Kiss me, Bonnie... or I'll go insane.

      Всё это. Все эти события. Они были спровоцированы не Хансоном, который просто чего-то захотел. А ее служащим – когда Мятный пошел и сделал то, чего делать не следовало. У него получилось воплотить несбыточные желания властителя в жизнь. Бони понимает это, пока еще тащит Марселин ко входу.       Это ее вина. С самого начала виноватой была лишь она одна, не открывая глаз на истинное положение дел, продолжая выбирать правление. И вот расплата за ее ошибку, наконец, пришла. Виноватость гнетет многотонным грузом, как еще никогда не давила. Если раньше ее заблуждения казались совершенно безобидными – подумаешь, оставалась с теми, кому не была нужна – то теперь…       Когда-то Марси надевала широкополую шляпу и прилетала к ней каким-нибудь невыносимо солнечным днем в замок, не смотря на косвенные ожоги, убитый режим сна и все остальное. Прилетала посмотреть и послушать свою вечно занятую принцессу, которая вдобавок к этому всеми силами прогоняла ее из окна.       «Ты так рано.. Давай позже. На другой неделе. Или месяце…» - и все это под пристальные взгляды лакея, у которого замечательно получалось давить. Он уже тогда грозился разрушить мнимое спокойствие принцессы и отобрать у нее, казалось, самое важное – возможность быть нужной своему народу. Слуги приходили и смеялись неисчезающей Марселин в лицо. Столько раз это было.. И каждый раз вампирша пытала удачу вновь. Из-за их важности для принцессы им не причинялось ни царапины за это.       Прерывая ее неизбежные самокопания, в них обеих попадает нечто и тут же относит прямо к двери – Бони ударяется с размаху об косяк, ведь была позади. Ускорение глушится в ударе, после чего спина начинает ныть. Но розововолосой как-то плевать – она судорожно осматривает себя и не находит ни одного видимого повреждения..! Пытается еще раз, но их просто нет – а значит, непосредственно в нее ничего не попало… По Марселин было крайне сложно судить, где ее новая рана, а выглядела она как и прежде плохо. Все это вводило в ступор принцессу, не отрывающую внимательного взгляда от собственных рук.       В чем дело на этот раз… Ей не понятно. - Марселин? Ты слышишь меня сейчас? Скажи что-нибудь… - просит принцесса, еще минуту назад слышавшая ее уверенный голос, - Ты снова без сознания? – треплет ее за относительно здоровое плечо Бони и ничего не получает в ответ, кроме бездушно перевалившегося на другой бок тела от ее настойчивых касаний. Как будто она уже умерла, - Марселин!! – вскипает и кричит громче девушка, снова теряя связь с происходящим в стремительной прогрессии от ужаса. Что все это может означать?       Со временем в голову приходит первая дельная мысль – наклониться послушать ее сердцебиение, померить пульс. И до чего же страшно было это делать. Но после предпринятых действий пульс все-таки обнаружился – слабый, но он был!       И тут с испугом прижавшуюся к груди раненой отталкивает чья-то рука. Сначала трудно было догадаться, чья она – однако позже оказалось, что это сделала сама Марселин. - Почему… Ты отталкиваешь? – зависает над ней Боннибель, пока остатки разума советуют брать Марси и бежать. - Не трогай меня… - с придыханием хрипит темноволосая, готовая чуть ли не ползти от нее прочь на одной руке. - Почему, Марси? – ничего не понимает застывшая поодаль принцесса. – Я должна! - Не трогай.. – не договаривает фразу Марселин. Холодный голубоватый свет ослепляет Бони, вынуждая отвернуться и закрыть глаза как можно скорее локтем.       Очевидно, что Марси было известно, как будет – однажды подобным уже поражали ее. По ощущениям тогда четко казалось, что именно в миг, когда вспыхнуло это сияние, проклятие начало проникать в тело. Оно начинало въедаться, внедряться под кожу, чтобы остаться там навсегда. Мысль «заразить» любимую этим так сильно пугала, что дала сил на попытку отползти. И оставить Бони со стороны наблюдать за всем в одиночестве.       Достаточно громкий шум вновь оглушал, сопровождая пульсирующее голубоватое пламя, распространившееся по новому месту удара под диафрагмой. Из-за чего Марси на время стало невероятно тяжело даже дышать. Было бы это первым поражением, ему бы понадобилось много дней на то, чтобы «съедать» жертву, но сейчас ему даже нечего поглощать. Ничего.. от некогда сильной вампирши не осталось для проклятия ничего.       