⁂
Успокоившись, Маша осознала, какую ошибку она совершила: фактически отдала собственного парня в руки соперницы. В ледяные руки цвета свежего покойника! Так, спокойно, вдох-выдох, нужно размышлять здраво. А по здравому размышлению ощущалась лишь пустота внутри. Там, где однажды поселилось нечто тёплое и светлое, что всегда трепетало, загоралось и так приятно грело, при мыслях о Никите, взгляде на него, прикосновении к нему… Как же она могла вот так сама всё разрушить? И была ли виновата в этом Ледяница? И хоть внутри капризный голосок маленькой девочки кричал, что именно злая и нехорошая беловолосая ведьма во всём виновата, умом Маша понимала, что и её вина во всём этом есть. И самое главное в том, что она так и не определилась со своим отношением к чародейке. Интеллект, сила, опыт и знания Ледяницы вселяли трепет. Да и она сама… было видно, что ей не нужно всё то, чего обычно хотят злодеи. Конечно, в конфронтации с Морозом и его братьями, она бы не выстояла, но она и не стремилась. Временами казалось, что она просто… такая же ученица, как любой из магов Корпорации, фактически брошенная своим наставником самостоятельно познавать мир. И при этом она ещё их учила. К Ледянице Маша скорее проникалась сочувствием и даже неким пониманием… до того, как вспоминала об их контактах с Никитой. Она выделяла его, явно смотрела на него не так, как на других, старалась, по возможности, оказаться к нему как можно ближе. И, к тому же, эти их встречи, где она рассказывала ему больше… Зачем ей было это нужно, если она не хочет заполучить его себе? Зачем? Но ведь он уже с Машей, он любит Машу… любит ли? Любит, конечно же, любит! Ведь он смог перебороть тьму в себе ради неё. От следующей мысли девушка чуть с совы не падает. А ради неё ли? С чего она взяла, что это именно так? Сам Никита этого не говорил, а она… знает ли она своего парня настолько, чтобы говорить так уверенно? Чтобы знать, почему на самом деле он выбрал сторону света? Маша сжала кулаки. Она уже знала решение своей проблемы. Интуиция шептала его уже давно, терпеливо дожидаясь, пока сознание девушки осознает его и примет. Она поговорит с ними обоими. Сначала с Ледяницей. Просто и откровенно выскажет ей всё, что наболело, не скатываясь в истерику и не думая, насколько слабой и жалкой будет выглядеть в глазах соперницы. Потом с Никитой. Извинится за сказанное и пожелает ему счастья. Он не является её собственностью только потому что ей бы очень-очень сильно этого хотелось: чтобы его мир вращался вокруг неё. Он – самостоятельная личность, с собственными желаниями и стремлениями. И пусть у него всё будет хорошо. Маша достала сферу и сосредоточилась. Хоть видения и приходили всегда внезапно, она всё же научилась временами получать у мироздания ответ на тщательно сформулированные мысленные посылы. И сейчас, после минутной медитации над сферой, она уже знала, где найти ледяную чародейку.⁂
Но Ледяница была не одна. Замерев за слуховым окном на одной из крыш, Маша имела удовольствие созерцать Никиту, сидящего рядом с волшебницей на самом краю, и слушать их неспешную беседу. - Расскажи о нём, - попросил юноша. - Он… разный, - после короткой заминки сообщила блондинка. – Может быть тихим, сдержанным… а временами как начнёт – и такой весёлый заводила, подстрекатель на разные безумства. И смех у него заразительный. А временами корчит из себя вселенское зло. - Корчит? – уточнил Никита с улыбкой. Маша не видела, но чувствовала по интонации. - Да. Знаешь он… в нём это проскальзывает. Он одинок очень. Всегда был. И ощущение такое, что он не знает, как себя вести, не может