Дикий альфа

Некоторое время после ухода Роберта я лежал в полной прострации, расслабленно глядя в потолок, а потом попытался заснуть, но жестокие спазмы в животе и в заднице, требовавшие немедленного соития, погнали меня из уютной постели, и я сполз с нее, поднявшись на дрожащие ноги. Пошарив в шкафу, я наспех соорудил себе тампон из какой-то чистой, но весьма застиранной наволочки и, постанывая от удовольствия, затолкал его себе в уже значительно растраханную альфой, расширенную дырку, а после этого, спотыкаясь на каждом шагу, торопливо покинул дом и направился в сторону участка, засаженного картошкой. Когда альфа завидел меня, единственный его глаз просиял, и мужчина, скупо улыбнувшись, одобрительно мне кивнул. Радостный, что Роб так доброжелательно меня принял в свою компанию и не стал отчитывать за те дорогие таблетки, которые я по неосторожности смыл в унитаз, я рьяно принялся за работу — схватил большую корзину и, надев перчатки, принялся складывать в нее выкопанные клубни картофеля. Так мы и работали в полном молчании, изредка делая перерыв на минуту-другую, после чего я принимался нетерпеливо ерзать, а альфа вновь начинал активно махать лопатой. Конечно, я знал о древнем, веками проверенном способе, когда юного омегу, еще не имевшего своего законного альфу, в свою течку заставляли не отлеживаться в постели под присмотром папы и нянек, а вкалывать физически, чтобы подавить желание. Подобный метод и до сих пор часто применяли в сельской местности, и я на себе убедился в его эффективности. Передвигаясь на корточках от лунки к лунке, я чувствовал, как шевелился во мне разбухающий и твердеющий от моей же смазки тампон, что доставляло мне значительное эротическое удовольствие, и от этого даже хотелось двигаться еще быстрее, чем успевал копать мой альфа. Мой… Я тут же попытался отогнать эти мысли и зачарованно уставился на попавшийся мне в руки клубень причудливой формы — две маленькие круглые картошки по необъяснимой прихоти срослись с одной, гораздо более крупной и продолговатой… Что-то мне это напомнило, и я трепетно поглаживал, очищая от земли, этот дар природы. — Что ты делаешь? — насмешливо спросил меня Роб. — Бросай же его скорее в корзинку! Я с видимым сожалением расстался с этой восхитительной по своей форме и размерам картофелиной, а потом, наконец, решился поднять на своего строгого альфу взгляд. — А мы… — прошелестел я, внезапно почувствовав, как горлу, против моей воли, подкатил комок рыданий. — Мы… Роберт, сегодня будем вместе? Где я буду спать? Опять на цепи и в том сарае? — Нет, — невозмутимо ответил Роб. Давая себе короткий отдых, альфа оперся на древко лопаты и тяжело вздохнул, а потом проговорил с достоинством. — Эльдар, где ты такое слышал, чтобы альфа, подписавшийся в случку к омеге, отрекся от своих прямых обязанностей? Или ты меня совсем за альфу не считаешь? Конечно же, если ты не против, то мы и далее продолжим. Но нам нужно непременно сегодня докопать до того края забора, а там, посмотри сам, останется совсем небольшой кусок, который мы с тобой уберем завтра. Потерпи еще немного, а если сильно устал, то можешь присесть вон на той лавочке, где стоит лейка. — Нет, нет, я совсем не устал, — стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно более бодро и силясь спрятать от него свою довольную улыбку, охотно отозвался я. Мысль о том, что мы опять окажемся с ним в одной постели, и я вновь почувствую в себе его восхитительный, толстый и упругий член, настолько меня воодушевила, что я с удвоившимся рвением принялся за работу. Закончили мы, когда вечернее солнце, словно пожаром, обагрило своими лучами горизонт и край леса. Роберт решительно воткнул в землю лопату и, подав мне соответствующий знак, направился в сторону дома. Я, не чувствуя под собой ног от усталости, как можно скорее, чтобы альфач случайно не передумал по поводу своего обещания, засеменил за ним. В доме мы оба быстро вымылись под душем, надо признаться, отворачиваясь и стесняясь друг друга, а потом завалились в койку. Если я вчера и переживал о том, чтобы альфа со мной не сцепился, чтобы вдруг не наступила беременность, то сегодня полностью насчет этого успокоился. Несомненно, что фермер мой обладал неким необъяснимым даром, позволяющим контролировать