Когда расцветут радуги и запляшут единороги

«Первый» и «второй» — лихо пересчитал братьев Славиков Федька. Но так рассказанное не путалось в голове у задумчивого Андрея, и он проигрывал сейчас все еще на раз, находясь в комнате Владислава, в которую они же и вернулись после непростого разговора с Федором. «Второй Славка тоже оказался начитан во всей этой оккультной хрени, только глазами ничего не видел. И не смотрите на меня так, все знают, что Илья был не от мира сего и буквально мог разговаривать с духами. Так что они спелись быстро...» — всплывало в голове кусками. Андрей смотрел на молчаливого Влада, которому тоже нужно было время, чтобы все обдумать и осознать. Со слов Федора и того, что он смог тогда услышать и сопоставить, эти двое, снюхавшись, пошли искать старое капище, чтобы второй смог загадать заветное желание. Какое он не в курсе, но, прожигая глазами стоящего перед ним брата, съехидничал, что наверняка первый знает или догадывается. Готовились пару недель, все планы, схемы и разметки, а вернее их копии, взятые у строителей, трясли у них в комнате. Ну да, тогда они все обитали под крышей другой общаги, а это здание находилось на капремонте и пропахло бесконечным долгостроем. Его особо не посвящали, отчего Федор, как догадался Андрей, злился и на Илью, и на Стаську. Первый от него явно что-то скрывал, второй раздражал самим своим присутствием. Тем более Федька знал, что Стаська гей, вся общага была в курсе, окромя ни черта не видящего Влада. И теперь эта голубая зараза ошивалась рядом с его дружбаном. Поползли слухи, что они сладкая парочка, дружки стали подъебывать Федьку, мол, и как оно, с голубками под боком живется истинному натуралу. «Мне было вообще по барабану, гей Стаська или нет, пока меня не втянули в эту глобальную срань. Не поймите меня неправильно, я все ждал, когда Вадька своего братца поставит на место как нормальный пацан, а оказалось, он сам такой же. И если вы оба одной масти, нахрена вообще Илью втянули в эту конкретную жопу с чертовыми желаниями? Что это дало? Одного через месяц похоронили, а второй исчез, как в воду канул. Я, конечно, знаю, Илья тоже был еще тем мудаком, да и силой своей пользовался часто во вред другим. Особенно девок донимал, что ему нравились и которые не давали, выбирая других мужиков. Один раз как-то даже поймал его за странным ритуалом. Честно, до костей проняло, особенно когда Илья отвел глаза от оплывших грязными подтеками свечей и глянул на меня... Думайте что хотите, но в этот момент зенки у него были нечеловеческие — вообще без белков. Я думал, обосрусь с перепугу. А он мне прямо в душу смотрит этими колодцами и говорит такой: «Кристина сука, что с биологического, сдохнет конченной тварью за то, что пизды мне не дала». В общем, проще ему было быть другом, чем врагом...» — Если бы я знал, — Владька вывел из задумчивости Андрея протяжным стоном, — вот же ж дурень, и я тоже хорош. На хрена тогда его оттолкнул, ведь мне не противно вовсе было, я сам просто испугался своих чувств к нему и то, что они одинаковые. А теперь что? «Что-что...» — прокручивая полученную информацию по бесконечному кругу и смотря, как Славка взмыливает себе голову руками. По информации Федьки они пошли в больничный парк ночью и пропали, затем спустя несколько суток вернулся только Илья. С таким сумасшедшим блеском в глазах, что даже непробиваемому Федьке стало плохо. Вся общага вышла искать Стаську, прикатил отец близнецов. Был грандиозный скандал, вызвали даже поисковиков с собаками и нужную службу. А потом Илью нашли поутру еле живым, две недели глубокой комы и смерть. Он так и не очнулся. «Словно от него осталась одна оболочка, а все нутро высосали...» Последняя фраза Федора подтвердила слова потустороннего Славы. Но даже с этой информацией Андрей, если честно, не знал, что делать. Он словно шел по минному полю, не имея ориентиров, только чувствовал — ща рванет. И рвануло. Влад вскочил с кровати и, подойдя к стене, шибанул по ней своими кулаками, взвыв от отчаянья. Это было страшно, словно он потерял частицы разума и теперь наносил повреждения самому себе. Когда он шибанулся лбом со всего размаху об стену, Андрей подскочил к беснующемуся и, вцепившись в него, вытащил на середину комнаты. — Успокойся, этим ты ему не поможешь. Тем