Связанные

Хио всегда знала, что нужен второй план. Обычно она руководствовалась эмоциями в принятии каких-либо решений – в ней всегда что-то бурлило. Она, наверное, была единственной в мире Чистокровной, которая умела плакать. Но за несколько лет своего стремления Шизука признала, что иногда всё идёт не так, как рассчитываешь. Поэтому необходимо подстраховаться. Их поцелуи, порой, походили на укус змеи – болезненные и дурманящие, от них начинает лихорадить, как будто только что попробовал яд. – Сними её. Ещё один поцелуй. Он сжимает её запястья, а она поддаётся ему, потому что хочет быть простой слабой женщиной. Человеком для человека. – Ичиру. Она лежит на своём кимоно и единственное, что её покрывает – это волосы, серебряные как блеск луны. На её белоснежной коже расцветают его укусы – жалкое подобие настоящих укусов, но Чистокровной Принцессе это даже нравится. Ей нравится он весь – его безразличие, его завистливый взгляд, неполноценность из-за старшего брата, его тело, наполненное её Кровью, его голос, особенно, когда он называет её Госпожой, его горячие губы на её шее. Кроме одного. Этой поганой маски. – Я сказала, сними. Ичиру движением руки поднимает её и встречается с ней взглядом. Как же прекрасны его глаза, когда в них отражается она. Больше всего Шизуке нравится в нём именно это. Хио касается пальцами его груди, ведёт ими по рёбрам до лопаток и притягивает мужчину к себе. Он горячий. Она ещё горячее. И они оба сгорают в своём же огне. Это не любовь. Любовь бы не могла связать их так сильно. Слуга не может испытывать любви к своему Хозяину. После любви не остаётся этого странного послевкусия, от которого всё жжёт, как от удара серебряной плетью. Они оба не могут любить, потому что у них другая цель. Они жаждут мести, и это желание отбирает у них все, в качестве платы, в том числе и право на любовь. И между ними остаётся нечто странное и невысказанное вслух, что-то страстное, как похоть, что-то нежное, как забота, что-то приятное и тёплое, как счастье. Что-то, чему нельзя дать название. Потому что он Человек, а она Вампир. Он Слуга, а она Госпожа. Они научились ненавидеть за эти годы и разучились любить. Ичиру нравится мягкость её кожи. Он ведёт пальцами по линии её изгибов, наслаждаясь её нечеловеческой красотой. Он никогда не видел других женщин в постели, но знал, что ни одна из них не сравнится с Шизукой. Не потому, что она Чистокровная, а потому, что это она. Если бы Хио появилась в его жизни чуть раньше, когда выбор между любовью и ненавистью ещё не был сделан, то тот десятилетний мальчик без раздумий выбрал бы её. Зеро не стоил того, чем ради него пожертвовал Ичиру. – Ты сделаешь всё, что я скажу тебе? Она лежала на его груди, прислушиваясь к стуку его сердца и треску горящих поленьев в камине. Этот человек был одновременно её прислужником и самым большим сокровищем. Ещё ни к кому Чистокровная Принцесса не относилась так же бережно. Кирию знал, что её мучает жажда временами, но она никогда не показывала этого ему. Потому что они оба знали, что он предложит свою кровь. А искушение попробовать было слишком велико. – Вы знаете ответ, Шизука-сама. – Тогда я поставлю вопрос иначе. Ты сможешь сделать то, что я скажу тебе сделать? Она приподнялась и посмотрела ему в глаза. Ичиру медленно перевел взгляд от её обнажённой груди к глазам. Он видит, что что-то мучает её, вопрос, которые она ещё не задала. И Кирию хочется избавить свою Госпожу от всех переживаний и волнений. Ради неё он умрет, но сделает так, как она хочет. – Да. “Лучше бы ты отказался”. Шизука целует его, бережно и ласково. Ичиру кажется это странным. Обычно именно он является инициатором нежностей в их… отношениях? – Когда я умру, – это слово набатом отзывается в его ушах, – продолжи моё дело. Мужчина закрывает глаза, чувствуя, как горло стягивает невидимый ремень, а по щекам должно что-то побежать, мокрое и солёное. Но слёз нет. Как, в принципе, и любви. С чего бы он стал плакать, верно? Он не любит Шизуку, так с чего бы ему горевать по её смерти? Но сердце почему-то ноет. Ему хочется кричать, но Ичиру лишь открывает глаза (совсем сухие) и спокойно произносит: – Да, госпожа. Первое время Зеро отходит от потрясения. Ему кажется, будто она не настоящая, как первый снег – стоит прикоснуться рукой, и он сразу же растает. В груди у мужчины всё сжимается, что несколько минут он даже не дышит, разглядывая её знакомое лицо и ужасную дыру, оставленную Мечом Охотников. – Прости! Куран бросается ей в ноги и обнимает её, как маленький мальчик обнимает свою маму, которую он только что нечаянно ударил. Он надеется, что его простят. И его прощают. Надеется, что он получит то, чего так ждал последние девять лет (девять – как это мало, по сравнению с тысячью!). Но в сердце Саюри нет места для любви к нему. “Это ты прости меня, Канаме”. Она касается его тёмных волос, таких же вьющихся как у него, и никто не догадывается, что этот жест делает ей намного больнее, чем рана от самого смертоносного клинка. Это её наказание за то, что она снова выбрала лёгкий путь, отворачиваясь от того, кто её любит. Равноценная цена за мужчину, которого Саюри когда-то против воли вытащила из его дома, дала ему почувствовать любовь, о которой он не просил, вопреки его желаниям пожертвовала собой, а в конце заставила сесть за опротивевший престол вампиров. Ты никогда не давала ему делать то, что он хотел. А теперь сама будешь жить по чужой воле. “Канаме, теперь ты доволен?” Но она знает, что её страдания никогда бы не принесли ему удовольствия, и это только увеличивает в ней бесконечную тоску. Жалкое зрелище. Всемогущая Прародительница абсолютно бессильна перед своими чувствами к тому, кого больше нет. Прекрати, Саюри, ты никогда не была такой слабой. Женщина выдыхает, прогоняя прочь беззащитную девочку, которой была две недели назад. Счастливую девочку, у которой была мечта и которая, однако, не боялась своего прошлого и своего будущего. Девочку, которая могла сказать “нет” тем, кто просит её полюбить. Она не хочет, чтобы в ней осталось хоть что-то от этого человека, но чувствует, что это невозможно. Я буду здесь, в твоём сердце, как и ты была в моём. Нравится тебе это или нет. Саюри одна, но в то же время её несколько. И хотя никто не видит, но за её спиной стоит сильная и волевая Прародительница с капюшоном на голове. Прямо перед Зеро сидит маленькая Саюри Кросс, которая всё понимает, но сказать ничего не может, потому что не умеет. А сама она на самом деле занимает место убиенной дочери Харуки и Джури. Делай, что должна делать, Саюри. – Тебе не за что извиняться, Канаме. Всё это – не твоя вина. Поднимайся. – Я не могу, – она встречается со взглядом его алых глаз, в которых помимо голода и обожания застыло стыдливое извинение за плохое поведение. – Запах твоей крови. Он сводит меня с