ГЕМОГЛОБИН. BLEED FOR ME

      > *звук царапины*       > *стоп-кадр*       > начинает играть «Baba O’Riley» The Who       > «Да, это я. Вы, наверное, задаетесь вопросом, как я оказалась в этой ситуации!»       > пленка быстро перематывается через весь фильм, как на старой VHS кассете       > останавливается на мне, стоящей посреди кухни своей квартирки в Сан-Франциско, в зеленой застиранной футболке с клевером, с горячей крышкой от кастрюли в одной руке, и телефоном в другой       > из трубки раздается неразборчивый женский голос       > музыка нарастает       > заполняет все пространство       > and action!              Все началось с того, что месяц назад мне из Мемфиса позвонила мама.              «Сумерки» уже вышли на экраны, сценаристы бастовали, Майкл Джексон объявил о возвращении на сцену.              Это был День св. Патрика, именно поэтому на кухне я стояла только в футболке, с принтом вытертого листа клевера и надписью «Kiss me! I’m Irish!» на груди (то немногое, что мне осталось от моего бывшего) и шерстяных носках.              Разговор она начала, как обычно, издалека. Расспрашивала о погоде, рассказывала про личную жизнь моей кузины и про то, что ее сын, которому уже пять лет, все еще не разговаривает.              В голосе из трубки явно слышалось напряжение.       — Мам, случилось что? — спросила я, закидывая в кастрюлю очередную порцию сухих макарон и придерживая плечом трубку.       — О, дорогая, нет! Все в порядке! У нас с папой все хорошо!              Та-а-а-а-а-а-ак…       Вот это было уже плохо. Обычно, когда мама уверяет, что у них все хорошо, это значит — все плохо. Последний раз, когда у нее был такой радостный тон, они с отцом подали на развод. И мне срочно пришлось бросить учебу и работу и нестись в родной Мемфис, чтобы утрясать семейные дела.              Тогда я с этим справилась. Что на этот раз?              Мама с минуту подышала в трубку, а потом выдала:       — Дорогая, у нас проблемы с магазином. И квартирой… С нашим домом. Дело в том, что я даже не знаю, как тебе это сказать, но, кажется, мы его потеряем. Но все в порядке, мы как-нибудь с этим справимся. Нам с папой нужно просто найти что-то вроде двадцати тысяч долларов за неделю.       — Возьмите кредит в банке, в чем проблема? — я потыкала сухие макароны вилкой.       — Оу… Милая. Дело в том, что наш дом и магазин уже заложены, и теперь мы должны банку. Ты же помнишь, я покупала акции…       — Т-а-а-ак…       — Ну так вот, все было прекрасно, и нам обещали двенадцать и даже тринадцать процентов прибыли в год! О, милая, папа купил хорошую машину! В кредит, разумеется, но все было абсолютно кристально! Так убедительно, и мистер Мейдофф, он был с виду таким надежным и приличным человеком. Он так хорошо говорил! Но милая, я не понимаю… Ведь он же носит очки! Я все еще считаю, что его оклеветали!              Кажется, земля начала ускользать у меня из-под ног.              >*стоп кадр*       А вот здесь потребуются объяснения.              Смотрели «Бойцовский клуб»? Ну, сейчас будет примерно такая же лирическая врезка.              Мою маму зовут Маргарет, моего отца — полковника ВВС в отставке — Джон Кэвена.              Свое раннее детство я провела на далеких базах по всей стране. Когда папа вышел в отставку, мы вернулись в Мемфис — туда, где жили родители мамы.       К своему возрасту отец давно мог бы уже дослужиться до генерала или главнокомандующего. Но, к сожалению, он был женат на моей маме, а не на идеальной степфордской женушке.              И когда моя гиперактивная маман говорила: «У нас с папой проблемы», — это означало одно. Она ввязалась в очередную авантюру, а папа не в курсе.       На подобные выкрутасы у моей родительницы был великий талант.              Моя мама — милейшая женщина. Она из тех чудесных людей, которые считают, что все болезни от нервов, что День благодарения не имеет никакого отношения к коренному населению США, что, если икаешь, нужно непременно выпить воды из стакана, перевернувшись вниз головой, а покупка акций Лу Перлмана — это отличное вложение.       При этом она готова везде развесить тантрические пиктограммы, концентрирующие положительную энергию, рисовать натальные карты, и расставлять фигурки католических святых по канонам фэншуй. И она всегда очень мило заблуждается.              