более истерикой. — Я не истерю, я зол. Безумно зол на себя за то, что ни хрена не могу ничего сделать, — проскрипели сквозь стиснутые зубы. Но вырываться не стали, когда Андрей повернул Славку к себе перекошенным лицом и даже не оттолкнули, прикрыв измученные глаза и давая утянуть себя в глубокий поцелуй. Теперь инициатором был Андрей, он сжимал замершего Влада в руках и, терзая его приоткрытые губы своими, чувствовал, как ему стали отвечать. Медленно, но верно, а позже, перехватив инициативу, вжали в стену всем своим прогонистым гибким телом. Стало жарко, воздуха не хватало, кровь застучала в ушах... Пьяные потемневшие от страсти глаза столкнулись с не менее дурными от возбуждения. — Все-таки ты... — начал было Славка, но его снова заткнули ртом, основательно тяпнув за нижнюю губу до крови, а потом с сожалением отпустили, лизнув сочащийся покус. — Лучше помолчи, я найду способ вернуть тебе брата. Просто с ума не сходи и делай то, что я попрошу. — Я хотел сказать, что ты гей, — саднившую губу сексуально облизали, прикусив. — Вообще-то, даже не задумывался над этим. — Скажи еще, что девственник, — усмехнулись криво, кровь капнула из прокуса на футболку. — Нет конечно, но как-то девушки меня так не занимали, как ты или твой братишка. Возбуждение спадало, и хотя яйца все еще ломило, но спереди повяло у обоих. — Не спорю, было интересно и захватывающе поначалу, но потом как-то обыденно. Может не нашел ту единственную, и вот тут ты подвернулся и Станислав. А возможно просто не мог по молодости понять, что со мной не так и почему секс с девами не занимает так, как других мужиков. Андрей выпутался из крепких чуть подрагивающих рук и, обогнув Славку, уселся к нему на кровать. Влад последовал за ним, падая под бок, слишком близко, прижимаясь бедром и боком, словно ища поддержки. И Андрей в ней не отказал, он сжал его горячую ладонь и, переплетя пальцы, как делал тогда со Стаськой в церкви, потянул снова на себя. Теперь поцелуй был нежным и легким, словно они заключали какой-то контракт, договор, или давали друг другу непреложное обещание. — Что думаешь делать? — Славка отпустил покрасневшие губы Андрея и, прижав свободную ладонь к своему покусу, проверяя на кровь, второй стиснул пальцы Зеленина до тягучей боли. — Пока, если честно, не знаю, но думаю, встретиться сегодняшней ночью с тем, кто может мне помочь. — Можно мне пойти с тобой? Андрей задумался над просьбой серьезно, конечно Мишка тогда увидел Тольку, и потерявшаяся душа показалась перед ними во всей своей красе. Но после того, как радужный пацан рассердился на них обоих, более к Андрею не выходил. И не было никакой уверенности, что этот Славка поспособствует нужной встрече. — Давай как-нибудь в следующий раз, так как в последний мы с ним расстались не очень. Боюсь, мне его и не выманить, если рядом будешь ты. — Но ты мне расскажешь, если что узнаешь? — заглянули в серые глаза настырными своими. И теперь Андрей смог понять почему у Славки они все время казались влажными и непонятного оттенка. — Конечно, — он не мог обманывать эти карие глаза с широкой зеленой окантовкой, только не их, тем более у второго, как мог предположить Андрей, очи были точно такие же. *** Для его грандиозного плана надо было либо выкрасть снова ключи у администратора или у слесаря, если путь Андрея вдруг бы привел его в цокольный этаж. А он просто чуйкой чуял, что так оно и есть, ну чего еще может бояться пацан в его двенадцать или тринадцать лет, будучи в реабилитационном центре, как какой-нибудь установки или лабораторных помещений. Благо комендант даже не заподозрил, и Андрей по возвращению из церкви также осторожно повесил ключ на место, откуда и брал. Либо можно было пройти все это будучи за гранью, ведь наверняка в прошлом многих дверей просто не существовало. Значит, понадобится свеча и зажигалка. Как-то Андрей не подумал, что всегда зажигал эти самые свечи через потустороннего Славика, просто этот самый факт вылетел у него из головы. В общем, свеча почему-то для Андрюшки показалась более надежной и потом он честно не знал, где обитает этот самый сверхважный слесарь универа, что может открыть любую дверь. После пар, вернувшись в общагу, он несколько раз спускался на первый этаж и звал Толика, выкрикивая странные вопросы, громко