Из Сибири и снова в Сибирь

Богоявленский собор города Томска. В полумраке собора неторопливо горят свечи. Зоя, одетая в красивое белое платье и с фатой на голове вместе с Серафимом стоят возле алтаря. Зоя волнуется, девушка понимает, что она недостойна стоять здесь, в таком наряде, как невинная девица. Дымит кадило, из него ненароком вылетает пара углей и прилетает на красивое белоснежное платье Зои. С парой выражений, вылетевших из уст девушки от неожиданности, Зоя сбрасывает эти угли на пол церкви. - Грешно в церкви материться, - слышит девушка голос Серафима и понимает, что это правда. Таинство идет дальше. Священник берет одно из колец, надевает его Серафиму, осеняет молодого человека крестным знаменем. Затем берет кольцо невесты и пытается надеть его на палец Зои, но кольцо неожиданно стало маленьким девушке. Зоя чувствует, что кольцо не налазит на палец. «Не тот размер, что ли, купили», - проносится в голове девушки, - «Вчера же мерила, все было нормально». Зоя помогает священнику затолкать палец в кольцо и, пусть и с трудом, но оно оказывается надетым на палец. Подходит время обмена кольцами. Зоя, понимая, что кольцо сидит на пальце очень туго и, возможно, его придется не снимать с пальца, а распиливать, с силой дергает кольцо. Однако кольцо с легкостью слетает с пальца и закатывается за плинтус. И снова из уст Зои вырывается матерная реплика, свидетельствующая о том, что она немало изумлена этим инцидентом. - Да успокойте вы уже эту женщину, не буду я матершинницу венчать, - слышит Зоя и все равно говорит о том, что ей безразлично, кто что о ней думает и что пусть венчают без кольца, ничего страшного. С зажженными свечами жених и невеста выходят на середину храма. Зоя вдруг запинается, матерится и опрокидывает на себя зажженную венчальную свечу. Загорается платье. Девушка бросает все свои силы на то, чтобы его потушить и, в уже обугленном платье, возвращается к аналою. И вот должны раздаться долгожданные слова: «Славой и честию венчай их», как вдруг к аналою подходит жандармский конвойный отряд номер четыре. - Она больше года как женщина, она наша невеста, наша жена, - слышит Зоя. Девушка хочет возразить что-то, но не может, язык прилипает к небу. - Нет, она наша невеста, наша, только наша, - слышит Зоя зловещий голос и видит: из стен церкви лезут черти, - Она наша, наша, наша невеста, наша жена! Но так уж и быть, переуступим ее вам временно. Недолго грешнице ходить по земле, скоро она к своим хозяевам вернется! Зоя вспоминает, что это невозможно, что она исповедовалась не так давно, буквально в первые же дни после возвращения домой, от скуки и на радостях от того, что ей изменили приговор на ссылку, но ничего не может поделать. - Мы так уж и быть, отдадим вам нашу жену на время, - слышит девушка голос чертей, - Держите ее! Зоя, в полусгоревшем платье оказывается в окружении жандармского отряда номер четыре. Вдруг из-под земли появляется фигура Костомарова: - У нее приговор недоисполненный, она еще в карету Великого Князя бомбой попала, ее место в Шлиссельбурге, во дворике возле старой тюрьмы. - Да никем я вас не нарекаю! – вдруг говорит священник, про которого уже все забыли, - Не буду венчать! Проституток не венчаю в принципе. Хватит уже одной бывшей блудницы, Марии Египетской, а эта до нее явно уровнем не дотягивает. - Как же? – в слезах говорит Зоя, - Я же хочу замуж. Сима, давай сожительствовать? Давай жить вместе без венчания. - Мне шлюхи не нужны, - говорит Серафим, - Нет. - Да, Сима, я недостойна, я шалава в белом платье и фате, - говорит Зоя, - Но и ты не прав, зачем ты так со мной поступаешь? Девушка оглядывается по сторонам и видит Серафима, который презрительно смотрит на нее, жандармский