У папы всегда был один недостаток. Он во всем потакал маме.       Человек четких правил и ясной жизненной позиции, полжизни отдавший армии, вышел в отставку после того, как на рождественском ужине дал в ухо вышестоящему начальству.       История могла бы показаться презабавной, если бы не была такой грустной. Моя предприимчивая маман ради папиного продвижения по службе устроила званый ужин на Рождество у нас дома. Мне тогда было лет двенадцать. Приглашены были папины сослуживцы, в том числе то самое «вышестоящее начальство», которое оказался на одной кухне, с мамой, которая доставала из духовки имбирные пряники.       Что произошло между ними, я так и не узнала. Зато видела, как папин начальник, схватившись за ухо, вынесся из нашего дома на крейсерской скорости. На руке у него висела «начальница». У папы из ушей шел дым, а из ноздрей вырывались языки пламени, он потирал кулаки, а мама смущенно стеснялась в углу и мяла в руках фартук.       «Вышестоящее начальство» оказалось весьма злопамятным дядькой, поэтому так быстро с базы мы еще никогда не уезжали.              От воспоминаний меня отвлекло вежливое покашливание в трубку.       Ах да… Магазин…       Сувенирный магазин «Громкий Звук» в Мемфисе принадлежал еще моему деду, который открыл его после того, как вернулся со Второй мировой.       Тогда это был магазин грампластинок, и поговаривали о том, что туда часто захаживал Элвис, когда еще не был Королем. А еще дедушка рассказывал, что где-то в коробках со старым винилом до сих пор хранится пластинка с неизвестной записью Элвиса, которую он сделал, когда забурился как-то в студию к своему другу и взял в руки гитару.              Я не знаю, правда это или нет, знаю только одно — у мамы были большие проблемы. И сумма этих проблем превышала все мои сбережения.              Тогда, в детстве, с базы и от всех неприятностей, в которые по наивности своей втравила нас моя мамочка, мы уехали прямо в Мемфис; а несколько лет спустя мой дед, ага, тот самый, который рассказывал про пластинку Элвиса, умер и оставил магазин моим родителям. Вот тут-то все и началось.              До моего переезда в Сан-Франциско мы жили в просторной, но довольно уютной квартире над магазином. Несмотря на приличную военную пенсию моего отца, музыкальный магазин был единственной статьей дохода.       Ах да, еще и мамочкины аферы…              В бизнесе они ничего не понимали; папа — бывший кадровый военный — даже не старался. Уйдя в отставку, кажется, он потерял вообще какой либо интерес к происходящему вокруг. Единственное, что его радовало — это сборка миниатюрных диорам по мотивам сражений Гражданской Войны с точным воспроизведением крошечных деталей. Он неделями мог не вылезать из своей мастерской, подбирая цвет глаз солдатикам. Глазки были размером с песчинку. Концентрация требовалась максимальная. Папу никто не отвлекал.              Не включай громко музыку. Ты мешаешь папе.              Зато мама вовсю пыталась изображать бизнес-леди.       И получалось это у нее… Не очень.              У мамы всегда был талант попадать в глупые, а порой и опасные ситуации, например, влипать в финансовые авантюры. Начиналось обычно все довольно безобидно — с нескольких сотен долларов. Иногда это были акции того чувака, который в свое время продюсировал «Бэкстрит Бойз», иногда — склад магазина оказывался забит доверху коробками с какими-то пилюлями, обещавшими рост волос, молодость за одну ночь, потенцию, как у «самого горячего жеребца», и очищение кишечника одновременно.              Спрашивать в нашей семье было не принято.              Не задавай вопросов. Ты расстроишь мамочку.       И мне приходилось метаться между догадками — это «упало с грузовика» или маман вписалась в какую-нибудь MLM секту.       Ее финансовый демон вечно не давал ей спокойно спать, а заставлял вкладывать семейные средства в какие-то сомнительные прожекты, которые обещали принести не только нам, но и правнукам нашим безбедное существование.       В общем, как вы уже поняли, демон — он и есть демон. Поэтому ничего хорошего из этого никогда не выходило. Но сейчас — это перешло все границы.              