Когда расцветут радуги и запляшут единороги

Олег брился станком, вглядываясь в небольшое зеркальце над умывальником, такие висели над каждым — ладонью прикрыть можно. — Странно, у нас по всей так общаге подобная мелкота навешана? Андрей пытался сделать тоже самое и в который раз раздражался, не имея полного обзора лица, а только выхватывая в отражении кусками свое недовольное заспанное рыло. — Ага, даже у девок, я спрашивал Игоря, он говорит, что все большие зеркала раскокали за неделю после того, как они сюда въехали. Сначала пытались поставить новые, такие же, вовсю длину, — размахнули рукой и, забывшись, полосанули по скуле. — Вот же ж дьявол, никогда не резался. Олег попытался унять кровь, а Андрей, скосив на небольшое зеркало, в которое только что вглядывался его приятель, заметил четко лыбящийся рот со стальной фиксой. Порез-таки зажали краем полотенца и недовольным воззрились на соседа. — Лейкопластырь есть? — Откуда? — Спроси на кухне, может там где валяется, — ворчал Олег, совершенно не замечая, как через это чертово зеркало с той стороны пытаются влезть пальцы широкой волосатой заскорузлой руки, украшенные синими выцветшими татуировками. Андрей сморгнул, этот с фиксой уже протолкнул ладонь по запястье и теперь всеми силами тянулся к недовольному Олегу. — Знаешь, пойдем со мной, — Андрей вцепился в руку своего длинного соседа и потянул к выходу, застрявшая в зеркале рука показывала ему злобно фак. Вниз от кромки зеркала текла вязкая кровь, словно тот с фиксой порезался, как минимум, до кости об острый край этого потустороннего окна, складываясь в похабные слова: «Я вас всех тут, сучки, отымею, недоебанные сосунки!» «Кажется, тот, кто раскокал зеркала, знал об особенности этой чертовой общаги. Интересно, и кто это сделал? Надо бы спросить Стаську или Толика, если он вообще меня вспомнит», — мысль об этих двоих грела душу, а еще вспоминалось утро того дня, когда он был найден закрытым на цокольном этаже. Шуму было тогда поднято много. Ну и что, что Толька вкатал ему силой своей воли эти неоновые радуги, выдавить их обратно Андрей так и не смог из себя, как бы ни пыхтел, ни пыжился и ни надувался от усилия. Скорее он бы там от потуг говна бы наложил в труселя, но никак не расписал стены этими мерцающими полукружьями, увенчанными ехидными рожами коней, вооруженных одиночными витыми рогами. Затем вспомнил к своей радости про свечу и зажигалку, ага, зашибись. Свеча от зажигалки не загоралась, даже воск не плавился. Как будто эти вещи вообще не были в его руках, а продолжали существовать каждая в своем собственном пространстве. Пришлось стучать в железную дверь и будить близживущих студентов. Разбудил... часа два спустя, если не все три. Он и не знал, что звукоизоляция на цокольном выше всяких похвал. Ладно, кто-то вышел в коридор и услышал неясный тихий шум, что шел со стороны пожарки. Потом подняли Ивана Григорьевича, затем еле нашли слесаря с его похожими на отмычки громоздкими ключами. Выпустили Андрея уже только к двенадцати. Естественно, он просрал все первые пары, так как пришлось еще держать ответ перед администрацией, как вообще он очутился в замкнутом закрытом помещении, и где тот самый секретный лаз, по которому он туда, гад, влез. И слова Ивана Григорьевича: «Я понимаю еще Федора, к бабам пролез, засранец, а тебя-то за каким лешим в подвал понесло, идиот? А если бы вообще не услышали, сколько бы там суток просидел, а?» — чего-то как-то Андрея не особо радовали. А теперь эти чертовы форточки на ту сторону — зеркала, неужто так подарочек Тольки действует на него. Вот же ж гемор, выдавить из себя эти чертовы радуги Андрей не смог и несколько суток спустя. И теперь, обрабатывая скулу склонившегося к нему Олега под бесконечные инструкции Игоря, ждал звонка из больницы. Ему же обещали, что, если что — позвонят. Конечно, он не родственник и все такое, но все же. Алексей Филиппович же обещал, неужели Толька еще не очнулся? Вообще, как это — выходить из комы, Андрей, естественно, не знал, просто никогда не интересовался. Позвонили только через неделю, и то не ему, а Мишке, та самая пышногрудая Валечка, с которой тот походу уже что-то