Связанные

Саюри почувствовала знакомую жгущую боль в груди, затем бездонную пустоту и, наконец, всепоглощающее одиночество, от которого ей снова захотелось стать прахом. Она смотрела на собственные воспоминания, как будто пила чужую кровь. Она совсем крошка берёт на ручки свою новорождённую сестру. Юная и непорочная, она целует молодого кузнеца возле разогретой наковальни. Её муж на свадебной церемонии, который так и не смог сделать её счастливой. Её первая смерть и начавшийся бесконечный кошмар. Город вампиров, с радостью принявший её и её сестру. Кодекс Рыцаря-Вампира, на котором она поклялась кровью. Поиски бессмертных, ради которых они обошли половину мира. Канаме – прекрасная долина, расположенная между гор и разрезанная на две части бурным потоком реки. Канаме – его имя… Когда женщина вспомнила лицо того, вместо кого отдала свою драгоценную жизнь ради блага всего человечества, по её щеке потекла слеза. “Прости меня. Прости за то, что забыла. Прости, что позволила себе влюбиться. Позволила себе отвлечься. Я всё ещё хочу быть полезной для Канаме. Всё ещё хочу воплотить нашу мечту в реальность”. Их мечта – это единственное, что осталось после них для неё одной. – Вы не обязаны. – Но это всё, что я могу, – беспомощно произнесла великая Прародительница. – Всё, что я могу сделать для него. – Вы можете сделать намного больше для меня, Саюри-сама. Она открыла глаза и посмотрела на мужчину, нависшего над ней, словно ворон над своей добычей. Он хотел продемонстрировать своё превосходство, свою власть над ней, как её мастера. Но Саюри не увидела в нём никого, кроме любопытного юноши, решившего разбудить то, что нельзя будить. “Разве родители не говорили тебе, что опасно играть с огнём?” – Какой непослушный мальчик. Куран усмехнулся. – Я уже давно не мальчик. Он аккуратно провёл тыльной стороной пальцев по её щеке, но в этом жесте не было ни капли нежности. Это было больше похоже на прикосновение покупателя к лоту, за который он отдал крупную сумму денег. К лоту, столь желанному и доселе недоступному. – Только дети могут быть настолько эгоистичными, чтобы разбудить взрослых, пока они спят. Вампир хмыкнул и, наклонившись к её соблазнительно обнажённой шее, вдохнул её аромат. Сладкий запах, от которого рождается аппетит. Разве может так пахнуть хоть одно живое существо? “Готов поспорить, на вкус Вы ещё лучше”. – Ридо. – Да, – прошептал испорченный Чистокровный, – продолжайте звать меня по имени. – Твой грех непростителен. Мужчина подавил в себе приступ жажды. На время. Впереди ещё тысячи ночей, он успеет осушить Саюри до последней капли не один раз. Теперь, когда она наконец-то в его руках, Ридо чувствовал себя так, будто занял свой трон по праву рождения. В каком-то смысле так оно и было – ведь если Прародительница отныне принадлежит ему, то до престола Короля Ночи рукой подать. Кто посмеет ему возразить? Совет Старейшин, который готов питаться крошками с его стола? Или псы Гильдии, которые бесполезны против их собственной Матери? – А я и не прощу прощения. Я лишь беру своё по праву рождения и по праву крови. – Я не принадлежу тебе. Саюри мягко отодвинула его и села на подушках, выпрямив спину. Одного взгляда на неё хватало, чтобы понять, насколько древнее она существо. Это вызывало трепет в каждой клеточке бессмертного существа – он был заложен в их гены много-много лет назад. Слабые подчиняются сильным – таков закон, который установил этот мир. И против которого выступил Канаме Куран. – Кому, если не мне? Жалким смертным, которые называют себя охотниками? Или, быть может, Прародителю, от которого остались лишь кости? Саюри-сама, никто, кроме меня, не достоин Вас. Не говоря уже о тех двух сопляках, вообразивших, что они могут претендовать на вечность вместе с Вами. – Жажда разрывает тебя, Ридо. Но эта жажда не ко мне. Саюри понимающе улыбнулась и протянула к нему руку, желая погладить по волосам так же, как гладят детей. Мужчина встал прежде, чем она дотронулась до него. Как и ожидалось от Прародительницы, ничто не сокрыто для её взгляда, даже его чёрное и порочное сердце, затерянное в недрах такой же тёмной души. От этого он чувствовал себя перед ней обнажённым, как будто эта женщина могла видеть все его мысли и желания, как бы хорошо Ридо не прятал их. Это было для него непривычно: никто доселе не мог понять, о чём он думал или что планировал. Даже его собственный брат не смог догадаться до самого конца. – Что ты сделал с ними? На лице законного Короля Куран появилась предвкушающий оскал, какой бывает у хищника, увидевшего свою добычу. Неважно, насколько она сильна или проницательна – всё это обращается в прах перед её безграничной добротой. “Какое прекрасное качество, чтобы разрушить его”. – Волнуетесь за хороших мальчиков? Ридо бросил на неё взгляд, но не увидел в ней ничего, за что бы мог ухватиться. Саюри, словно мраморная статуя – красивая и неприступная. Это займёт больше времени, чем он думал. Но разве так не интереснее? – Я убил их. Убил их надежду. Помните последние события своей человеческой жизни? – Что ты наделал, Ридо? От её разочарованного взгляда в нём ничего не шевельнулось. Или ему просто хотелось так думать. – Пока Вы грезите о мертвеце, мы ведём свою маленькую войну за Вас. Вы слишком большой приз, чтобы так легко сдаться, Саюри-сама. – Я не вещь. Чистокровных расхохотался, будто услышал смешную шутку. Это задело её, но чувства женщины никогда не были для Ридо чем-то, с чем бы он стал считаться. Она создана для него. И никак не