ума. Женщина наклоняется к нему, и капли крови с её груди падают Канаме на лицо. Горло у юноши тут же стягивается стальной леской, рот наполняется слюной, а клыки неприятно впиваются в губу. Он чувствует себя несдержанным и эгоистичным зверем, каким был Ридо, и от этого сравнения его отвращение к себе только увеличивается. Канаме должен заботиться о Саюри. А не наоборот. “Это слишком трудная ноша”, – говорит кто-то в его голове, возможно, его прапра, а, может, голос его ненасытного животного Я, которое есть в каждом из вампиров. – Так выпей её. Или ты забыл? Я твоя наречённая. Он открывает рот с желанием укусить её, но тут же закрывает его силой воли. Голодный вампир в нём громко кричит от негодования. Куран встаёт на ноги, всё ещё обнимая свою возлюбленную, сам наклоняется не к шее, а к её груди, стараясь найти концы раны губами. – Глупый мальчик, – по телу женщины пробегают мурашки, когда он начинает. – Она и сама затянется. На это требуется время. Регенерация из-за действия Меча Охотников ослаблена, и полностью Саюри сможет восстановиться лишь спустя несколько дней. Однако Канаме удаётся остановить кровотечение и соединить вместе основные ткани органов, которые повредил клинок. Его дыхание щекочет и, вместе с тем, согревает. Рана ещё не успела зарубцеваться, как Чистокровный почувствовал у своего затылка дуло Кровавой Розы. – Кирию, что ты делаешь? – Ты забыл наш уговор? Охотник взводит курок, не обращая внимания на то, как девушка, которую он любит, обнимает за шею другого и притягивает его к себе, будто бы защищая. Саюри защищает этого кровососа! Как далеко теперь то время, когда Зеро защищал её от всех ночных тварей. “Всё это случилось потому, что ты был слаб”. – Зеро, не трогай его. – Не сейчас, Кирию. Чистокровный вышел из-под опеки Прародительницы, и это стало его первой ошибкой. Второй ошибкой была его уверенность в том, что с охотником можно договориться. Он забыл, что Кирию Зеро никогда не любил ждать. Ба-бах!! Регенерация Канаме была ослаблена Мечом Охотников, выстрел Кровавой Розы мог стать для него летальным. Никто так и не узнал, почему Куран выжил и не потерял своей памяти. Наверное, это было чудом. Так же никто не заметил, что в тот момент сердце в горне, непрерывно бьющееся на протяжении стольких веков, остановилось на несколько минут. Из раны тут же побежала Чистая Кровь, у него подкосились ноги. Саюри удалось подхватить старшего брата и уложить на землю. Она прокусила своё запястье и, как только рот наполнился кровью, припала к бледнеющим губам Канаме. Ей оставалось лишь надеяться, что её кровь сможет поправить положение и подействует, как противоядие. Зеро выронил пистолет. Он потянул руку к женщине, ещё не зная, что именно хочет сделать. Кросс и Ягари как раз успели к кульминации представления, в котором их сын и ученик получает смачную пощёчину от женщины, которую все считали мёртвой. – Саю… Его голос дрогнул. Ненавидящий вампиров и не знающий страха смерти охотник тут же растаял на глазах, превратившись в растерянного подростка, который впервые жизни понял, что сделал что-то плохое. – Ты меня расстроил. – Что, дьявол вас побери, тут происходит? Вопрос Тоги остался без ответа. Канаме погрузился в беспрерывный сон, восстанавливая силы – из-за оружия против вампиров это занимало намного больше времени. Саюри на правах младшей Куран приняла предложение Кайена Кросса остаться в Академии до тех пор, пока её брат полностью не поправится. Она сменила форму. Белый был ей больше к лицу, но почему-то так она казалась слишком безжизненной. Никто из Аристократов не посмел её расспрашивать о случившемся. Главное, что они должны были знать (и вампиры чувствовали это) – у Саюри была Чистая Кровь. А остальное неважно. Всем из Дневного отделения аккуратно подчистили память. Больше никто из них не смог вспомнить, кто такой Страж, или кто был Стражем, или о приёмной дочери директора Кросс. Существовала только невероятно прекрасная Саюри Куран – да-да, младшая нее-чан того самого Куран. Привычная жизнь в Академии стала для неё слишком далёкой. Саюри выходила гулять по знакомой аллее и не чувствовала ничего, кроме тоски. Луна на холодном тёмном небе казалась более знакомой, чем тусклое солнце, пробивающиеся сквозь покрасневшие листья. А голые стебли роз приносили намного больше воспоминаний, чем деревянный синай. Женщина замерла над кустом без цветов, дотронулась до них пальцем, и на верхушках начали завязываться зелёные бутоны. Постепенно они увеличивались, наполняясь краской, а затем начали распускаться и тянутся к той, кто их разбудил. – Красивая способность. Его голос больше не вызывал приятных мурашек. Щеки не заливал румянец. А сердце не замирало в предвкушении чего-то сладкого и романтичного, так похожего на поцелуй. Саюри выпрямилась и повернула к нему голову. Зеро выглядел несчастно и одиноко – и ей бы хотелось его простить и сказать, что не злится на него. В конце концов, она знает, что ему пришлось пережить после её смерти. И последнее, чего этот мальчик заслуживал, это холодный приём и жестокие слова о том, что у них нет будущего. Но разве у неё был выбор? Видя, что она не отвечает, Кирию шагнул к ней, но шаг этот оказался более болезненным, чем он ожидал. – Стой, где стоишь. – Саюри, неужели я не заслуживаю этого? Или только один Куран достоин получать твоё внимание после всего, что произошло? Ты же знаешь, что мне было больно не меньше, чем ему. Мужчина сделал ещё один шаг и получил ещё один удар по своим дурацким чувствам, которые, к несчастью, всегда сильнее жажды. Саюри достала из кармана сложённую Артемиду. – Ты пытался убить его. – Я никогда не скрывал этого. – Канаме не виноват в том, что ты стал таким, а я такой. Она коснулась своей груди, уже зажившей от той страшной раной, но всё ещё остающейся пустой. – Не он заслужил твоей мести. – Он один из них. Ещё несколько шагов. Взмах руки – Артемида раскрылась, опасно поблёскивая в свете луны. Лезвие замерло возле горла вампира. Одно движение, и его голова полетит с плеч так же быстро, как голова Хио Шизуки. – Я тоже одна из них. – Я знаю, кто ты. Последний шаг. Зеро уже чувствовал её запах раньше, но он был блеклым, как пятно от кетчупа, застиранное уже много-много раз. В металле оружия Охотников, в Кровавой Розе, в Артемиде и, в конце концов, в Кузнице всегда слышался аромат цветения. Он был таким привычным, что никто из охотников не обращал на него внимания. Только идиот начал бы принюхиваться к оружию. – Ты хочешь убить и меня? – Убей меня, если после этого я стал ненавистным тебе. Мужчина хватает косу поверх её ладони и притягивает к себе женщину и её смертельное оружие. Она не сопротивляется, хотя должна. С Зеро у неё намного меньше воспоминаний, чем с ним, но Зеро тоже хороший мальчик, хоть и несчастный. Как и все они. – Перестань.... Он слышит её