отпустить себя на свободу и быть собой. Всегда загоняет себя в какие-то рамки. То он злодей, то «свой в доску парень». Временами всезнающий мудрец… и таких масок тысячи. А на самом деле – угрюмый, забитый, боящийся быть искренним. Такое впечатление, что далеко в детстве его чуть ли не наказывали, когда он пытался себя проявить. Он постоянно строит какие-то сцены, устанавливает рамки… но я чувствую надрыв, всё равно ведь чувствую. Она явно разошлась, заставляя Машу гадать, о ком она рассуждает с такой страстью – страстью, никогда ею раньше не виденной. - Убила бы этих тварей, - сжимает кулаки беловолосая. – Просто бы убила уродов, на куски бы порвала! Они его просто сломали, сгубили… а он ещё при этом себя виноватым считает. Меня учит себя любить, понимать, что я не виновата, в мудачестве собственной семьи, а сам себя всю жизнь ненавидит, и всё думает, что же он не так сделал, и как себя вести, чтобы его приняли эти… козлы. - Мудачестве, - хихикает парень. – Сама придумала? - Нет, конечно, это его фраза. Он вообще такие слова временами придумывает. Языковед ещё тот, - она смеётся, явно припоминая. – Почётный ценитель русского фольклора и могучей части русского языка. - А вообще, это так знакомо, - вздыхает он, теряя всё веселье. – Я тоже с детства не понимал, за что, за какие грехи мне досталась такая семья. Думал, что всё из-за меня, думал, как себя вести, чтобы отец не пил больше…. Ну, а потом уже думал, как себя вести, чтобы выжить на улицах. Улицы быстро отучают от излишнего самокопания. - Но внутри всё равно остаётся неуверенность и желание доказать себе, что достоин. - Точно. Они немного помолчали, оглядывая открывающийся с крыши. - Поэтому ты и общаешься со мной так много? – спросил он тихо. – Я на него похож? - Похож? – задумалась Ледяница. – Я бы не сказала. Но та тьма, что высвободилась от древнего слова, она связана с ним. Думаю, поэтому мне так комфортно находиться с тобой рядом. Ну, и ещё потому, что ты не боишься быть собой. Принимаешь собственную тьму, но управляешь ею, не пытаясь при этом её подавить. Понимаешь, что тьма – не всегда зло, и не пытаешься быть добрым, просто потому что так надо, подстраиваясь под неведомо кем выдуманные стандарты. Маша скрежещет зубами: ох и завернула ледяная ведьма, соловьём разлилась, какой Никита замечательный. А он и рад. - Ты здесь из-за него, - парень не спрашивал. – Водишься со всеми нами, всё нам объясняешь… - Вожусь и объясняю, потому что в ужасе. Вы не знаете элементарного и лезете туда, где можете просто умереть. Магия, и тёмная, и светлая, ошибок не прощает. Но изначально… ты прав. Он просил меня дождаться, сказал, что найдёт, а сам… - Я действительно не могу помочь тебе, - вздыхает он. – Я ничего не знаю. - Ты и не должен мне помогать, - она лишь плечами жмёт, но улыбается благодарно. - Но я хочу помочь тебе. - А ему? - В этом и проблема. - Лучше не надо. Я найду способ. - Уж ты-то найдёшь. А откачивать тебя потом кто будет? - Возможно и не потребуется. - Думаешь, что так просто подчинишь себе охранную магию? – его сарказм приятен, ведь это не тотальная вера в могущество прекрасной ведьмы. - Думаю, что платой за ритуал будет как раз моя жизнь, - говорит просто, но твёрдо, и это пугает. - И ты всё равно готова…, - вот и у Никиты дыхание перехватило. - Я не могу иначе. - Клятва? Зарок? Так скажи Морозу, он что-нибудь придумает. - Хуже, Никит, гораздо хуже. - Какие вы, девушки, странные. Напридумываете себе чего-то, а потом страдаете, да и окружающих вините. - Возможно, - она явно не собирается спорить. – Но в этом-то и дело. Добро и зло – понятия