наоборот. Особый товар, который мужчина выбирает так же, как и все другие. У него нет права выбирать самому. Красивых птичек надо крепко держать в руках, не боясь сломать им крылышки. Иначе их заберёт кто-то другой. “Однажды я подарил свободу одной. И чем она мне отплатила? Вечным одиночеством и двумя отпрысками. Женщины не умеют выбирать”. Саюри не исключение. Она предпочла горн. Она предпочтёт вернуться в него, стоит ему только чуть-чуть разжать руки. Держи крепко, Ридо, если по-настоящему хочешь удержать её. – Сладких снов, Саюри-сама. Можете не волноваться, я никому не позволю спасти Вас. Он ушёл, заперев её в комнате без окон, словно в склепе. От этого сравнения у неё по телу пробежали мурашки. В темноте, когда погасла последняя свеча, впервые за десять тысяч лет женщина ощущала себя такой слабой и одинокой. Саюри желала, чтобы её спас Канаме, но он был мёртв. – Прошу тебя, – прошептала она в пустоту, закрывая глаза, – приснись мне. Это был один из старых особняков Куран. Настолько старых, что казалось, будто тут обитают духи тех, кто жил здесь десять тысяч лет назад. Величественное здание, воздвигнутое в честь Прародителя, Первого Короля и его победы в ожесточённой войне между вампирами и… вампирами. Оно нависало над высокими деревьями и наблюдало за каждым, кто посмел вторгнуться в его владения. К сожалению, из пяти башен уцелела только одна, правое крыло было полностью разрушено временем, и большая часть замка поросла зеленью. Теперь оно напоминало старого коменданта Лунного общежития – дедушку, которому давно пора не просто на пенсию, а в гроб. Радужные витражи, некогда блистающие на солнце, выцвели и разбились. Внутренние фрески, на которых изображали Королевскую семью, великие события прошлых лет и знаменитую Прародительницу (в те времена её почитали, наверное, даже больше, чем Артемиду), стёрлись и рассыпались в прах. Уже не осталось ни портретов, ни дивных полотен, подаренных Императором, ни дорогих ковров, ни пышных садов, ни погребов, наполненных кувшинами с кровью, ни самих жителей. Завывание холодных ветров и ярко-алые дикие розы, вырастающие на развалинах замка каждый год – вот и всё, что здесь обитало. Сейрен чувствовала себя здесь лишней. Особняк был мертв уже долгие годы. Не то, что вампир, к нему не приближалась ни одна живая душа. Однако чёрный волк – фамильяр её юного хозяина – сидел возле высокой арки, которая когда-то была массивными воротами с гербом орхидей. Сомнений быть не могло: именно это место стало пристанищем для некоронованного Короля вампиров, исчезнувшего почти девять лет назад, после ужасной трагедии, потрясшей весь мир кровопийц – смерти Королевской четы. Её миссия была короткой и довольно простой – убить Ридо Куран. Канаме сказал, что его тело уязвимо, пока Чистокровный пользуется чужим. От неё, простого вампира, бывшего когда-то человеком, требовалось лишь пронзить бессмертное сердце серебряным мечом, который передал ей Канаме. На словах всё звучало гораздо проще. Но девушка не боялась. Она верила своему Королю и была готова умереть за него, при необходимости. Сейрен поправила ножны на поясе, даже сквозь перчатки она чувствовала, как сплав жжёт её кожу – Экскалибур Меч Охотников жаждет их ядовитой крови даже больше, чем Артемида. Она подошла к волку, и они вместе зашли в развалины старого замка. Нарушили своими шагами многовековую тишину, покоящуюся здесь. Из тени им навстречу вышел другой вампир, который так же был чужим для этого замка. Девушка была готова увидеть кого угодно: ректора, Нагамичи-сана, толпу падших вампиров или даже воскрешенного Прародителя, но только не своего Вице-президента. В белоснежной форме он выглядел словно луч света в царстве тьмы. С его приветливого лица не сходила такая неуместная сейчас улыбка. Казалось, будто Ичиджоу встречает её, как гостью, и сейчас предложит ей выпить чаю с печеньем, которое он только что испёк. – Разве ты не должен быть на бале? В окружении наивно влюблённых старшеклассниц из Дневного Класса. Держаться с ними за ручку, мило улыбаться им и говорить слащавые комплименты, от которых они то и дело будут визжать и вздыхать. Ему не место здесь, среди развалин первого особняка Куран, на пути к врагу её хозяина. – То же самое касается и тебя, Сейрен. Думаю, тебе бы пошло платье. Китайское ципао. Тёмно-красное, как кровь Чистокровных (кровь его избалованной госпожи и Канаме Куран). С соблазнительным разрезом до бедра. С прямой осанкой и холодным взглядом, который прикован к её хозяину. Интересно, испытывала ли Сейрен что-либо ещё, кроме преданности, по отношению к своему Королю? К примеру, привязанность, какая бывает у старшей сестры к младшему брату. Или нежность, с какой смотрят друг на друга влюблённые? Такума бы посмотрел на это: смущенная Сейрен, не способная выполнить ни один из своих убийственных приёмов, потому что кто-то, кто сильнее, держит её за руки. – Если ты стоишь на моём пути, то ты стоишь на пути Канаме-сама. Отойди, и я забуду о том, что ты был тут. – А я думал, что не нравлюсь тебе. Это же не просто солидарность к своему Вице-президенту? Он моргнул. А когда открыл глаза, то девушка была рядом с ним, а Меч Охотников был ещё ближе. Сами Чистокровные трепетали перед его силой, что говорить об остальных вампирах? Об этом мече ходили легенды – будто бы только прикоснувшись к нему, можно ощутить немыслимую боль. А охотники, нося его на поясе каждый день, попадали под власть Прародительницы, чьё последнее желание становилось их навязчивой идеей. Серебро неприятно