так, зычно. Но радужный пацан так и не вышел, видно из вредности, зато Иван Григорьевич просто рассвирепел: — Зеленин, у тебя что гон? Так вроде не весна! Если еще раз увижу тут орущим — уши надеру и высеку ремнем, как нерадивое дитя, по голой жопе. Несмотря на то, что комендант дядька был уже пенсионером, но по конструкции весьма крепким. «Этот может!» — сделал безрадостный вывод Андрей и решил вернуться на первый этаж за полночь. Что ж, в час ночи, когда Олег уже храпел под боком и видел десятый сон, Зеленин отправился на подвиги, вооружившись несчастной последней свечой и зажигалкой. В этот раз звать не пришлось, он только минул открытую дверь кемарившего перед небольшим теликом администратора в его небольшой комнатке, где походу тот всегда и обитал. Старшие говаривали, что у их коменданта семьи нет, холостякует и уже давно, а еще ему стало известно, что Ивана Григорьевича перевели сюда вместе со студентами, а значит, он точно знал, как обоих близнецов, так и умершего Илью. «Надо бы как-то с ним поболтать на эту тему», — только лишь подумал Андрей, как свет потух, дверь к администратору оказалась плотно закрытой, а по всему этажу расцветали искрящимся светом такие знакомые уже радуги в оформлении ехидных морд откровенно ржущих над ним единорогов. — Вау, я и не думал, что они у тебя светятся в темноте, — прошептал зачаровано Андрей. И правда, словно в сказку попал, куда ни глянь, все искрится, сверкает какой-то потусторонней жизнью и даже кажется дышит, будто единый большой организм. — Я не так примитивен, чтобы со свечой все время таскаться, — хмыкнули из-за его спины и вышли сбоку, как ни в чем ни бывало. — А пес где? — А пес его знает, я с ним только играю и не являюсь его хозяином. — Значит, ты к нему не привязан. — Это ничего не значит, чего хотел? — Просто пообщаться. Давай погуляем, поговорим... — О чем? Вернее о ком? — пацан насупился, но все же потопал вслед Андрею, ноги которого сами повели их к пожарной лестнице. — Ну, к примеру, о тех, что в тельняшке на третьем этаже. Они тебя не обижают? — Они детей не трогают. Правда бесит, что как с маленьким обращаются, все какие-то деревянные слипшиеся ириски предлагают в шуршащей обертке. Да Лайка треплют, но он их не любит, от них куревом сильно воняет. Но ты же хотел поговорить не о них, так? — сузили глаза и недоверчиво ступили на пожарку. Теперь в радужном сиянии оделись ступени и все возможные окружающие их поверхности, даже перила. Единороги тоже не отставали, высовывая свои ухмыляющиеся рожи то тут, то там, виляя искристыми хвостами. «Надо же, они еще и двигаться умеют, а я попервости и не замечал», — подумал про себя отрешенно Андрей, он немного помедлил, но потом осторожно спустился на пару ступеней, выдавая вслух: — Я смотрю, у вас все поставлено на широкую лапу, все обо всех знают. — Пространство не такое большое, как ты думаешь, так что мы все тут заперты и варимся в одном котле. Иногда Анатолий его удивлял своей взрослостью. «Ну, а чего ты хотел? Он тебя, несмотря на свой малолетний вид души, всего на год с небольшим моложе», — подгадило лихо внутреннее «Я». — Хорошо, — еще один шаг вниз, пока пацан не понял, что его заманивают в цокольный этаж. — Расскажи мне про того, кто ходит с церковными свечами. — Ты про Славку, младшего из близнецов? А что про него ты хочешь знать? По-моему, ты и так в курсе, раз с ним за ручку держался, — выдали довольно-таки ревниво, спускаясь следом. — Я и тебя за руку держал, разве нет? — игриво склонил Андрей голову к своему плечу и улыбнулся Тольке так, что тот замер. — Я не малолетний идиот, не надо меня путать. Ты его поцеловать хотел, но не решился тогда в церкви, скажешь нет? А ко мне относишься так же, как те два утырка в полосатых майках. Еще несколько ступеней вниз... — А ты подглядывал за нами, ведь так? Толька застрял на ступени, надул губы, как маленький, радуги с единорогами сползали по стенам вслед за ним. «А что, удобно, подсветки не надо», — заключил про себя Андрей. — Я просто и сам часто бываю в той церкви, там паразитов нет и всякой потусторонней шушары, все пространство за счет конструкции чистится, да его еще и освятили недавно. — Ясно, так что скажешь насчет Славки со свечами? — Он иной, — ответили в лоб, спускаясь за Андреем еще на пару