Нежданное путешествие

Взглянув в один прекрасный день на календарь, Бильбо с изумлением понял, что прожил на базе уже больше трех недель. За это время он полностью влился в компанию солдат, во многом благодаря своей готовности делить с ними поровну и работу, и тренировки, а не только шумные вечера в комнате отдыха. Давид продолжал обучать его стрельбе – втайне от остальных, конечно, но тайна давно стала известна не только им троим, считая командира. Кфир уже на второй день предложил Бэггинсу, если понадобится, помощь в обучении или любой совет, какой вдруг будет необходим новичку. Когда изумленный донельзя Бильбо спросил, откуда парень узнал про тренировки, тот лишь состроил гримасу в стиле «Элементарно, Ватсон» и объяснять что-либо не посчитал нужным. Однако журналист был уверен, что, несмотря на свою открытость и веселость, Кфир не станет рассказывать каждому встречному и поперечному о делах друга; с уставом армии он был знаком не хуже остальных и понимал, что грозит Давиду в случае раскрытия секрета. Подполковник не прекратил своих издевок, но все же несколько их смягчил, и теперь они походили больше на комментарии язвительного мастера к работе неумелого, но старательного подмастерья. Втайне, в глубине души Бильбо этим гордился и верил, что еще завоюет уважение Элехуда: уж очень ему этого хотелось, а своих целей журналист рано или поздно добивался. Гордился он и личными успехами, хотя до сих пор не понимал, зачем ему нужно это обучение. Ничего страшнее артобстрелов с базой не случалось; старожилы переглядывались и тихо ворчали, что, мол, не к добру это, похоже на затишье перед бурей, и как бы не грянуло что-нибудь ужасное, на манер «Мира Галилее». Впрочем, разговоры эти велись тихо и без лишних глаз, исключительно среди своих; Бильбо про них, конечно, не знал. Чудом он успевал выкраивать время для записей и регулярно отчитывался перед командиром. Элимэлех спокойно изучал их, просил вычеркнуть описания оружия и техники, но все остальное милостиво пропускал, только однажды заметив: – Вашего материала уже хватит не на статью, а на книгу. Зачем вам столько? – Чтобы ничего не забыть, – честно признался Бильбо. – Потом, дома, я это все обработаю и скомпилирую краткий конспект, который и читать будет интересно, и суть он передаст отменно. А потом, кто знает, может, действительно напишу книгу, издам ее миллионным тиражом, куплю маленький домик где-нибудь в Хэмпшире и буду жить на гонорар до старости... Бэггинс уже обратил внимание, что на подколки Элехуда у него выработался стойкий иммунитет, и потихоньку учился отвечать в тон, не роняя планку сарказма. Получалось пока плохо, но Бильбо искренне верил, что мартышку можно научить курить, медведя – кататься на велосипеде, а его – ехидничать не хуже Элимэлеха. – Никогда не думал, что стану для кого-либо объектом заработка, – меланхолично сообщил подполковник. – У вас в родословной случайно евреев не было? Уж больно знакомая манера из каждой мелочи прибыль извлекать, почти родная. – Может, и были, я не в курсе. Я про своего папашу знаю только то, что он носил фамилию Бэггинс, вот и все. – А раскопать не пробовали? Где же ваше журналисткое любопытство? – Предпочитаю не растрачивать его попусту, – ответил Бильбо. – Он бросил маму, как только понял, что станет отцом, так почему я должен мечтать о встрече с ним? Он мне никто, и звать никак. – Вы у нас, получается, сирота, – сделал вывод Элехуд. Бэггинс почувствовал, что за этим очевидным заявлением стоит что-то гораздо большее, важное лично для подполковника, но что это – понять не мог, а просвещать его командир не пожелал. Итак, в список непонятностей и странностей Элехуда добавился еще один пункт. Продолжать список, кажется, можно было вечно. – Подполковник, вы можете объяснить мне одну вещь? Пожалуйста, – торопливо добавил журналист, перехватив тяжелый взгляд Элимэлеха. – Вы обучаете меня стрельбе и драке, но пока ничего страшнее обстрелов я не видел. Для чего это нужно? – Ох, накаркаете, мистер Бэггинс, – раздраженно ответил Элехуд. – Не рановато ли для вас обстрелы стали обыденностью? Поверьте мне на слово, такое затишье – редкость, и оно ненадолго. Он оказался прав. Уже через два дня