Если бы я знала, во что превратится этот снежный ком, наверное, уже давно сбежала бы в Мексику.       Или на Марс — подальше из этого дурдома.              Двадцать тысяч долларов.       Меня прошиб холодный пот, но все было не так плохо.        Моя мама купила акции Бернарда Мэйдоффа под залог всего семейного бизнеса и всей нашей недвижимости. И через неделю наступит час расплаты с банком. А зная маму — это будет крайний срок.       И можно смело сказать, что она не только не найдет эти деньги, но через неделю нам всем, в том числе и моей кузине, которая давно живет отдельно даже от своих родителей, придется ночевать на улице.       В трубке зашуршало.       — Кхм… Я думала, может, взять папу и поехать в Мексику на какое-то время…       Великая аферистка мама.       Она пытается сбежать.              В голове моей уже нарисовалась четкая картинка того, как мои родители — мама в черных очках и шали и папа с прямой, как доска, спиной, вечно сосущий свои мятные леденцы от курения, — пересекают мексиканскую границу.       Мама молчит как партизан. Папа думает, что они едут на каникулы. Но все равно на всякий случай взял свой наградной пистолет.       В мотеле рядом с мексиканской деревушкой, в которой вовсю идет празднование Диа де Лос Муэртос (почему Диа де Лос Муэртос? Наверное, потому что так драматичнее! Везде висят скелеты, черепа, свечи!) их настигают Хорхе и Хесус (честно, я не знаю, кто это, но мне представилось, что их зовут именно так… Ну, может, еще Пабло, как Эскобар.)       Они вламываются в номер, начинают орать: «У эста миа доллари!» — или что-то вроде того. Они размахивают мачете и грязно матерятся.       Мама хватается за сердце и падает без чувств, как красотка в черно-белых фильмах, а папа — мой героический папа — начинает неравную схватку в стиле Чака Норриса, только без усов и бороды, а в стрижке военного образца и гавайской рубашке.       Он выносит дверь с ноги! Потом окно!       Потом наносит свой коронный удар Хосе в ухо! Тот падает!       У него сотрясение мозга и проломлен череп!       Но коварный Пабло уже подбирается к моей бесчувственной маман с мачете!       И тут папа, прямо как Брюс Уиллис в «Крепком орешке» выхватывает наградной пистолет, БАХ! БАХ!!!       Море крови, гора трупов!       И вот тут выхода только два: либо моих родителей хватают и сажают в мексиканскую тюрьму, либо они обречены вечно скитаться по миру в поисках безопасного убежища, потому что Хорхе, Хесус и, конечно, Пабло были приспешниками всемирно известного наркобарона, у которого куплена вся мексиканская полиция и у которого же моя предприимчивая мамочка взяла в долг двадцать тысяч долларов, почему-то героином… Чтобы выкупить дом у банка.              От этой картинки колени у меня стали ватными, волосы встали дыбом, а во рту появился неприятный привкус.       — Мам, а если честно, сколько нужно?       — Ну… Дорогая… Я не хотела бы тебя напрягать… Твоя работа…              Да…       Моя работа…       Но работая парикмахером и пытаясь получить диплом стилиста, все равно невозможно найти двадцать тысяч за неделю.       — Ма-а-а-а-ам, — прогундосила я и подняла крышку, чтобы закрыть кастрюлю.       — Дорогая… Пятьдесят тысяч…              Крышка выскользнула из моих пальцев, брякнулась на пол и обдала меня горячим паром. Между прочим, больно.              Пятьдесят тысяч долларов…              Охренеть можно! Она что, сошла с ума?       Это в черт знает сколько раз больше того, что у меня есть! Больше того, что я отложила!       — Дорогая! У тебя что-то упало?.. Ты не переживай, мы как-нибудь выкрутимся с папой! — мама радостно щебетала на том конце провода.              Как же… Знаю я вас. Если бы выкручивались, вы бы не звонили.       Мне снова представился папа в образе Рэмбо, в окровавленной майке, в красной бандане и в наручниках.              — Мам, не переживай, к вечеру я переведу вам пять тысяч, а до конца недели найду еще что-нибудь. Пожалуйста, сходи в банк и попытайся договориться. Все, пока, поцелуй папу.       Не дождавшись ответа, я нажала на кнопку сброса.              Так я и стояла посреди кухни в футболке и носках с осознанием того, что моя учеба накрылась.       И что подстригая людей даже двадцать четыре часа в сутки и гребя чаевые лопатой, я все равно не смогу набрать нужную сумму.              