замутил. — Как ей сказал ее Лешенька, — переигрывая гротескно щебечущий голосок Валечки и особо плюясь на имени крутого спеца отделения коматозников. — Твой спящий принц очнулся. Слаб пока, находится в реанимации под круглосуточным наблюдением, мать от него не отходит, кроме родственников никого не подпускают, даже близко. Но идет на поправку, правда половины не помнит о себе. Но со слов этого лысого Алексея Филипповича, — вновь жеманно спародировали Валечку, по-девичьи хлопая своими рыжими густыми ресницами. — Что это возможно кратковременное явление. — Тебе эта Валечка явно запала, — хмыкнул Андрей, Мишка сидел с ним на кухне и гонял растворимый кофе, в субботу народу было на этаже мало, так что им никто не мешал. — Ну, я и не отрицаю, люблю чтоб покруглее и помягче. Хотя она со своим бесконечным треканьем убивает все мои порывы наповал. — Даже на свидание не ходили? — Андрей пошло растянул губы в понимающей улыбке. — Ходили, даже смог ее потискать в кинотеатре, но на этом пока все. Эх… — тяжело вздохнули, смотря на мутную коричневую жидкость, от которой шел пар. — А сам-то, говорят, ты на Славку запал. И не делай такие круглые глаза, Игорь тебя сдал. Только меня интересует другое, на которого из них? Теперь уже тяжело вздохнул Андрей, вспоминая о чем-то о своем: — Мне кажется, на обоих, они же близнецы и не могут друг без друга, так что выбирать не приходится. — Ну а они сами? Если Стаську вернешь Владу, как думаешь, не пошлют? — Мишка не ехидничал, просто ковырялся в себе и, даже не замечая походу, совместно и в душе у Андрея. — Чет как-то безрадостные перспективы. Ну а если пошлют, переключусь на девочек, — схохмил через силу Андрей, он бросил взгляд на фрамуги окна и ему показалось, что по ним проползла неясная полосатая тень, вспомнилась новая проблема с зеркалами, чем он и озадачил рыжего аспиранта. Тот выслушал молча, не перебивая… словно загрузил новую задачу в свой аналитический мозг, и только после полного прокрута в голове выдал: — И когда у тебя это началось? — Как Толька вернулся к себе, наградив меня своими чертовыми радугами. — Мля, это что, как зараза передается? — Мишка даже невольно отшатнулся от Андрея. — Да я почем знаю? Но знаешь, пальцы, торчащие из зеркал, покромсанные в кровь, это настоящая проблема. — Значит, они режутся об края и все равно лезут… — Ну да, я осмотрел, как мог, зеркала в наших санузлах, их резали видать на скорую руку, не стачивая и не закругляя ломкие края и тем более не делая никакой безопасной окантовки, просто присобачили в цемент и все, так и торчат теперь. Я уже который день чищу зубы и бреюсь за счет душа, поворачиваю так, чтобы бежало струей, а дальше все на ощупь. — Пиздец как тебе весело, вот так подарочек, Толик ерник еще тот, отколол так отколол. А если он вообще не вспомнит? — Но тот лысый Леша же обещал, — растерялся Андрей, вот так вот делай людям и нелюдям добро, все равно огребаешь ты сам и явно не то, что нужно. — Он обещал, что память вернется, но какая? Сам подумай, Толик тебя не видел в реальности, а только его потерянная душа, когда блуждала в потемках. Чет я сомневаюсь, что тебя вспомнят вообще. — Пиздец, — прошептал Андрей, думая, а как же тогда Славка, ведь Анатолий обещал рассказать все, что знает о нем. Но теперь что же вообще будет? — Между прочим, про мистику зеркал как-то говорил и Илья. Что через них мертвые могут пройти в наш мир или утащить за собой живых. Кстати, он даже похожее придумывал как-то, один раз, будучи с нами в степях, срезал несколько прутьев кустарника, вымочил в небольшом ручье, что протекал еще тогда по весне, сплел в круг, а потом забрал у ругающихся девок большую часть фольги, в которой они запекали мясо в углях, и натянул… получилось как мутное зеркало. Я еще тогда подколол — мол, зачем? А он умно выдал на полном серьезе, чтобы общаться с духами. В этом точно что-то было… словно перед Андреем на секунду вынырнула сама истина. — Слушай, а в той общаге, где вы все обитали до исчезновения одного из близнецов, как было с зеркалами? Мишка даже крякнул: — Да никак, никто не бил, как висели, так и висят. Можно хоть сейчас сходить и посмотреть. И даже не удивился на