субъективные, абстрактные. Мы действуем так, как чувствуем, как считаем более правильным. Для тебя было правильно забрать из хранилища Чёрную сферу и начать игру, отдать Карачуну последний Ключ… а затем спасти мир, прыгнув вниз с Лунным мечом. Каким из этих действий ты причинил зло, каким – принёс добро, каждый ответит по-разному. Так и я. Я пойду на всё. Кому-то это принесёт великую радость, кому-то великое горе. - Кому может принести радость твоя смерть?! - Ты даже не представляешь, но есть и такие, - девушка вновь улыбается как-то легко и даже несколько весело. А Маша вздрагивает – уж не о ней ли речь? - Но у тебя же есть родители, семья? И ты их бросишь? - Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Отец женился второй раз, подарив мне двух братьев и троих сестёр. - Ну, это же круто, - парень пытается подбодрить, на что волшебница лишь усмехается. - Конечно, круто. Особенно, когда родителей нет дома, и милые детишки выбрасывают тебя на мороз, приказывая проваливать и называя безродной. Маша с Никитой вздрагивают синхронно. Подобная жестокость застаёт врасплох. Девушке становится действительно жаль ледяную чародейку. - Ты говорила, что тебе пришлось искусственно развивать ген, чтобы выжить, - тихо бормочет Никита. - Именно. Думаю, ты понимаешь, как я выжила. Мне повезло. Нашёлся тот, кто помог. Кто не отвернулся. Взял к себе, обогрел, научил. - И рассказал, что не стоит считать себя жертвой мудачества семьи? – он чуть усмехается, припоминая выдуманное слово. – Ты простила их? - Конечно, - заверяет девушка. – Поняла, простила, похоронила. А где-то с неделю назад, когда их похоронили официально, сплясала на их могилах. Плясать пришлось долго, у кого-то уже были мужья, жёны… но я справилась. - А дети? – выдавливает из себя парень. - По счастью, не было. Иначе всё бы усложнилось. - Ты бы убила их? А Маша поверить не может, что сидящая в нескольких шагах блондинка убила свою семью. Убила! Хладнокровно расчётливо уничтожила. - Я не знаю. Зависит от слишком многих факторов, - она пожимает плечами. – Не ожидал, что я такое чудовище? - Не знаю. Вроде и понимаю тебя, но семья… Так мечтал её иметь, что вот так, убить… для меня дико. Семью не убивают. - Согласна. Семью не убивают. Людей, выгнавших на верную смерть, считающих отвратительным чудовищем, кричащих это в лицо и в детстве и даже теперь – вполне. Никита не ответил, Ледяница же явно была погружена в свои мысли. - У меня есть только одна семья, - прошептала она после долгой паузы. – Ради неё я пойду на всё. - Мне нужно это переварить, - пробормотал юноша, спрыгивая с крыши прямо на крылья снежной совы. – Прости. И умчался. Девушка лишь плечами пожала. - Кажется, количество считающих меня монстром только что пополнилось, - рассмеялась она невесело. А Маша пыталась найти в себе силы выйти из укрытия и заговорить с чародейкой. Но всё желание куда-то исчезло. - Ну, так и будешь там стоять? – между тем поинтересовалась волшебница довольно громко. – Выходи и рассказывай, зачем пришла. Или перенесём встречу. Глубоко вздохнув, Маша вышла из-за слухового окна. Это был её шанс, и она не имела права его упускать. - Не надо ничего переносить, - с глубоким вздохом она приблизилась к блондинке и села на край крыши рядом с ней, как раз там, где сидел Никита. – Просто отстань от Никиты. - Что, прости? – недоумённый взлёт тонкой брови, выкрашенной в тёмный. - То, что слышала. Мы с Никитой любим друг друга. А ты пытаешься встать между нами. Но твои фокусы всё равно не сработают. Он меня любит, меня, понимаешь? - Не совсем, - признаётся чародейка. - В смысле, не