жгло. А суровый взгляд девушки прожигал практически насквозь. Такума не любил драться. Беспощадный старый Асато повторял не раз и не два: “Сила правит нашим миром”. Но мягкий и неамбициозный мальчик (настоящая головная боль для дедушки) был не согласен с мнением последнего, кто остался из их многочисленной семьи. Маленького наследника совершенно не интересовала политика, боевое искусство или даже простая охота на человеческих детей (старший Ичиджоу обожал подобные игры, это вызывало у него жажду). Его внимание привлекала какая-то глупая манга, дружба и Чистокровные. Наверное, одержимость последними Такуме досталась от дедушки. Аристократ, что хотел быть ведомым, а не ведущим. Для Асато это было ударом ниже пояса. Но и из этого старому лису удалось извлечь выгоду – мальчик рос послушным. Несмотря на отсутствие желания, он всегда делал то, что говорил его дед. Потому что дети должны слушаться старших. Они же ведь всегда правы? – Почему ты здесь? Требовательный тон. Разве так должен говорить слуга Аристократу? В поместье Ичиджоу ни одна живая душа не имела права даже поинтересоваться, чем он занимается у себя в комнате. Они боялись Асато. И сам Такума боялся его. Даже в детстве, когда дедушка пытался проявить ласку по отношению к своему наследнику, все его жесты выходили скупыми и достаточно прохладными. В них не было любви. Мог ли он вообще кого-то любить? Вампир до сих пор чувствовал его сухую руку в своих волосах при их первой встрече. Тогда Асато узнал, что его дочь мертва. – Я очень любопытный внук. Любопытство взыграло ещё девять лет назад, после трагической смерти королевской четы. Тогда юный Ичиджоу почувствовал в особняке присутствие чужого. В тот год Первый Старейшина почему-то вышвырнул из дома всех слуг (даже тогда никто не сказал ему и слова поперёк). Он как будто бы скрывал что-то или кого-то. Кто это? Кому принадлежит этот невыносимо неприветливый запах корицы и жженого дерева? Почему он здесь? Интерес привёл его в “тайную” комнату. Такума даже открыл её и увидел на полу длинный прямоугольник света, чью-то кровь, много крови, бледную женскую руку и, вроде бы, он не уверен, но там были чьи-то красные до дрожи пугающие глаза. Мальчик сбежал. И подумал, что его дедушка держит в их особняке монстра. – Уходи. Не просьба. И не приказ. Просто совет. Я не хочу убивать тебя, Ичиджоу. – Не могу. Грустный взгляд. Я здесь не по своей воле, Сейрен. – Потому что ты его внук? – Он здесь не причём. Я, как и ты, Сейрен. Просто слуга. Ширабуки Сара держала его на коротком поводке несколько лет. Никто не знал, каким образом Чистокровной Леди удалось заполучить себе в игрушки драгоценного наследника Асато. В высших кругах его уже знали, как ручную собачку Сары-сама. Одни завидовали Такуме, другие смеялись над ним, и каждый знал, что никто не способен забрать его из её цепких рук, даже Первый Старейшина. Он принадлежал только Саре. Сам того не желая, юноша стал зеркалом для Ширабуки, её окном в Совет Старейшин, где безрассудными и глупыми интригами Аристократов определилось будущее всех вампиров, в том числе и Чистокровных. Да что возомнили о себе эти старые хрычи?! Как они смеют решать, кто ей нужен и за кого ей выходить замуж?! Она была искренне разочарована в Куран, как в королевском роде, после их последнего приказа, упраздняющего монархию. С тех пор как был создан этот порочный круг “светлых” умов, они не смогли родить ни единого адекватного закона. Вместо этого началась их дурацкая борьба за власть, в которой с большим перевесом победил Асато Ичиджоу. И, конечно же, имея такую удобную возможность, Сара не могла не узнать, что же задумал самый опасный Аристократ из ныне живущих. Такума рассказал ей всё. Рассказал ей об убийстве четы Куран. Рассказал о пропавшем без вести Ридо. Рассказал о секрете Асато. Рассказал о своих догадках, будучи очарованным её красотой, грацией и кровью. Нет никого вкуснее Сары. Вкусные – именно то слово, которое описывает всех Чистокровных. Так он думал, пока не встретился с Канаме Куран. Тогда юноша понял, что они могут быть страшными, величественными, бескорыстными, настойчивыми и очень несчастными из-за любви. Подобные нежные чувства Ичиджоу видел только в манге, в сопливых сёдзё, или у людей. В циничном обществе долгожителей, чьи души черствее сухарей, это было чем-то вроде сказки на ночь. “Я люблю тебя, Такума”, – он никогда не слышал этих слов ни от бесчувственного дедушки, ни от эгоистичной госпожи, которые, по иронии, были ему ближе всех. Наверное, так и надо? Где написано, что вампир может любить? В конце концов, они же все звери, утоляющие свои потребности в первую очередь. Дети, семья, любимые, друзья, союзники – кому это всё нужно, если они могут жить столетиями, не старея? Человек, будучи хрупким и недолговечным, как цвет розы, вынужден жить среди миллионов таких же, как он, оставлять после себя потомство, стараться увековечить своё имя на долгие годы после своей смерти, дать знать всем, что он жил. Потому что они боятся смерти. А чего боятся вампиры? Охотников? Или других вампиров? К примеру, Чистокровных. Абсолютных высших существ, которых ставят наравне с богами. Но почему же тогда никто из них не выглядит хотя бы капельку счастливее от своей власти и умопомрачительной силы? Сара-сама ненавидела свою Чистую Кровь, хотя и не брезговала пользоваться ею. Канаме-сама уже довольно настрадался из-за того, что родился в семье Куран. Шизука-сама долгое время была заперта в клетке, подобно дикому зверю. Оури-сама выглядел