базу подняли по тревоге: неподалеку, возле Яд-Мордехая, засекли небольшую группу палестинцев. Они затаились на тихой окраине, в заброшенном доме, но кто-то из местных заметил чужой грузовик, стоявший там, где обычно не бывает машин, и тут же закрутились шестеренки отлаженного механизма разведки. Яд-Мордехай входил в сектор, курируемый базой, и разбираться должен был подполковник Алон-Маген. Все это Бильбо узнал буквально из первых рук и тут же выразил свое желание отправиться вместе с отрядом на операцию. Бенцион сразу ответил, что не потащит с собой неопытного новичка, и вообще, будь его воля, Бэггинса давно бы уже депортировали на родину, как потенциального шпиона и разведчика. Однако подполковник, занятый разработкой предстоящего карательного похода, поначалу не обратил внимания на порыв журналиста. А когда обратил, то сначала усмехнулся, а потом спокойно приказал: – Пишите расписку. – Какую? – чуть удивился Бильбо. – В моей смерти прошу никого не винить, под прицелы меня никто не гнал... – подполковник даже не глядел в сторону собеседника, методично собирая и увязывая экипировку. Оторвавшись на секунду от своего занятия, он обернулся на Бэггинса и медленно опустил на стол автомат, у которого до этого подгонял по длине ремень. – Вы продиктуете, или мне писать сходу? – Бильбо сидел перед выдранным из блокнота листком, с видом прилежного ученика, сложив руки «полочкой». – В мой кабинет, мистер Бэггинс. Быстро. Бильбо провел параллели со старшими классами школы и колледжем. Примерно так разговаривал его директор с хулиганами и драчунами. Элимэлех пропустил Бильбо впереди себя и аккуратно запер дверь. Потом, развернувшись к нему лицом, устало прислонился к косяку. Журналист не успел толком оглядеться в скромном, по-спартански простом помещении, а тяжелый разговор уже продолжался: – Вы понимаете, что «прицелы» – это не фигура речи? Вы соображаете вообще, куда лезете? – Туда же, куда и вы. – Куда и я? – Куда вы все. – О-о-о, ш-шайтан! – Элехуд, видимо, считал иврит слишком чистым языком, чтобы позволить себе на нем ругаться, и потому шипел проклятия по-арабски. – Вы идиот! Все, кто идут на операцию, – не первый день в строю. Каждый знает свой маневр, свои действия, в конце концов, они оружием владеют! А вы... Думаете, месяца подготовки вам хватило для достижения ранга героя? Вы ведь даже автомат зарядить с первого раза не сможете! – Я ничего не думаю, – тихо ответил Бильбо. – Я просто иду с вами. – А если вы испугаетесь и рванетесь вперед? Ладно, если сами напоретесь, уже не жалко, так вы и остальных подставите! – Не рванусь, не беспокойтесь. Подполковник немного помолчал, потом, сложив руки на груди, поинтересовался: – Я правильно понимаю, что если вас не связать и не посадить на цепь, вы отправитесь за нами любым способом, даже пешком? – Абсолютно правильно, – кивнул Бильбо, сам пораженный своим упрямством и настойчивостью. – Посадить вас на цепь я не имею права, потому что это дипломатический скандал, – проговорил подполковник, обращаясь и не к журналисту даже, а больше к самому себе. Бэггинс почувствовал, что чаша весов склоняется на его сторону, и попробовал предложить последний аргумент: – Я не буду вам мешать, просто тихонько посижу с краю. – Мистер Бэггинс, – почти сдавшись, простонал подполковник. – На войне не бывает «тихонько»! Что я скажу вашей жене, если вас пристрелят? «Простите, миссис, не уберег, не смог отговорить»?! – У меня нет жены, – сказал Бильбо с каким-то мазохистским удовольствием. – И детей нет. Не беспокойтесь, вам не придется ни перед кем оправдываться. Диктуйте, что написать. – Да ничего не надо, забудьте. Свалились на мою голову, кусок еврейского счастья... – Принимать за комплимент? – репортер чувствовал, что расплывается в совершенно глупой улыбке мальчишки, впервые отпущенного родителями на «взрослую» карусель. – Нет, за констатацию факта. Уйдите с глаз моих, пока я вас сам не придушил. Найдите Давида, пусть поможет вам с экипировкой. – А можно Кфира? – совсем нахально попросил Бильбо. – Оставьте Кфира в покое, ему и так завтра несладко придется! Бегом, мистер Бэггинс, я дважды не повторяю. И только попробуйте испортить завтра хоть какую-то мелочь.