В нескольких десятках метров от них земляной пролом, уходящий вглубь планеты, увеличился, будто направляясь к их дому и к ним самим. Таких была целая тьма повсюду, так что рано или поздно бункер провалился бы в какой-то из них.       Безразлично оглянувшись на разрушающуюся поверхность позади, Бони даже на минуту не задержалась на ней. Ей становилось на все плевать. Никакого лекарства она не изобретет в лаборатории, которая через полчаса уйдет под землю. Никакого спасения и не понадобится, если это – конец.       Вновь дорвавшуюся до своего сознания одолевают неостановимые слезы, пока Марси корчится перед ней. Зрачки привыкают к свету, и сквозь слезы она смотрит – не хочет упустить ни секунды уходящей жизни столь необходимой девушки. Той, которая заменила собой внутренний стержень, дарила уверенность, двигала вперед, дальше – теперь дальше не будет ничего. Бони замерла в бессилии перед катастрофой, которую никогда не сможет принять.       Человек, который хочет спастись, давно бы все бросил и устремился к бункеру, в котором есть портал. Он бы свалил отсюда. Но Боннибель никуда не собирается. Она будет смотреть, как разрушается не что иное, как ее собственная жизнь.       Слез становится больше – разобрать что-то перед собой становится невозможно от них. Они душат ее по-своему, раскаляют щеки – и пусть Марси видит, как это больно! Она не будет от нее полностью всё скрывать. Не в последний момент, пока та еще здесь. - Почему.. – от безумия гнется к земле Бони, позволяя себе, наконец, зажмурить свои глаза и зарыдать в полный голос. Кто знает, десять секунд или несколько минут уже ее девушка постепенно погибает, охваченная таинственным голубым огнем. Окрашивающим все вокруг в бледно-серый. Время не ощущается. Лицезреть смерть вот так – мука, которую нереально представить ни в одном самом кошмарном сне.       «Я недостойная мать...» - кричала на себя мысленно Эвелин много-много лет назад, - «Я правда недостойна этого!» - не прекращает сокрушаться она, забинтовывая лоб Марси в очередной раз – ей не повезло наткнуться на Хансона с увесистой кружкой в руке и не самом хорошем настроении, которое оборачивалось далеко не простыми унижениями на любой лад, а чем-то похуже. - Ой, - тихо шипит девочка, когда мама явно слишком туго затягивает повязку, задумавшись о другом. Это отрезвляет на секунду Эвелин, ведь та всегда выносливо терпела перевязывания, и вдруг – нет. - Больно? Извини, пожалуйста, - гладит ее щеку женщина, зная, что это очень нравится Марселин, - Посиди тут, - девочку с коротко подстриженными волосами (чтобы избежать хватания за них) посадили на мягкую махровую ткань. Эта небольшая подстилка заменяла ей и кровать, и место для игр. И еще была окружена чем-то вроде подушек. - А ты принесешь мне мои цветы? Я их много насобирала.. – по-обычному тянет ее за рукав Марси, стоит собраться уйти. Уже ждет ее и смотрит так открыто и доверчиво с наивной детской улыбкой - что Ева напротив старается как можно скорее отсюда уйти. - Принесу, - радуется ей женщина, пусть и испытывает сейчас одновременно совершенно другие чувства, о которых не может сказать. Все детство Марси прошло в тайне. От нее скрывалось, о чем постоянно так задумывалась Эвелин. Даже ребенка постепенно начинали интересовать невероятно странные действия и взгляды любимой мамы.       «Я.. подвергаю ее опасности..» - резко меняется в лице Ева, как только заходит за угол, где ее никто не видит. Теперь ее ломает, она сдается и не может сопротивляться. «Она умрет по моей вине, и мне ее не спасти» - прижимается лбом к стене Эвелин, закрывая себе рот, чтобы ее всхлипы не было слышно.       «Откуда взять сил? Помогите.. Я не справлюсь!! У меня просто нет выхода!» - ей хочется вырвать к черту свое сердце, лишь бы решить эту неразрешаемую проблему. Ей хочется броситься со скалы, лишь бы это как-то помогло. Все что угодно. Потому что Марси должна жить.       Вопреки всему, что вокруг нее, вопреки корыстным желаниям остальных и любой жестокости. Эвелин хочет, чтобы у нее была настоящая счастливая жизнь. А не то жалкое подобие, которое в ее силах ей дать. И то, до тех пор, пока Хансон не решит их убить.       «Я ужасная мать.. и что мне делать! Я не знаю!» - женщина разглядывает упавшие на пол полевые цветы, которые выронила на входе Марси, когда ее ударили. Васильки, ромашки, какие-то непонятные дикие растения, названия которых она не знала – валялись по коридору пестрым увядшим шлейфом, после того как Ева повела свою дочь в детскую останавливать кровь. Собрать их и принести ей мало.       