конвойный отряд номер четыре, чертей, Костомарова… Зое становится невообразимо страшно, девушка срывает с головы фату, бежит к выходу, бросает фату в жандармов, которые пытаются ее догнать, как вдруг спотыкается о подол платья, падает, пытается встать, как вдруг на нее сверху падает огромный подвесной подсвечник и пригвождает девушку к полу. - Взять ее! – слышит Зоя голос Костомарова и падает в обморок. Очнувшись буквально через мгновение и открыв глаза, Зоя видит, что она находится во дворике возле старой тюрьмы в Шлиссельбурге, в своем обугленном свадебном платье. С удивлением увидев, что у нее связаны руки за спиной, рядом – виселица, а возле – Костомаров, Зоя слышит следующую реплику: - Ты от меня никуда не уйдешь, твое место – у чертей в аду, в котле, я лично проконтролирую, чтобы ты дошла до своего места назначения. Девушка чувствует, что ее ведут на эшафот, как вдруг запинается на ступеньках, падает, разбивает голову о край эшафота. Вся в саже, в грязи, в крови, Зоя стоит и смотрит на Костомарова. - Чего ждем, указание выполняем! – слышит девушка очень знакомый голос, - Ты у меня, как Елагина, не сорвешься, веревка крепкая, лично проверял. Это ж надо было только придумать, головой бы подумала, в кого бомбу метала, да я тебя из-под земли достану! И снова подъем по ступенькам, завязывание глаз… Зоя понимает, что все кончено, она умерла и полетела. Девушка чувствует, что летит куда-то вверх, плачет, плачет, не может остановиться. «Померла», - думает Зоя, - «В этот раз точно». Какая-то темнота, вдруг девушка открывает глаза и видит, что она в палате и просто вздремнула после дневного сна. «Да сколько же это мне может сниться!» - подумала Зоя и, несмотря на то, что попыталась успокоиться, не смогла остановиться и перестать плакать. В палату вошла Анна Юрьевна и увидела, что Зоя вся в слезах. - Что случилось, Зоинька, - обеспокоенно спросила женщина. - Мама, милая, да когда мне это уже перестанет сниться, - в слезах и всхлипывая, сказала Зоя, пересказав свой сон. - Зоинька, может быть, в твоем сознании все это завершилось, дошло до точки логического окончания, и больше сниться не будет, - предположила Анна Юрьевна. - Мама, пожалуйста, умоляю, позови Игната Елистратовича, - попросила Зоя, - Пусть он скажет, это все, мне пора в Сосновый бор* или еще шансы есть на нормальную жизнь? - Конечно, есть, Зоинька, - сказала Анна Юрьевна, - Наоборот, на настоящем венчании все будет наоборот, все хорошо, это значит, что ты жить долго будешь, счастливо и замужем. - И все же, пожалуйста, пусть Игнат Елистратович выделит мне немного времени, - попросила девушка. «Не пила же вроде, температуры нет, а такое приснилось», - подумала Зоя, - «Что это за ерунда? Костомаров, ты сколько меня преследовать будешь?» Когда в палату к Зое пришел психиатр, девушка, пересказав все то, что ей приснилось, спросила врача: - Игнат Елистратович, пожалуйста, скажите мне правду? Мое место в Сосновом бору*? Это уже все, на нормальную жизнь можно не рассчитывать? - Зоя Игоревна, у вас психотравма, оно и понятно, почему. Все это пережить, - сказал Игнат Елистратович, - Может быть, это действительно был последний сон, как ваша мама и предположила. В сознании действие завершилось, вы как бы умерли и все. Больше сниться ничего не будет. Да вы не расстраивайтесь, жить долго будете, - добавил он, глядя на плачущую Зою. - Надеюсь, - сквозь слезы сказала девушка, - Надеюсь, что жить долго буду, не зря же я столько пережила, надеюсь, что больше мне сниться это никогда не будет. Когда Игнат Елистратович ушел, Зоя с некоторой надеждой подумала, что, может быть, врач и прав и ей действительно больше не будет никогда сниться ничего подобного. *в психушку