Чары не снять

И уступаю я, и уступаю я Всем и во всём, всем и во всём. Но задевать себя я не позволю И настою я на своём (Ария Розины, «Севильский цирюльник») Утро началось с того, что Юри обнаружила у себя на груди спящую фею. Прямо в вырезе ночной рубашки, как под одеялом. Зрелище было редкостное, смешное и смущающее одновременно. Прозрачные крылышки слегка покачивались во сне. Возможно, всё дело было в волшебной пыльце – Юри не выдержала и чихнула. Фею от чиха унесло куда-то вглубь разреза, в район живота. Та проснулась и завозилась, суетно и щекотно. Наконец выбралась на свет божий, приподнимая край ночной рубашки, как полог шатра. Личико феи было заспанное и возмущённое. Звон – недовольный. Щёки пылали гневом и смущением. - При чём тут я?! – спрашивала Юри, чувствуя несправедливость. – Сама должна была выбрать более пристойное место для ночлега! Фея подёргала её за волосы, но без особого энтузиазма. Звон, приглушённый, сошёл на нет. Юри вздохнула. Она поняла, о чём ей сейчас наворчали. - Да, я сама не вижу особых… достоинств. И я тоже не понимаю Викторию в этом. Она умылась: странный деревенский умывальник, в который наливалась вода из стоявшего подле керамического кувшина, белая фарфоровая раковина в синий цветочек. Такие же синие цветы в стакане, только живые. Виктория знала толк в обстановке. Юри задержала мокрые руки на мягкой ткани полотенца, смотря и не видя ничего перед собой. Пошла к лестнице… к тому месту, где ещё вчера была лестница. Теперь там продолжалось ограждение балкона и всё. Никакой лестницы, никакого пути. Юри огляделась на предмет других изменений. Начала прикидывать, можно ли спуститься по стволу дерева или пора вязать между собой простыни и пресловутые синие занавески. И в этот момент на балкон, подтянувшись на руках, без особых усилий забралась девица… Вроде как девица: в штанах, куртке из кожи. Часть волос сбрита, остальные упали на плечо – чёрные, жёсткие. Узкий разрез глаз, почти такой же как у самой Юри, только глаза и лицо строже, замкнутое и суровое. При всём этом – очень красивое. Только вот кажется, будто красота эта будет последним, что ты увидишь в этой жизни, если чуть где ошибёшься. У девушки в первую секунду был вид, будто она вот-вот нож вытащит. Или руками голыми придушит. Но она, осмотрев принцессу в ночной рубашке, ничего угрожающего в ней не нашла и спросила, церемонно приложив руку к груди и поклонившись: - Доброго утра. Юрио здесь? Юри, очнувшись, торопливо сделала реверанс и указала на дверь в домик. - Она там. Фея не заставила себя разыскивать. Вылетела из окошка, приветственно закружилась вокруг охотницы. Юри поразилась. Такого красивого переливчатого звона она от мелкой ни разу не слышала. А сейчас ангельское создание в воодушевлении навернуло с десяточек кругов вокруг явившейся, засыпав ту волшебной пыльцой так, что та могла бы если не взлететь, то, по меньшей мере, сойти за светлого эльфа по сиянию. Охотница протянула руку, фея быстренько остановилась, ухватившись за большой палец. Девушка посадила фею себе на плечо и перекинула ногу за ограждение, намереваясь, видимо, сигануть с балкона. - Постой! – взмолилась Юри. Поднятая бровь охотницы, по-видимому, означала: «Да? Я тебя слушаю». - Я не знаю, как отсюда слезть. - А как залезла? – спросила девушка заинтересованно. Юри повесила голову. - Ещё ночью здесь была лестница… Охотница явно задалась целью помочь. - Ладно. Когда будешь прыгать… - Я?! - Ну да. Будешь прыгать, обрати внимание на то, чтобы… - Утречка, девчули! – орала Виктория, размахивая руками внизу. – А вы, гляжу, уже все познакомились! - Виктория! - Да, радость! - Лестница! - Что с ней?! - Её нет!!! - Как нет?! А, да, правильно, нет. Я её убрала. На всякий случай. Ещё влезет кто. - Хуёвая у тебя конспирация, Виктория. – Охотница посмотрела вниз. – Я спокойно влезла. Тут нужно в засаду на деревья вокруг лучников рассадить. Будет эффективней, даже если лестницу оставить на месте. - Я подумаю над этим. Виктория одним широким жестом руки возвратила на место разобранную лестницу. Что не помешало охотнице спрыгнуть вниз, чтоб уж не отступать на полпути. Прямо на лошадь. Лошадка была не особо крупная, но чёрная и подходила своей хозяйке даже визуально. Девушка кивнула им, натянула поводья и скрылась в чаще, с феей на плече. - Видишь, какая славная! – Виктория уже привычно продела руку под руку Юри