шёпот, наклоняясь к её губам, но не останавливается. Потому что не хочет. И уже не может. – Я не принадлежу тебе. – Мне всё равно. Его губы тёплые и сухие. Его руки не властные, но сильные и настойчивые. Он пахнет кровью падших и дымом. Зеро непослушный Слуга, в отличие от Сейрен, ему легче расстаться с жизнью, чем ждать невозможного. Он берёт чужое, как Ридо, твёрдо верит, что она ответит ему взаимностью, как Канаме, и ошибается на её счёт, как он. Несмотря на то, что Саюри уже не любит его, поцелуй согревает. Она начинает отвечать, потому что в долгу перед ним, потому что кое-что он всё-таки заслужил и потому что человеческая часть внутри неё тихо умоляет об этом – этот плач приобретает форму совести. А голосу совести женщина привыкла подчиняться. Они обнимаются, хотя оба понимают, что совсем не время. Но как он может сопротивляться чувствам? И как она может отказать ему? – Кхм. Саюри-сама? Ичиджоу, как обычно, всё портит. Юноша выглядит смущенным – кажется, он видел то, что не должен был. Измену. Такума не был уверен, что именно ему стоило сделать: уйти или образумить загулявшую невесту Канаме. Сама невеста не выглядела особо удивленной, она лишь мельком взглянула на Аристократа и разорвала поцелуй. Охотник тут же склонился к её шее, касаясь нежной кожи влажными губами. – Канаме разозлится, – предупреждает она тихо, но не старается отстранится. Ведь это она приучила его к этому. Какое у неё есть право лишать его крови, которую раньше пообещала отдать? “И пусть её уже нет, но у нас одно тело”. – Да плевать я хотел на него. Такума отворачивается, когда охотник кусает её. По этикету вампиров подглядывать за подобным недопустимо – всё равно что прийти в спальню молодожёнов на рассвете и глядеть, чем они там занимаются. У Саюри-сан, наверняка, должны быть веские причины для того, чтобы кормить это охотничье отродье Чистой Кровью, которую не разрешается пить даже вампирам В-класса. Юноша подождал, когда Кирию закончит. Мужчина слизал пропущенные струйки крови с её декольте и пьяно выдохнул. Теперь ему хотелось лечь с ней в постель и не вставать до следующего заката. И, возможно, ему бы удалось это, если бы не Ичиджоу с его дурными вестями. – Канаме очнулся. – Давно? Зеро вздохнул, когда она отстранилась, а её внимание снова сосредоточилось на вездесущем Куран. Даже будучи на пороге могилы он продолжает вставлять палки в колёса. Просто возмутительно, что Саюри приходится нянчиться с ним, как какой-нибудь Слуге. На это у Чистокровного засранца есть, как её там? Сейрен? Стоило охотнику только подумать об этой ниндзя, как от фонаря отделилась тень и приобрела черты девушки. Холоднее её взгляда могли быть только далёкие звёзды в бесконечном море ночи. – Только что. Канаме-сама хочет видеть Вас. Саюри кивнула и тут же направилась к Ночному Общежитию. Зеро двинулся следом. Заметив это, Сейрен добавила: – Одну. Мужчина хмыкнул. – Можешь не волноваться, я лишь зайду выпить чая вместе с сородичами, – это прозвучало как угроза. Такума попытался представить охотника в гостиной среди Каина, Римы, Луки и Сенри, как он элегантно оттопыривает мизинец, держа чашку, как смеётся вместе с ними, как читает книгу или мангу, или как перемывает кости Президенту Ночного Класса, но все эти картины выглядели слишком жутко. Потому что везде Кирию Зеро оставался вампироненавистником и лучшим убийцей Гильдии Охотников. – Брр, у меня от него мурашки по коже. Он улыбнулся Сейрен. Она кивнула, продолжая смотреть на две удаляющиеся фигуры. Ридо был намного могущественнее и опаснее, чем этот охотник, но ей всё-таки не хотелось сталкиваться с Кирию в открытом бою. Они оба были Слугами, но Зеро убил свою Госпожу, и это делало его одновременно неполноценным и независимым. Даже Канаме понадобилась помощь его помощь, чтобы справиться с Ридо. Сейрен была мастером боевых искусств, но его сила была совсем другой – её природа лежала толи в генах охотников, толи в Проклятье – и потому рядом с ним им всем стоило вести себя осторожнее. Перехватив взгляд девушки, Ичиджоу с задумчивым видом ляпнул: – Думаешь, она любит его или у высших принято заводить себе любовников? Сейрен не ответила. Но взяла его за руку, чтобы он замолчал. И Такума молчал, сжимая её ладонь и улыбаясь. – Как ты себя чувствуешь? Саюри присела к нему на постель. Канаме с перебинтованной головой выглядел как мальчишка, который полез на дерево и сорвался. Волосы у него смешно топорщились, он был сонным и слабым. Ей хотелось лечь рядом с ним, рассказать сказку и поцеловать на грядущий сон. Рядом с юношей она ощущала себя, если не матерью, то какой-нибудь дальней тётушкой, которая так и не обзавелась собственными детьми. “Ты наследие Куран. Наследие Юрико и Канаме. Единственное, что осталось от них и от моей семьи”. – Голова болит. Канаме медленно моргнул и откинулся на подушку, глядя на женщину из-под полуприкрытых век. Её несостоявшийся муж смотрел на Саюри точно так же, когда она обнаженная искала свои вещи по комнате. За свою сексуальность он либо получал поцелуй и что-то ещё, либо просто получал. Юный Канаме получил лишь невесомый поцелуй в губы. – От тебя пахнет кровью. Прежде чем она выпрямилась, Чистокровный успел положить руку на плечо и притянуть к себе. Женщина не сопротивлялась и легла к нему на грудь, слушая стук его сердца, немного взволнованный, потому что она рядом, но, в целом, спокойный и ритмичный, успокаивающий. Она любила слушать его в детстве, когда они ещё жили в поместье Куран. Юноша вдохнул запах её волос, наслаждаясь и навёрстывая упущенное за годы разлуки. Ему хотелось снова запереться в той комнате, днями и ночами проводя время наедине с ней. Одни боги знают, как сильно он желал вернуться в прошлое! – Он укусил тебя? – Ты злишься? – Ревную. Саюри хотела бы сказать, что напрасно, но не была уверена, что это на самом деле так. Губы всё ещё помнили, как Зеро целовал их, а тело помнило ощущения его рук. Совесть обличала неверную невесту. Уж кому, как не ей, знать о древнем законе чистоты и непорочности брачного ложа? Которое, к тому же, ещё не успело стать брачным. Канаме коснулся её шеи и нежно погладил её подушечкой большого пальца. – Как животное, которое только и думает, как утолить свой голод и свою похоть. Он даже не подумал о твоей ране. – Я давно поправилась. Зеро мучала жажда, причиной которой стала я. Так что вся ответственность за случившееся лежит на мне. Он не виноват, что… хочет моей крови. – Ты слишком добрая, Саюри. Канаме вздохнул. – Но не он один хочет её. Она нависла над ним, глядя ему в глаза. Канаме не знал, что хотел сделать первым: коснуться её щеки, поцеловать её губы или прикусить нежную кожу на шее. Ему оставалось лишь радоваться о том, что Чистокровные живут достаточно долго, чтобы успеть сделать всё, что ему хотелось. Мысли об этом будоражили сознание. Вечность вместе