Связанные

Глоток. Ещё один. Кровь полилась у него из уголка рта, попала на ворот белоснежной расстёгнутой рубашки, одна капелька скалилась по его груди. Мужчина открыл красные, полные удовольствия и сытости, глаза, а потом отпустил свою выпитую практически до дна жертву. У его новой слуги были длинные пшеничные волосы, такие же как у неё, и только поэтому она стала подарком для Чистокровного. Девушка, чьего имени он не знал и не желал знать, сначала схватилась цепкими пальцами за его плечи, уткнулась ему в шею, вдохнула его запах. От вампира всегда веяло кровью, но под этим плотным шлейфом чувствовался пряный запах корицы и.. дерева. Огромного векового дуба, чьи ветви раскинулись под небом и укрыли всех, кто рос под ним. Могущественный и властный, такой же как и Ридо. – Хозяин, – она шептала, потому что у неё не было сил говорить громче. – Я люблю Вас, хозяин.. Ридо Куран не обратил внимания на её слова, новообращённый человек его больше не интересовал. Он почувствовал, как девушка сжала его плечи, потом отпустила, упав на его колени, и, как ребёнок перед сном обводит узоры на обоях, она начала обводить пальцем его вены. Мужчина запустил пальцы в её волосы, представляя, что вскоре он будет точно так же перебирать пряди своей Прародительницы. Асато тактично дождался окончания трапезы своего гостя и только после этого вошёл, но не постучал. Во-первых, это был его дом, во-вторых, он не видел в этом смысла: Ридо и так знал, что мужчина рядом. Куран, однако же, считал это гордостью старого Аристократа, который никогда не позволял вытирать о себя ноги, хотя и часто убирал мусор за Чистокровными. Асато Ичиджоу прожил довольно долго для вампира своего класса, он привык уважать самого себя и сохранять своё достоинство. И он уж точно не был в восторге от желторотого юнца на троне. – Надеюсь, Вам понравился ужин. Сам ужин никак не отреагировал на слова Первого Старейшины, лишь поднял взгляд на своего хозяина, встретившись с его взглядом, сполз на пол, положил голову на колено и провалился в безмятежный сон. Куран хрустнул позвонками шеи, не спеша закатал рукава испачканной рубашки и лениво начал её застегивать. – Что нового, Асато? – его голос звучал буднично, будто он спрашивал о свежем номере газеты. Ичиджоу не стал бы нарушать его покой только потому, что старику вдруг захотелось поговорить. Ридо вполне мог насладиться компанией своей новой слуги, уж он-то знал, как получать удовольствие от женщины. Престарелый Аристократ в его планы на это утро точно не вписывался. – Наш Король, – вампир произнёс это слово с наибольшим пренебрежением, – продолжает паясничать. Имя Кирию Зеро Вам ничего не говорит? Мужчина задумался, потеребил пуговицу возле ворота, решил, что не будет её застёгивать, потом сделал жест рукой, который мог означать, что угодно: “Понятия не имею, кто это”, “Мне плевать, кто он” или “Больше не упоминай это имя при мне”. Асато решил, что это означает “продолжай”. – Он начал слишком часто вмешиваться в дела вампиров, в дела, которые его не касаются, не касаются никого из охотников. Гильдия – всего лишь наблюдатели, которые не лезут туда, куда их не просят, они Исполнительная власть, которая лишена всяких прав, по сути, охотники те же самые мусорщики, которые убирают помои общества вампиров. Никто из них не станет добровольно соваться в нашу жизнь, – Асато встал возле окна, потёр бороду, взгляд его был направлен далеко за горизонт, туда, где рождался день, где вставало солнце, где начиналось утро, – Но Кирию начал путаться под ногами. Всё время, с тех самых пор, как Канаме-сама поступил в Академию Кросс. – Какая неприятность, – с издёвкой протянул Ридо. – Он что-то подозревает, но хуже всего то, что Канаме-сама полагается на Кирию, а охотник помогает ему. Кровь Куран настолько вкусна, что даже несгибаемый Кирию Зеро поддался искушению? Аристократ заинтересованно обернулся к Чистокровному. Куран Ридо скучающе глядел сквозь стену, подперев щёку кулаком, на его колене у ног спала обращённая девушка. Безумный? Нет, Ичиджоу никогда так не считал, по крайней мере, после знакомства с ним. Возможно, он был несколько вульгарным, а ход его мыслей уловить практически невозможно, но, в целом, Ридо был вменяемым. Жестоким, властолюбивым, помешанным на своей родной сестре эгоистом, но абсолютно вменяемым. – Хочешь попробовать? О, да, он хотел. Ещё как хотел, но ни за что бы не признался в этом Чистокровному, который не видит разницы между Аристократом и слугой. Куран любит насмехаться над всеми вокруг, потому что считает себя лучше других. Но так оно и было. Ведь Ридо Куран – Чистокровный, что рождён быть Королём. И пока он не займёт своё место, принадлежащее ему по праву рождения, он не успокоится. – Одна из охотников тут что-то разнюхивала. Есть предложения по поводу того, что с ней можно сделать? По щелчку пальцев дверь открылась, на пороге появилась охотница, с обеих сторон её держали вампиры. Мужчина не без интереса поднялся со своего кресла, переступил через свою слугу и вальяжно подошёл к ней. Когда её отпустили, она упала на пол, будто бы из неё высосали все силы. – Ридо Куран, – устало усмехнулась охотница, – мне нужно было догадаться раньше. – Если