ГЕМОГЛОБИН. BLEED FOR ME

      >*выход из белого*              Вы в курсе, что сжимающаяся челюсть бульдога способна создавать давление в тридцать атмосфер? Спасибо каналу «Дискавери», живите с этим. Хрен его знает, зачем эта информация засела у меня в голове, но именно это чувство я испытала, выходя из кабинета Вэл.       Неповторимое чувство, что на моей заднице сжимаются огромные холодные острые хромированные челюсти ледяного бульдога.              >*долли-зум*              Меня внезапно оглушили вернувшиеся звуки офиса.              Плавное шипение доводчика стеклянной двери. Каблуки по мраморному полу. Лёгкий гул невидимого кондиционера. Еле слышное щелканье клавиш. Писк селектора. Шорох одежды.       Это я вытирала потные ладони о свою не дизайнерскую юбку.              — Клементина проводит тебя в отдел красоты.       — Ага. А…       Секретарша сделала широкий приглашающий жест в сторону лифтов, где стоял ее клон. Ну, немного отличающийся цветом волос.       — Не беспокойся, мсье Доминик заедет за тобой позже, когда ты будешь готова. Клементина будет точно следовать указаниям мадам Валентины, так что все будет великолепно.              Клементина… Валентина… А нормальных имен у них нет? Ах да, это же не бордель. Это элитная служба эскорта. Угу…              В лифте не играла музыка. Это был просто кристальный вакуум стальной коробки, везущей тебя в ад.              Клементина была выше меня на полголовы.       Может, это из-за Маноло (он что, спонсор у них, что ли?). На ней была шелковая лавандовая блузка с короткими рукавами-фонариками и юбка баклажанного цвета. Темные прямые волосы убраны в высокий хвостик на макушке.       У всех здесь, насколько я успела заметить, длинные волосы были убраны в хвост. Как униформа. Этакие золотые рыбки-вуалехвосты.       Макияж изысканный и минимальный. По-деловому, одним словом.       — Для начала — не самая приятная процедура.       Клементина внимательно смотрела мне в лицо.       — Меня заставят выйти голой на сцену и петь американский гимн с выражением?       Сарказм — дело хорошее…       — Нет… Просто клиники никто не любит.              Клиника.       Клиника — это сериалы «Клиника», «Скорая Помощь» и «Доктор Хаус».       На лифте мы проехали больше половины пути, отмеченного светящимися мигающими индикаторами номеров этажей.       Когда двери распахнулись, мы оказались в стерильном приемном покое. Вот именно — покое. Наверное, здесь держат буйных психов или препарируют инопланетян.       Все было белым, стальным и прозрачным.       Единственными цветными пятнами были мы с Клементиной.       Она подвела меня к стойке регистрации и помахала рукой. На прощанье.       Оттуда по белому коридору, с потолка которого лился мягкий свет, меня увела девушка с короткой стрижкой.       У нее были светлые мягкие волосы, спадавшие на лицо. И тот же безупречный макияж. И белый халат, а под ним — белый льняной костюм, спорим, от Шанель?              Она проводила меня в кабинет (тоже белый) и усадила на кушетку. Надела перчатки.              — Вы гинеколог? — эта мысль первой пришла мне в голову.       Разумеется, она гинеколог! Она же должна проверить, не награжу ли я своего клиента какой-нибудь заразой!       — Нет, — она улыбнулась. — Гинеколог у нас доктор Пирс. К нему ты будешь ходить раз в месяц. Если понадобится. А я — доктор Швайгер, и мне нужно проверить твою кровь.       — А-а-а… Понятно. СПИД, гепатит, наркотики…       Чего уж тут непонятного.       — Именно.       Глаза у нее добрые. Наверное, такие и должны быть у доктора.       — Сними жакет. Закатай рукав.              Нужно признаться, я терпеть не могу иголок.       А вид крови меня несколько… Ну, как сказать… Вводит в ступор.       В общем, я не люблю вид крови. Именно поэтому я стараюсь не отрезать уши своим клиентам. Старалась…              — …и еще немного… Вот мы и закончили. Мадам Валентина получит результаты твоих анализов. Думаю, она будет довольна, — доктор Швайгер улыбнулась.       — И никаких вопросов? Чем болела, какие наркотики принимала? Заполнить карточку, имя, фамилия?       — Нет. Пока нам это не нужно. А все, что мы захотим узнать, мы и так узнаем.       Она сняла латексные перчатки одним жестом и бросила в стальную мусорку с крышкой.              Вот так просто.       Они не хотят знать, кто ты. Ты для них просто продукт. И теперь им интересно только одно — насколько ты качественный и свежий продукт.              В приемной меня уже ждала Клементина с широкой улыбкой. Вероятно, она была уверена, что самая неприятная процедура пройдена.       Снова лифт. Стальная коробка с зеркалами и бежевым ковролином на полу. Мы поднялись на несколько этажей выше.              Когда двери, дилимкнув, открылись, я вообще не поняла, куда попала.              Мимо нас сновали девушки с одинаковыми прическами и молодые люди. Кто-то нес вешалки с целым ворохом одежды, кто-то с папками документов ждал у входа в лифт.              Знаете, есть такие скринсейверы — аквариумы, которые должны расслаблять напряженный мозг офисного планктона?       Так вот, все эти нановуалехвосты напоминали такой же компьютерный аквариум с кибер-рыбами, которые плавали от края до края, пускали пузырьки, хлопали пухлыми губами, ничего не ели, были красивыми и абсолютно ненастоящими. Я стану одной из них?              — Не переживай, сейчас начнется самое приятное, — Клементина улыбнулась, повернув ко мне голову. Я заметила, что у нее тоже маленькая гарнитура в ухе.       — Такое впечатление, что я попала на «Фэшн ТВ»… — пробормотала я, следя за тем, как ухоженная девушка, тоже с понитэйлом на макушке, но на сей раз блондинка, пронесла мимо стопку коробок от Джимми Чу.       — Ага, — просто ответила моя провожатая, снова улыбнувшись. Ей ее работа явно нравилась.       — Нам направо. Здесь — отдел красоты. Дальше — фотостудия. Выше этажом — гардеробная, а ниже — кафетерий. Еще есть спортзал с бассейном.       — У вас свой кафетерий? — у меня отвалилась челюсть.       — А ты что, считаешь, что мы тут ничего не едим? В этом прелесть того, что мы — не модельное агентство, — подмигнула она мне.       Меня провели в шикарный зал. Я так поняла, это и был отдел красоты. Салоном его назвать не поворачивался язык.       Салон был у Домино. А тут — ДЕПАРТАМЕНТ.              Это напоминало подготовку космонавтов.       Про такое оборудование нам даже в Академии Красоты не рассказывали. Но это все должно было послужить тому, чтобы за один день сделать из меня Мисс Америка.              Если бы не нервы, я, наверное, просто расслабилась бы и представила себе, что нахожусь на шикарном спа-курорте. Но меня мелко трясло.              Все это напоминало вовсе не спа-курорт, а какой-то гестаповский газенваген, потому что пока я разоблачалась, стаскивала чулки и лифчик, рядом со мной нетерпеливо покачивалась на шпильках очередная «рыбка-вуалехвост» с пакетом на молнии. Именно туда я очень тщательно и аккуратно сложила всю свою одежду.       Интересно, они отдадут ее обратно после дезинфекции или просто сожгут в кремационной печи?              Мне выдали белый махровый халат и белые мягкие тапочки. Наверное, одноразовые. Такие тапочки выдают в пятизвездочных гостиницах.       И меняют каждый день.       На тапочках и халате стояла буква «V» в завитушках. Валентина или «Валентино»? Спасибо, что татуировку на заднице не сделали.              «Рыба» проводила меня к выходу из раздевалки — через светлый коридор к очередным дверям матового стекла. Сдала с рук на руки Клементине — всей в лиловом.       Она улыбнулась.              — Сейчас тебя ждет самое приятное. От того, что будет происходить в ближайшие часы, зависит твоя карьера. Твоя и моя, так что не подведи меня.       — Меня будут пытать? Допрашивать на полиграфе, а я должна буду с честью вынести испытание?       В общем-то, я была готова к этому, если учесть, что эта «организация» сильно смахивала если не на засекреченный объект, то точно на центр подготовки шпионов, а никак не на бордель высшего разряда.       — Нет, — Клементина усмехнулась, предвкушая эффект, который она на меня произведет. — Массаж, маникюр, педикюр, пилинг, парикмахер — в общем, к концу процедур ты должна выглядеть на миллион. Никак не меньше. Просто расслабься и постарайся получить удовольствие.       Я, конечно, постараюсь, но ничего не обещаю…              …Я поняла, что жутко проголодалась, только когда меня усадили в кресло к стилисту.       — Так, чур, в зеркало не пялиться и не советовать мне, что тебе идет, а что — нет! Договорились?       Молодой человек в полосатой сорочке и узких джинсах Дольче и Габбана, которого звали Винсент, повернул меня лицом к себе.       — Делай со мной все, что хочешь, — устало произнесла я.              Честно говоря, меня немного утомили все эти расслабляющие процедуры.       — Расслабься и просто получай удовольствие! — сказал он и хищно щелкнул ножницами.              Они все так переживают за то, чтобы я получила удовольствие. Вероятно, это единственное удовольствие, которое я смогу тут получить. Они-то знают, вот и ценят.       — Так, ну, что тут у нас? — Винсент поднял к глазам прядь моих волос и прищурился. Судя по лицу, он был не в восторге.       — Это «омбре», — вяло промямлила я.       — Дарлинг, это все, что угодно, только не «омбре»! — на слове омбре он закатил глаза.       — Угу, вообще-то я парикмахер, — пробубнила я.       Винс как-то подозрительно недоверчиво хмыкнул, теребя мою прядь.       — Серьезно? Никому не говори об этом.       Я открыла рот, чтобы ответить. Честно. Но знаете, в такие моменты ничего остроумного в голову не приходит. И я просто похлопала губами.              Как вуалехвост.              И, разумеется, для Винсента я тут же перестала существовать. Для него остались только мои волосы.       Натуральный цвет моих волос был пегим. В общем, никаким.       И он был идеальным для экспериментов.              В младших классах, как только выглядывало солнце, я выгорала до золотисто-рыжего, и становилась похожей на королеву чирлидеров с легким загаром и веснушками. Но, примерно к Хэллоуину, я снова превращалась в худого бледного червя с черными кругами под глазами, синяками по всему телу и пегой челкой.              В старших классах настало время экспериментов, и кажется, завуч делал ставки, с каким цветом волос я приду на занятия после уикенда.       Именно тогда я довольно близко познакомилась с директрисой и школьным психологом.       И это именно директриса Картер, во время моего «голубого периода» в выпускном классе в очередной раз вызвала меня в свой кабинет, и молча выложила на стол брошюры Мемфисской Школы Дизайна Волос.              В Академию Парикмахерского Искусства New Wave я поступила только через год после выпуска, и мне нравилось там учиться. А главное, я совершенно спокойно могла красить волосы в дикие цвета. И не только себе.              Моей любимой подопытной была кузина Шона, которая была на стиле и «в готике». Я мечтала стать модным стилистом у Келли Озборн, пока все не намоталось огромным вязаным свитером.       В нашей Академии учились только девушки, и нужно ли рассказывать, насколько мы были очарованы каждым новым ухажёром. Вот и я не оказалась исключением. Он был тем, из-за кого проливаются девичьи слезы и разбиваются сердца. О его скулы можно было порезаться, глазами топить лед, а прессом колоть орехи.       И, да, у нас был назначен день свадьбы. А на моем тонком пальце красовалось колечко с камушком приличных размеров.       Мои родители были счастливы, банкет оплачен.              