ступеней. — Как это? — не понял Андрей. — Ну, совсем другой. Как ты не понимаешь? — снова насупились. — Не такой, как я или та же Наташка с этими придурками, косящими под морячков. Хотя матросы из них как из меня балерина. Здесь заключенных содержали туберкулезников, у которых последняя стадия... в общем, перед самой смертью. Так что их полосатые футболки вовсе не тельняшки. — Да, в общем-то, я так и понял. Андрей отвернулся от Тольки и, спустившись на уровень цокольного этажа, свободно прошел по высвеченному радугами коридору, даже не отметив, что железная массивная дверь, которая была в его реальном пространстве, просто исчезла. Сейчас его мучило совсем другое, нежели проблемы Анатолия, который так же, не думая, поплелся за ним. Что же получается? Славка ни живой и ни мертвый, тогда какой он? Что есть «иной» в понятии этого радужного пацана? Как внезапно поднявшийся в этом закрытом пространстве ветер выдернул его из тягучих мыслей. Андрей оглянулся на Тольку и вдруг понял, что того по-настоящему колотит. Парня вздернуло в воздух и теперь, вися в нем тряпичной куклой, мотало как ненормального. Словно он попал в воздушный мини-циклон, что коконом развивался вокруг его тонкого прошивающего судорогами тела. — Что ты наделал?! — услышал он отчаянный крик Тольки. — Зачем ты меня сюда привел?! Я думал, ты мне друг, а ты!.. Дальше было не разобрать, поднявшийся шум, словно от реактивного двигателя, даванул по барабанным перепонкам. И неожиданно пространство вокруг него исказилось. Андрей стоял рядом с трубой МРТ и испуганный пацан, что лежал перед ее зевом, был явно Анатолий. Сухонькая женщина успокаивала его, как могла. «А он похож на свою маму», — решил Андрей, как услышал часть их разговора. — Они помогут, нужно узнать, почему у тебя такие сильные головные боли, из-за которых ты теряешь сознание. — Но, мама, мне страшно... я боюсь, боюсь снова увидеть... кровь, так много крови... — причитал испуганный мальчишка, как его мама перебила его. — Толенька, родной мой, обещаю, как только тебя выпишут, поедем к тете Тамаре в Севастополь. Ты же хотел увидеть настоящие морские корабли, да? — Ты же меня не бросишь? — Нет, ну что ты. Теперь у меня есть только ты... ведь папы... — начала было женщина и вдруг вся картинка замерла, заиндевела, как будто остановили фильм на нужном кадре. — Папы больше нет. Но мы справимся, если будем вместе, — призрачный Анатолий сам досказал то, что было погребено в его памяти и вдруг всплыло на поверхность. Он оказался рядом с Андреем и его покрывало странное золотистое свечение. — Я вспомнил... свое имя... теперь я понимаю. Мама тогда боялась, что я вновь сорвусь после аварии и молчала до последнего, что папа умер там, еще в машине. Вообще я боялся этого агрегата до усрачки, мне казалось, что меня там внутри провернут на кровавый фарш. — Но это же не так, — Андрей смотрел на вдруг изменившегося, повзрослевшего Тольку, теперь он вытянулся и его волосы рассыпались длинными прядями по плечам. «Точно как принц, потерявшийся принц из сказки». — Нет конечно, но после процедуры мне стало резко плохо и видно я посчитал, что виноват этот самый агрегат. Память тогда стала шалить, выпадала кусками, я помню, как не узнал свою маму, когда она пришла ко мне в очередной раз. Свечение усилилось. — Спасибо, Андрей, мне пора. — Куда ты? Надеюсь, к своему телу, а не на небеса. — Туда мне еще рано, я столько еще не успел. Не побывал на море, не помог матери справиться с болью потери. Я ей сильно задолжал. Анатолий сжал руку Андрею и тот увидел, как все радуги, что окрашивали до этого пространство, втянулись не в их хозяина, а в него. — Дарю за помощь, тебе они пригодятся куда сильнее, поверь, свечей ты не напасёшься по этому захолустью шастать. И еще, когда сможешь, найди снова меня там, в реальности. И я отвечу на все твои вопросы, какие смогу, по поводу Станислава. Ведь когда я не буду отделен от тела, на меня уже перестанут распространяться правила этого гребанного потустороннего мира. Толька улыбнулся напоследок и, вспыхнув ярким светом, испарился. Когда Андрей проморгался, то увидел полупустое захламленное какими-то коробками и покорёженной арматурой помещение. Ни света, ни свободного прохода обратно. Выход с цокольного этажа ему перекрывала прочная стальная дверь.