ему свою сущность. Впрочем, в одну из последующих ночей, он весьма доступно, мне на ушко, развеял все сомнения по поводу данного феномена. — Мой Лайди, хоть и был больной, и ему запрещено было беременеть, но течка у него происходила регулярно, — счел нужным объяснить мне альфа. — И, конечно же, как истинный супруг, в эти дни я всегда находился рядом с ним. Вот, с тех пор, и привык в этом плане себя контролировать. Так что, признаться, хоть ни малейшей радости мне от этого нет, но, зато ты можешь не переживать на этот счет и вполне мне довериться. И неожиданно на меня обрушились угрызения совести. Ладно, раз тот омега был смертельно болен, подобному поведению можно было найти веское оправдание, но ведь я сам здоров, как конь ломовой! И, при этом, получалось, лишал Роберта естественных удовольствий от наших интимных отношений! Однако, выходило так, что мы оба пока не хотели дальнейшего их развития, настороженно присматриваясь друг к другу. Так как будущее мое находилось в полных потемках, мне, безусловно, категорически нельзя было беременеть. Кроме того, как и каждый нормальный омега, я более всего боялся оказаться с животом и на улице, прозябая в абсолютной нищете и не имея никакой поддержки. Поэтому я всячески поощрял титанические усилия Роба избежать сцепки, хотя этого, на самом деле, неистово желал всем своим телом, да и душой, признаться, тоже… И, при всем этом, ах, как же мне было с ним невероятно хорошо! Его член, такой восхитительно ровный и твердый, казалось, пронзал меня до самого горла и щекотал его, от чего я беспрерывно сладостно стонал, сам стараясь насадиться на него, как можно глубже. Бесцеремонное вторжение грубых пальцев, которое периодически сменяло член, заставляло меня корчиться в болезненных муках, но я был готов до бесконечности терпеть эти страдания, которые доставлял мне именно он. А от запаха самого альфача я просто дурел, сам не понимая, в чем же заключался сей феномен. Этакая восхитительная и ароматная смесь сена, хвои со слабой сладковатой ноткой спелых сладко-кислых яблок… И я судорожно цеплялся за него руками и ногами, сжимал коленками его твердые накачанные бедра, притягивая ближе к себе за плечи, чтобы только никуда не отпустить и продолжать ему давать. Каждый день мы выходили из дома и работали, но я почти ничего из этого не помнил, автоматически выполняя то, что мне было велено, в томительном ожидании ночи. Таскали ли мы воду, кормили животных, выгребали навоз из загонов, копали землю или делали что-то иное, мне по сути было все равно. Получилось так, что этот Роберт, хмурый и неразговорчивый альфа, одноглазый инвалид, окончательно сломил мою волю и подчинил меня себе, и в те дни я был готов абсолютно на все, лишь бы оказаться вечером с ним в одной постели и прижаться всем телом к его горячему, сильному торсу. Однажды я проснулся, будто бы заново рожденным. Безумный гон вдруг отпустил меня. Я лежал счастливый и расслабленный, радуясь тому, что меня оставили все мои похотливые желания. Надо сказать, что на тот момент я чувствовал себя полностью счастливым и удовлетворенным. Итак, я благополучно пережил эту течку, лишь одну из многих, которые мне еще предстояли. А что будет со мной дальше, на данный момент меня совсем не интересовало. Некоторое время я лежал в постели, пропахшей моей собственной смазкой и спермой альфы, лениво зевая и потягиваясь, а потом, остро ощутив дикий голод, резво вскочил на ноги. Еще бы, ведь я ничего не ел примерно целую неделю! Приученный к безукоризненной чистоплотности, я шустро стащил постельное белье с нашей кровати, загрузил его стираться в машинку, а сам ринулся из спальни в поисках своего Роба. Но его не было нигде, а на кухонном столе меня ожидала краткая записка. «Эльдар. Если ты уже проснулся, то кушай. Еда на плите. Так как завтра мы ожидаем гостей, то я ненадолго уехал в город, чтобы совершить некоторые покупки. Не беспокойся, о тебе позаботится Кинг. Смотри, не шали. Роберт.» Жадно я перечитал записку раз десять подряд в тщетных поисках хоть капли нежности между ее скупых строк… Я все еще продолжал нуждаться в нем, и для меня любое проявление симпатии с его стороны было сейчас чрезвычайно необходимым. Интересно, что же надумал купить альфач в городе? А гости