как призрак, блуждающий на грешной земле среди живых. Ридо-сама лишился рассудка уже много лет назад. Ханадаги-сама предался непробудному сну, как и Прародитель Куран. О чем вообще можно говорить, если сама Прародительница дала жизнь охотникам и на протяжении десяти тысяч лет убивала их (и убивает по сей день) одного за другим? Несчастные бессмертные существа! Должно быть, они чувствуют себя невероятно одинокими и непонятыми. Это так грустно. “Мне бы хотелось скрасить их одиночество своим присутствием”. Однако Леди Сара не нуждалась в его сочувствии или поддержке. Она не просыпалась посреди дня и не просила его крови. Будучи женщиной, слабой в глазах окружающих Аристократов, она никогда не показывала свою слабость наедине с ним, только могущество и полные права поступать так, как она хочет. Она не позволяла прикасаться к себе, когда ей этого не хотелось, и прогоняла прочь, когда не хотела его видеть. Такума часто думал, что именно держит его рядом с ней. И почему каждый раз, услышав её приказ: “Подойди”, он не мог ему сопротивляться? Может, потому что собака не кусает руку, которая её кормит? – Какая чушь. Сейрен придвинулась ближе, и Такума почувствовал, как серебро не просто жжёт, а впивается ему в горло, словно голодный вампир. Больно и приятно? Смотреть в глаза той, которой повезло с господином. Чувствовать её более человеческий запах. Слышать быстрый стук её сердца. Она волнуется? Или на самом деле аура этого жуткого места заставляет её подсознательно бояться? – Не хозяин выбирает себе слугу, – её голос звучит твёрдо и убеждённо, – а слуга выбирает себе хозяина. Ты сам вправе решать, кому ты подчиняешься. – Невозможно сопротивляться Чистой Крови. – Тогда я выпущу её из твоих жил. – Предлагаю это сделать после того, как мы разберёмся с ними. За мгновение они прижались друг к другу, спиной к спине. У одной в руках легендарный Меч Охотников. У другого просто катана, чьё лезвие так же выковано на наковальне в Гильдии Охотников из сплава серебра, окропленного кровью Прародительницы. Из теней к ним выступают они – падшие, привлечённые чужим запахов плоти и крови. Самое отвратительное (и самое правдивое) зрелище в мире вампиров – одни уже забыли человеческую речь, другие не против полакомиться и вампирами, и все они голодны, потому что их хозяин не позаботился о пропитании. – Чужи~е, – шипение. – Враги Ридо-сама, – трепет и ненависть одновременно. – Абед! – ликование. – Потому что что-то мне подсказывает, что эти парни не умеют ждать. Сначала Зеро замер, чувствуя, как кукловод отпускает свои нити, как из его разума уходит чужая воля, а контроль возвращается к нему. Он впервые за всю жизнь вампира ощутил себя по-настоящему свободным. Узы, которыми его опутала проклятая Чистокровная, были разорваны. Теперь навечно. Никогда глоток воздуха не приносил ему столько облегчения, как в ту ненастную ночь. Казалось, будто закончился один бесконечно долгий день (длиною в двадцать шесть лет), колокол пробил двенадцать раз, и началась новая жизнь. Он смыл с себя всю грязь, которая прилипла к нему вместо кожи. Его кошмар всё-таки закончился, а Зеро сумел проснуться до того, как это его убило. Мужчина упал на пол, повернулся на спину и рассмеялся. Что за нелепое стечение обстоятельств? Шизука мертва, а он не просто не последовал за ней, но и перестал быть обращённым. Да похоже, что Кирию удалось продвинуться по статусной лестнице! Как это называется у кровососов? Повышение? – Какая же дерьмовая у меня жизнь! Вампир, теперь уже полноценный, пусть и переведённый в разряд Слуг, на мгновение замолчал и услышал, как кто-то плачет. Всё его веселье резко испарилось, как капля воды в пустыне. “Саюри!” Мужчина рывком поднялся. Не зажившие ноги тут же подкосились, но Зеро силой воли заставил их двигаться. Возле софы, посреди рассеявшегося праха вампира, лежала девушка. Она прижималась щекой к холодному полу, по её щекам текли горячие слёзы, а у её ног лежала брошенная Артемида. – Саюри. Кирию рухнул рядом с ней, брезгливо смахивая ладонью то, что осталось от его бывшей хозяйки. Мужчина протянул к ней руку и остановился, как бы раздумывая, а есть ли у него право прикасаться к ней после того, как напал на неё. Оставил её одну сражаться с его собственным ужасом. И может ли он с уверенностью сказать, что Кросс плачет не из-за него. “Хоть раз сделай что-нибудь правильно, идиот!” – на мгновение ему показалось, будто это Шизука всё ещё жива и может отдавать ему приказы. Но это невозможно, потому что охотник сидел на том, что от неё осталось, пока настоящий охотник дрожал и плакал. Когда они пересеклись взглядами, Зеро увидел в её прекрасных, всегда улыбающихся глазах отчаяние и страх. Он прикоснулся своей большой рукой к её щеке, стёр слёзы и чужую кровь (совершенно отвратительную на вкус) и остановился, когда Саюри схватила его холодными пальцами. Её губы беззвучно зашевелились, но мужчине удалось прочитать вопрос, от которого, возможно, зависела её жизнь: – Кто я? Кто та женщина в капюшоне? Чей голос ей иногда слышится? Куда пропали её воспоминания до семи лет? И единственные ли это воспоминания, которые она утратила? Почему она наслаждалась, убивая вампира? В ту снежную ночь, девять лет назад, не должна ли она была умереть? Зеро притянул её к себе, крепко-крепко прижал к груди и прошептал ей на ухо: – Моя маленькая Саюри. Он не знал, что ею девушка пробудет недолго, буквально до рассвета, пока она вместе не выйдут из старого Лунного общежития и не направятся к дому Кросса. Не знал, что