ты знаешь, кто я, то мне нет причин называться. Скажи и ты своё имя, храбрая малышка. По сравнению с Ридо малышами могли быть и Асато, и Хио Шизука, его бывшая невеста, которую он довёл до отчаяния. Девушка для него была словно новорождённый слепой кутёнок, который потерял свою маму. Вся Гильдия Охотников была сборищем маленьких диких зверушек, которые, однако, были опасны, достаточно опасны, чтобы убить его, Чистокровного. Поэтому ему и нужна была Прародительница – абсолютное оружие, против которого бессилен всякий охотник, даже такой как Кирию Зеро (и по иронии именно он охраняет свою погибель). Если она умрёт, то возродиться вновь – таково было его проклятье, которое Ридо наложил на неё после возрождения. – Вакаба Саёри. – Вакаба, – фыркнул Ичиджоу, – премьер-министр всегда был жадным. Этот глупый человек решил оторвать кусок власти над вампирами? Смешно. Лучше бы он сидел в своём болоте и не мечтал о чужом. Люди должны знать своё место. Возле зеркала стоял комод, на котором расположилась пара фотографий – маленького Ичиджоу Такумы с любимым дедушкой и самого Асато в молодости – и ваза с виноградом. Чистокровный не понимал смысла в человеческой еде, как-то давно он попробовал шницель и после этого никогда не притрагивался к мясу, на вкус это было ещё отвратительнее кровяных таблеток, которые разработал Его Величество. Куран оторвал одну ягоду от горсти и покатал её между пальцами. – Не ворчи, Асато. Он для нас всё равно что муха, жужжащая над ухом. Если будет сильно раздражать.. Ридо раздавил виноград, с усмешкой представив, как он будет давить надоедливого человека. Саёри не вздрогнула, хотя и поняла весь смысл его слов. Будучи охотником вот уже девять лет, она научилась быть хладнокровной и даже равнодушной – с волками жить по-волчьи выть. Её отец любил играть в опасные игры, а так же умел выходить сухим из воды, с годами девушка поняла, насколько он искусен в политике. Он вполне бы мог предложить этим двоим сделку, от которой трудно отказаться, и вполне мог стать ещё одной жертвой вампиров – вероятность того и другого одинакова. Куран столкнулся с её серьезным и уверенным взглядом, не так должен смотреть человек, сидящий перед Чистокровный вампиром. Когда он видел подобное, ему сразу хотелось сломать человека, заставить его молить о пощаде и ползать на коленях, потому что это удел каждого из них. – Ты знаешь Саюри Кросс? Ридо незачем было спрашивать, так как он не раз видел эту девушку рядом со своей Прародительницей. – Зачем Вам Саюри? – Хочешь знать? – усмехнулся мужчина. – Я скажу тебе. Я даже придумал роль для тебя в моём представлении. Асато удивился, когда Куран прокусил своё собственное запястье. Аромат крови сразу же накрыл не только комнату, но и весь особняк своим куполом. Аристократ еле удержался от внезапной жажды, только красные глаза выдавали его с потрохами. Набрав полный рот крови Ридо схватил Саёри за подбородок, наклонился к ней и поцеловал. Со стороны это было похоже на поцелуй, но Ичиджоу-то понял, что Чистокровный просто поит охотницу своей кровью, не давая ей даже возможности выплюнуть её. Силой он заставил девушку проглотить всё до последней капли, потом посмотрел в её жестокие и холодные глаза, усмехнулся, с какой-то нежностью погладил её кожу большим пальцем и отпустил. Вакаба Саёри не была наследственной охотницей, предков-охотников у неё тоже не было, и потому взять над ней контроль было даже проще, чем над собакой. Но Ридо хотел быть уверенным, что всё пойдёт так, как он задумал. Сценарий уже написан, и вампир не желал его менять. – А теперь слушай меня, Вакаба Саёри, – властно произнёс Куран, и хотя обращались к девушке, а не к Асато, Аристократ начал вслушиваться в каждое слово своего хозяина – такова была сила Чистокровного. “Не просто Чистокровного”, – поправил себя вампир, – “А Чистокровного Короля. Да здравствует Ридо Куран!!” Несмотря на чёткий слух, свойственный каждому созданию Ночи, Ичиджоу смог расслушать только последние слова, может быть, потому что был в своих мыслях, может, потому что Ридо захотел так. Саёри смотрела на мужчину раскрытыми послушными глазами, и Первый Старейшина догадался, что она под гипнозом Чистокровного. – Ты слышала меня, Вакаба Саёри? – Слышала. – Хорошо. Очень хорошо. Повтори, что ты должна сделать. – Убить Саюри Кросс, – она замялась на секунду и потом неуверенно спросила, как первоклассница у учителя, – Вонзить в её сердце мой кинжал? – Ты говоришь правильно. Когда придёт время, ты сделаешь то, что должна сделать. А теперь ты забудешь нашу встречу, забудешь, что была здесь, забудешь свою миссию, и вспомнишь её, как только произойдёт то, о чём я рассказал тебе. Ты поняла меня? – Поняла, – девушка кивнула. – Ступай туда, куда должна идти. Мой ворон будет сопровождать тебя до тех пор, пока ты не проснёшься. Саёри поднялась на ноги, почувствовав, что силы вернулись к ней после того, как она выпила Чистой Крови. От руки Ридо отделился бесформенный тёмный кусок материи, который вскоре стал вороном с двумя разнотонными глазами, он сел на плечо охотницы. Вакаба поклонилась ему. – Прощайте, господин. – Не легче ли было её убить? – поинтересовался Асато, когда дверь за ней закрылась. Ридо