с Саюри. Что может быть блаженнее? – Тогда что тебя останавливает? – Почему ты так легко позволяешь пить свою кровь другим? – Я Мать всех охотников, Канаме. Таково моё желание. – Я думал, это желание Кирию, – после краткого молчания со стороны женщины, он продолжил: – Кто он для тебя, Саюри? Просто охотник или нечто большее? Прародительница выпрямилась, к ней вернулось разочарованное выражение лица. – Ты такой же невыносимый. Что она всегда не любила в своём Канаме – так это его собственническое отношение к ней. Он не имел права запрещать ей делать что-либо, но в его глазах женщина всегда видела эгоистичное желание обладать ей. Саюри видела, каким может быть Канаме в ревности – грубым и высокомерным мальчишкой, который обязательно должен чем-то похвастаться перед другим. “Все – правда, Рири-кун. Рассказать тебе, какова на вкус её кровь?” В своей манере брать, не спрашивая разрешения, они с Ридо были похожи. Впрочем, у всех Куран ноги росли от одного места. – Тогда, кто для тебя я? Она тихо вздохнула, заметив панику в его юношеских глазах. Больше, чем ревность Канаме, она ненавидела свою способность разбивать чужие сердца. Почему-то именно по этой части у неё, красивой, обаятельной, женственной и мудрой, было больше проблем, чем с остальным. Великая Прародительница. Сложил ли кто о ней балладу? Особенно о её неудачах в любви? – Что ты хочешь услышать от меня? В её словах сквозит усталость. Ей хочется покоя, в идеале – обратно в печь, но теперь это уже невозможно. Ридо обрёк её на эту несчастную жизнь в этом неполноценном теле, посреди полукровок, обращённых и кучки Чистеньких детишек, которые от скуки играют в перевороты и интриги. Саюри хотела полноценно заслуженную пенсию за десять тысяч лет беспрерывной работы. Спокойствия. – Правду. – Правда – это осколок льда, Канаме. Так говорила ещё моя мама. Куран грустно ей улыбнулся, ощущая, как этот осколок впивается ему в сердце. Не этого он ожидал. Не так себе представлял их встречу после разлуки. В детстве, ему – наивному вампиру, не познавшему реальность, состоящую из боли и разочарований – казалось, что Прародительница любит его по-настоящему. Да и как он мог думать иначе, если родители вечно говорили, что они были нареченными друг для друга? “Каким же я был дураком всё это время. Я же для неё не больше, чем влюбившийся соседский мальчишка”. – Мне хочется пить. Саюри откинула волосы. Она казалась привлекательной и недосягаемой, словно Тсукуёми, поражающей мужчину с первого взгляда. Но несмотря на красоту и ласковую улыбку она остаётся холодной, потому что у неё нет сердца, способного любить. – Так пей. И он пил. Кровь была сладкой, но Канаме чувствовал одну горечь. Зеро не сопротивлялся, когда его запястья сковали серебряными наручниками. Уж кому, как не ему, были известны правила Гильдии? Если ты артачился, тебя убивали на месте – пулю в лоб без разговоров и церемоний. Старый Кодекс Охотников не обновлялся последние, наверное, тысяч пять лет. В нём всё ещё чувствовались суровые времена, когда люди жили под угрозой гнёта со стороны кровопийц. Каждое правило выточено словно из камня и омыто кровью их предков. Каждого, кто нарушал Кодекс, ждало наказание. Раньше всех провинившихся убивали так же беспощадно, как класс Е. Именно поэтому от многочисленных кланов, вроде Кирию или Кросс, остались их последние представители (второй причиной вымирания охотников послужила их собственная непопечительность о продолжении рода). “Они давно искали повод избавиться от меня. Теперь даже старому Ягари не под силу убедить их”. Зеро не чувствовал разочарования. Впрочем, особой радости от сложившейся ситуации у него тоже не было. Чудом было то, что псы Гильдии, сидящие во главе, позволили ему самовольничать так долго. Каждый год они то и дело, что слетались к нему, словно стервятники, чтобы посмотреть, не подох ли он, не пора бы им добить и пожрать его. Тога всегда защищал его, потому что был его ментором, его сенсеем и за-место-отца. С тех пор как Кирию получил свой официальный статус охотника, на голове Ягари успели появиться седые волосы, а вскоре он поседел полностью, стал морщинистым и начал чаще кашлять из-за сигарет. Мужчина не говорил, но вампир видел, что пальцы у сенсея начинает медленно пожирать артрит, его шляпа стала выглядеть изжёванной и совершенно жалкой, и иногда он хромал на левую ногу. Но вместе с тем, в нём всё ещё жил охотник: Тога был так же точен, сквозь боль пальцы сгибались и делали своё дело, а его острый ум не терял своей ясности. Старого охотника уважали все в Гильдии. Но у него не хватит влияния, чтобы снова покрыть своего любимого ученика. – Ну и влип ты. В кабине с решетками уже сидел Такамия. Зеро сел напротив него и подождал, пока его ноги не закуют в серебряные кандалы. Он чувствовал, как начинает слезать кожа на запястьях, но эта боль была лишь каплей по сравнению с двадцатишестилетней жаждой или смертью Саюри. Вампир её даже не чувствовал. Их заперли вместе, узника и его надзирателя. Кайто вызвался сам, потому что хотел попрощаться и потому что никто из охотников не стал бы церемониться с Зеро, будь он трижды сильнейшим в Гильдии. Через минуту лошади тронулись, и Кирию оставалось лишь сожалеть о том, что он не смог попрощаться с ней. “Я даже не знаю, будет ли она грустить о моей смерти. Это эгоистично с моей стороны, но я хотел бы, чтобы она расстроилась”. – И почему ты так спокоен? Кайто провёл рукой по волосам, и в полумраке кабины вампир увидел, как дрожала ладонь его друга. – Я всегда знал, что это ждёт меня. Ещё с тех пор, как увидел смерть моих родителей. Профессиональный риск, Кайто. Я готовился к этому не один день. – Я буду считать, что ты сейчас пошутил. Человек сцепил пальцы в замок и оперся локтями о колени, наклоняясь к узнику. – Слушай меня внимательно, Зеро. На этот раз они настроены очень серьезно, возможно, это из-за твоей подружки. Хотя учитель говорит, что собаки Ридо нашлись и в верхах Гильдии – рыба гниёт с головы. Ты же знаешь, что многие стали продажными, как шлюхи. До Куран они дотянуться не смогут, но ты-то другое дело, ты полностью в их власти, у них под крылышком. Я думаю, они боятся тебя, Зеро. Кто-то доложил Главе о твоих способностях в бою с Ридо, и это посеяло панику. Мягко говоря, ты в полном дерьме. На тебя хотят повесить убийство Хио Шизуки. Повисло тяжёлое молчание. Зеро прислушался к стуку копыт о брусчатку. Сколько лет он работал на Гильдию Охотников, защищая людей от мерзопакостных созданий? Он молчал, когда получал маленькое жалование. Молчал, когда за его спиной его поносили хуже, чем тухлую похлёбку. Молчал, когда охотники отворачивались от него, как от предателя. Молчал, когда они перестали искать убийцу его родителей, потому что, видите ли, истёк срок исковой давности. Молчал и тогда, когда на него решили поставить