совсем? – Маше так и хочется ударить это невозмутимое ненавистное лицо. - Что значит «любит»? - Ты издеваешься?! – Маша не понимала: она что, намекает, что он не любит её? - Нет, - Ледяница вздохнула. – Я действительно буду очень тебе благодарна, если ты мне объяснишь, что это означает. Люди так много говорят о любви, но никогда не поясняют, что они имеют в виду. - Ты не знаешь, что такое «любовь»? – поражается юная волшебница. Беловолосая лишь отрицательно качает головой. – Ну, любовь – это… блин, я не знаю, как объяснить. Это когда любишь. Маша в бессилии глядит на лицо собеседницы, черты которого складываются в гримасу вежливого недоумения. - Ну, вообще, любовь у каждого своя, каждый по-своему это понимает… - А есть какие-то общие стандарты? – приходит ей на помощь чародейка. - Ну, о любимом человеке хочется заботиться, он для тебя – дороже всего в этом мире, даже дороже тебя самой. Ты можешь поступить во вред себе, переступить через себя, чтобы ему было хорошо. И, главное, ты будешь счастлива только сознанием того, что с ним всё в порядке. Любимому человеку доверяешь, как себе, даже больше, чем себе. С ним и в огонь, и в воду…. Он для тебя всегда самый красивый и самый лучший. Даже его недостатки кажутся… ну, то есть, ты их видишь, ты понимаешь, что это плохо и любого другого за это бы убила, но вот конкретно в его случае, эти недостатки вполне себе выносимы. А ещё…, - и на этом Маша почему-то почувствовала, как запекло в груди, а на глаза навернулись слёзы. – Ещё, когда говоришь о нём или думаешь, видишь его или слышишь его голос, внутри так тепло-тепло становится, и дрожь такая… сладкая. И хочется его обнять, прикоснуться… оказаться рядом. - Почувствовать его, - шёпотом продолжает Ледяница, отчего девушка вздрагивает. - Точно, - соглашается она осторожно, с ужасом озирая собеседницу, её одухотворённое лицо и горящий взгляд. - Я люблю его, - она произносит это тихо, но с таким неподдельным счастьем, что это вгоняет в дрожь. – Я его люблю. Ледяная чародейка вдруг смеётся громко, заливисто, оглашая тишину ночи своей радостью. - Люблю! – она прижимает руки к груди. – Теперь я знаю, как это называется. Я его люблю! «Боже мой, - в ужасе думает девушка. – Я только что помогла ей осознать, что она любит Никиту. Теперь она точно от него не отстает». - Маша, спасибо, - восклицает волшебница, беря руки девушки в свои. – Без тебя, я бы не поняла. - Но я его тоже люблю! – не выдерживает Маша. – Люблю, понимаешь?! Как и он меня! - Что?! – ахает блондинка. – Но как?! - Да вот так. Что, думаешь, весь мир для тебя? Так вот ты не одна. - Он… любит тебя, - Маше кажется, что ледяная ведьма сейчас заплачет. – Он говорил тебе об этом? - Да, - отвечает со всей твёрдостью. Она не может его потерять! - А как же Никита? – внезапно спрашивает чародейка. – Никита ведь любит тебя. Он мне сам говорил. - Так если он тебе говорил, то почему тогда… Стоп. Подожди. Я тебе про Никиту и говорю. Мы с ним любим друг друга, а ты пытаешься его у меня отбить! - Я?! – изумляется Ледяница. – Но зачем мне это? - Откуда я знаю, зачем? – Маша с трудом сдерживается, чтобы не заорать. – Ты постоянно проводишь с ним время, забиваешь ему голову, попросту его у меня крадёшь. А потом спрашиваешь, зачем тебе это. Знаешь, это уже за гранью! - Маш, - тихо произносит блондинка, очень серьёзно глядя ей в глаза. – Я не люблю Никиту. Мне нравится его тьма, мне комфортно находиться в его обществе, мне приятно, что он хочет знать больше о сути магии. Но я ничего к нему не чувствую. - Но ты так кинулась его спасать…, - озадаченно бормочет Маша, неожиданно