оторвал ещё одну ягодку винограда, красного, как вино, покатал между пальцами и съел. Косточки хрустнули под его зубами. Лучше, чем шницель, но есть он больше это не будет. Всё-таки нет ничего слаще крови. – Я не лучший игрок в шахматах, но даже я знаю, что из пешек стоит выжимать всё перед тем, как избавиться от них. К тому же, я хочу посмотреть на их лица, полные отчаяния и безнадёжности, это будет моим подарком для Канаме перед тем, как я сотру его в прах. Он подошёл к окну, наблюдая за тем, как девушка выходит из особняка. Решив, что всё сложилось как нельзя кстати, Ридо решил отложить свой дневной сон. Сегодня у него было хорошее настроение, а ещё он соскучился. – Меня ждёт моя госпожа. Когда Саюри хотелось освободить голову от ненужных мыслей, успокоить свои чувства или просто расслабиться, она шла в зал, где когда-то занималась кендо вместе с Зеро. Именно он настоял на том, чтобы она начала осваивать искусство фехтования в то время, как саму Саюри тянуло к музыке, в частности, к пианино. Тогда она была девочкой и не могла перечить своему почти что отцу, а теперь бы и не стала, потому что кендо давалось ей намного лучше, чем музыкальная игра. Эта форма, эта стойка, этот меч – всё это придавало ей уверенности в своих силах, да и, к тому же, помогало в работе Стражем. Конечно, Артемида не бамбуковый меч, и освоить её было не так просто, как казалось на первый взгляд, но некоторые навыки фехтования девушке пригодились. Свои прошлые тренировки с Зеро она вспоминала с улыбкой – это было хорошее время. Оно осталось таким же хорошим после того, как она снова стала Чистокровным полувампиром. Кросс закрыла глаза и вдруг снова оказалась в третьем классе младшей школы, когда Кирию заставлял её атаковать с громким криком пару часов подряд. Голос у неё охрип, руки совсем ослабли (ещё бы, всё время махать этим дурацким неудобным мечом), а желание вставать с татами вовсе не хотелось. В тот раз ей впервые показалось, что Зеро может быть холодным с ней. – Вставай. Девочка обиженно уткнулась носом в пол. – Я больше не могу. Я устала. Хочу есть. У меня всё болит. Мне не нравится кендо. Почему я должна заниматься тем, что мне не нравится? Он прикрыл глаза и тихо выдохнул, всегда так делал, когда ему приходилось что-то объяснять глупому ребёнку. Но мужчина не злился, потому что не мог злиться на неё. – Если тебе это не нравится, Саюри, это не значит, что кендо бесполезное. Как думаешь, зачем я учу тебя именно ему? Девочка повернулась на бок и взглянула на Зеро, высокого, большого и сильного. Сколько бы она не пыталась, ей никогда его не победить. Тогда какой смысл все время нападать, если заканчивается это одним и тем же – проигрышем? – Ано.. потому что тебе нравится кендо? Он хмыкнул. Конечно же, причина была не в том, что ему нравится, а что нет. Кирию хотел, чтобы Саюри умела контролировать своё тело, умела быть собранной и в то же время спокойной. Кендо в его понимании не просто “путь меча”, это изучение самого себя и своего противника, это расслабленность и сосредоточенность одновременно, это формирование духа, который крепче любого меча. Он хотел научить этому Саюри. Но если бы он рассказал ей, в этом не было бы никого смысла. Учёба – это чаще всего понимание или осознание того, для чего человек учиться. – Тебе оно тоже понравится. Вставай. Если не поднимешься сейчас, то не сможешь стать сильнее. – Это тяжело, – устало протянула девочка. – Мой сенсей сказал мне как-то: “Если путь трудный, значит, он правильный”. Ну? Зеро протянул ей руку, и она поднялась. Саюри выдохнула, сделала шаг вперёд, её нога будто бы проскользнула по полу, громко крикнула и взмахнула мечом сверху вниз. Удар мен. Один иппон. Кто-то зааплодировал. Девушка сразу же обернулась, открыв глаза. Каково же было её удивление, когда она увидела вампира с утра пораньше в воскресный день. Хотя больше всего её удивило то, что именно он оторвался от постели и решил подсмотреть её утреннюю тренировку. – Шики-кун, почему ты ещё не в постели? – её голос был похож на голос старшей сестры, поучающей своего непутёвого кузена. Сегодня его второй глаз почему-то был красным, но Саюри не предала этому никакого значения: она даже не помнила, как зовут некоторых вампиров, не говоря уже об их внешности. Хотя красный глаз ярко выделялся, и она бы точно запомнила, если бы у Сенри он был с самого начала. – Бессонница, – коротко прокомментировал парень, и подошёл ближе, – Я могу присоединиться, Саюри-сама? Она на секунду задумалась, выбирая между: “Стоит ли?” и “Почему нет?”