Именно из-за своих свадебных планов, и нетерпеливых мечтаний стать миссис Харт я и пропустила тот момент, когда наша Академия просто перестала существовать. Как это возможно, мы же в Америке, скажете вы. Очень просто.              Это Мемфис, детка.              Из воспоминаний меня бесцеремонно выдернула расческа Винсента, пытавшаяся продраться через спутавшиеся пряди, и остатки белой глины на шее.              — Длинные… Это тоже хорошо… Кожа у тебя довольно бледная… Но не совсем мертвенного цвета. Так… Глаза у нас… Хм… какая разница, какого цвета у нас глаза, все равно подберем контактные линзы, и будут того цвета, какого нужно, — Винсент явно разговаривал сам с собой.              Глаза у меня были темно серые, грязно серо коричневыми с темными вкраплениями. «Муть болотная», как говорит мой папа. Такие же, как волосы, если на них не попадало солнце.       Но на солнце они становились желтыми. А еще под солнцем на моей коже выступали веснушки, да. Хотя после всех этих процедур, возможно, они уже не появятся никогда.       У меня было впечатление, что во время пилинга с меня живьем содрали три слоя кожи. В общем, просто освежевали.       А после эпиляции я чувствовала себя босой. Везде.              — Что ж! Приступим! — Винсент взмахнул расческой, как волшебной палочкой, и тут же вокруг него засуетились ассистентки.       Я была настолько уставшей, что было все равно, в какой цвет мне выкрасят волосы и побреют наголо после этого или нет.                     Через час сидения с фольгой на голове мне уже казалось, что я слышу музыку, которую передает ближайшая радиостанция, и телефонные переговоры на два этажа вверх и вниз.       Одна из ассистенток Винсента, кажется, ее звали Камилла, вложила мне в руки пластиковую коробочку с мясным салатом и зеленую бутылку минералки.       Я набросилась на еду, как будто месяц голодала. В это время мне уже казалось, что голова моя начинает дымиться.              Дымиться буквально волосы начали, когда Винсент начал вытягивать их феном. Я, конечно, понимаю, что это просто водяной пар, но каждый раз у меня сердце в пятки уходит.              Винс клацал ножницами, то отходил, то подходил ближе, танцевал вокруг кресла, словно чертова балерина.       Наконец он сощурил один глаз, приложил ножницы к щеке и изрек:       — Перфетто!              Перфетто так перфетто, я уже на все согласна. И меня тут же пересадили в новое кресло.       И тут я уже могла спокойно закрыть глаза и реагировать только на «Вверх… Вниз… Закрой глаза… Открой рот… Не так широко…»              Визажисты…       С их мягкими кисточками. От которых клонило в совершенно коматозный сон. Черт, я так и не запомнила, как звали эту девушку.       Зеркала мне так и не дали.       А зачем? Вы еще не поняли, что все, то теперь происходило с моим телом — было уже не моего ума дело?              После того как визажистка встала со своего места, я смогла оглянуться и нашла взглядом Клементину, которая ждала меня у выхода, мягко поманив пальцем.              — Что дальше? Меня обольют смолой и обваляют в перьях?       — Не совсем, — улыбка Клементины была немного натянутой. — Еще одна процедура. Некоторым она кажется немного… унизительной.              Фотостудия.       Как я могла забыть? Она же упомянула об этом.              — Портфолио.       Клементина открыла дверь, отдернула полупрозрачную штору и приглашающе повела рукой в воздухе, как радушная хозяйка.       — Портфолио — одна из важнейших составляющих твоего имиджа на этой работе. От портфолио и, разумеется, от работы визажистов, парикмахеров и косметологов зависит твой успех на этой работе. Чем лучше и профессиональнее сделаны фото, тем больше шанс того, что именно тебя выберут наши… клиенты.              Ну, да. Разумеется. Я все понимаю. Вряд ли они будут устраивать смотрины, как в дешевых борделях. Скорее всего, они будут выбирать девушек из фотографий на каком-нибудь сильно засекреченном сайте, под логином и паролем из двадцати четырех цифр.              