Дикий альфа

Проснулся я от того, что за плечо меня тормошил Роб. — Поднимайся, — приказал он, — у нас много дел. Чувствуя себя совершенно разбитым и проклиная все на свете, я с трудом поднялся на ноги. Альфа отцепил от меня цепь, но оставил на шее ошейник, и знаком велел следовать за ним. — Это что еще такое? — возмутился я. — Мы что, в доисторическом веке? Сними сейчас же с меня, долбаный извращенец, этот ошейник, иначе тебе не поздоровится! — Советую вести себя скромнее, — мрачно отозвался альфа, — не забывай, что от моего настроения теперь зависит твое благополучие. Я уныло поплелся вслед за ним. Все тело болело, да и есть хотелось неимоверно, ведь со вчерашнего утра мне не перепало и макового зерна. Роб привел меня в ванную комнату и приказал привести себя в порядок — помыться и переодеться. Смена одежды, которую я запасливо прихватил из дома в рюкзаке, ожидала меня тут же, на стиральной машинке. Приказав мне не мешкать и не опаздывать к завтраку, альфа ушел. Упоминание о завтраке меня весьма воодушевило и, чтобы альфа не передумал меня покормить, я молниеносно совершил свой туалет, а потом ринулся на кухню. Там меня ожидала аппетитная горка румяных оладьев, чай и две вазочки — одна с медом, а вторая — со сметаной. Сглотнув слюни, я было протянул руку, чтобы схватить еду, но альфа ударил меня по ладони. — Погоди. Нам надо уладить один существенный нюанс. Сейчас ты позвонишь своим родителям, скажешь им, что сбежал из дома и теперь будешь жить у меня. Также заверишь их, что это твое самостоятельное решение, так как тебе здесь хорошо и ты имеешь все необходимое. В принципе, я считаю, что все это не так уж и далеко от истины. Если же ты этого не сделаешь, то я сейчас же звоню шерифу, он отвезет тебя в каталажку, а потом вернет домой. Думай, решение за тобой! Я застыл, напряженным взглядом гипнотизируя блюдо с оладьями. — А дома, — с сарказмом продолжал альфач, — тебя мигом выдадут за того самого побирушку, который воспылал по отношению к тебе страстью, да и ты сам, как мне кажется, тоже к нему неравнодушен. Я злобно на него покосился, потом вновь уставился на румяные и ароматные оладушки, которые до этих пор пробовал лишь в гостях. Дома у нас это блюдо считалось непозволительной роскошью. Меня не оставляла мысль, что альфа все же держит все свои деньги где-то здесь, на ферме. Если попытаться втереться к нему в доверие, притвориться полностью покорным, то у меня, без сомнения, будет еще тысяча возможностей не один раз обыскать весь дом и участок. Пожалуй, что именно эта уверенность и повлияла на принятое мной решение. — Хорошо, дядя Роб, — беспечно, стараясь закосить под дурачка, сказал я. — Давай мобилу, я согласен остаться у тебя, но только если ты меня будешь кормить такими же восхитительными оладьями каждый день. — Аппетит для тщедушного омежки у тебя, я вижу, весьма неплохой, — тут же упрекнул меня альфа. — Вот, держи телефон. После у меня состоялся весьма тяжелый разговор с моим отцом. Я заявил, что намерен жить теперь у дяди на ферме, и в ответ получил разгромную проповедь о том, что меня скоро настигнет кара господня, если я не одумаюсь и немедленно не вернусь. В ответ я заявил, что божественное сияние меня пока еще не осенило, но я постоянно живу в трепетном ожидании этого мгновения и, как только оно на меня снизойдет, то немедленно одумаюсь и окажусь на пороге отчего дома. Тем моя беседа с приемным отцом и закончилась, и я передал телефон альфе. — А теперь мне можно поесть? — нервно спросил я. Тот снисходительно кивнул. Я налег на лакомое блюдо, но тут где-то невдалеке засигналила машина, и Роб встрепенулся. — Это шериф, — живо пояснил он. — По нашу душу, и уже, наверно, в курсе всего произошедшего. Идем со мной. Я неохотно вылез из-за стола, дивясь при этом, что альфа не потрудился снять с меня ошейник. Интересно, как он намерен был объяснить шерифу наличие данного аксессуара на моей шее? Мы вместе вышли на улицу, хозяин распахнул ворота, пропуская во двор машину полицейского. Шериф оказался толстым альфой лет пятидесяти с красным и добродушным лицом. Однако, его цепкие и бегающие глазки говорили о том, что полицай