. Зеро всегда настаивал, чтобы Артемида была рядом с ней, даже в душе, но девушка же не охотник, чтобы подозрительно глядеть на каждое движение вампиров. Сенри всегда выглядел довольно миролюбивым, хотя, возможно, так казалось, потому что он всё время сонный. Зато парень никогда не нарушал правила Академии, пусть и появлялся в ней не так часто из-за работы. Саюри кивнула, в конце концов, ей всегда хотелось познакомиться с вампирами поближе и даже понять их настолько, насколько это может сделать обычный человек. Шики зашёл в мужскую раздевалку, покопался в ней пару минут, и вышел уже с синай, пиджак от своей формы он перекинул через плечо. Кого-то он ей напоминал своей уверенной и развязанной походкой. – Без амуниции? – удивилась девушка. – Она мне не нужна, – усмехнулся парень и сбросил пиджак на пол. Он подумал и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Да, так было удобнее. Ко всему можно привыкнуть, даже к этому телу. Сенри принял знакомую стойку, и Кросс поняла, что его нельзя недооценивать. Может быть, он и перспективная модель, но держать меч он умеет, может быть, даже получше её. Саюри поставила свой шлем на пол, не спеша поочерёдно развязала доспехи (громкое название для простой защиты), выпрямилась, расправила плечи и двумя руками взяла синай. На приподнятую бровь Аристократа она ответила: – Я предпочитаю быть в равных условиях. – Как будет угодно моей госпоже, – его красный глаз озорно блеснул. “Сегодня Шики-кун странно себя ведёт”. Девушка глубоко вздохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула – это помогло ей сконцентрироваться на своём противнике, кем бы он ни был: Шики Сенри или некто в его теле. Оба наклонили мечи, чтобы они касались друг друга. Саюри двинулась вправо, по кругу, против часовой стрелки. Зеро всегда учил её атаковать первой, сама Кросс любила помедлить и посмотреть на своего оппонента, оценить его слабые и сильные стороны, чтобы решить, куда бить. Сенри оказался довольно терпеливым, поэтому начать всё-таки пришлось ей. Левое плечо. Туда она ударит. Выбрав свою цель, девушка ни разу больше на неё не посмотрела и вернулась к глазам вампира. Если и был шанс использовать своё очарование, то Шики этот шанс упустил, потому что разум Саюри был теперь крепко защищён. Она скользнула ногой вперёд, бесшумно даже для нечеловеческого слуха. – Ха! Он блокировал. Кросс сделала шаг назад и сразу же нацелилась на левое бедро. Он уклонился. И нанёс удар в корпус, быстро и незаметно. Было бы даже больно, если бы парень специально не смягчил атаку. Ему вовсе не хотелось калечить Саюри. Он пришёл сюда не ради этого. – Хороший удар, – улыбнулась Страж, снова принимая изначальную позицию. Они закончили к полудню, когда солнце уже поднялось в зенит, а пот каплями стекал с девушки. Последний иппон был бы за Саюри, если бы она не остановила меч прямо над головой Сенри. В конце она замерла, не в силах тронуть его. Шики схватил её за руку и притянул к себе, склонившись над ухом. Его голос был похож на голос взрослого мужчины, а дыхание обжигало кожу. – В следующий раз не сомневайтесь. Мне не будет больно, даже если Вы ударите меня со всей силы, Саюри-сама. Но в благодарность я дам Вам совет, – он выдохнул ей в ухо, и у девушки пошли мурашки по коже. – Шики-кун? – Не доверяйте Канаме Куран. Он обманывает Вас. Сенри заглянул ей в глаза, на мгновение коснулся её щеки, просто чтобы почувствовать её тепло, затем отпустил её. Кросс молча наблюдала за тем, как он развернулся, подобрал пиджак, снова перекинув его через плечо, подошёл к выходу и оглянулся, усмехнувшись. – До встречи, Саюри-сама. Света не было. Это здание построили очень давно, а когда на дворе начало идти уже десятое тысячелетие, все решили, что отреставрировать его, как делали это раньше, более затратно, чем построить новое. Так и сделали. Старое Лунное общежитие оставили в покое, и теперь Ночной Класс даже не вспоминает о нём. Сюда не заходили уже несколько лет, не говоря уже о том, чтобы сделать электропроводку или современный санузел. Света не было. Поэтому они использовали свечи. Ей это нравилось: полумрак, колышущиеся огоньки вокруг, запах воска и ванили, а ещё тишина. Она слишком привыкла к жизни вдали ото всех, чтобы чувствовать себя комфортно в общежитии, где она почему-то должна делить свою комнату с кем-то ещё, не говоря уже о том, что найти уединённое место практически невозможно. – Президент сразу разрешил мне остаться здесь. Думаю, он понимал, как мне это необходимо. Понимал ли он, что Мария Куренай – паршивая овца и является изгоем для всех вампиров, потому что она с рождения была дефектной? Или он понимал, что Мария Куренай – не та, за кого себя выдаёт? Мужчина подумал, что Канаме Куран не дурак, и он мог знать как о первом, так и о втором. Девушка лежала в ванной посередине комнаты, возле неё сидел её слуга-человек, который молча точил её катану. Они оба – единственные обитатели этого места. Но так даже лучше, потому что чем меньше вампиров будет знать, кто они, тем лучше. Больше вероятности, что им никто не помешает. – Ты спрятал моё тело? – она приоткрыла один глаз, посмотрев на него, – Ичиру? – Оно в безопасности. Не волнуйтесь, госпожа. Она подняла вверх руку, проследила за тем, как капельки воды стекают к плечу, посмотрела на потолок сквозь пальцы. Вместо пыльного старого подвесного канделябра, увешанного паутиной, она увидела цветущую сакуру, такую же, какая была двадцать шесть лет назад, в день их встречи. С тех пор каждый раз они сидели под деревом вместе, а Шизука больше не чувствовала одиночества, которое осталось с ней рядом после его смерти. – Знаешь, чьё присутствие я сегодня почувствовала? – Чьё? Лезвие блестело на свету, Кирию старался сделать его как можно острее, чтобы Канаме (или даже лучше Зеро) было как можно больнее. Этим мечом она убила его родителей (он сам