и мягко потянула за собой к берегу. - Я забыла ей представиться. И спросить, как её зовут. - Думаю, Юрио про тебя ей расскажет. Мы… То бишь, в основном, я, зовём её Бекки. Её настоящее имя звучит похоже, но как-то специфично. - Неужели она тоже заколдованная принцесса? Виктория хмыкнула. - Щас. Как же. Впрочем, она дочь вождя или что-то в этом духе, так что формально её можно считать принцессой. Спасла свой народ от захватчиков. Был инцидент, когда она в свою очередь отказалась выйти замуж. Ну так что? Является наша злая волшебница. А та ей пригрозила, что прирежет. Потенциальному жениху было обещано тоже самое. И все быстренько отстали. - Ух ты! - А действительно. С ней бесполезно связываться. Бекки хоть в дерево преврати – она ветвями глаза выколет. Я вроде считалась гром-бабой, но рядом с нею – истинный шушпанчик. Наша злая фея неожиданно… хотя, кого я обманываю? Ожидаемо нашла с ней общий язык. - Матерный. Виктория со смехом сгребла Юри за плечо. - Почему заклятия в основном какие-то… матримониальные? – пробормотала Юри. – Почему по мнению Карабос, любовь должна решать все проблемы? - Меня тоже это удивляет. Любовь их только умножит. Разве что изменится качество. - Не можем же мы все, как Бекки, за ножи похвататься? Решаются эти колдовские конфликты как-то цивилизованно? - Как по мне, вся вина на Карабос. Это у неё «и нету счастья в личной жизни, проходят зря мои года», а досталось почему-то не принцам, а нам. Короче, ни себе, ни людям. Разве так можно, м? Последнее относилось не то к Карабос, не то к тому, что до Виктории только сейчас дошло, что Юри шагает рядом босиком и всё ещё в ночнушке. - Что ж ты вечно, как из спальни только-только? - А я и из. - Ну нельзя же до третьих петухов… Не отвлекаясь ни на что, Виктория уставилась на сорочку, и под её нахмуренным взглядом по белой кисее поползли строчки, кружево, собралась высокая талия, с трёх сторон возникла шнуровка, живописно распущенная наполовину, создавая приталенный сверху и расходящийся от бёдер силуэт. Аппликация, белая вышивка, шлейф на полметра – и даже ткань не поменялась. Юри посмотрела на ноги, приподняв край платья. Лебяжьи туфельки Виктория колдовала мастерски. Это, видно, был её конёк. Взгляд царевны прояснился. - Чёрт… - Она восхищённо обошла её кругом, оглядела. – Ты сейчас такая невеста! Выходи за меня! - Что у тебя за шутки!.. – тихо выдохнула Юри. Восхищённый взгляд Виктории не был для неё новостью, она смотрела на неё так, даже когда она выглядела как потерпевшая. Но это восхищение смущало исправно. - А кто тут шутит? Юри осознавала с ужасом: вот перед ней прекрасная царевна, волшебница, сама себе дизайнер, великая и ужасная, и при этом инфантильное великовозрастное дитя, и самодур. Это пугало и одновременно умиляло. Викторию можно было трепетно любить и беречь – хотя бы от собственных заскоков. Она мялась (Виктория? Мялась?), а потом спросила: - А заплести можно? - Можно, - тихо ответила Юри. Будто бы та её пояс просила позволения распустить. Юри села на брёвнышко, Виктория стала за её спиной. Её пальцы в волосах оказались чем-то неожиданно приятным. Может у неё был гребень заговорённый? Юри вспомнила, как рыжая ведьма спрашивала о приворотном зелье. Может, дело в колдовстве? Пожалуй, не было. Хотя и без него не обошлось. Волосы становились чистыми, выпрямлялись и удерживались невидимыми руками, позволяя волшебнице изгаляться, как подсказывала той её творческая душа. - А можно, - говорила она, - я больше не буду превращать князей в насекомых, конструировать поющих белок и проектировать города, а буду только наряды колдовать и причёски выдумывать? Помнишь, я рассказывала, как отряд своих бро – витязей со дна морского – организовала? Все красавцы удалые, великаны молодые, все равны, как на подбор – ни одного натурала. И с ними дядька Черномор. - А дядька Черномор – тоже? - Даже не спрашивай! – Виктория театрально махнула рукой, прядь волос, которую она держала, застыла в воздухе, дожидаясь, пока волшебница прекратит выпендриваться. Юри тихо смеялась. - Вот-вот! – явно радуясь, что подруга смеётся, продолжила Виктория. – Я уверена, что князю, которого я тогда отшила, сейчас очень нескучно. Так за что я тут пропадаю? Он там тусует со всей этой охраной, у них ещё экипировка блестит, каждый лучик отражая: это как тридцать три дискотечных шара всегда при нём. У чувака жизнь удалась, разве