больше она не улыбнётся ему так же беззаботно и счастливо. Не знал, что крохотный уютный мир в гостиной ректора перестанет для них существовать. Не знал, что это будут последние часы, когда Саюри всё ещё будет любить его. Не знал и того, что эти девять лет станут для него лучшими в его жизни. – Я боялась потерять тебя, – прошептала Кросс. – А ты? Ты боялся потерять меня? – Я всегда этого боялся. Она сжала в руках плотную ткань его пиджака на спине, прижимаясь к тёплому большому Зеро. Девушка хотела забыть обо всём так же, как забыла свою прошлую жизнь (жизнь до Зеро), будучи семилетним ребёнком. Вырвать из своих воспоминаний события последних дней и оставить только его. До сих пор, пока Кирию был рядом, Саюри не волновало ничего. Но вкусив плод одиночества, она начала задумываться, а так ли не важно её прошлое? Оно имеет свойство возвращаться. И чтобы противостоять ему, юная убийца Чистокровных должна знать его в лицо. – Мне страшно. Пожалуйста, Зеро, не оставляй меня. Мне кажется, если Она придёт ещё раз, то уже не уйдёт никогда. – Кто Она? – Не знаю. Я ничего не знаю. Но всегда, когда Она рядом, это приносит мне только страдания. Охотник провёл рукой по её светлым волосам. – Что бы ни случилось, я никогда тебя не оставлю. Потому что Саюри может быть счастлива только с ним. И виноват в этом только он сам. Потому что его счастье – это Саюри. И в этом никто не виноват. Мужчина наклонился и, пока она не поняла, коснулся её прикрытых губ своими. Обещание. Этого она бы хотела, убеждал себя Кирию. Он не мог признаться самому себе, что хотел этого не меньше. Только потом, увидев в лице молодого Короля серьёзного конкурента, охотник почувствовал острое желание обладать ею. Но было уже поздно. Саюри принадлежала вампиру, которого сама же заставила разделить вечность с одиночеством десять тысяч лет назад. – Зеро? Зеро сделал вид, что ничего не произошло. Это было на него так похоже, что это позволило ей наконец-то расслабиться. Девушка переместила руки ему на грудь и попыталась заглянуть в его невозмутимые глаза. – Можно ещё раз? – Даже не думай. Он поднялся быстрее, чем она успела обнять его за шею. Личико Кросс стало недовольным. И это тоже было в духе Зеро. Впрочем, то, что он не изменился, успокаивало намного больше, чем смерть Хио Шизуки. Кто знает, какие метаморфозы претерпевают обращённые, отведав крови хозяев. Саюри схватилась за протянутую руку, а потом они вместе ушли из этого проклятого места, в котором до сих пор витал запах крови и сакуры. Над ними громко каркнул ворон, будто проклиная. А затем ударил колокол, разрезавший полотно ночи и возвещающий о том, что бал, дамы и господа, окончен. Интересно, кто же загонит всех учеников Дневного Класса по общежитиям, если Страж Академии совсем забыла о своих обязанностях? Возле Лунного общежития Зеро остановился. Саюри остановилась следом, увидев впереди необычную пару (такую же необычную, как она с охотником) – Чистокровный вампир и его ужин девушка, похожая на отбившуюся от стада овечку, которая ещё не поняла, в чьи лапы попала. Ночной хищник поднял глаза и поймал её взгляд, от чего у неё по телу пробежались мурашки. Его недружелюбие и холод сменились на ласку и привычную тоску. Разве с самого начала это не было странно? Что он знает о ней? И какие чувства испытывает? “Возможно ли, что я была знакома Канаме-сенпаем раньше?” Канаме остановил её, потому что почувствовал, что с ней или, точнее, в ней что-то не так. Чутьё Чистокровного сложно обмануть. Однако одного чутья было мало, чтобы он смог понять, где был подвох. Юный, совсем юный вампир, пускай и гений в шахматах, не мог тягаться с игроком, у которого опыт насчитывал три тысячи лет. Это слишком много, чтобы игнорировать или отбросить из-за незначимости. Король допустил первую ошибку. – Саюри? Знакомый высокий голос заставил её оторваться от вампира и посмотреть на овечку, которая вовсе не была овечкой. Просто кудрявые волосы, большие глаза и очаровательная улыбка всех вводили в заблуждение, никто и подумать не мог, что по ночам эта девушка убивает порождений тьмы и жажды. Женские туфельки быстро застучали по камню, будто бы выбивая чечётку или степ. – Ёри-нэ? Саёри пахла душистым шампунем, от которого становилось по-домашнему тепло. Этот запах напоминал Кросс детство, когда она, ещё крошкой, не умеющей ни говорить, ни держать в руке палочки для еды, сидела на коленях одной юной охотницы и смотрела на яркие картинки в книжке. Они привязались друг к другу, как старшая сестра к младшей сестре. И, порой, Саюри всматривалась в её черты, стараясь увидеть в него кого-то, возможно, кого-то из её прошлой жизни. Ту, которую любила так сильно, что отдала ей своего любимого. Вакаба была единственной, кто её понимал, кто подавал ей платок, когда нужно было, и кто соглашался смотреть сопливые мелодрамы, от которых щемило сердце. Ёри слушала, Ёри помогала, Ёри утешала. Саюри доверяла ей больше, чем самой себе, больше, чем Зеро или ректору. Потому что Саёри стала ей сестрой. А сёстры не предают. – Я скучала, – Кросс обняла её в ответ, – ты не ответила на моё письмо. Я волновалась за тебя. – Всё будет хорошо, моя госпожа, – прошептала Вакаба, глядя в пустоту, – Я освобожу Вас. – Ёри-нэ? Они оба заметили слишком поздно, когда кинжал был уже в сердце Саюри. Куран был занят Кирию, а Кирию был занят Куран, чтобы быть начеку и следить за той, от которой дурно пахло кровью Чистокровного. Они наивно полагали, что во время столь ненастной ночи Ридо не сделает свой следующих