тушуясь под взглядом бесцветных глаз. - Как и любого из вас. Пока я вас учу, я несу за вас ответственность. К тому же, вы взяли ритуал из книги моего наставника, а описанное там… в общем, я никому не пожелаю пройти через такое. И тут до Маши доходит окончательно. Всё это время между Ледяницей и Никитой ничего не было. Это она сама напридумывала себе невесть чего, изводилась от ревности, а на самом деле, они просто интересно проводили время вместе. Как друзья. И даже меньше, чем друзья. - Господи, я такая дура, - тихо стонет она, обхватывая голову руками. - Ну, почему же дура, - улыбается чародейка. – Ты любишь его, и понятно, что не хочешь никому его отдавать. Это вполне логично. Я бы тоже не захотела делиться своим любимым. Ледяница внезапно замирает, её лицо из одухотворённого становится – Маша не может подобрать верного описания – лицом человека, столкнувшегося со своей самой страшной болью. - А что, если он меня не любит? – её полный безысходности шёпот действительно страшен. – Он заботился, помогал… но что, если ему не тепло, когда он думает обо мне? Что, если он обо мне вообще не думает? - Может, тебе поговорить с ним? – выдавливает девушка через силу. – Лучше пусть он тебе сам скажет, чем ты себя накрутишь. - Он не скажет, - ледяные глаза стали пустыми в своей обречённости. – Максимум, что он скажет – что это бред и я думаю о пустяках. Он любит своих братьев. Это точно. Но меня… не думаю, что он когда-либо любил меня. Я лишь средство, проект. Да и как девушка я не красивая. - Ну, зачем ты так? Ты… - Маш, не надо. Я умею фокусировать взгляд на отражении в зеркале, и мне не нужна жалость. Правда, - она на мгновение спрятала лицо в ладонях, но потом подняла голову, и в её взгляде застыла ледяная решимость. – Это всё не важно. Я люблю его. А остальное ведь, по сути, не имеет значения, верно? Маша поняла. Маша прочувствовала кожей. Ледяница любит – кого бы она ни любила – и, невзирая на то, любят ли её в ответ, она будет счастлива сделать всё, чтобы её возлюбленный был здоров и счастлив. Она всё равно будет любить, и эта любовь согреет её вымороженное ритуалами тело и промёрзшую душу. Теперь ей верилось, что ледяная ведьма не могла отогреться, даже зажигая около сотни свечей. Они ещё долго сидели на заснеженной крыше. С Ледяницей было легко, и Маша поняла, почему Никита проводил с ней так много времени. Ей было стыдно, что до этого она так плохо думала о девушке, которая просто хотела немного тепла и любви, но которая никогда бы в этом не призналась. Хотела бы она познакомиться с её наставником! Два и два сложить было просто, и волшебница поняла, что сердце ледяной чародейки принадлежит именно таинственному наставнику, обучившую ту магическим премудростям, ставшему ей семьёй. Маша вернулась домой поздно, намереваясь лечь спать и отрешиться от происходящего. Лишь две вещи не давали ей покоя. Глубоко вздохнув, она расправилась с первой из этих вещей. Понимая, что не готова к диалогу, она разблокировала телефон, с намерением отправить одну единственную смс самому дорогому из адресатов. Девичьи пальцы проворно отстучали по сенсорному экрану три слова – Я люблю тебя – и нажали заветную кнопку отправки. Со второй вещью справиться было не так-то просто: Маша чувствовала, что знает что-то важное о Ледянице, что-то, что способно перевернуть вверх дном весь её мир. Она начала вспоминать каждую из встреч с ледяной чародейкой, и поняла, что тема её наставника ненавязчивым лейтмотивом проходила через всё их взаимодействие. Но прежде чем все мысли и догадки смогли оформиться во что-то определённое, девушка заснула.