я кому-то сделала хуже? - Уверена, нет! – Юри бросила взгляд на неё, откинув назад голову. Виктория одобрительно отметила прямоту взгляда и смешинки в глазах. Наклонилась и чмокнула её в переносицу. – А ну-ка, сядь теперь ровно, осталось чуть-чуть. Юри не была той принцессой, красоту которой воспевали в сказаниях. Она скорее была из тех хороших девочек, у которых окружающие отмечали другие добродетели: мягкость манер, добрый нрав, скромность, нетребовательность и понимание окружающих её людей, вежливость и предупредительность, в том числе и к слугам. Принцесса не капризничала, и даже скромного цветочка аленького не попросила, не то чтобы что-то заковыристое, вроде пёрышка Финиста - Ясного сокола. Тихо жила своей замкнутой жизнью, читала, пряла, вышивала – аккуратно, но, как-то без огонька. Но почему-то Виктория воспринимала её как наипрекраснейшую, смотрела на неё, будто краше на свете нет. Обрамляла, как драгоценность. При условии, что сама сияла денно и нощно, и вовсе себя не недооценивала. Это было странно. Как сон, но даже во сне не было столько волшебства. Виктория сидела на земле, прямо у её ног, положив руки ей на колени, смотрела заворожённым, блаженным взглядом. - Ты такая красивая. – И заговорила монотонно, будто заклинание. – Кожа белая, как снег, губы красные, как упавшая на него капля крови, и волосы, как чёрное дерево… И отовсюду, из земли, из давно высохшего поваленного ствола, ветвясь и набрасывая огромные петли, начал расти, захватывая их обеих в живую клеть, белый шиповник. Бутоны цветов возникали и распускались прямо на глазах. Сладкий запах пропитал воздух. Юри сорвала бледный цветок с колючего жёсткого стебля, почувствовала, как шип прокалывает, впивается в кожу. Кровь капнула с пальца на платье. - Укололась? – Виктория, тая тревогу, заглянула ей в лицо. – В сон не клонит? Как тогда с веретеном… Спать не хочешь? - Нет. – Юри отрицательно покачала головой. - Я в порядке. Не думай, что может случиться что-то плохое. Она взяла её лицо в ладони. Виктория аж замерла. Но Юри просто добродушно пожамкала её за щёчки. То есть там, где они должны бы быть, а у Виктории только венецианский овал лица да драматичные скулы. Юри поднялась и, цепляясь за шипы платьем и волосами, сделала первый шаг. - Ты меня нарочно не пускаешь? Чтобы я сидела в этой живописной клетке до скончания века? Жёсткие стебли пригнулись, опустились, давая дорогу. - Хотела бы, да ты же всё равно сквозь бурелом попрёшься, верно? Принцесса не ответила. - Я знаю. Ты упрямая. Ты из-за упрямства кому-то отказала. Не воинственно, не во весь голос, как я. Не с матами, чтобы на полцарства было слыхать, как Юрио. И не тихо, но с ножом, как Бекки. Вода камень точит, ты тихонько упорствовала и не давала никому к себе в душу залезть. Сонное пассивное сопротивление. Поэтому и вечный сон – проклятие. - Ты знаешь, да? Виктория кивнула. - Я не сразу поняла. Меня просили усыпить город. Потому что неутешная королевская чета не могла перестать горевать по заснувшей дочери. Я согласилась. И они, и их подданные заснули. Семь лет назад. Твои крёстные меня попросили. Добрые феи. - Почему тебя? - Большая площадь. Охранные чары. Чтобы ветхости не было, пылью не засыпало, чтобы природа город не поглотила, чтобы волки не поели, разбойники не разграбили. Как я уже говорила, я же самая… Ну ты поняла. - Ты меня видела? - Да. И не знала, как расколдовать. - А сейчас… Можешь снять чары с города? Виктория посмотрела на неё странно. - Они должны были рассеяться, когда ты проснёшься. - Но они всё ещё действуют. - Значит… - Виктория подошла к ней и ткнулась лбом ей в плечо. – Мне не нравятся все варианты, что это может значить. - Что же? – спросил Юри понизив голос. - Первое: я хуёвая волшебница, возможности которой выходят из-под контроля или которая крупно где-то накосячила. - Второе? - Ты проснулась не из-за поцелуя прекрасного принца. Не из-за «поцелуя истинной любви». Не по какой-то причине. Просто так. Отоспалась. - И? - Ты заснёшь снова. Юри вздрогнула. - Я не хочу. - Я тоже не хочу. Они уставились друг на друга. Виктории казалось, что Юри сейчас попросит её что-нибудь сделать, чтобы этого не произошло. Или сделать что-нибудь, когда это произойдёт. Но та спросила ровным голосом: - Ты побудешь со мной до этого? Виктория сглотнула. Протянула к ней руки. Когда обняла её, руки уже не дрожали. - Конечно.