Найди меня, если сможешь

Воскресенье — одно слово, а так много радости. И пусть без назойливых звонков мой единственный выходной был бы намного более приятным. Со временем привыкаешь к такому графику, когда работа плавно пересекает ту границу между деловой частью твоей жизни и между её личной частью. Ты уже не веришь самому себе, когда воскресным вечером сидишь за баночкой пива и куском пиццы в руках, и твоя рация не разрывается каждую секунду. Словно ты не в своём теле. Словно ты — не ты. Как уже вошло в привычку, 18:00 — время для разговора по скайпу с семьёй. Ровно в шесть вечера я был при параде: принял освежающий душ, побрился и выпил очередной энергетик, чтобы казаться более живым, а не сонным и уставшим, каким я и являюсь по большей вероятности. Чтобы найти более-менее стабильную сеть в этом во всех смыслах глухом мотеле, мне пришлось спуститься в холл. Кроме меня и престарелой женщины в очках, стоящей за стойкой ресепшена, в помещении никого не было. Это меня расслабило — я мог открыто говорить, не боясь, что кто-то будет подслушивать. Я был уверен — та старушка глуха. — Привет, Тай-Тай! — показалось морщинистое лицо мамы, как только по ту сторону приняли вызов. — Добрый вечер, — я скромно пробурчал, оглядываясь по сторонам. Все же не люблю, когда в мою жизнь кто-то сует свой нос. — Мы очень по тебе скучаем, — мама мягко улыбалась, от чего появлялось еще больше морщинок на её лице. — Я лишь скривил грустную улыбку на лице, чтобы удружить матери. Больше месяца я нахожусь вдали от дома, вдали от семьи и знакомых. За этот короткий срок все кардинально поменялось в моей жизни: я уже не так уверен в себе, как раньше. Через минуту неловкого молчания, мама робко начала говорить: — Отец сегодня читал газету, в которой была статья про Гарленд. «Дело плохо,» — подумал я и глубоко вздохнул, чтобы не выдавать свой отчаянный посыл. — Дорогой, почему ты не рассказываешь нам все… — она смотрела на меня с жалостливым выражением лица, словно я какой-то тяжело больной в хирургии. — Как раньше? — Я повзрослел, мам, — пытаясь держаться скалой, ответил я. Я сразу понял, что мама не довольна ответом. Можно сказать, она даже разочарована. — Мне уже не обязательно докладывать тебе о каждом своём шаге или о чем-то подобном, — продолжил я, скрестив пальцы, — о том, что не требует твоего внимания. — Я понимаю, — та, заикаясь, согласилась. Я был готов поспорить, что слёзы вот-вот польются из её опухших глаз. — Но… — Но это мои проблемы, — не успела она договорить, как я её перебил её односложный монолог. — Я должен справиться с ними сам! — Хорошо, — мама попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось лишь жалкое её подобие. — Не обижайся, но твой сын вырос, — послышался голос из-за спины. Та старушка за ресепшеном подала голос. — Отпусти его уже. — К-кто это? — неуверенно спросила мама, внимательно вглядываясь в картинку на мониторе, когда я оглянулся на женщину позади меня, неодобрительно на неё пялясь. — Не важно, — вмешался я. — Просто знай, милый, что ты всегда можешь набрать меня. Или папу. Или сестру. Или брата. Мы всегда рядом с тобой. Хоть и за сотни километров от тебя… Она расплакалась. Я расплакался. — Рассказывай все, что считаешь нужным, — протирая мокрые от слез щеки, мама улыбалась. Улыбалась сквозь слёзы. — Я люблю тебя, — невнятно пробормотал я. — Я люблю тебя тоже.