попросил) и больше не трогала его, пока не настало время убить Короля вампиров. Клинок Мурамасы передавался в клане Хио из поколения в поколение, он любил кровь и жаждал крови, как вампир. Шизука верила, что он проклят, а потому не любила использовать его… раньше не любила. – Ридо Куран. Кажется, у него здесь тоже кое-какие дела. – Тем лучше. Убьём двоих одним выстрелом. В лезвии мужчина увидел своё отражение, глаза у него были красными, как у вампира, а усмешка ничем не уступала усмешке Ридо. На него смотрел другой Кирию Ичиру, который хотел убивать. И, возможно, если бы не Чистая Кровь, он бы уже давно поддался уговором этого фальшивого Ичиру и обезумел. “Ты не признаёшь во мне своего хозяина, но тебе приходиться мириться с этим. Ведь ты чувствуешь её, кровь, которую я выпил у Шизуки-сама”. – Днём возвращается Зеро. Девушка повернулась на бок и притянула к себе ноги, положив голову на локоть. Временами ей нравилось разглядывать его, просто так, без причины, и это вовсе не потому что она хотела представить, как выглядит его брат. На самом деле, в эти моменты Хио даже не думала о старшем Кирию. Она смотрела на Ичиру, ей нравилось смотреть на него, и это была правда. “Он снял маску”. – Скоро мы начнём. Шизуке захотелось протянуть к нему руку, коснуться его, погладить его щёку, наклониться и поцеловать, вспомнить вкус его губ, почувствовать, как он ей ответит, как его тёплые руки обнимут её... но она остановилась. Это желание часто преследовало её, и вместе с ним пробуждалась её жажда. В такие моменты она вспоминала Зеро, не потому что ей хотелось снова напиться его крови, а потому что она не хотела делать его кем-то подобным. На самом деле Хио Шизука больше всего на свете хотела выпить кровь Ичиру. – Жаль, что я тоже не смогу повеселиться на балу. Бал-маскарад был ежегодной традицией Академии Кросс до того, как Ночной Класс распустили несколько лет назад. Теперь он восстановлен, и традиция вернулась. Раз в год на десятое полнолуние должен состояться бал, на который приглашены все ученики, в эту ночь между вампирами и людьми нет различий, все они – драгоценные гости. Кайен Кросс любил эту ночь, потому что тогда осуществлялась его мечта. – Самое интересное Вы не пропустите, Шизука-сама, – он повернулся к ней и протянул на руках катану, – я закончил. Девушка взяла её за рукоятку, посмотрела на заточенное сверкающее лезвие и представила, как оно запачкается густой кровью Куран. Она искоренит этот род без сожаления, потому что от него одни беды. Канаме падёт жертвой её амбиций, а Ридо заплатит за всё, сполна. Хио взмахнула мечом, колокольчики, которые Ичиру повесил на рукоятку, зазвенели, и приставила лезвие к горлу своего человека. Его взгляд остался таким же спокойным. От её руки он примет даже смерть. Намного хуже осознать, что она не нуждается в нём, что он стал бесполезным. Если это случится, то Кирию Ичиру будет готов умереть. Катана лишь слегла прикоснулась к его коже, а на шее уже появился порез. Шизука внимательно проследила за красной капелькой крови, скатившейся вниз, под его рубашку. Запах был вкусным, пускай в нём и присутствовало что-то от охотника – грубое и горькое. Мужчина видел, как её глаза вспыхнули алым цветом. – Хочу попробовать, – от жажды её голос охрип, – хочу выпить её. Ичиру коснулся её запястья и посмотрел ей в глаза. От этого взгляда она почувствовала жар, а ещё приятные мурашки возбуждения. – Пейте столько, сколько хотите, Шизука-сама. Утолите свою жажду. Она отбросила клинок, поднялась на колени, склонилась над ним и медленно провела языком по порезу. Серебристые длинные волосы намочили его, у Марии Куренай они были такими же как и у Хио Шизуки. Мужчина обожал их. Шизука обхватила его шею с другой стороны рукой и укусила, страстно и глубоко, будто целовала Ичиру. Он положил ладонь ей на затылок, прикрыл глаза и улыбнулся. Ему тоже хотелось этого, уже очень-очень давно. Она пила медленными долгими глотками, а когда напилась, то откинулась на бортик ванной, прикрыв от наслаждения глаза. Вкусно. Было бы ещё вкуснее, если бы Хио сделала это в своём теле. Ранки Кирию быстро затянулись – его регенерация была на совершенно другом уровне благодаря Чистой Крови. Ей стало тепло. Вкус таял на губах, и девушка облизнула их. Приоткрыла глаза и посмотрела на своего слугу, думая, что бы ещё такое с ним сделать. Потом вдруг подняла ножку и коснулась ею его плеча. – Помой меня, – лениво протянула Принцесса, которую называли Королевой. Ичиру коснулся её влажной кожи, нежно погладил её и оставил легкий поцелуй на щиколотке. Второй – на икре. Чуть выше. Колено. Встретился с ней глазами и понял, что это именно то, чего она хотела. Кирию не спеша поднялся, переступил бортик ванны и наклонился к ней. Одежда намокла, но ничего страшного, совсем скоро он её снимет. “Интересно, сколько моих ласк выдержит это тело?” Зеро услышал грустную мелодию – это звучало старое фортепиано Кросс, которое любимый папочка притащил в свой дом для обожаемой доченьки. Саюри не часто играла, только когда находилась свободная минутка для того, чтобы подучить ноты. Музыка давалась ей тяжело, так что кроме парочки базовых пьес она ничего не умела играть. Сегодня же мужчина