ход. Но ему надоело ждать. Три тысячи лет он ждал Джури, и не получил ничего, кроме одиночества и ненависти, от которой его сердце стало абсолютно чёрствым и тёмным, как безлунная ночь. Последние столетия вампир посвятил разработке своего плана мести, он подготавливал сцену для последующих актов, расставлял фигуры на шахматной доске. Ничто (и никто) не могло заставить его сердце биться, кроме возмездия. Ни одна женщина не смогла сравниться с Джури, которая отвергла его. Ни Чистокровная принцесса Хио Шизука. Ни талантливая и очаровательная Аристократка Шики Айя. Ридо, как проклятый, думал только о той, с которой ему было не суждено разделить вечность. Пока однажды в склепе Прародителя не нашёл то, что заставило его расхохотаться и ужаснуться одновременно. Великий Первый Король до своего успения любил только одну женщину. Ту, которая отдала своё бессмертное сердце не ему, а горну. Стоя на том самом месте, где она превратилась в прах, жадный и эгоистичный Куран смотрел на её последнюю часть, всё ещё живую и бьющуюся в неистовстве. В тот момент родилось его порочное желание – увидеть Прародительницу и присвоить её себе. Разве это не упоительно? Владеть тем, чего не смогло получить даже самое могущественное существо за всю историю существования вампиров. “Я хочу получить её как можно быстрее”. Сам Прародитель бы аплодировал Ридо в его умении подбирать подходящий момент для удара. Впрочем, кто бы смог сыграть с ним в достойную партию, если его противники были всего лишь мальчишками? Мужчина разбил их нежные и хрупкие сердца за одно мгновение. – Кажется, ты испил крови своей госпожи, – прочитал Зеро в его взгляде, – Она мертва? – Мне пришлось делать всю грязную работу, пока ты там где-то шлялся. Как ты мог оставить Саюри? Их губы не шевелились, но они с лёгкостью первого снега разговаривали друг с другом, они общались быстрее, чем летит время. По нелепой иронии, охотник на вампиров понимал Чистокровного вампира лучше, чем кто-либо ещё в Академии, если не во всём мире. При других обстоятельствах, они бы могли стать… друзьями? Кирию было противно от этого слова. Куран считал, что они судьбой обречены быть врагами, и даже если бы не появилась Саюри (но разве такое вообще возможно?), была бы другая, которую они не смогли бы разделить между собой. – Это твоя работа – защищать её. То, что делаю я, тебя не касается. – Всё, что касается Саюри, касается и меня тоже. Хватит играть в загадки, я не собираюсь и дальше, как идиот, полагаться на тебя. Либо ты говоришь мне, как Саюри связана со всем, что происходит, либо я заберу её, и ты никогда не сможешь увидеть её снова<i>. На мгновение Кирию увидел в глазах гордого Короля боль, природу которую понял быстрее, чем ожидал. Дилемма, вставшая перед Канаме, разрешилась слишком легко. Возможно, так стоило сделать с самого начала. Но выдержало ли в этом случае его бессмертное сердце? Быть вечно разбитым. – <i>Дерзай. Прячь её, Кирию. Прячь так, что ни я, ни птицы с небес, ни твоя собственная тень не смогли бы найти её. Увези так далеко, что ни одна живая душа не узнает, где она. – Чего ты боишься? – спросил он громко и услышал в ответ, как кинжал пронзает сердце их возлюбленной. Зеро казалось, что он вечность оборачивался к ней. Правда была в том, что он не хотел видеть это – видеть её смерть. Саюри схватила Ёри за плечи, но та дёрнулась в сторону так, будто обожглась. Охотник успел подхватить её до того, как девушка упала бы на землю без дыхания. Они встретились взглядами, и выражение, которое он увидел, мужчина запомнил на всю оставшуюся жизнь. Это была скорбь по их так и не начавшейся любви. – Зеро, – из её глаз потекли слёзы, но она не заметила этого, – не хочу умирать. – Саюри, ты не умираешь. Оружие охотников не может причинить вреда человеку. Кирию одним движением выдернул из её спины кинжал и показал ей. Он не знал, что Кросс уже не видела. – Видишь? Он… что? Почему? В его руке был кинжал, который, однако, принадлежал не Гильдии Охотников, а клану Куран. На его серебряной рукоятке были вырезаны дивные орхидеи. Сохранившаяся до их дней капля из моря оружия, которое давным-давно ковали великие мастера. Окровавленное лезвие выпало из его ослабевших рук. Зеро содрогнулся от мысли, что Саюри только что убили прямо на его глазах, а он даже не заметил. – Саюри? Но Саюри не ответила. Её стеклянные глаза продолжали смотреть не на него, а на что-то над его плечом. Одна из её рук упала на землю, и этот звук стал самым оглушающим для него. Её пронзённое сердце остановилось, как и журчание её крови. Но самым страшным стал её запах – запах засохшей розы. – Нани? Что я… Саёри отпустило. Покрывало исчезло с её сознания. Взгляд приобрёл ясность, но было бы лучше, чтобы она не видела. Пленённая охотница успела понять, чья рука предала Саюри. И кто именно повинен в её смерти. А затем хладнокровный Король вырвал её сердце из груди, глядя на Вакабу красными от ненависти и горя глазами. Я ненавижу тебя. Вот, что говорил его взгляд. Ненавижу, хоть и знаю, что ты не виновна. Она открыла губы, но так и не успела извиниться. Это было её наказание за то, что убила сестру. Это было её избавление от жизни, полной сожаления и раскаяния за грех, который она не совершала. Смерть была бы жестокой, если не была бы такой милосердной. К утру дождь смыл их кровь, но до утра была целая вечность. Канаме высокой и мрачной фигурой возвышался над скорбящим охотником, на коленях которого лежала та, кто меньше всех заслуживала смерти. Его рука, красная от