***

С горем пополам, но я все же собрался за покупками. Еды почти не оставалось, материалов для ремонта дома нет, а денег на проживание в мотеле мне оставалось лишь на две недели. Надо было действовать, а воскресенье идеально подходило для начала чего-то стоящего. Собственный, а главное уютный дом, мог бы придать мне уверенности. По крайней мере, так сказала мама. Мои руки уже довольно умело держались за руль патрульной машины, дороги города стали постепенно запоминаться. Я практически освоился, чему моё эго было очень довольно. «Хоть что-то ты освоил,» — смеялось оно. Очень скоро я был на месте. Супермаркет. Небольшая вывеска и огромное количество припаркованных машин. Иногда удивляет, насколько масштабно думают руководители бизнеса… Мне никогда не нравилось совершать покупки, потому что этому следует пересечение со множеством людей (да тут их тысячи), а это часто нагоняет на меня напряжение. Невозможно расслабиться, когда на тебя устремлены сотни взглядов. Другое дело, когда ты в полицейской форме. Многие просто боятся посмотреть «как-то не так» на тебя, поэтому пытаются игнорировать, а другие… А другим просто похуй. Когда ты стоишь в огромной очереди за обычным молоком и ждёшь, когда та дамочка с пухлой задницей уже наконец выберет процент жирности, — пять или десять, — твои нервы на пределе. Ты понимаешь, что надо бы торопиться, чтобы успеть купить все, но, блять, это молоко тебе тоже необходимо, поэтому ты продолжаешь смирно стоять позади и ждать. Перестаешь обращать внимание на окружающих, смотришь только на жалкую упаковку молока, а когда какой-то проходящий мимо тебя человек, неоднозначно прячет от тебя своё лицо, ты начинаешь возвращаться в реальность. Я оглянулся. Ускользающая из моего поля видимости фигура стремится к соседнему отделу. Мои ноги подсказывали мне усилить шаг, а руки готовы были оторваться и надавать мне по яйцам. Корзинка с продуктами была полная. Но я бежал. «Ты ненормальный,» — повторяло моё подсознание, а я без вопросов соглашался. Я такой. Ненормальный. В тот момент, когда я потерял из виду преследуемую мной личность и в растерянности уже был готов вернуться назад и забрать с прилавка своё молоко, меж двумя стойками с алкоголем скользнула чёрная материя. Это он. Я поспешил за силуэтом, а когда наконец понял, за кем гнался, подумал, что я в бреду из-за постоянного недосыпа и подозрений. Жёлтая челка виднеется из-под капюшона — она всегда выдавала его. Джоша Дана. Неуловимого Джоша Дана. Он стоял ко мне спиной, хотя и был прижат в углу. Его плечи динамично поднимались и опускались. Он очень обрывисто дышал. — Джош? — робко произнёс я, сделав шаг вперёд. — Уйди, — требовал он, так и не повернувшись. — Оставь меня. — Что происходит? — в недоумении, я подошел вплотную к Джошу, оставляя между нами расстояние чуть меньше, чем в метр, и положил ладонь на плечо парня. Лучше бы я этого не делал. В следующее мгновенье корзина с продуктами со скрежетом упала на пол, когда я оказался в не очень эстетичной позе: моя рука была скручена за моей спиной, а торжествующий Дан горделиво смотрел на меня сверху вниз, прижимая к стене. — Ты не при исполнении, — полушепотом начал было говорить Джош, наклонившись прямо к моему уху. — Я могу сделать с тобой все, что хочу, а ты будешь молчать. Я был слишком растерян и хоть и знал приём, который помог бы мне овладеть ситуаций, ничего не предпринял. Я слишком скучал. Скучал по его голосу. Я хотел послушать его еще, поэтому молчал столько, сколько это было возможно. — Просто отъебись от меня! — не унимался Джош. — Не подходи ко мне! И не приближайся к моему дому. — Отпусти меня, — почти в бессознательном состоянии умолял я. Я абсолютно не понимал причин, по которым Джош стал так ко мне относиться. Слова, которые он только что произнёс, делают очень больно, так что мне хотелось лишь раствориться и надеяться на то, что этот чертов поход по магазинам всего лишь мне снится. Джош без каких-либо возражений отпустил меня, но все еще стоял полубоком так, что я не видел его лица и не мог серьёзно оценить ситуацию. — Я хочу поговорить… — кое-как, но я все же родил эти слова. — Я хочу, чтобы ты молчал, — грубо произнёс тот. — Ты не можешь просто так затыкать мне рот, — возмущался я. Прохожие начали обращать на нас внимание. Джош молчал. Я замолчал. — Что происходит с тобой? — через мгновение я снова повторил вопрос. Джош не планировал отвечать. Он лишь немного повернул корпус в мою сторону и снял капюшон. Его лицо украшал разбитый нос и ссадина под глазом. — Пожалуйста, не говори ни слова, — умолял уже он. Грубость и злость снизошла на отчаяние. — Я не могу, — сказал я, когда моя рука автоматически потянулась к лицу Джоша. Задев пальцем ссадину, я немного встрепенулся, когда прочитал по глазам парня раздражение и страх. Наверное, ещё больший страх постиг меня в тот момент. Ноги готовы были подкоситься в любую секунду, а сердце словно под амфетамином прыгало туда-сюда, как ненормальное. Дан не возражал, хотя и не был доволен. Слегка прищурившись, но наблюдал за мной, а потом, также неожиданно, как и ранее, сказал: — Ты не должен. — Что? — не понимая абсолютно ничего, кроме своих раздвоившихся чувств, переспросил я. Но желтоволосый парень не успел ответить. Он на шаг приблизился ко мне, так что расстояние между нашими телами стало ничтожно мало. Я чувствовал беспокойное дыхание Джоша на своей щеке, а он, наверное, ощущал моё сердцебиение. — Прости, — произнёс тот и в следующее мгновение прикоснулся своими обветренными губами к моим, предательски дрожащим. Моя рука постепенно перешла на шею Джоша, а вторая смирно к ней присоединилась. Я настолько сильно хотел того, что происходит прямо сейчас, что не выдержал и двух секунд, когда мой язык в ответ переплелся с языком Джоша.