услышал нечто новое, от чего слёзы были готовы течь по щекам – Лакримоза*. Его шаги были бесшумными – привычка охотника, чтобы не спугнуть свою жертву. Зеро заметил, что девушка не плакала, хотя и была несколько грустной или, лучше сказать, задумчивой. Её пальцы соскользнули, и глухое До разнесло по всей комнате. К своему приятному удивлению, Кирию услышал тихое ругательство, одно из тех, которые он повторял всё время. – Я вернулся. Ей послышалось. Точно, ей просто послышалось. Зеро сейчас на задании, поэтому никак не можете быть.. Саюри обернулась. Он был здесь. Стоял совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Только протяни и коснёшься его. Она коснулась, схватила за рубашку и притянула его к себе, уткнувшись носом в мужскую грудь. – Зеро. Кирию знал, что она улыбается, и сам улыбнулся, потому что только сейчас понял, как же он скучал. Они оба скучали. Зеро погладил её волосы, и в груди у него стало тепло, совсем как у человека. После смерти родителей у него не было места, которое он бы смог назвать домом, а Кросс так и не смог заменить ему семью (может, потому что никогда не пытался понять Зеро?). А спустя семнадцать лет охотник, в жизни которого не было места любви и заботе, спас маленькую девочку, спас Саюри – ту, к кому он возвращался каждый раз, ради кого хотел жить и рядом с кем он чувствовал себя как дома. Иногда ему даже казалось, что её радостная улыбка намного важнее смерти Чистокровных, нет, всех вампиров в мире. Мысль эта была глупой, но, возможно, правильной, потому что Кирию никогда бы не смог почувствовать после убийства Чистокровных то, что чувствует, глядя в её счастливые глаза. Зеро знал, что это за чувство. А ещё знал, что оно приносит страдания. – С возвращением. Для Саюри было главным то, что он жив, цел и ещё не сошёл с ума. Несмотря на то что он был здоров – Кровавая Роза защитила его, в этом Кросс была уверена больше, чем в завтрашнем дне –, она чувствовала, что он не в порядке. Это душевная рана, которую нанесли очень-очень давно. Девушка встала на колени, протянула руку и коснулась пальцами его шеи, опустила их чуть ниже. Вот оно, место, куда двадцать шесть лет назад Хио Шизука укусила его. – Болит? – Ноет, – нехотя признал Кирию: глядя в её взволнованные серьёзные глаза, он не мог промолчать. Ещё час назад Зеро нужен был ей, чтобы разобраться в словах Шики и понять Канаме, сейчас Саюри было не до этого. Её грустные мысли об одиночестве, о своей доверчивости и страхе перед Чистокровным вампиром стёрлись, она уже успела обо всем этом забыть. Теперь Зеро был рядом, как в детстве: он всегда был с ней, все её воспоминания были связаны именно с ним, потому что он – вся её жизнь. Рядом с охотником Кросс точно не хотела думать о Президенте Ночного Класса. Саюри подумала и закатала рукав своей блузки. Следы от прошлых укусов ещё остались, но теперь они были похожи на пару красных отметин, которые девушка называла родинками вампира. – Ты голоден, – утвердительно произнесла она, будто бы пыталась убедить в этом самого Зеро, а потом повелительно добавила: – Пей. Таблетки, дерьмовые на вкус, ещё действовали, однако отказаться от свежей тёплой крови, её крови, он не смог. Заманчивый стук её сердца был его самой любимой музыкой. Мужчина взял Саюри за локоть, большим пальцем провёл по двум оставшимся красным точкам и понял, что это не то, что он хочет. – Нет. Кросс уже хотела возразить и отругать непослушного мальчика, как Кирию склонился к ней и вдохнул её запах у шеи. Она вздрогнула, потому что это было слишком неожиданно и приятно. Может, Зеро не знал, но укус в шею всегда считался вампирским поцелуем. Охотник поднял её волосы рукой, обхватил её затылок, и Саюри почувствовала его горячее дыхание на коже. Девушка прикрыла глаза и расслабилась, хотя сердце у неё стучало быстро-быстро. Доки-доки. “Я доверяю тебе, Зеро”. Укус вышел нежным, хотя и долгим. Было слишком вкусно, непозволительно. Не зря говорят, что кровь – это источник жизни. Саюри очнулась, когда Зеро уже обработал её ранки и перевязал горло бинтом. Она приподняла голову, чувствуя в шее боль, и посмотрела на мужчину, на груди которого лежала. Выглядел он умиротворённо и намного лучше, одного взгляда хватило, чтобы понять – жгущая боль с его метки исчезла. Это был хороший знак. – Сколько вампиров успела убить? Кирию перебирал её волосы. Очень приятное чувство, стоит сказать. Девушка прислонила ухо к месту, где билось его сердце, и закрыла глаза. – Ни одного. А ты? – Хочешь, чтобы я сейчас считал? Много. Зеро убил очень много. И убьёт вдвое больше, если, конечно, не сойдёт с ума. – Есть хотя бы один вампир, которого ты не хочешь убивать? – Я охотник. У меня на роду написано быть их убийцей. – А если я стану вампиром, ты и меня убьёшь? Саюри почувствовала, как он напрягся. Она затронула не самую приятную тему, а точнее, самую неприятную, которую вообще могла бы поднять. Она знала, за что Кирию ненавидит Чистокровных, и знала, как он отреагирует, если она добровольно захочет отдать свою человечность. “Но я хочу быть с тобой, Зеро. Всегда. Пока один из нас не обратится в прах”. – Ты не станешь вампиром. Я не допущу этого. – А если бы я была вампиром с самого