его, это, надо полагать, тот самый жирный друг, полицейский, Джеймс, с одним из своих обещанных ранее сыночков, да еще плюс одинокий, пожилой и озабоченный омега по имени Анри! Недовольно нахмурив брови, я в мгновение ока слопал всю еду, которая ожидала меня на столе — бульон, гренки, бутерброды и сладкие булочки с чаем. Облизнув жирные пальцы, я всерьез задумался о своей предстоящей судьбе. Не хватало, чтобы меня выдали за одного из свиноподобных отпрысков Джеймса, а сам Роб поселил здесь этого вдовца Анри с целой кучей ребятишек! Все существо мое противилось такому дальнейшему развитию событий. Я дико, дико ревновал, сам отлично понимая, что не имел для этого ни малейших веских оснований, но это было так! Перемыв за собой посуду, я робко высунул нос за парадную дверь, в надежде прогуляться на свежем воздухе, но, как и подозревал, мой альфач все еще не доверял мне! Кинг, до этого с виду безмятежно дремавший на крыльце, со злобным рычанием, лязгая зубами, словно бешеный, бросился в мою сторону. От страха чуть не сдав сразу все анализы, я в последний момент умудрился ловко захлопнуть дверь перед оскаленной пастью собаки, и снова всерьез призадумался над тем, чтобы раз и навсегда устранить данного противника со своего пути… После этого мне ничего не оставалось, как отправиться бесцельно блуждать по дому, в очередной раз изучая обстановку комнат. Спальня, кабинет, гостиная, кухня, прихожая, из которой крутая лестница вела куда-то вверх. Так как дом был одноэтажным, то я понял, что скорее всего на чердак. Я поднялся по ней и потянул на себя за ручку двери. Она оказалась не заперта. Я искал, надо сказать, уже вовсе не деньги, а, скорее, какие-то тайны этого дома и самого хозяина-альфы, который оказался у меня первым и, неожиданно, таким желанным. Большое пространство наверху было забито различным хламом и старой мебелью. Я без всякого интереса прогуливался по нему, пока не заметил в самом дальнем углу нечто, прикрытое большим белоснежным покрывалом. Движимый неудержимым любопытством, я двинулся в ту сторону и вскоре потянул за тяжелый край плотной ткани. Покрывало съехало на пол, предоставив на мое обозрение неожиданное зрелище — компактный, несомненно очень дорогой туалетный столик с большим зеркалом и изящный стульчик. И на самом этом зеркале не имелось ни единой пылинки, вопреки всем ожиданиям, оно было кристально чистым! Ноги мои сами собой подкосились, и я присел на табурет, попутно изучая поверхность этого столика и все, что на нем находилось — несколько расчесок, десяток статуэток, изображающих собачек и кошечек, большую шкатулку, подставку под бижутерию, коробочку для заколок. Словно завороженный, забыв, как дышать, я жадно рассматривал все эти сокровища, а потом с трепетом приподнял крышку шкатулки. В ней находились, по всей видимости, самые настоящие драгоценности! С трепетом и осторожностью я принялся перебирать пальцами бусы, браслеты, кольца и броши… Итак, Роберт, спустя много лет, преданно продолжал хранить личные вещи, принадлежащие его давно умершему омеге, который, без всякого сомнения, являлся его истинным, будучи верным памяти о их любви. И, неожиданно, к моему горлу подкатили необъяснимые спазмы рыданий. Сидя перед большим зеркалом на стульчике, принадлежащему мертвому супругу Роба, я совершенно не понимал сам себя. Не зависть и далеко не ревность овладели мной тогда, а совсем иное, ранее не знакомое мне чувство, которое внезапно взволновало до самой глубины души, да так, что я позабыл обо всем на свете! Его звали Лайди… Лайди! Кем же ты был? Где же ты теперь? И почему я, совсем тебя не зная, так волнуюсь, думая о тебе? Потрясенно застыв перед зеркалом, я не мог ни пошевелиться, ни оторвать взгляд от собственного отражения, пытаясь вспомнить, как же именно выглядел покойный омега Роберта на той фотографии, которую, к слову сказать, альфа куда-то убрал с прикроватного столика из спальни. Из прострации меня вывело заискивающее и визгливое тявкание моего вечного врага — Кинга, означающее, что хозяин вернулся. Я вскочил со стульчика и проворно прикрыл туалетный столик назад покрывалом, восстановив здесь прежний порядок, а после бегом спустился вниз, надеясь, что Роберт не заметит, что я побывал здесь и насколько теперь взволнован…