совсем не так прост, как хотел казаться. Альфы пожали друг другу руки и даже обнялись, из чего я не без сожаления убедился, что они действительно друзья. — Ты же знаешь, Роберт, что мне каждый день подают сводку из нашей больницы. И, увидев, что ты обращался по поводу черепно-мозговой травмы, я, скажу тебе, весьма сильно взволновался. Надеюсь, ты мне расскажешь, что именно здесь произошло. — Разумеется, — охотно кивнул мой названный дядя. — Добро пожаловать в дом, Джеймс, мы как раз завтракаем. Вскоре мы расположились за столом, но уже втроем. Грузный полицай откровенно радовался возможности перекусить на халяву, утверждая, что уже сутки на ногах и ничего не ел. Роберт выставил на стол бутылку хорошей водки, и альфы вскоре завели душевный разговор. Сначала я не особенно их слушал, больше налегая на еду, но потом все же сосредоточился на основной теме беседы. — Понимаешь, Джеймс, это семейное дело. Омежка, сын моего брата, вообразил, что у меня на ферме спрятаны миллионы, хотя после покупки ее у меня почти ничего не осталось. И вот каким-то образом он добрался сюда, сделал подкоп под оградой и огрел меня по голове ломом. Удар получился скользящим, поэтому мне и удалось выжить. И, к моему изумлению, Роберт выложил всю чистую, без каких-либо прикрас, правду, о моем нападении на него, о том, что я запер его в погребе, лишив воды и таблеток. Самым поразительным было, что альфа откровенно рассказал даже о том, что отлупил меня ремнем и держал на цепи. Надо сказать, что старого полицейского, по видимости, было уже ничем не удивить. Он слушал все это и лишь добродушно похохатывал. — Значит, ты такой маленький злюнька? — ласково и насмешливо обратился он ко мне. — У-тю-тю! И шериф протянул ко мне ладонь и пошевелил перед моим лицом двумя пальцами, толстыми, словно сардельки. В ответ я звонко щелкнул зубами, стремясь укусить, но альфач успел вовремя отдернуть руку. — Да, палец в рот ему не клади, это точно! Знаешь, Роб, я бы посоветовал тебе соорудить для него клетку и держать в ней, лишнее не будет. И тебе безопаснее. — Думаю, что обойдемся. Поживет пока в сарае. — Только не увлекайся порками, дружище, это все-таки — омежка. — Сам знаю, — мрачно буркнул Роб. — А если вдруг течка у него случится, — продолжал Джеймс, — так не забывай, что у меня есть три ему подходящих по возрасту альфенка, моих дорогих сыночка. Двое из них, кстати, уже служат у нас в патрульной службе, а самый младший как раз заканчивает полицейскую школу. Так что, только свистни, и я мигом привезу для омежки любого из них. — Привози уж сразу всех троих, один может и не справиться! — ехидно сказал я, а альфачи громко загоготали в ответ. — Да и тебе самому не пора ли задуматься о семье, Роб? — распинался далее шериф. — Знаешь же, что мой младший брат погиб пять лет назад при исполнении, он тоже был шерифом. Его омега так и живет в одиночестве, получает, между прочим, хороший пенсион. Зовут его Анри. Он немного моложе тебя, но так это только плюс! Подумай сам. Ты такой завидный жених, владелец фермы, отставной военный, мечта любого омеги! — Это тот самый, у которого осталось пятеро детей? — без особого энтузиазма ответил Роб. — Ну и что, что пятеро! Тебе жалко? Пусть себе бегают! Глядишь, родите и совместных! — продолжал уговаривать Джеймс. — Дети — это цветы жизни. Хватит тебе уж носить свой траур. Жизнь, сам знаешь, живым, себя раньше времени в могилу не зароешь. Давай же, братанчик, познакомлю тебя с Анри. Он глубоко порядочный, хоть и вдовствует уже пять лет, но альф не принимает, и в руках все горит у него, очень работящий. — Докладывает он тебе, принимает или не принимает альф, — недоверчиво хохотнул Роб, но осекся под грозным взглядом друга и поспешил добавить. — Хорошо, привози, только его одного, без выводка. Знакомство с его ребятишками в мои планы, боюсь, пока не входит. — Вот и ладушки! — довольно воскликнул Джеймс, вытирая о форменные штаны свои перепачканные сметаной и медом ладони. — Ну, пора мне ехать. Дел еще по горло. — Возьмешь барашка или поросенка? — тут же предложил Роб, тоже поднимаясь. — Лучше барашка. Врачи, падлы этакие, мне запретили есть свинину… Я