начала, ты бы ненавидел меня? На это Зеро ничего не ответил. Она сама поняла, что это был глупый вопрос: если бы Саюри была вампиром, они бы никогда не встретились. Окно было открыто, хотя девушка закрывала его на ночь. Дочь ректора жила в своём доме, в своей личной комнате, но не потому что любила пользоваться своим статусом, а потому что во сне она могла ходить и разговаривать. Такое случалось не редко, и стало одной из её странных привычек, после которой о ней поползли, словно змеи, слухи по общежитию. Это была третья причина, почему у Саюри так и не появилась подруга. Первая – зависть, вторая (о которой никто не знал) – Канаме Куран. Окно, к слову, открыл он же. Молодой Король вампиров сидел на постели своей бывшей наречённой Прародительницы сестры, с горечью глядя на её перебинтованное горло. Он ласково провёл пальцами по её лбу, убирая с него пшеничные пряди. – Как бы я тоже хотел попробовать твою кровь. Но сейчас она всецело принадлежит Кирию Зеро, и Канаме не властен над ней, даже будучи Чистокровным из клана Куран. Всё, что он мог – это любоваться ею издалека. Кто-то сказал, что прелесть иногда состоит в том, что это невозможно заполучить, как бы ты не пытался. Куран был не согласен с ним. В чём прелесть этого мучения? “Как бы ты поступил на моём месте, Канаме?” Поддался своему эгоистическому желанию сделать её своей? И перечеркнул всё, на что он пошёл ради её безопасности. Или сохранил бы её человеческое счастье? И остался один с разбитым сердцем на бесконечно долгую жизнь (может быть, такой же выбор привёл Ридо к его нынешнему состоянию). Как это ни странно, но единственный, кто у него остался – это Прародитель, который хоть и спал в своём склепе непробудным сном, был всегда рядом. Канаме не мог увидеть его самого, но видел его тень, огромную и чёрную, которая накрывала юношу практически всю жизнь. Это было так иронично: знать, что он является твоим главным соперником, даже будучи всё равно что мёртвым, и считать его своим тотемом. “Что бы ты сделал, если бы я воскресил тебя и показал тебе живую Саюри? Саюри, которая не помнит тебя?” Ему было бы больно, молодой Куран в этом не сомневался. И он бы возненавидел Кирию, пожалуй, это действительно было бы так. Но осмелился ли он прикоснуться к ней? Смог бы показаться на глаза и сказать: “Давно не виделись, Саюри”? Было ли у него хоть какое-то право отнимать у неё долгожданное заслуженное счастье, когда он оказался не в силах спасти её? За это Канаме больше всего ненавидел его, хотя и понимал, что вины Канаме тут нет. Но юноша не мог простить его за это, за те страдания, которые она испытывала десять тысяч лет, за то одиночество, в котором существовала, за ту дыру вместо её сердца. Разве можно простить такое? И кто мог бы простить? – Ты простила, – прошептал Чистокровный, – Если он вообще был для тебя когда-либо виновным. Канаме хороший мальчик. Юноша притянул к себе прядь её волос и поцеловал. “Я не он, пусть даже у меня и нет своего собственного имени”. – Я защищу тебя, Саюри. Обещаю. “Я сделаю то, чего ты сделать не смог. На моём месте ты, возможно, поступил бы так же, но это уже не важно. Если мне суждено сохранить то, что ты не уберёг – я сделаю это. Я стану Канаме Куран. Ради тебя. Ради себя. И ради Саюри”. Канаме наклонился и поцеловал её губы, ласково и с отчаянием, осознавая, что, быть может, это его последний с ней поцелуй. Девушка улыбнулась сквозь сон. – Мм.. Зеро. Король грустно улыбнулся, где-то в глубине он всё ещё надеялся, что она полюбит его, но, кажется, в новом сердце Саюри ему нет места. – Всё верно. Для тебя я стану кем угодно: и Канаме, и Зеро, и просто сенпаем. Сладких снов, Саюри. Он поднялся и посмотрел на дверь. – И тебе, Кирию. Охотник не ответил, а когда вошёл, то Канаме Куран уже не было. От него осталась лишь красная роза. Такума заметил, что Президент пришёл в дурном настроении после ночной прогулки. Либо он не увиделся с своей драгоценной Саюри, либо увиделся со страшным охотником, который вернулся на днях. Он не знал всех сложностей их отношений (пока не знал), но с уверенностью мог сказать, что у Канаме Куран безответная любовь. И это удивляло: кто бы смог отказать Чистокровному Королю? Интересно. Ичиджоу всегда любил совать нос не в свои дела. Однако вскоре он понял, что лезть в отношения своего Короля – не самая лучшая затея, так можно лишиться головы, а то и сердца. Сердце ему было важнее любопытства. Так что Аристократу пришлось оставить интересную Кросс-сан в покое и заняться более важными делами, ради которых он, собственно, сюда и приехал. В Академию Кросс Ичиджоу Такума поступил только ради Ширабуки Сары – своей Чистокровной госпожи, к которой питал толи любовь, толи рабское обожание. Сама госпожа, однако же, не соизволила прийти сюда, оставшись со своим полусонным женихом Оури-сама, для которого она была лишь маленькой неразумной девочкой. Для потерявшего вкус жизни вампира Ширабуки стала последней радостью, если он ещё мог испытывать радость, глядя на красивую и молодую женщину. Довольно жалкий конец для одного из Великих Чистокровных. Я хочу знать всё о своём Короле. Такума, ты должен стать его правой рукой, подобраться к нему настолько близко, насколько