клеймо, как на свинью. Кирию терпел унижения ради того, чтобы иметь при себе оружие и право убивать вампиров. Сущие гроши. Кросс изначально знал, что так будет. Поэтому он был против того, чтобы Зеро становился охотником. Но всё это было не важно тогда, как и не важно сейчас. Зеро промолчал. – Скажи, ты же не убивал её? – Не имеет значения, верно? Такамия посмотрел ему в глаза, стараясь найти в них что-то человеческое, живое, не безразличное. К своему ужасу, он понял, что его друг полностью отбросил свою человечность. Говорят, Слуги без хозяина становятся бездушными. Возможно, это было правдой. – Ты был там, когда она умерла. Ты единственный видел, что произошло. Скажи мне, кто убийца. У тебя есть шанс спасти свою задницу, если ты действительно хочешь её спасти. Кирию вспомнил, как Саюри плакала в куче праха его так называемой хозяйки. Она боялась себя. Если бы он тогда придал этому большее значение, то на свет не вернулась бы настоящая Саюри. Он не знал точно, к добру ли это. Но чувствовал, что таинственная Прародительница привлекала его даже сильнее той девочки, которую пытался спасти. – Кайто, знаешь, что я недавно понял? – … – Я совсем ничего не знаю о Саюри. – Я рад, что ты решил задуматься об этом на пороге смерти. – Куран должен позаботиться о ней, так что я спокоен. Меня волнует Ичиру. Мужчина удивился, услышав это имя. Зеро почти никогда не вспоминал о брате. Многие полагали, что он стал ещё одной жертвой Хио Шизуки, но его тело так и не было найдено. Сам Такамия придерживался мнения, что Чистокровная им поужинала. – Ичиру? Он жив? – Я видел его. Всё это время он был рядом с той женщиной. Но после её смерти он так и не появился. Если бы Ичиру знал, что я здесь, то он либо посмеялся бы надо мной, либо выпустил бы, чтобы убить самому. – Значит, никакого Проклятья не было? Зеро снова промолчал, погружённый в свои мысли о брате. Вампир мысленно прощался с ним, желая ему скорее повзрослеть. Спустя двадцать шесть лет он не смог простить своих родителей за то, что они выбрали не его. Впрочем, сам Зеро повзрослел совсем недавно, когда свершилась его месть. До этого они оба находились под куполом одного Проклятья. “Живи, брат. Я уйду первым”. – Ты не умрёшь. Охотник взглянул на напряжённое лицо Кайто, вертевшего в руках ключи от наручников и кандалов. – Выберешься отсюда и заляжешь где-нибудь на дно. Сначала тебя будут усердно искать. Возможно, подключатся даже Аристократы, так как ты будешь официальным убийцей их Душевнобольной Принцессы. Но потом всё стихнет. Я передам место встречи твоей девчонке – ты заберёшь её, и вы вместе скроетесь отсюда на ближайшие десять лет. Кровавую Розу я не смог достать, но ты можешь взять мои Беретты. Придётся убить возницу. Для правдоподобности я тоже должен быть на пороге смерти. Смотри, стреляй как следует, я ещё не готов повидаться с Тайто. Такамия наклонился, чтобы открыть кандалы, он продолжал рассказывать свой гениальный план, в создании которого уже участвовали Тога и Кросс. Зеро улыбнулся, признавая, что они стали его новой семьёй. Он почувствовал, что любит Кайто и не допустит, чтобы его отдали на Синедрион. Этот парень слишком любит жить, чтобы умирать из-за такого, как Кирию Зеро. – Спасибо, Кайто. И прости. Последнее, что он почувствовал – это то, как колено его названного брата целуется с его лицом. Последнее, о чём он подумал, было: “Идиот”. Старое здание Гильдии Охотников, располагавшееся над горном, несколько раз перестраивалось и достраивалось. Внутри оно напоминало Камелот – коридоры были узкими, почти не освещёнными, редкие окна располагались высоко над потолком, а по стенам были развешаны газовые фонари (их места раньше занимали факелы). Каждый шаг отдавался многочисленным стуком, будто за человеком шёл невидимый легион погибших сынов Ориона. Так их называли в те времена, когда боги в жизни людей играли первостепенную роль. Орион был их покровителем, хотя, конечно, он не имел никакого отношения ни к вампирам, ни к оружию, которое было способно их убивать. Им нужно было броское название, которое одновременно воодушевляло людей и вводило в трепет нелюдей. У Зеро было двое сопровождающих, охотников. Наручники сменились кандалами, на голову ему повязали чёрный, непроницаемый мешок, а час назад ему в вену ввели специально разработанный наркотик для усмирения особо буйных вампиров (его применяли в тех случаях, когда заключённый был нужен живым). Он не вёл себя агрессивно, наоборот, всячески старался быть покладистым, однако кто-то всё же отдал приказ вколоть ему эту дрянь чисто ради безопасности. Трусы. – Мне даже жаль тебя, Кирию. Не хотел бы я оказаться на твоём месте. Зеро промолчал. Они свернули и начали спускаться по лестнице. – Молчишь? Так даже лучше для тебя. Я недавно задумался об одной вещи. Нам, охотникам, в последнее время негде найти работу. Денег нет. Мы медленно вымираем вместе с Чистокровными вшами. Не хочется признавать, но именно они кормили нас всё это время. Наша профессия изживает себя. И мне это совсем не нравится. Мы становимся бесполезной кучей дерьма, в которую вампирам противно ступить. Это меня до смерти раздражает. Тебе так не кажется, Рой? – Угум. Он сплюнул себе под ноги. – И, знаешь, о чём я подумал? Гильдии пора снять ограничение с вампиров остальных Классов. Пора перестать церемониться с этой бюрократической волокитой, ордерами на убийство и списками, которые с каждым годом всё редеют. Охотникам пора начать убивать всех вампиров. Мир без них намного спокойнее, а воздух – чище. Если запрет не снимут, то мы станем убивать друг друга. Потому что мы – охотники, а убийство – наш инстинкт. Поэтому сегодня мы будем убивать тебя, наполовину кровососа, наполовину собрата, чтобы оправдаться перед Советом засраных Аристократов. Ты мне не особо симпатичен, но вкус у всего этого, как у дерьма. – Лучше молчи, – посоветовал второй. – Иначе следующим станешь ты. – Рано или поздно они всё равно за нас примутся. Не ровен час как вампиры начнут травить нас нашими же законами. Пока мы ходим перед ними на носочках, они смотрят на нас, как на второсортную еду. Вот увидишь, это только начало. Не я один так думаю, среди охотников уже давно разговоры идут. Просто нужен повод или личный пример. Возможно, сегодняшняя казнь как раз то, чего мы все ожидали. Кто-нибудь отомстит за тебя, Кирию. Жаль, что ты этого уже не увидишь. Зеро снова промолчал. Они дошли до конца лестницы, вампир услышал приглушённые голоса, которые с каждым шагом становились всё слышнее. Затем перед Кирию распахнулись двери, и он оказался в Верховном Судилище, Синедрионе. Охотники, конвоировавшие его, положили руки на его плечи и заставили встать на колени. С него сорвали мешок, и от внезапного света, пусть и приглушенного, он зажмурился. Синедрион представлял из себя круглую залу, напоминающую амфитеатр, по