заеду к вам на следующей неделе, проверю, как вы тут, и привезу Анри на смотрины. А заодно, может быть, и одного из моих альфят для твоего племянника. Любой из них быстро из него всю дурь выбьет. — Эльдар, прибери здесь все и помой посуду, — приказал мне Роб, и альфы вышли. Я остался один в глубоком раздумье. Из всей беседы я усек, что, во-первых, фермер поддерживал перед всеми версию, что денег у него нет. Но ведь родители мои были обратного мнения, иначе не клянчили бы у него пожертвования! Во-вторых, я узнал, что Роб ранее имел семью, но его омега умер, и альфа носил по нему траур. Интересно, что же случилось с беднягой? Наверно, этот негодяй забил его до смерти ремнем или же уморил голодом и тяжелой работой. И в-третьих, я понял, что совершенно не хочу войти в семью шерифа и выходить за одного из его альфят. Достаточно было посмотреть на отца, походившего на свинью, чтобы представить, какие у него сыночки. Яблоко, как известно, от яблоньки не далеко падает. Я прибрался, помыл посуду, вытер клеенку на столе, подмел пол. Тем временем Роб вернулся и, увидев, как я хлопочу, одобрительно кивнул. — У них в семье этот несчастный Анри со своими пятью детьми, как кость в горле, — пояснил он. — Они спят и видят, как бы от него избавиться и за кого-то выдать. Так как я вдовец и имею землю и недвижимость, на меня теперь нацелились. Мысль выдать тебя за одного из альфят Джеймса я тоже нахожу крайне неудачной. Мне кажется, что ты еще не созрел морально и физически для брака. Да и нравственно тоже. Ты совершенно не осознаешь, что такое ответственность за себя и других людей, да и жизни не знаешь. Но отказаться от визита Джеймса я не могу, ведь мы с ним давние друзья. Я вполне был солидарен со словами Роба, что создавать семью мне еще рано. Менее всего я бы хотел навек осесть в этом захолустье и до конца своих дней возиться в огороде, драить полы и стирать вонючие портки. Воображение мое рисовало гораздо более заманчивые сцены, в которых я живу в шикарном особняке, имею слуг, личного водителя, массажиста и толпу любовников, восхищающихся моей красотой и заваливающих меня дорогими подарками. Откуда такие мысли взялись в моей голове, я сам не знал, но бредил именно подобной жизнью, полной безделья и роскоши. Я даже не был уверен, что вообще хочу в брак, настолько безрадостным и убогим казалось мне существование моих приемных родителей. После Роб вооружил меня тряпками и приказал вытереть во всех комнатах пыль, сказав, что я сегодня буду работать в доме, а сам он пойдет на участок и предупредил, что на крыльце он оставил Кинга, так что пытаться бежать не имело ни малейшего смысла. — Кстати, у тебя есть прекрасная возможность еще раз хорошенько обыскать все комнаты, — с насмешливым сарказмом заметил он. — Вдруг все же найдешь клад? Со вздохом, я лениво принялся за уборку. Вчера, когда я искал здесь деньги, то не обращал внимания на картины, портреты и прочую ерунду, но сегодня, вытирая пыль в спальне Роба, на его прикроватной тумбочке я обнаружил большую фотографию, на которой был запечатлен молодой и очень красивый омега. Словно завороженный, я некоторое время смотрел на нее, и даже присел на край кровати. У омеги были светло-русые волосы, небрежно перехваченные лентой, а лицо имело чувственные и правильные черты. Он слегка улыбался мне одними уголками пухлых губ, однако, невероятно выразительные глаза его были полны печали. С трудом я оторвал свой взгляд от этого портрета, понимая, что это и есть умерший супруг Роберта. Так что же случилось с этим омегой? Почему он умер? Были ли у них совместные дети? Мысли эти меня почему-то до глубины души взволновали, хотя, вроде бы, это было совсем не мое дело. Я стер пыль с большого зеркала и замер перед ним, невольно оценивая свою внешность, и поразился! Мы с тем омегой оказались даже чем-то похожи! У меня тоже были длинные светлые волосы, яркие и выразительные, но, между тем, совсем грустные глаза, а когда я попытался улыбнуться, то сходство это вдруг еще более усилилось. Охваченный необъяснимым волнением, я добросовестно продолжил уборку, к удивлению почувствовав, что силы мои внезапно словно утроились.