бодрое Андреево «Идем!». *** Администратор не возражал, тем более у Мишки тут оказалась знакомая семейная пара таких же аспирантов. И зеркала прилагались в нормальных окладах, висящие то тут, то там. — Ну что? И как? Не лезут? — Мишка с опаской косился на них. — Нет, все глухо. Андрей коснулся прохладной поверхности одного из зеркал и вдруг вздрогнул... там, по ту сторону, вместо его отражения стояла маленькая девочка с голубыми ясными глазищами и белоснежными локонами, собранными бантиками в синий горошек. Она открывала рот, что-то явно говоря, но Андрей ее не слышал. Вообще было дико видеть в отражении часть мужского туалета рядом замершего Мишку и вместо себя этого потустороннего ребенка. Тем более ей что-то явно не нравилось, Андрей видел, как та подергала Мишку в отражении за рукав и, глумливо растянув свой провал черного рта, хищно улыбнулась Андрею. — Не смей! — Андрей неосознанно жахнул по стене руками, хорошо что не по зеркалу. Чего видно добивалась эта нежить. — Ты чего? — Мишка оказался рядом, он оттащил Андрея от холодной поверхности и встряхнул. — Андрюха, ты здесь? Что-то увидел? — Ага, — тот еле пришел в себя, теперь в зеркале отражался только он и Мишка, жуткая девочка с игривыми хвостиками исчезла, как ни бывала. — Вернее кого. Тут случайно из семейных никто ребенка не хоронил? — Понятия не имею, но спрошу у знакомых, а что? — Да так, ничего, походу эти зеркала кем-то запечатаны и мне надо выяснить, как и кем, — Андрей с опаской приблизился к одному, присмотрелся к поверхности, но ничего не нашел. — Можешь его снять со стены? — Я еще не смертник, — поежил плечами Мишка. — Если я прикоснусь к поверхности опять, тот ребенок может вернуться, — пояснил задумчиво Андрей. — Я скажу, если она вернется обратно. — Нет, лучше молчи… и так мурашки с кулак на жопе. И аспиранту пришлось подчиниться, он с опаской прикоснулся к зеркалу, а позже, огладив по кромке, снял со стены… Кроме странной закорючки, нанесенной непонятно чем в углу, ничего не было. Андрей недоуменно осмотрел задник и все же на телефон сфоткал ту самую закорючку. Позже проверили другое зеркало, затем ушли вообще в соседнее крыло и посмотрели там. Везде стояли эти чёртовы непонятные знаки. — Может подпись? — Чет не похоже, скорее на руну корявую какую-то смахивает, может пробить через интернет? А я у историков поспрашиваю, что к чему, — предложил щедро Мишка, на чем друзья и сошлись, покидая этот не менее загадочный спальный корпус. *** Несколько дней поисков и штудирования интернета ничего не дало. Андрей даже распечатал эту чертову закорючку и таскал везде с собой. Игоря и Славку припрягли руководители, одного по диплому, второго по курсовой, отчего оба торчали в лаборатории и с Андреем не пересекались. Кроме того, начались практические занятия, коллоквиумы, семинары, к которым приходилось готовиться в поте лица. Мишка заглянул к нему поздно в среду, у того тоже был полный завал по работе, все требовали со всех сторон и сразу по полной. — В общем, ребята сказали, что это две наложенные друг на друга руны, причем одна древних славян, а вторая берет ноги вообще из Исландии, но что удивительно, как они наложены друг на друга. Как пацаны, шарящие в этом, мне поведали, руны усиливают эффект друг друга, а не взаимно гасят, несмотря на разность культур и эпох, в которых использовались. — И что же они означают? — Защиту от чужого колдовства, а проще «путь закрыт». — Значит… — Андрей уже думал скопировать эту хрень и нанести на все чертовы зеркала в их здании. — Вау, парни, а я видел такую хрень! — Федор почему-то оказался за спиной у вздрогнувшего Андрея. — У Ильи видел в записях, да? — уточнил со знанием дела Мишка. — Ну, не совсем так, — почесал тот затылок, — просто у одного из преподов дочка утонула недалеко тут в местной речке, года три назад это было. Ну вот, Илья взял обычный карандаш, подержал над церковной свечой, чтоб обуглился, и все зеркала в старой общаге с изнанки расписал этой хренью. А вот на хрена он это сделал, черт его знает. Я в его потусторонние дела не лез и вам не советую. А то чокнетесь или пропадете с концами, как Станислав. Федор прошел к холодильнику, достал