Сэкономить на квартплате у меня не получится — я и так плачу мизер, который по доброте душевной сдирает с меня мой домовладелец по имени Домино, он же хозяин салона причесок «Привет, красотка!».       Дом — хороший и добрый человек, но даже у него я не смогу попросить такую сумму денег, даже если пообещаю обслужить всех его приятелей из мужского бурлеск–шоу на Марди Гра в Новом Орлеане.              Весь день я маялась над проблемой. И ни с одного бока не было видно даже маленького просвета в этой со всех сторон мрачной ситуации.              В итоге я решила напиться.       А, разумеется, что еще могла сделать девушка в моем положении?              Днем я отправила родителям обещанные пять тысяч и, взяв оставшиеся двести долларов, отправилась в бар, в который периодически захаживала, чтобы пропустить стаканчик.       В этот раз поняла, что стаканчиком тут не обойдется.              Я сидела одна за столиком и потягивала шартрез со льдом.       К шартрезу меня пристрастил Домино, когда мы с ним только познакомились.              Перенесемся на год назад.              >обратная перемотка       Тогда он приехал в Сан-Франциско из Нового Орлеана после Катрины. Приехал сюда со всеми своими блестками, помадой, каблуками, бусами и шуточками. И все еще мечтал вернуться обратно. Но, чтобы не сидеть без дела, он взялся работать в парикмахерской своей тетки, которая в силу возраста не справлялась с делами, и за пару лет превратил её в «салон для шикарных дам».              Все геи, трансгендеры, квиры и гламурная молодежь нас просто обожали. Хорошо, что его тетка этого не увидела: передав салон племяннику, она со спокойной душой отошла в мир иной. Но именно когда парикмахерская еще была парикмахерской, тогда мы и познакомились с Домом.              Что касается меня… Сюда, в Калифорнию, из Мемфиса (разумеется, штат Теннесси) я приехала совсем не по той же причине, по которой большинство молодых девушек бегут из родных стен. Кого-то гонит жажда славы и приключений, кого-то душат родные стены. Нет, с родителями у меня всегда все было в порядке. А вот на личном фронте… На личном фронте — сплошная катастрофа. В общем, я просто дезертировала с передовой.       И разумеется, как мастер побега, я решила ехать не в самый дождливый город США, или маленький, никому не известный городок где-нибудь на границе. Нет. Там бы задавали слишком много вопросов приезжему незнакомцу.       Я решила ехать туда, где я смогу очень быстро затеряться в большой толпе таких же, как я. Девушек на распутье. Среди старлеток, мечтающих о блистательной карьере, романтичных амбициозных барышень… Калифорния.              И я вполне вписывалась в этот образ. Причины и цели у меня были другими. Но об этом никто не знал.              Почему не Лос-Анджелес? Потому что это было бы слишком очевидным вторым выбором.       Денег с заложенного обручального кольца хватило только на то, чтобы снять номер в мотеле и приняться за поиски работы.              В тот приснопамятный вечер я, как обычно, сидела и мрачно пила. В городе я была новенькой, поэтому мне казалось, что все за мной следят.       Ну, легкая форма паранойи была мне не чужда.       И вот, сижу я в баре, потягивая «Веспер», и натыкаюсь взглядом на этого красавца. Я была в шоке.              Это был человек-стиль. Он сидел за дальним столиком в своем нежно-бежевом кашемировом свитере без ворота, на фоне которого его кожа казалась кофейной в темноте бара. Этакий кофе со сливками. Короткие волосы аккуратно уложены, ухоженные ногти…              Он стрельнул в меня маслинно-черным взглядом из-под накрашенных ресниц, схватил свою рюмку с зеленым напитком и плюхнулся за мой столик.       — Девушке нужна компания! — констатировал он, подпирая подбородок кулаком. Пальцы у него были темные и пухлые.       — И тебе привет, — мрачно ответила я.              Мулатик, высокий, симпатичный и явно той самой ориентации. Поня-я-я-ятно…       На разговоры я настроена не была, но уже через десять минут мы оба хохотали в голос над его шуточками, а мой слух нежно ласкал новоорлеанский выговор.       А еще через полчаса он знал всю мою печальную историю побега из Грейсленда.       — … Жизнь моя — печальное говно, а у тебя… Шикарный свитер! Вот за него я бы вышла замуж! Спроси меня — почему! — я опрокинула остатки коктейля в себя и немного на себя.       — Почему?       — Потому что он мягкий, надежный и на него можно положиться!.. А еще сто пудово там на ярлыке написано — ручная стирка, и «лучше отдай его своей девушке, это ее работа», — язык у меня уже слегка заплетался. — А у меня сейчас даже такой работы нет…       — Ну-у-у-у, — протянул он, — все не так уж плохо! Иди работать ко мне! Мы, девушки, должны помогать друг другу! — он широко улыбнулся, а я пьяненько хихикнула. И согласилась.       — Это нужно обмыть! — Дом кивнул на мою выпивку. — Что ты такое все пьешь?       — Это «Веспер» и тут пусто, — сказала я, пожав плечами.       — Нет-нет-нет-нет-нет! Категорически! Оставим Джеймсу Бонду его напитки! Настоящая загадочная леди должна пить это!              И он заказал шартрез.       Я попробовала его в первый раз.       У меня было впечатление, что в глазах загорелись зеленые лампочки, сердце наполнилось любовью, а рот — пряными травами, по позвоночнику прогрохотал карнавал со всеми разноцветными бусами, автоплатформами, пьяными поцелуями и горячей кровью на клинке ножа в узкой подворотне. После первых глотков я поняла, что ничего другого в своей жизни я пить больше не хочу. И не буду.              Мы чокнулись. Буквально и фигурально.       Так я и стала работать в его парикмахерской. После смерти тетки Доминик перебрался в «апартаменты над салоном», как он сам это называл. Поэтому я съехала из мотеля, и переселилась в его старую квартиру, которая к тому времени пустовала.       Так и началась моя карьера стилиста.              >*конец флешбека*       >*быстрая перемотка вперед*              На следующий день после маминого звонка я сидела, мрачно курила и потягивала шартрез в баре «Йа Креведко», и чувствовала, что еще одна порция, и я сама стану, как «креведко». Достойное продолжения Дня святого Патрика…              Дом, как обычно, плюхнулся рядом, выудил сигарету из моей пачки (а там оставалось всего три штуки), прикурил, сделал две затяжки, затоптал окурок в пепельнице и посмотрел на меня испытующим взглядом.       Все-то ты знаешь.       Я вздохнула, отхлебнула еще для храбрости (хотя при такой дозе храбрости у меня и так было не занимать) и начала свою повесть.       К окончанию моего рассказа его тонкие брови сошлись на переносице, он закатил глаза к потолку и начал вещать.       — Девушка!       Я подняла на него глаза. Ой, как-то у меня все двоилось…       — Запомни, милая. Никто о тебе не позаботится, кроме тебя самой… Ну, или меня.       Он промочил горло из стаканчика, который грел в руке. Подергал вырез свитера, перегнулся через столик и пристально взглянул на меня.       — На что ты готова пойти ради спасения бизнеса своих родителей?              Грабеж? Убийство? Покупка товаров по купонам?       Перед глазами у меня запрыгали картинки, как в заставке MTV: я в черной маске, с пистолетом, укладываю на пол два десятка людей в закусочной… Я под покровом ночи в алом лаковом плаще, с винтовкой с оптическим прицелом совершаю заказное убийство с крыши дома… Я блондинка…       Гос-с-споди! Почему в алом плаще-то? Почему блондинка?       Я — вся в черном, под покровом ночи… (дался мне этот «покров ночи»!) … со стетоскопом вскрываю сейф с бриллиантами…              Боже… Нужно меньше читать Сидни Шелдона.       — Я… В общем… В общем, на все… Но без разбоя, — как-то неуверенно пробормотала я.       — Одна моя хорошая знакомая владеет заведением, которое котируется очень высоко в определенных кругах…       Дом внимательно буравил меня глазами.       Я протупила целую минуту, пока до меня не дошло.              В жопу Сидни Шелдона…              Я проплакала всю ночь.       Разумеется, наутро мои глаза были похожи на два маленьких помидорчика, поэтому, вытащив свою задницу из кровати, я поплелась в ванну за глазными каплями.              Я нарочно оттягивала момент выхода из дома.       Сначала долго слонялась по квартире, собирая чашки и чайные пакетики, разбросанные по всем горизонтальным поверхностям.       Потом не спеша и вдумчиво помыла посуду. Собрала вещи в стирку.       Это напоминало пасьянс. Или маджонг.       Белое к белому, цветное к цветному… Бельевая сегрегация какая-то.              