крови, всё ещё сжимала сердце другой девушки. Сердце, которое, увы, не сможет вернуть жизнь его горячо любимой Саюри. Он ощущал себя Прародителем, увидевшим её бездыханное тело за миг до того, как оно рассыпалось, словно было сделано из песка. Внутри него бурлили ненависть и отчаяние, Король (смешное прозвище, которое ему дали вампиры, заметив его сходство с тем, кого никогда не видели) хотел рыдать, как ребёнок, который вдруг осознал, что не просто остался один, но и потерял самое дорогое, что у него было. Но не мог. “Неужели и я потерял тебя?” – Если… – прошептал Зеро, опуская ладонью её веки, – Если она действительно была дорога тебе, тогда зачем ты убил её?! Сначала Кирию подумал, что в землю ударила молния, но секундой позже понял, что гром, разнесшийся по территории Лунного общежития, был лишь малым отголоском эмоций, застрявших в Канаме. От этого всплеска задрожали деревья, а ветер с дождём хлынули от Чистокровного во все стороны, будто бы он был камнем, брошенным в воду. -Я хочу убить тебя, Кирию. Хочу разорвать на части и смотреть, как ты захлебываешься в собственной крови, потому что я ненавижу тебя. Ненавижу за то, что ты позволил убить её, – процедил он с нескрываемой яростью и добавил уже более дипломатично: – Но не стану. Потому что он хочет этого тоже, ему нужно это. – Прекрасно, – мрачно улыбнулся Зеро и молниеносным движением достал Кровавую Розу, – потому что я убью тебя. Куран посмотрел на него с примесью жалости и презрения. – Глупец. Мужчина поднялся на ноги и приставил дуло пистолета ко лбу вампира. Куран смотрел ему в глаза с бесстрашием, потому что только что свершилось то, чего он боялся больше всего. Его жизнь была последним, за что бы он теперь стал переживать. “Как ты жил с этим, Канаме?” Время растягивается, будто жвачка, одно мгновение длится десять тысяч лет, и юноша думает, что его боль бессмертна, как и он сам, а одиночество – это то, что, в конце концов, остаётся Чистокровному вампиру. Разве смерть в этом случае не лучший выбор? Кто бы не пошёл на этот шаг, чтобы снять с себя оковы проклятья, которое передалось им с кровью от матери? Он представил дни без Саюри. Года. Века и даже тысячелетия, в которых она присутствует лишь как воспоминание. Мир, где он живёт даже после скончания веков. Мир, полный постоянных и непрерывных потерь, потому что ничто не вечно, кроме его совершенного тела. Мир, совершенно бессмысленный и пустой, как выпитая бутылка вина. В этом мире не было ничего, что заставляло бы его просыпаться по вечерам. “Кажется, я понимаю”. Холодный дождь не смог остудить пыл охотника. Он хотел кричать, но его бы никто не услышал. Плакать, но никто бы не увидел его слёз. Сойти с ума, но никто бы этого не заметил. Боль – это меньшее из того, что он чувствовал. Ему хотелось крови. Жажда вампира и жажда охотника вскипели в нём с особой силой, разрывая его изнутри. Зеро чувствовал, как под кожей по нему ползёт это порочное желание убийства. Ещё немного, и оно выплеснется наружу в виде стеблей розы, цветы которой зацветут, как только напьются крови своего врага. Куран всегда раздражал его своим хладнокровным лицом, и сейчас Зеро почувствует огромное удовольствие, когда все пули оставят свои проклятые метки на теле Чистокровного. Все они – ошибки, созданные природой или богами; чудовищно сильные звери, принявшие человеческий облик; твари, которые пытаются казаться людьми и которые не умеют держать в руках нечто хрупкое и ценное, как человеческая жизнь. Стоит им чуть-чуть крепче сжать свои руки – и она (жизнь) разобьётся, словно фарфоровая кукла. Большим пальцем он снял Кровавую Розу с предохранителя, держа указательный на спусковом крючке. Канаме сквозь шум дождя услышал, как патрон вошёл в патронник, в голове у него пробежала мысль, что умереть от сплава, состоящего из Саюри, не так уж и плохо. А потом за плечом охотника увидел его. В длинном плаще, с вьющимися волосами, с омерзительной ухмылкой на лице и весельем, пляшущим, словно бесы, в его разнотонных глазах. “Тебе смешно, ублюдок?” Если юный Король и умрёт, то только после своего обожаемого дяди. Потому что этот подонок должен поплатиться за то зло, которое он принёс своей же семье. Сначала он отомстит. БА-БАХ. Раскатистый хохот Ридо растворился вместе с рассыпавшимся на части фамильяром. Зеро опустил пистолет, но не почувствовал себя легче ни на йоту. Дерьмо! Ради чего умерла его Саюри?! Девяти лет ему недостаточно – это мало, слишком мало, чтобы ни о чём не сожалеть. И слишком много, чтобы забыть о них. Канаме был готов увернуться от пули, даже несмотря на то, что самый метких охотник стрелял впритык, но не стал. Потому что Кирию стрелял не в него. В последний миг, когда палец почти нажал спуск до конца, мужчина обернулся и выстрелил прямо в ворона, принявшего облик своего хозяина. – Увидел его в отражении твоих глаз. Чтобы увидеть, надо смотреть – говорил Тога. И Тога не солгал. Просто Зеро открыл свои глаза слишком поздно. – Выходи! – прокричал он. – Покажись, если не боишься сдохнуть! – Я не боюсь смерти, – ответил мальчишеский голос совсем рядом. Оба вампира обернулись и увидели Аристократа, одного из учеников Ночного Класса. Сенри Шики – внебрачный отпрыск бывшей некогда знаменитой актрисы среди смертных и почти что бессмертных. Ходили слухи, будто бы у неё был роман с сошедшим с ума Ридо, но они так и остались слухами. В конце концов, если бы у Чистокровного Куран были бы дети, Совет Старейшин знал бы об этом. Хотя, судя по всему, Аристократы решили, что Канаме