Из Сибири и снова в Сибирь

Через несколько дней Зоя начала выздоравливать. Температура спала и девица начала вставать с кровати. - Что произошло там, наверху, три дня назад? – спросила она родителей. В ответ девица услышала краткий пересказ того самого диалога, что слышала в полубреду. - В общем, Зоя, правильно мы сделали, что сами поехали обратно, разговаривать, - сказал отец, - Если бы жандармы забрали сами, ты бы сто раз пожалела, что сбежала. А так все, будешь жить дома, разве что навещать гости нас иногда будут. - До весны ни о чем не думай, отдыхай, а потом попробуешь пойти учительницей в школу. С золотым шифром Смольного института тебя должны будут взять, я даже не сомневаюсь. Ты же учительницей не против быть? - Не против, - ответила Зоя, - Мама, покушать бы чего-нибудь, я так соскучилась по домашней еде, слов нет. Что в Смольном, что, особенно, в заключении. После обеда Анна Юрьевна сказала дочери: - Зоинька, надо, чтобы тебя врач посмотрел, после острога, мало ли что. Сейчас папа придет, посмотрит. Все-таки, он ведь врач, посмотрит дома, чтобы тебе не ехать в больницу. Увидев, что Зоя в замешательстве, Анна Юрьевна продолжила: - Зоя, надо, чтобы врач посмотрел, это естественно после каторги, всегда так делают. Ты чего стесняешься, родной человек, посмотрит гораздо внимательнее, чем какой-то врач со стороны. Снимай платье, папа легкие послушает, сердце. - В легких все нормально, сердце в норме, - сказал Игорь Георгиевич, - В груди ведь не болит? - увидев, что Зоя отрицательно мотнула головой, он добавил, - Чахотку не подхватила – уже хорошо. А жалобы какие-то есть? - Руки, смотри, что с ними стало, - сказала Зоя, - Запястья кандалами натерты, болят. Это с учетом того, что подкандальники были, а если бы их не было, что было бы с руками? - К весне точно заживут, а к осени вообще следа не останется, - сказал Игорь Георгиевич, - Это все не страшно, пройдет. Проведя рукой по коротким волосам дочери, отец сказал: - Вшей тоже нет, повезло тебе, Зоя, сильно повезло. Волосы – это ерунда, отрастут еще. И платяных вшей тоже нет, тоже хорошо. - Волосы под ежика подстрижены, как я людям в таком виде могу показаться? – со слезами сказала Зоя, - Это только остается платок носить везде, чтобы не было волос видно. А еще седая я, прядка одна вылезла, это сейчас не видно, а как волосы отрастут хотя бы под каре, сразу будет заметно. - Ничего не поделать, - сказала Анна Юрьевна, - Такое пережить, хорошо, что одной прядкой дело ограничилось, а не полностью поседела. - Не о том переживаешь, Зоя, - сказал Игорь Георгиевич, - Волосы отрастут, руки заживут. Главное, чтобы в голове ничего не повернулось, вот это исправлять уже сложнее будет. - Зоинька, похудела ты сильно, никогда толстой не была, а теперь вообще, в чем душа держится? – сказала Анна Юрьевна дочери, - Но это тоже, со временем все нормализуется. Когда отец ушел, женщина сказала дочери: - Зоя, все мы взрослые люди, скажи откровенно, ты жандармам себя предлагала в обмен на что-то? Я никому не скажу, но если что-то было, надо будет к врачу съездить, провериться. Не заразилась ли чем-то. - Нет, мама, я себя не предлагала, - сказала Зоя, - Мне предлагали подобное, чтобы от станции до Томска не пешком идти, а на подводе ехать, но я не стала соглашаться. Как я шла… Метель, иду, спотыкаюсь, из каждого сугроба меня жандармы вытаскивают, матерятся, по лицу бьют, снова предлагают эту сделку и я снова отказываюсь… Вы ведь рассказывали, мама этап свой от железной дороги на барже проплыла, а мне пешком идти пришлось. А что поделать, зима, не повезло, идти по холоду в метель… И уже в остроге тоже предлагали мне улучшенное питание – отказала в категоричной форме. Ну ты только представь, зачем мне было повторять судьбу своей матери и каждый год вам по внуку приносить? Это же только согласись – и уже все, процесс запущен, его не остановить. - Ладно, Зоя, успокойся, - Анна Юрьевна обняла дочь, - Самое главное, что ты дома. Вечером того же дня родители решили расспросить Зою, что же именно произошло. Девица, совершенно не утаивая ничего, рассказала всю правду родителям. - Зоя, смотри, раз нормального приговора по суду не было, можно будет через некоторое время прошение на амнистию написать, - сказал Игорь Георгиевич дочери, - Знаешь, ты и молодец, что решилась на все это, и не могу тебя поддержать – все могло окончиться значительно хуже. - Теперь, Зоинька, надо забыть все, не лезть больше в политику, успокоиться, - сказала Анна Юрьевна, - Ты свое дело уже сделала, теперь надо от дел отойти, как мы с папой в свое время, как Маша, которой повезло больше. Теперь надо уступить дорогу другим людям, а тебе определиться, что тебе делать дальше. - Наверное, я бы лучше не учительницей в школу пошла, а на фельдшерские курсы, - сказала Зоя, - Они же при больнице есть. - Зоя, наверное, раньше осени этим заниматься не стоит, - сказала Анна Юрьевна, - Все равно набора пока нет, а тебе надо восстановиться и в себя прийти. - Хорошо, - согласилась девица. «Как же странно», - подумала Зоя, - «В шестнадцать лет из Томска уехала, а в семнадцать уже вернулась против своей воли. Ну хотя бы вернулась, а не померла в столице, как вполне могла…» Девица посмотрела в окно и подумала: «Надо же, еще этим летом, меньше, чем полгода назад я ни о чем не думала, бухала, курила, разводила мужиков на выпивку, а сейчас все так сильно изменилось. И в кабак неохота идти, и курить не хочется, ничего не хочу…» Когда Зоя ушла в свою комнату, чтобы посидеть за книгой, Анна Юрьевна сказала мужу: - Да, странно так все вышло. Обе дочери по нашим стопам пошли, только разница в том, что Маша не судимая, а Зоя еле проблемы свои разгребать начала. Хоть ей повезло. - А мы в ссылку поехали… - задумчиво сказал Игорь Георгиевич и сказал мимо проходившей дочери, - Зоя, посиди немного с нами. Скажи, а что за мотивы тобой двигали? Зачем ты в это все ввязалась? В соучастии ведь была? - Да, в соучастии, - ответила Зоя, - А ввязалась во все для того, чтобы сделать лучше обществу, народу, а этот самый народ меня до жандармов задержал в столице. Девушка подумала о том, что она в столице каждую ночь практически не спала, боялась, что за ней придут, засыпала только под утро, пыталась наверстать упущенное время днем. И все это было до того момента, пока ей не объявили, что все произойдет завтра. Под напором нахлынувших воспоминаний девица заплакала. - Зоя, Зоинька, поплачь, если тебе легче будет, - обняла дочь Анна Юрьевна, - Все ведь уже хорошо, все позади, обратно на каторгу тебя никто не заберет, живи спокойно, не думай ни о чем. - Будем надеяться, - сказала Зоя и снова заплакала.