Звонок Домино застал меня за перебиранием компакт-дисков, которые я аккуратно раскладывала по коробочкам.       — Дорогуша, я жду тебя через час в салоне. Не опаздывай. И вытри нос — не ты первая, не ты последняя. Кто знает, чем это все закончится. Заработаешь денег, сразу соскакивай. И забудь обо всем как о страшном сне!              Я снова начала хлюпать носом в трубку.       — Не смей реветь! И не строй из себя мученицу! Ты героиня! Как Жанна д’Арк! Ох… Нужно будет сходить в церковь и поставить за тебя свечку святой Жанне!              Выслушав еще пару нотаций, я влезла в стенной шкаф и начала перебирать одежду. Это слишком вульгарно…       Это простенько…       Дом предупредил меня, что место, куда мы идем, — не бордель, а служба эскорта. Поэтому и одеться нужно было соответственно.       Я видела, как одеваются шлюхи. Дешевые подешевле, дорогие — подороже. Но это не отменяло того, что они были шлюхами.       От них за версту несло сексом и деньгами. И мне предстояло стать одной из них. Утехой на ночь для какого-нибудь богатенького папика.       И от меня тоже будет нести сексом и деньгами.       Мне начало казаться, что я уже воняю, поэтому я полезла в душ и проревела там еще минут двадцать.              Поняв, что жутко опаздываю, одевалась и красилась я почти наспех. Ничего особенного. Решила одеться по-деловому.       Черные юбка и жакет в талию — закос под Шанель. На настоящую Шанель у меня денег, естественно, не было. Туфли на каблуке. Сумочка.              Когда я явилась пред светлые очи Домино, он удивленно уставился на меня:       — Кто умер?       Я попыталась проблеять что-то невразумительное. Из глаз снова готовы были брызнуть слезы.       — Ладно, девочка! — он описал ножницами в воздухе какую-то замысловатую фигуру. — Приободрись. Где наша не пропадала!       — Наша везде пропадала, — вякнула я и поплелась за ним.       Ну, сразу скажу, что я ожидала увидеть все что угодно, но только не это.              Я ждала, что, когда мы придем, нас встретит толстая раскрашенная бандерша в перьях и блестках. Девчонки на качелях и у пилонов. Зеркала, мягкие пуфики, шампанское, трусики с заячьими хвостиками глубоко в заднице. Картинки полуголых красоток на стенах. Ничего подобного.              Приемная «борделя» больше напоминала офис если не модельного агентства, то какого-то крупного модного издания. Я почувствовала себя как в фильме «Дьявол носит Prada».       Светлая приемная, длинный стол с компьютером, орхидеи в белых вазах. Никаких пошлых картинок, никакого шампанского.       Стекло, сталь, белый мрамор.       Девица за селектором с маленькой гарнитурой тут же встала и предложила нам присесть.       — Кофе? — спросила она.       Я бы сейчас не отказалась от цианистого калия.       — А воды можно? — прошлепала я пересохшими губами. Она кивнула.       — Мсье Доминик?       — С сахаром и сливками, — Домино как-то торжественно качнул головой.       — Присаживайтесь. Мадам Валентина сейчас на совещании. Она вас примет, как только освободится.              Девушка указала широким жестом на кожаный диван, который стоял у стеклянного столика, и уцокала куда-то за перегородку.       Она была одета в деловой костюм. От Шанель. Цокала она каблуками от Маноло.       — Охренеть, — я опустилась на диван. Дом недовольно выпучил глаза.       — Деточка, ты не на рынке. Ты в приличном месте. Постарайся не выражаться.       Увидев мою озадаченно-сконфуженную физиономию, он улыбнулся.       — Как будто меня на работу в журнал «Вог» принимают… А не в… это… — я замешкалась, прежде чем дать определение этой… организации.              Мимо нас прошли две девушки. Одна несла квадратный металлический кейс с двумя замками, а вторая закинула за спину чехол для одежды на плечиках. На чехле стоял лейбл «Валентино».       Вот тебе и бордель.       Нам принесли «Перье» и кофе для Домино.       Я вцепилась в бутылку с соломинкой и тут же осушила до половины.       — Ну так… Что мне говорить? — наконец обрела я голос.       — А тебе ничего говорить не нужно, детка. Точнее, говори, когда спросят. Если на что-то не согласна — говори сразу. Но с Вэл проблем не будет.              