не стоит знать такую мелочь. – Но вы должны быть осторожны с этим телом, потому что мне кажется, что мальчик ещё жив. – Что ты сделал с Сенри? – Скажем, мы воссоединились, как отец и сын. Он был смертельно рад. На лице Шики появился широкий оскал, от которого Зеро поморщился. Дурной запах. Здесь насквозь всё провоняло Чистокровными, отчего у него не получается услышать последний аромат Саюри – свежий и чистый, как весеннее утро в поле. – Ты дал Вакабе кинжал. Канаме смотрел в его паршивые глаза, продолжающие упиваться чужим гневом и безнадёжностью. – Из вас обоих вышли плохие рыцари. – Зачем? Зачем ты играешь её жизнью, как тебе вздумается? Саюри – не плёнка кассеты, которую можно накрутить обратно на бобину, когда вздумается. Всё время, пока она жила в особняке Куран, она страдала. Родители старались хоть чуть-чуть скрасить её пребывание в этом мире, Джури даже решилась отдать ей своё сердце, чтобы она могла жить заново без пустоты в груди. Но он всё разрушил. Снова. Ридо приносит удовольствие топтать цветы, о которых он не заботился. Настоящее чудовище среди Чистокровных. – Потому что десять тысяч лет назад одна женщина, никого не спрашивая, отдала своё сердце, чтобы на свет появились такие, как он, – Сенри кивнул в сторону Кирию, сжимающего пистолет. – Не прошло и тысячи лет с тех пор, как одним глупым стариком была упразднена корона престола вампиров. А моя сестра, ради которой я стерпел унижение и смирился с потерей трона, выбрала Харуку, ничего мне не сказав. Канаме, сладенький, мне просто этого хочется. Я позволял тебе любить её всё это время. Разве я не был уже слишком щедр? Я буквально подарил тебе Саюри-сама на шестнадцать лет и терпеливо ждал, когда ты наиграешься в свою любовь. Но ты же не думал, что я отдам её тебе навсегда? – Не говори так, будто ты имеешь право распоряжаться её судьбой. Небо расчертила пополам молния, а гром, раскатившийся по всей земле, напугал бы его, если бы Ридо был младше примерно на три тысячи лет. Он боялся Канаме не больше, чем волчица боится своего детёныша. Щенок может скалить зубы или укусить, но не впиться в глотку клыками, которые только начали резаться. И мужчина способен сломать эти клыки, когда захочет. БА-БАХ! Шики посмотрел на своё простреленное плечо, а потом перевёл взгляд на хладнокровного и нетерпеливого охотника, который, к тому же, ещё и плохо воспитан. Кто же будет стрелять, когда главный негодяй ещё не договорил свою речь? – Я не собираюсь ждать, – пояснил он, нажимая на спуск, – Вернись в своё тело и приходи ко мне. Будь уверен, я окажу тебе радушный приём. – Стой! Канаме успел отвести руку Зеро до того, как тот выстрелит ещё раз. Пуля ушла в землю возле ботинка Аристократа. За это юный Чистокровный получил не одобряющий взгляд в свою сторону. – Так ты убьёшь Шики. – Плевать я на него хотел. – Я хочу убить его. Не мешайся мне, если не собираешься помогать. – Я всё ещё Президент Ночного класса. А ты – охотник Гильдии. У нас обоих есть обязанности. – Ты убил Вакабу. – Саюри бы не хотела, чтобы и ты проливал невинную кровь. Зеро хотелось поинтересоваться, а так ли невинен этот Сенри, но не стал, потому что знал – Канаме был прав. Она не хотела бы этого. Любовь, такая странная вещь – человек продолжает стараться, чтобы не разочаровать возлюбленного, даже когда его уже нет в живых. – Прошу меня простить, но мне пора откланяться, Ваше Величество. У меня полно дел. Вампир шутливо поклонился и ловко поднял Саюри на руки, укрыв её своим пиджаком (как будто её тело могло замёрзнуть). Глаза у Кирию бешено загорелись, он вырвал свою руку и сделал ещё пару выстрелов. – Не трогай её!! В ответ ему послышался хохот Чистокровного. Куран ударил охотника в лицо и выбил Кровавую Розу из его рук (она упала на землю и проскользила в сторону Лунного общежития). Зеро врезал ему в ответ локтем в челюсть, попытался схватить за ненавистные каштановые волосы, но почувствовал, как его сбивают с ног одним мощным ударом. Вампиры никогда не сражаются честно. Ментальной силой и ногой юный Король не очень по-королевски прижал мужчину к дороге. Охотник посмотрел на него, как на предателя. – Если бы ты любил её… – Замолчи. – Я сделаю так, что она снова откроет глаза, господин охотник, – уверил его Ридо. – И даже не буду трогать тех двух маленьких вампиров, которые забрели в мой замок. Ну, разве я не великодушен, Канаме? Ему не хватило опыта, чтобы продумать все детали, чтобы предвидеть действия Ридо и чтобы уберечь Саюри от его грязных рук. Ему так же не хватало опыта, чтобы выйти из этой ситуации победителем и угадать мысли своего соперника. В итоге, юноша смотрел на то, как сквозь его пальцы просачивается тщательно собранный песок. Он потерял всё, что у него было, не за ночь, а меньше, чем за час. Канаме чувствовал себя бессильным. – Ублюдок!! Я ненавижу тебя, сраный Куран! Если бы не ты, Саюри была жива!! Зеро силой воли заставил себя медленно подняться на четвереньки, но тут же почувствовала как его прижимают обратно с такой лёгкостью, будто он был футбольным мячом. – А что взамен? – напряжённо спросил Король, чувствуя, что это сделка с дьяволом. – Взамен? Ты говоришь так, будто у тебя есть что-то, что ты можешь мне предложить. Но если у тебя не тонка кишка, то будь добр – достань для меня её сердце, малыш Канаме. Он растворился в тёмном тумане. В воздухе ещё несколько секунд горели его разнотонные глаза, но потом исчезли и они, а на мокрую землю, там, где только что лежала Саюри, упал истекающий кровью Шики. “Я проиграл”.