краю которой находились ступени – на них плотно, как куры в курятнике, расселась охотничья элита. На полу, в центре круга была нарисована звезда, как в Верховной религии. Посреди этой звезды стоял Зеро. Напротив него стояла древняя скульптура женщины в капюшоне, она сложила руки на меч, словно Королева, решающая чужую судьбу. Когда-то давно подобные статуи украшали каждый храм Верховной религии. Она была культом, люди почитали Её своей покровительницей и заступницей. Женщины, стараясь подражать Ей, покрывали головы. Мужчины же стремились попасть в Орден Ориона, который был создан благодаря Её жертве, ныне известный как Гильдия Охотников. Родители вместо сказки на ночь рассказывали о Ней, Её подвиге и безграничной человечности, которую Она проявила к ним, слабой расе. О Её любви. Это были великие времена, от которых сейчас осталась лишь пыль. Люди забыли о ней. А для охотников она стала не больше, чем бездушное оружие. Расходный материал, который делает своё дело. Вот и всё, что такое Прародительница. В зале стоял шум, охотники перекрикивали друг друга и ругались между собой, не скупясь на грязные словечки. Когда осуждённого ввели в Синедрион, голоса тут же оборвались и на мгновение воцарилась непроницаемая тишина. – Кирию Зеро. Глава раскрыл свой неуместный китайский веер. За ним он всегда прятал свои лживые глаза или поганую усмешку. То, что именно он стал Главой, оказалось просто недоразумением, потому как это недоразумение в руках не держало ничего тяжелее веера. Многие охотники не одобряли его решений, однако Кодексом за Главой закреплялась абсолютная власть, пойти против которой означало смерть. К тому же, нахождение в рядах охотников вампира не одобряли ещё больше. “Сегодня ажиотаж. Ну, ещё бы, ведь настал тот день, когда они смогут получить и хлеба и зрелищ, даже не напрягая своей задницы, чтобы встать”. – Ты позоришь лицо своего отца. Тебе повезло, что Такеши не видит, кем ты стал. – Вампир есть вампир, не важно, чьим он был сыном. Кирию были знаменитым кланом, и что теперь с ними стало? – Не будем упоминать его доброе имя здесь. Мужчина со шрамом нахмурился и хотел сплюнуть, только места для его плевка не нашлось. Кирию Такеши был одним из них. Стальная воля, непоколебимый характер, смазливое личико и сильный удар обоюдоострого меча – младший из трёх братьев, которому удалось не пасть жертвой аристократических игр, а так же досталась лучшая охотница Гильдии, не умеющая готовить. Зеро был до смерти похож на него. И теперь они были готовы убить сына их собрата, за которого так и не смогли толком отомстить. Вся эта ситуация у него вызывала отвращение. – Джинму прав, – сказал Глава, – не к чему сейчас говорить о его родословной. Кирию, знаешь ли ты, за что тебя приговорили к казни? – Любопытно услышать. На лице Главы появилась блаженная улыбка, будто именно этого ответа он и ждал от вампира. Веер описал дугу в воздухе и с тихим стуком ударился о его ладонь. С задних рядов поднялся хромой старик, он прошёл между мужчинами и встал позади Зеро, напротив дверей, к нему приступила ещё парочка охотников, на чьи руки он положил самую древнюю книгу вселенной – Кодекс Гильдии. На книгу Кодекс мало походил, так как представлял собой сундук с несколькими десятками свитков из папируса, на которых охотничьей кровью были нанесены нерушимые своды правил. Старик, Хранитель Кодекса, подождал, пока охотники развернут свитки, прочистил горло и громким мощным голосом начал зачитывать следующее: – Убийство Чистокровного вампира без дозволения и одобрения Гильдии карается смертью. Покушение на жизнь Чистокровного вампира без приказа Гильдии карается смертью. Сопротивление при аресте, – взгляд старого охотника перешёл на соседний свиток. – Карается смертью на месте. Вкушение Чистой Крови, – он выдержал мимолётный ропот собратьев, пролетевший по зале, – карается смертью без разбирательств. – Думаю, в пояснениях ты не нуждаешься, – Глава сложил веер и кивком поблагодарил Хранителя. Зеро промолчал. – Твоё последнее слово? Вампир опасно оскалился, обнажая острые передние клыки. Если у кого-то остались сомнения по поводу причастности Кирию к расе кровопийц, то они тут же отпали. В глазах у мужчины горел недобрый огонёк, который поубавил уверенность Главы в своём всемогуществе. – Только один вопрос. Кровь Ридо Куран… на что был похож её вкус? Возмущению охотников не было предела. Мужчина с веером взвизгнул как девчонка и отдал приказ о немедленной казни. На рядах с двух сторон пошло бурное обсуждение явной клеветы со стороны Зеро. Среди этих продажных псов нашлось несколько людей, которые сомневались в лживости прозвучавших слов. Так или иначе, для Кирию Зеро всё было кончено, потому что палач уже стоял за его спиной. Он пнул вампира между лопаток, чтобы тот склонился над полом. Никому бы не хотелось, чтобы его отрубленная голова летала по Синедриону, как волейбольный мяч по площадке. Острие меча нависло над шеей приговорённого. Послышался свист рассекаемого воздуха. Если ударить вполсилы, то лезвие застрянет, и смерть станет намного мучительнее. Замешкаешься – и жертва будет биться в агонии. Если хочешь закончить дело быстро и без лишних проблем, стоит вложить в один единственный удар всю свою силу и скорость, чтобы в конце руки не успели дрогнуть от осознания того, что ты делаешь. Зеро успел подумать: “Вот и всё”, а ещё: “Я люблю тебя, Саюри”. В то же время двери снова открылись. На пороге стоял Канаме Куран собственной персоной, совершенно целый и здоровый. Его спутницы рядом не было, потому что она уже держала руку палача, почти что опустившуюся на шею Зеро. – Как это понимать, юный Куран? Веер раздраженно затрепыхался в его руке. Не хватило лишь нескольких секунд, чтобы избавиться от Кирию! У засранца Канаме должны были быть веские причины, чтобы так бесцеремонно ворваться в зал Синедриона. К тому же, ещё и без приглашения! Просто неслыханная дерзость. – Тот же самый вопрос я хотел задать Вам, Глава. Присутствие вампиров в утробе Гильдии Охотников вызвало смятение и негодование. Те, у кого было с собой оружие, тут же обнажили его, включая Джинму, Роя и его спутника. Остальные же вооружились словами праведного гнева о том, что ни один вампир не смеет войти в Синедрион и выйти отсюда живым. – Только посмотри. Стоило завестись одному вампиру, как прибежали остальные, словно тараканы. – Погань так и лезет. Нужно перебить их троих здесь и сейчас, а то потом проблем с ними не оберёшься. – Щенок! Смеешь заявляться сюда и творить, что вздумается? Как жаль, что эта зараза не смогла довести дело до конца. Бесполезный кусок мусора. Кирию вытер оплёванное ухо о плечо. Руки у него были всё ещё скованы кандалами за спиной. Зеро не выпрямлялся, боясь, что её запах лишь игра его воображения. Но Саюри была вполне материальна. Она сжала кисти палача так