может существовать для тех, у кого мало времени, чтобы разобраться в самом себе. Вечной любви не бывает. Так он думал в свои десять лет. И наивная мама, которая отрицала реальность, казалась ему ещё большим ребёнком, чем он сам. – Тогда мы с тобой тоже часть этой сказки. Женщина ещё раз поцеловала его, но уже в лоб. – Потому что у вампиров не бывает ничего невозможного. И Прародители рода Куран, да-да те самые Прародители, переродились вновь, чтобы исполнить своё заветное желание. А теперь пора спать, мой милый. Она встала с постели и вышла из комнаты, плотно закрыв шторы. Ханабуса не поверил ей. Ни единому её слову, но не стал расстраивать маму. Только для неё он готов был оставаться ребёнком, чтобы она могла быть хоть чуть-чуть счастлива. Этим днём ему снились Канаме и Саюри, но не те, которых он встретил, а другие, древние, которые жили десять тысяч лет назад. Ему снилось, как они гуляют под Луной, держатся за руки, пьют друг у друга кровь, а потом.. Потом Саюри вырывает своё сердце и бросает его в котёл. Ханабуса проснулся в холодном поту. Его бил озноб, даже несмотря на то, что холод ему ближе, чем тепло. Мальчик подумал, что если это действительно те самые Прародители, то воскресила их вовсе не любовь. Спустя десять лет Айдо вновь смог увидеть её. Каждый год он лелеял надежду встретиться с ней, потому что её улыбка никак не хотела стираться из памяти. Как глупо, думал он, Саюри-сама была нареченной Канаме-сама, они были связаны. Его чувства были лишними, бессмысленными и ненужными. Но почему-то ему все равно хотелось увидеть её. Хотелось посмотреть на её улыбку. Этого бы было вполне достаточно для того, чтобы успокоиться. Он так считал. Но было ли так на самом деле? Теперь он не маленький ребёнок. Ему хотелось показаться перед ней уже взрослым юношей, который... Который был достоин её больше, чем Канаме Куран? Ханабуса тряхнул головой и взялся за ручку двери, чувствуя, как от волнения его сердце начинает стучать быстрее. Он облизал губы и приоткрыл дверь. Увиденное заставило его замереть. В комнате стояла она. Но она была не одна. Рядом с ней стояли двое мужчин, между которыми чувствовалось напряжение. Но Саюри, будто не замечая этого, притянула обоих к себе за головы. – Хорошие мальчики, – её нежный голос убаюкивал, расслаблял, заставлял поддаться толи своим желаниям, толи желаниям этой женщины. Они укусили её. Разом. Одновременно. Айдо вздрогнул. Он хотел броситься к ней, оттолкнуть их обоих от неё, защитить её от их жажды, но его ноги приросли к земле, и он просто смотрел. Жажда тоже ударила по нему кнутом, стоило только почувствовать запах её крови: цветочный, пьянящий, от него у парня потекли слюни. Сладко, слишком сладко. От того ли, что он никогда не пробовал крови Чистокровного, или от того, что это была её кровь? Сзади Саюри стоял Канаме, по-свойски ласково прижимающий её к себе за плечи. А перед ней какой-то незнакомый ему мужчина – но по запаху не выше С-класса, а ещё на нем была форма охотника из Гильдии. Он обнимал её за талию и кусал раз за разом, слизывая горячие струи крови. Внезапно она посмотрела на него, прямо ему в глаза. И Ханабуса отшатнулся назад, прижавшись спиной к стене. Саюри будто прогоняла его прочь, запрещая смотреть на неё. Нельзя. Ему нельзя быть там, рядом с ней. Такума прикрыл дверь и сочувствующе посмотрел на бледного юношу. – Тебе лучше не лезть в их отношения. – Что это? Айдо сам не узнал своего голоса – он был хриплым и тихим от жажды... Или же от удивления? – То, что кроется под завесой сказки.