Нету того, что она может сделать, чтобы все изменить в целом… Так хочется покончить-таки с собой, недостойной, бессильной, слабой.. Об этом Эвелин и мечтает, скатившись на холодный пол около выхода из их тюрьмы, называемой домом. Из него запрещалось надолго уходить - прошлый раз за подобное их сильно наказали.       Об этом не скажешь ребенку – почему она еще жива и почему впереди у нее нет будущего. По чьей прихоти они стали низшей ступенью, от которой хотят все избавиться? Ева никогда не скажет ей, как убеждали с самого детства ее, что Марселин ничего не значит и недостойна любви.       И именно поэтому Эвелин поднимается с охапкой цветов, чтобы вернуться к Марси с новой песней и парочкой стихов, сочиненных для нее. А неразрешенная проблема отложится еще на некоторый срок, не прекращая ее терзать.       И Бони сейчас на самом деле еще сдерживается, чтобы не показать, как сильно переживает увиденное. Ее слезы – это минимум, лишь частица целой картины, скрывающейся внутри. Ее губы, как некогда у Евы, шепчут имя темноволосой девушки, не желая мириться со смертью и несправедливостью.       Наверняка, если коснуться в этот момент ее тела, ужасающе сверкающего в таинственном пламени – ничего хорошего не случится. «Однако ты сама мне говорила, Марси.. Чтобы я касалась тебя, когда этого захочу» - вспоминает Боннибель.       «Я сделаю то, чего хочу… И пусть это будет последним, что я сделаю».       Удивляя раненную приближением, принцесса делает все размеренно, как в замедленной съемке – но довольно уверенно направляясь вперед. Хочет погладить ее еще раз, даже сейчас. Ее левая ладонь сдерживает попытки Марселин отползти, предрешая будущее одним касанием. - Зачем.. Зачем ты это сделала… – выглядит глубоко расстроенной Марси, умудряясь выразить эту эмоцию на своем давно исказившемся лице – теперь оно было еще более отчаявшимся. - Я хочу касаться тебя, а не стоять в стороне вот так, - тихо выдает Бони, продолжая водить рукой по телу, переходя на дорогие ей волосы, на пострадавшие плечи. Пока что собственные ощущения от контактирования с проклятьем ей были непонятны и расплывчаты. Пусть они и присутствовали в виде странного покалывания на подушечках пальцев и легкого жжения. Почти незаметного. Не смотря на это касаться ее было божественно.       В попытке обнять Боннибель склоняется к земле, перехватывая туловище сразу обеими руками за спиной, и прижимает к себе. И даже Марси уже, кажется, не так расстроена, погружаясь в ее неожиданные объятия. Растворяясь в них. - Спасибо… - благодарно кладет голову ей на плечо бывшая демонша. Благодарная за то, что ее не оставили в одиночестве даже в такой критический момент. И в этом единственном слове читалась радость – что умирает она именно так, а не по-другому. Именно так, как на самом деле ей хотелось. Не иначе.       Со стороны Бони же не было слышно ничего – девушка не могла что-либо произнести, рассеянно вглядываясь в чернеющую пустоту и прижимаясь все ближе. - Я больше не боюсь… - с готовностью приняла свою участь Боннибель, словно поднимаясь за ней на готовящийся расстрел, с повязанными руками и ногами – как символом покорности, с отрешенным взглядом – как символом согласия со всем.       Грузным и совершенно безжизненным камнем тело Марселин скоро перестает висеть на девушке и выпадает из рук, словно на то была ее воля – и Бони не воспротивилась этому. Но потом до нее доходит, почему это произошло. И смысла сдерживаться больше не остается.       Ветер, не стихающий ни на миг, вдруг более отчетливо ощущается ею, треплющий влажные волосы и пробирающий со спины. Гудящий ветер вместе с валящимися от пожара деревьями вдалеке… некогда широкого леса. Другие звуки бедствий мешались вместе с ними. Накладывались друг на друга, вынуждая обратить на себя внимание. Зрительно мир вокруг потерял четкость и продолжал дальше «плыть» перед глазами, не увлекавший больше ничем.       Принцесса даже не сдвинулась с места, оглядываясь вокруг. Мир навалился на нее непосильной ношей, всей масштабностью своего размаха, ведь раньше он был сконцентрирован лишь в Марселин. Горечь утраты выбивала из нее весь дух.       Бони опустила взор на свои руки и стала ждать. Когда же ее поразит проклятие и заберет отсюда. Когда все закончится насовсем.