сильно, что он выронил оружие, а затем отбросила его в сторону столпившихся вокруг Главы охотников. Женщина опустилась на колени рядом с вампиром и нежно коснулась руками его лица, поднимая его. – Глава, потрудитесь мне объяснить и, желательно, скорее, что вы делаете с моим охотником? Насколько я помню, мы заключили соглашение, по которому Кирию переходит под власть и юрисдикцию Куран. Так по какому праву вы решили судить то, что вам не принадлежит? – Обстоятельства осложнились, юный Куран. Гильдия не может оставаться в стороне при таком раскладе дел. Наше так называемое соглашение аннулируется. Попрошу Вас удалиться, мой мальчик, и убрать от заключённого свою женщину. – Да ты хоть знаешь, кто эта женщина, тупая твоя башка? Зеро поднял голову, все ещё сидя на коленях. Он бросил гневный взгляд поверх её плеча, на Главу, защищающегося своим веером, словно щитом. – Следи за своим поганым языком, выродок! Перед тобой сам Глава Гильдии! – А я вижу лишь собачье… – Мне нет дела до того, какое положение она занимает среди вампиров, – с присущим ему снобизмом хмыкнул мужчина и вытер пот с лица рукавом. – На территории Гильдии Охотников действуют законы охотников. Ваши, вампирские, почести и знаки отличия меня не касаются. – Дрянь продажная, были бы руки свободны, я бы пустил твою гнилую кровь наружу. – Зеро. Она чуть повернула его голову, чтобы их взгляды встретились. “Не надо”, – читает он в её глазах. – “Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня. Я не хочу, чтобы они знали”. Саюри погладила его небритые щёки, а затем выпрямилась. Только сейчас Кирию заметил, что у неё на поясе висит Меч Охотников. Голову её, как в далёком прошлом, покрывает капюшон. А одета она в наряд охотника, который когда-то принадлежал Саёри. “Не делай этого”, – но Прародительница уже не смотрела на него, её взгляд был направлен на статую, опирающуюся на меч, – “Ты же не хотела”. И хотя женщина не могла услышать его мыслей, как не могла ответить ему, её голос всё же прозвучал в голове Зеро вместе с её кровью, текущей в его жилах. “Но я должна”. – Слушайте меня, охотники нынешнего века. Голос Чистокровной ударил по Гильдии, как колокольный набат. От этого звука каждый из них дрогнул, потому что почувствовал, как что-то внутри откликается на него. Оружие в их руках почему-то завибрировало и начало непривычно жечь кожу. – Вы много лет служили моей воле, отдавая свои жизни и своих детей ради миссии, которую я не могла выполнить одна. Я благодарна вам за исполнение своего долга, который наложили на вас ваши отцы. Но как бы я не хотела сказать, что отныне вы свободны, наша совместная цель всё ещё не достигнута. За десять тысяч лет Чистокровных стало намного меньше, вспоминая былые времена, могу сказать, что от них остались лишь единицы. Часть из них потеряла рассудок. Часть – погрузилась в сон. В Высшем Свете вампиров можно встретить лишь двух-трёх, включая Канаме. Но даже они могут представлять угрозу человечеству. Зеро не мог сказать наверняка, но ему показалось, что на этих словах её голос стал грустным, как будто Саюри не хотела признавать, что её наречённый может обидеть человека. Между тем, все охотники сохраняли гробовую тишину – толи их так поразил образ Прародительницы, внезапно явившийся им здесь, спустя тысячи лет, толи что-то связывало их языки, мешая издать хотя бы какой-нибудь звук. – Вы всё ещё нужны мне на поле боя, хоть оно и изменилось. Теперь вы сражаетесь в подворотнях, уничтожая мутантов, сражаетесь, сидя за столом, составляя реестр обращённых, сражаетесь на балах вампиров, куда являетесь без приглашения в качестве надзорного органа. Вы пытаетесь держать в ежовых рукавицах тех, которые диктуют вам условия. Гильдия Охотников стала слабой. Вы спросите меня, почему? Я объясню вам. В конце концов, задача Матери объяснить своим детям, где их ошибки, а затем исправить их. – Достопочтенная… – открыл было рот Глава Охотников, губы у него дрожали так же сильно, как и руки. – Молчать. Его рот закрылся быстрее, чем он успел это понять. Больше мужчина не произнёс ни слова. Его кадык ходил ходуном вверх-вниз, а со лба по седым вискам стекали капли пота. Примерно так же чувствовали себя остальные. – Вы расслабились, позволили вытирать о себя ноги. Вас ни во что не ставят. Говорите, что защищаете человечество? Не смешите меня. Вместо того, чтобы убивать вампиров, вы убиваете бывших людей и думаете, что делаете благое дело. А чем вы занимались, когда на них нападали Чистокровные? Почему вы позволили им убить человека, а потом убираете так называемый мусор, который оставил после себя Высший вампир? Что вы всё это время тут делаете? Убиваете друг друга, считая, что это пойдёт на благо человечеству? Да вы хоть пальцем пошевелили, чтобы спасти кого-то? Саюри не повышала голоса, но слова её звучали достаточно гневно. Мужчина один за другим опускали глаза, чувствуя несгораемый стыд, розовыми пятнами расцветший на их щеках. – Вам нечего сказать. Я молчала достаточно долго, и видела достаточно много, пока была оружием в ваших руках. Вы убивали – вот, что вы делали. Гильдия Охотников превратилась в продажную Гильдию Убийц, которые за кровь и власть готовы обнажать свои клинки против невинных. Вы забыли, для чего отцы ваших отцов создавали Гильдию, забыли основную цель – защищать людей. – Мы стараемся жить в мире с ними, – произнёс Джинму. – Нет никакого мира, – отрезала Прародительница, – и никогда не было. Разве могут волки и овцы жить бок о бок? – Кайен Кросс считает иначе, – напомнил Зеро. – Кайен играет в опасные игры. – Она даже не обернулась. – Я придерживаюсь мнения, что вампиры опасны для людей. Кто-то здесь считает их своими друзьями? Никто ей не ответил. – Изначально я пришла, чтобы кое-что прояснить. Хио Шизуку убила я. Я решила, что она слишком опасна. Есть какие-то возражения на этот счёт? Возражений не было. – Он пил Чистую Кровь, – послышался осипший от ужаса голос одного из бесстрашных охотников. – Он пил мою Кровь. Так же, как её пили ваши праотцы. – Пытался убить Канаме Куран. – Я разрешил, – Канаме снял с Кирию кандалы и подал ему руку. К удивлению, Зеро принял помощь, хотя мог бы и сам справиться. Они оба стояли за Саюри, чувствуя её непреодолимую мощь, которая могла быть только у Прародительницы. Оба восхищались этой силой. И обоим хотелось подойти к ней со спины, обнять и нежно поцеловать в шею, чтобы она не злилась. Но ни у одного не хватило на это духу. – Однако я вижу, что одним моим визитом проблемы тут не решатся. Мне не хотелось вмешиваться в дела Гильдии, но если того требует защита человечества, я исправлю всё, что считаю нужным. Во-первых, с Зеро снимаются все обвинения и отныне он будет пребывать со мной в поместье Куран. Во-вторых, новым Главой Гильдии назначается Джинму. – Джин? – Он?? – Ваше Прародительское… – начал было