возможно. Сделай для этого всё: убей, солги, ляг в постель, валяйся в ногах, умри, но стань для Канаме-сама незаменимым. Раскрой мне все его тайны и секреты, помоги мне возыметь над ним власть, осчастливь свою госпожу. Сара не сказала этого, да ей и не требовалось говорить, потому что он понял по её взгляду: она хочет стать Королевой. Зная, что, возможно, этот Чистокровный возьмёт в жёны дорогую ему женщину (наличие у неё другого жениха никого не смущало), Ичиджоу не питал к нему нежных чувств, хотя и глубоко уважал его, как и все вампиры, собравшиеся в Академии Кросс. Президент Куран обладал особым шармом, которого не было даже у Сары, возможно, это то, что называется королевским величием. Стать зависимым от этого слишком легко, легче, чем моргнуть. В глазах Соен Луки Канаме-сама был идеален. Каждый раз, когда он пил её кровь, нет, даже когда просто касался её, девушка сходила с ума. Каин, будучи влюблённым в неё, не смел даже ревновать, потому что знал правду: Канаме-сама слишком хорош, чтобы делать его своим соперником. Сенри признался ему одним днём, когда Такума читал книгу, не в силах уснуть, что каждый раз при взгляде на Канаме-сама он чувствует позор за себя, бастарда, и своего умалишённого отца. “В сравнении с ним я ничтожество”, – сказал он тогда. Ичиджоу, несомненно, тоже видел его изящество и достоинство, не говоря уже о манерах и силе воли. Но он видел и другую его часть: одиночество, в котором он любил пребывать, тоску в глазах, когда он смотрел на луну, боль, что засела глубоко в его сердце. Сначала Аристократ подумал, что это из-за гибели его семьи, потом нашёл и другую причину – Саюри Кросс, которая стала его самой большой слабостью. Совершенный вампир так несовершенен в любви. Шутка ли? Такума вошёл в его комнату, он мог позволить себе это на правах Вице-президента, молча достал бокал и налил вина, что принёс с собой. Канаме не обратил на него никакого внимания, или так только казалось на первый взгляд. – Я не разрешал тебе войти, – он смотрел в окно и сжимал в руках лепестки роз, тех самых, что цветут раз в десять лет. – Мне показалось, что Вам одиноко. Я решил скрасить Вашу компанию, – Такума улыбнулся своей привычной дружелюбной улыбкой. – К тому же, горе легче всего тушить в алкоголе. – Я люблю быть один. “Так ли это на самом деле? Или у Вас просто нет никого, с кем бы Вы могли быть?” – Если Вам больно, это не значит, что Вы должны терпеть эту боль. – … Куран вдохнул их запах и разжал ладонь – красные лепестки упали к его ногам. Он посмотрел на Ичиджоу, что протягивал ему бокал, подумав, юноша взял его и выпил до дна. Аристократ проследил за каплей, что скатилась с уголка его губ, за движением его пальцев, когда Чистокровный ослабил галстук, за тем, как он наливает себе ещё. – Что ты предлагаешь? – Мы могли бы стать друзьями. У Вас когда-нибудь был друг? Друг. Канаме покачал бокал в руке, глядя, как плещется по стенкам вино. Нет, у него не было никого, кто бы мог быть его другом. Вокруг Куран только вороны, привлечённые запахом его крови, они вьются рядом, раздумывая над тем, когда и как оторвать от него кусочек побольше, послаще. В таком мире не было место дружбе. – У меня есть Сейрен. Такума улыбнулся. – Она друг или слуга? – Та, кому я доверяю. – А мне Вы не доверяете? Он столкнулся взглядами с Чистокровным. Аристократ сразу узнал это выражение лица: Король загнанный в угол, словно раненный лев, не теряющий своего достоинства и своей силы. А ранила его никто иной, как маленькая беззащитная девочка. Ичиджоу вдруг ощутил на себе тот груз, который нёс Канаме, и он чуть не придавил вампира к земле. Слишком тяжёлая ноша для его плеч. – Моё доверие надо заслужить. Я не полагаюсь на чужих рабов. Это было похоже на пощечину. Презрение, присущее Чистокровным, и хладнокровие, черта Короля, – вот, что Такума увидел в его глазах. Но помимо этого – он точно не ошибся и мог поклясться даже жизнью своей госпожи – ему было грустно. Канаме Куран хотел друга, но Король не мог себе его позволить. – Скажи своей госпоже, – он снова отвернулся к окну и больше не посмотрел на него, – скажи ей, что она станет моей женой, если я защищу её. Такума впервые за свою жизнь почувствовал восхищение. Он ещё никогда прежде не видел, чтобы вампир, который по своей сути был эгоистом до мозга костей, независимо от его класса, был готов принести в жертву свои чувства и свою свободу, особенно Чистокровный, чьё слово – закон. Его госпожа, несомненно, хороша, ни одна женщина не сможет потягаться с ней в красоте и женственности, но, скорее всего, она не сможет завоевать сердце Канаме. Оно всегда будет принадлежать девушке, которая предпочла охотника-вампира самому Чистокровному Королю. Разумное ли это решение с его стороны? Возможно, нет. Зато благородное. Ширабуки Сара точно на такое не способна. “Может быть, она не способна даже любить”. Сегодня ночью Ичиджоу Такума был очарован жертвенностью своего Короля. Очарован его самообладанием. Его хладнокровием. И смирением. Жестокий и одновременно заботливый господин. “Завидую тебе, Сейрен. Я тоже хотел бы стать частью Канаме Куран”. * Лакримоза – реквием Моцарта, которые дословно переводится как “текущие слёзы”.