пакет с кефиром и, налив себе в стакан, утопал обратно к себе в комнату. Мишка только и смог протянуть на все на это емкое «Мля». А что тут скажешь, Андрей же на следующий день решил попробовать метод запечатывания зеркал «от Ильи». Попробовал-то попробовал, но то ли свечу надо было другую, хотя ту, что осталась у него от Славки, зажечь сам он так и не смог, видно огонь должен быть иным. То ли эта, что он купил в церковной лавке, не годилась, то ли еще что… Может, что читать надо было. Да и потом, как с изнанки можно нанести на вмурованные в цемент зеркала, он понятия не имел. А то, что он пытался намазюкать на поверхности, словно проваливалось в водную гладь… тут же исчезало. — Дурью не майся, — знакомый голос того со стальной фиксой заставил его подпрыгнуть на месте. — Мы ж так… пошутковали, на фиг ты нам не сдался, если честно, да и потом, ты скучный. — Ну, и какого хрена так пугать, а, мужики? — прорычал он на неразлучную парочку, так как беззубый торчал тут же, за плечом у говорившего. — Ну… у всех свои страхи, — пацаны заржали и тут Андрей увидел, как багровые подтеки потекли по стенам вниз, словно верхний этаж затопило кровью. — Это, к примеру, наш страх, утонуть в крови тех, кого мы с друганом зарезали при жизни. На стенах стали проступать масками безглазые лица орущих людей, но криков слышно не было, словно их отделяла от палачей непробиваемая пленка… потом потянулись руки… и это в полнейшей тишине, а после что-то схлопнуло и из-за угла появился с зажжённой свечой Славка. — Убирайтесь. Парочка заржала, отколола пару грязных шуток про девку-давалку, что оберегает своего ненаглядного ебаря, и растворилась. — Ты не бойся, здесь зеркала тоже запечатаны от тех, кто находится вне. А эти балбесы так влезли, чтобы тебя попугать и не более того, они все равно тут заперты безвылазно внутри и эти печати на них не действуют. — Кем запечатаны? — Не знаю, если честно, но знак тот же, взгляни… Славка поднес свечу к зеркалу, но вместо ее отражения всплыл огненный знак точно такой же, который Илья, будучи живым, нанес на зеркала в другом здании. — Это знак Ильи, — прошептал, узнавая, Андрей. — Быть того не может… — еле пробормотали в ответ и чуть не уронили свечу из трясущихся рук. — Станислав, твой брат любит тебя, ты же знаешь, — сжали руку, держащую свечу. — Да, но не как мужчину, он всегда был по девочкам, — Стаська опустил стыдливо глаза в пол. — Ошибаешься, — Андрей притянул к себе не сопротивляющегося Славку за талию, накрыл его губы своими, тот опешил, пытался что-то промямлить в ответ, но все потонуло в нежном поцелуе. Так эти двое и стояли посреди мужского туалета и целовались, пока догорающая свеча в подрагивающей руке Стаськи не начала трещать, решая потухнуть. Он отодвинул осторожно Андрея от себя, а затем достал из кармана еще одну. — Я пока смог взять только две, — вторую зажгли от первой и задумчиво выдали Андрею. — Уже поздно и это не поможет, ничего больше не поможет. Даже он… — кивнули устало на зеркала, что мерцали в свечном зыбком пламени. — Если вообще его дух еще здесь. — Ты имеешь в виду Илью? Разве ты его не видел, ну, после того, как… — попытались сформулировать мысль. Слава замер, затравленно посмотрев на Андрея, и тот понял без слов: — Расскажи, что сможешь, и то, что не навредит тебе. — После того, как на него напали эти жадные духи из траншеи… я его не видел, — Стаська говорил медленно, неохотно, будто взвешивая каждое свое слово на весах — навредит или нет. — Тем более в виде духа. — Я понял тебя, — Андрей снова привлек его к себе, обнимая, теплого и такого живого. — Помни только, Владислав действительно любит тебя и готов принять не только как брата. — Правда? — удивленно вздохнули в район шеи. — Да, мы целовались с ним, как сегодня с тобой. Ты не подумай, я не встану никогда между вами преградой, — путаясь в словах и стискивая в руках тонкого Славку, пытались донести нужную истину. — Только не смей сдаваться и потерпи еще чуть-чуть. — Я и не сдаюсь. Хотя иногда бороться уже нестерпимо, сегодня я еще слаб и мне пора уходить, — прошептали в ответ, а потом добавили, исчезая в руках Андрея: — Ты не преграда, Андрей, ты… путь…