мужчина со шрамом, но Саюри его слушать не стала. Ей было всё равно, что среди присутствующих были охотники, сильнее его, моложе и, несравненно, более грамотнее в отношении всякой бюрократии. Тот же Кайен Кросс годился на роль Главы больше, чем Джинму. Но Саюри не могла представить своего дядюшку в фартуке за столом Главы. Он уже заслужил свою беззаботную старость длиною, быть может, лет в сто. – В-третьих, за каждым Чистокровным усилить контроль без ведома Совета Старейшин. Не важно, как это отразиться на наших отношениях и как это воспримут высшие. После случая с Ридо нельзя утверждать, что у него не было единомышленников и пособников. И последнее, моё имя – Саюри. Конечно же, любой из вас может называть меня Ока-сан. Она улыбнулась им, красиво и грустно, молча сожалея о том, что настоящих детей у неё никогда не будет. Сквозь хлопья снега он видел ворона, медленно сбрасывающего высоту, как будто что-то тянуло его к земле. Чёрные крылья расправлялись, делая взмах. Сквозь перья свистел холодный ветер. Карий глаз был устремлён за линию горизонта, красный безумно блестел. В очередной раз птицу будто парализовало, она камнем полетела вниз, и мужчина с облегчением подумал, что она обязательно разобьётся. Но когда до земли осталось всего ничего, ворон задёргался, крылья захлопали, ему удалось выпрямиться, а через пару секунд он упал в снег. “Он умирает”, – промелькнуло у него в голове. Но это было не смерть, а нечто менее милосердное. Ворон менял форму: его долгое протяжное карканье сначала переросло в вопль, а затем стало напоминать чей-то крик боли; крылья расправлялись, перья опадали, оставляя после себя голые ручки; хвост и оперение начали приобретать черты волнистых каштановых волос, под которыми были уже не птичьи лапы с когтями, а маленькие человеческие ножки; глаза расширялись, становясь больше, приобретая человеческий разрез; клюв выгибался в курносый маленький носик с маленькими красными губками на детском личике. Когда трансформация закончилась, её крик оборвался. Какое-то время она лежала на снегу, тяжело дыша. Затем поднялась на четвереньки, медленно встала на ноги и тут же свалилась обратно. – Как интересно, – сзади послышались шаги и голос человека, которого она видела, будучи в птичьем обличии. “Шавка Хио”, – послышался тоненький детский голосок в его сознании. Ичиру догадался, что говорить она, как и стоять, не может. – “Пришёл убить меня, как велела тебе хозяйка?” Она обернулась и из-под длинной чёлки показался толи красный, толи карий глаз. Этот глаз сразу узнал клинок Мурамасе, висящий на поясе у мужчины. Он притягивал взгляд, как и любая другая вещь, которая может лишить жизни. – В каком Вы жалком состоянии, Ридо-сама. “Я не Ридо!!”, – взвизгнула девчонка, – “Меня зовут… меня зовут…” Она отвернулась, сжимая пальчики, силясь вспомнить своё имя, однако на ум ничего не приходило. Ридо сделал с ней что-то плохое до того, как она получила своё имя. Из-за этого мерзавца даже её мать в воспоминаниях стала похожа на неразборчивое пятно. Много лет она жила как его часть, как фамильяр, как обыкновенный ворон, способный лишь на то, чтобы запоминать и ждать. И она сидела на ветке дерева, замерзая от холода и ожидая, когда гнусный подонок издохнет. Стоило его телу рассыпаться в прах, она тут же обрела свободу и улетела оттуда как можно дальше, в глубине души страшась, что тот меч не убьёт и её. – Я не услышал Вашего имени, юная госпожа, – усмехнулся Ичиру. Девочка сжала зубы и произнесла первое, что увидела: “Юуки. Так меня зовут, смерд. Ты хорошо расслышал?” Ичиру не ответил. Одна часть его взывала к тому, чтобы покончить со всем этим, а затем обрести вечный покой с Шизукой-сама. Вторая настойчиво шептала, что его дело ещё не окончено, пока его брат жив. Зеро, этот живучий червяк, каким-то чудом сумел убить его Госпожу! В это трудно верилось, но он сам видел то, что от неё осталось. А теперь его брат наслаждался жизнью после смерти своих врагов. И кто же воздаст ему по заслугам? У Зеро всегда было всё. А он перебивался остатками, которые подбрасывала ему судьба. Ичиру терпел, но даже когда ему удалось забрать у брата родителей, лишить человечности, сделать изгоем, а самому получить здоровое и сильное тело, он всё равно потерпел поражение. Зеро, который был сломлен и загнан в угол, смог подняться на ноги и вернуть всё, что у него отняли. А он снова оказался на дне глубокой ямы, из которой даже не виден солнечный свет. Где справедливость? Почему из них двоих только он страдает от этого грёбаного Проклятья? Разве его судьбой изначально была лишь смерть? “Я никогда не смогу этого принять”. Юуки почувствовала тепло – на её плечи легло что-то, наверное, пальто, которое ещё носило запах цветущей сакуры. Он ей не понравился, но это было намного приятнее кровожадного острия Мурамасы. На этом хорошие сюрпризы не кончились, потому что стоило ей завернуться в одежду, как Ичиру поднял её на руки. “Что это значит?” – Я слышал, что мой брат точно так же подобрал одну девочку. Карий глаз посмотрел на мужчину удивлённо. Красный недоверчиво блеснул. Девочка была похожа толи на Ридо, толи на его погибшую сестру. В одном он был уверен точно – она Чистокровная. И ещё – она из клана Куран. Возможно, Кирию стал единственным в мире человеком, знавшим о её существовании. “Ты что, всегда повторяешь за своим братом?” – Я ненавижу его. Но, как ни посмотри, я неудачник, который ничего лучше придумать не может. “И изменник. Что бы сказала твоя Госпожа, увидев бы тебя сейчас?” – Полагаю, она бы обрадовалась, потому что я наконец-то поступаю так, как мне хочется. А потом бы заплакала, потому что я предал её. Человек зашагал вперёд, в самую гущу нарастающей метели, чтобы снег скрыл следы их существования. Они найдут безлюдное место и снова пропадут от чужих глаз на двадцать шесть лет (а может, и больше, кто знает), он и его новая Госпожа. Возможно, это второй шанс. Что-то в этом мире подкинуло ему ещё одну возможность отомстить. В следующий раз он не допустит подобных ошибок. В следующий раз Зеро умрёт. “Как тебя зовут?” – Спросила она, сонно прикрывая глаза. Рядом с ним было даже теплее, чем в пальто. Юуки почувствовала усталость, накопившуюся за её долгий полёт бегства. Бегства в никуда. – Ичиру. “Ичи-нии-сан*. Как смешно звучит”. Ей всегда хотелось кого-нибудь назвать так. Но раньше она была птицей, не умеющей говорить. Да и назвать Ридо старшим братиком язык не поворачивался, особенно после того, как он украл у неё буквально всю жизнь. Кирию, конечно, ещё не дотягивал до этого звания, но то что он не разрезал её пополам, уже даёт ему очки форы. – Не думай, что избежала смерти сегодня. Придёт день, и я всё же убью тебя. “Спасибо”, – её маленькая ручка чуть сжала рукав его рубашки, – “Спасибо, что позволил мне жить”. О большем она и не просила. Пока что.