Я вообще ни на что не согласна. Я не согласна работать шлюхой по вызову, даже с таким офисом и в таких шмотках. Я не согласна, чтобы меня трахали папики, которые мне годятся в дедушки. А еще я была не согласна, чтобы мои родители потеряли свой магазин…              — Мсье Доминик? — секретарша с гарнитурой выросла рядом, высоченная как каланча. — Мадам Валентина готова принять вас со спутницей, — она радужно улыбнулась. — Следуйте за мной.       Дом встал, а я одним залпом осушила остатки воды прямо из горлышка. И покорно пошла за ним, стараясь не скользить на шпильках по мраморному полу.       Как они по нему ходят вообще?              Двустворчатые двери матового стекла в правом конце приемной открылись, и нас пригласили внутрь. Ну, назад дороги нет.              За длинным белым столом сидела маленькая хрупкая женщина с абсолютно белыми волосами. Нет, они не были обесцвечены. Они были просто седыми. При этом ей от силы можно было дать лет сорок.       Блузка от «Прада». Что ниже, я не видела. Спорим, «Шанель» и «Маноло»?       Перед ней тоже стоял компьютер, лежал органайзер и стопка модных журналов. Если бы все не было так красиво, я бы подумала, что меня снимают в кино.              Она подняла голову от органайзера, увидела Домино, широко улыбнулась безупречными губами и встала нам навстречу.       — Доминик! — она протянула узкую ладонь, которая тут же утонула в пухлых смуглых пальцах моего нынешнего работодателя.       — Вэл! Королева! — он притянул ее к себе и поцеловал в щеку.       — Кто твоя спутница? — спросила она, выбираясь из объятий Домино и переводя взгляд на меня.              Смерила с ног до головы. Но не перестала улыбаться. Железная выдержка. Я со своими шмотками в этом царстве от кутюр…       — Это как раз та, о ком я тебе говорил, — диагностировал Дом.       — Присаживайтесь, что же вы стоите?       Она вернулась на свое место, а мы заняли дизайнерские офисные кресла с низкими спинками по другую сторону стола.       — Ну, расскажите мне, чем я могу вам помочь и какие же проблемы у столь юной девушки?       — Юной девушке нужна работа, — ответил за меня Дом.       Вэл положила подбородок на кулачок с безупречным маникюром и внимательно смотрела на меня своими прозрачными серыми глазами.       — И насколько сильно девушка нуждается в работе?       — Катастрофически, — Дом сложил вместе кончики пальцев.       Было странное впечатление, как будто они разговаривают каким-то шифром. Шифром, одним им известным.       — Ты ничего не путаешь? Отчаянно? — она не отрывала от меня пытливого взгляда. Мне стало не по себе.       — Нет. Именно катастрофически. Я бы даже сказал, истерично-катастрофически.       — М-м-м…              Она помолчала с минуту. За эту минуту вся жизнь промелькнула у меня перед глазами.       Я готова была заорать и броситься бежать очертя голову. Куда угодно… Меня оценивали.              — Дорогой, ты не оставишь нас на пару минут? Мы пообщаемся наедине с твоей подругой.       Дом встал и слегка поклонился. У дверей офиса его уже ждала девушка с гарнитурой. Интересно, она вообще уходила или так и стояла во время нашего разговора, как немой страж? Кто же тогда в приемной отвечал на звонки?       Когда мы остались одни, Вэл продолжала взирать на меня с нескрываемым интересом.       — Итак, — наконец изрекла она. — Меня зовут Вэл. А как тебя?       — Элвис, — сказала я.       — Элвис? — брови Вэл взлетели, а в глазах явно читалось удивление.       — Я из Мемфиса, — извиняющимся тоном промямлила я.       — Элвис… Из Мемфиса… Очаровательно, — констатировала она.       — Да уж, — пробормотала я в ответ. Казалось, она не расслышала.       — И какие же проблемы привели тебя из Мемфиса к нам? — спросила она, легко расставляя ударения в тексте и четко отделяя меня с моим Мемфисом от нее и ее города.       — Вообще-то я давно приехала. А теперь мне нужны деньги. Катастрофически… — я сделала ударение на последнем слове.       — Вот как? — она откинулась в своем кресле. — В чем причина катастрофы?       Я открыла рот и тут же его захлопнула.       — Я хочу сказать только одно, что я доверяю Доминику в его выборе. Но мне хотелось спросить у тебя… Наркотики? Азартные игры?       — Магазин родителей, — мрачно ответила я.       — В Мемфисе?       — В Мемфисе. У них там магазин. Дела пошли не очень хорошо. Нужно выплачивать по закладной. А это единственное, что у них есть. Я не могу позволить им потерять магазин. Деньги нужны срочно. Им их не достать, только еще сильнее завязнут…              Голос мой больше не срывался, и я не блеяла.       Вэл молча смотрела на меня, улыбка на ее лице как-то поугасла, а вокруг глаз появились морщинки. Может, ей больше сорока?       Она еще раз окинула меня оценивающим взглядом, вздохнула.       — Что ж, Элвис из Мемфиса. Правил у меня немного, но главное, что я ценю в своих работниках, это честность, порядочность, аккуратность и конфиденциальность наших клиентов. Чтобы расставить все точки над «i», оговорюсь сразу — у нас не публичный дом. У нас элитная служба эскорта. Но это, я думаю, ты и так поняла.       Я кивнула. Чего уж тут непонятного. Сразу понятно, тут люди работают.       — Остальные критерии ты устанавливаешь для себя сама.       — В смысле целоваться в губы или нет? — попыталась пошутить я.       — И это тоже, — она невесело ухмыльнулась одним уголком губ. — Если хочешь работать на меня, ты должна решить, как далеко ты сможешь зайти в работе с нашими партнерами. Разумеется, чем дальше, тем выше оплата.       — А есть какие-то критерии? — наверное, я вконец охамела.       — Мы предлагаем нашим партнерам широкий спектр услуг. Но, кроме того, мы бы хотели знать, на что способны и наши работники. Большинство наших партнеров — с особыми запросами. Есть, конечно, и легкие деньги. Но у всего есть своя цена.       — Я на все согласна. Можете дать мне самое сложное… задание.              Я не решалась назвать это вслух. Я уже представляла себе дикие оргии, БДСМ, рабов в латексе, плети, хлысты, копрофагию… Все что угодно… Главное — быстрее заработать денег, отправить их родителям и забыть об этом.              — Риск для здоровья? И даже жизни? — она внимательно наблюдала за мной. Вопросик с подвохом? Ладно.       — Главное, успеть заработать нужную сумму.       — А потом? — она склонила голову набок, продолжая наблюдать за моей реакцией.       — Врать не буду. Скорее всего, я уйду, — честность на честность. Она снова замолчала, изучающе глядя на меня.       — Посмотрим, — наконец сказала она. — Но пока… Так дело не пойдет, — она провела рукой в воздухе, указывая на меня. То есть на мою прическу, макияж, наряд, туфли.       — Так вы меня берете? — уставилась я на нее.       — Если будешь четко выполнять мои инструкции, то мы сработаемся.       — Уверяю вас, с этим проблем не возникнет.       — Тогда, прежде чем мы двинемся дальше и сделаем… Что-то с этим… — она поджала губы, глядя на мой наряд. Да, я в курсе. Катастрофа. — Есть некоторые формальности.              Я даже не услышала, как открылась стеклянная дверь и в кабинет проскользнула девушка с ресепшена.       Она подошла к столу, положила на него стопку бумаг, переплетенных как киносценарий, и с легким кивком снова скрылась за дверью.              — Ты должна подписать договор. Это договор между нашим агентством и тобой. Он включает в себя пункты о неразглашении информации о наших партнерах, а также пункты твоей личной безопасности. Прочитай его внимательно, — и Вэл, как змей-искуситель, придвинула ко мне папку.              Договор… Скорее всего, договор типовой.              Таких я видела целые стопки в нотариальной конторе, когда проходила практику на профориентирование в старших классах.       — Подпись поставить в конце или на каждой странице?       — Пока достаточно только в конце.       Я не глядя перемахнула последнюю страницу, взяла со стола дорогущую чернильную ручку и лихо вывела свою подпись. А какая разница? Думать и ломаться у меня возможности нет.              Вэл вцепилась в договор идеально наманикюренными когтями, придвинула его к себе и сплела пальцы в замок под подбородком.       — С этого момента ты — наша собственность. Но для начала… Мы отправим тебя к косметологу.              Вот, теперь вы понимаете, как я оказалась в этой ситуации.       Сделанного не воротишь. И мне в любом случае придется с этим жить. В конце концов, я никого не убила. А возможно даже, своим поступком я спасла пару жизней. Может, пару никчемных, но все-таки жизней.              >*затемнение*       >*титры*       >*музыка*