Я прошлепала вслед за Клементиной в дальний угол, аккуратно обходя софтбоксы, «пушки», отражатели и еще черт знает что, мимо нейтрального серого фона прямо к высокому барному стулу, на котором на плечиках лежал чехол для одежды.              — Надень это, — Клементина потянула за бегунок молнии и извлекла из чехла нечто, похожее на платье-майку.       — Что, прямо здесь?       В огромной фотостудии даже шторочки не было, для того чтобы уединиться и скинуть мягкий белый халат. Под халатом я, между прочим, совершенно… без всего!       Клементина вскинула бровь. Ах, ну да. О чем это я? Резко стала скромницей? Я плюнула на все, выскользнула из халата и натянула эту майку.       Майка, нужно сказать, была не очень длинной, поэтому у меня было дикое желание натянуть ее до колен, но она все равно норовила подпрыгнуть на бедрах.              Как только я закончила свои акробатические этюды по смене одежды, в студию вошел мужчина. Лет ему было уже за сорок, это точно. Курчавые волосы с проседью, очки-половинки. Френч от Диора. В руках — камера.       Он кивнул Клементине.              — Мы готовы, — она кивнула в ответ и указала мне на серый фон прямо перед камерой, которую устанавливал на штатив кучерявый.              Я вопросительно скривилась.       — Это Паоло. Он будет тебя снимать. Пожалуйста, будь как можно более раскрепощенной.       — О, да, это помогло. Спасибо.       Я тут же почувствовала, что ноги мои не двигаются, руки некуда девать, а мышцы на половине лица свело судорогой.       — Дева, встаньте вот сюда.              Дева — это я.              Паоло заглянул в видоискатель.              — Полшага правее. Благодарю. На двадцать градусов разверните лицо влево.       — Двадцать? Это сколько?..       — Достаточно.              Затвор фотоаппарата заклацал с адской скоростью.       За студийным светом и за спиной Паоло я видела Клементину, которая, улыбаясь, потрясла сжатыми кулаками.       Спасибо. И я тебя — тоже.              — Что ж… Приступим.              Поначалу все было вполне невинно.       «Повернитесь туда, повернитесь сюда».       Но через десять минут Паоло развернулся к Клементине и сказал:       — Думаю, мы готовы к основной серии.              Клементина сделала несколько шагов к фону и протянула ко мне руку.       — Сними, пожалуйста, с себя платье.       — В смысле? Что значит «сними платье»? У меня под платьем ничего нет, между прочим!       — Для портфолио нам необходимы фото в стиле ню, если можно так выразиться.       — Серьезно? Нагишом?       — Я понимаю, это несколько… — Клементина замялась. — Унизительно. Но, поверь мне, Паоло профессионал. И всем нам будет лучше, если мы покончим с этой частью как можно быстрее.              Я стояла босиком на этом сером фоне и чувствовала, как мои ноги прилипают к бумаге. Сниматься обнаженной. Голышом. И эти фото увидят другие люди.       Меня будут оценивать по этим фотографиям.       Нет, конечно, я не собиралась становиться голливудской звездой, а потом выкупать свои порноснимки, которые непременно попадут в какое-нибудь желтое издание или просто разлетятся по интернету. Но я представила лицо мамы…       А лучше — папы, который увидит эти фото. Я думала ровно минуту.       Дорогая мама. Я делаю это для тебя.       Да, наверное, так можно оправдать даже убийство.              Я стянула майку через голову и кинула ее Клементине.       — Давайте покончим уже с этим цирком.              Только клацанье затвора, хлопки вспышек и голос фотографа. Я не слышала даже своего дыхания.              — Встаньте спиной в камеру. Голову вправо. Правая рука на пояс. Да. Вот так. Левая рука произвольно… Теперь голову налево. Нагнитесь вперед. Нет, от камеры. Левую руку на левое бедро, правую — на правую грудь. Отлично. Повернитесь лицом. Да. Ноги на ширине плеч, обе руки на поясе. Замечательно. Прогиб в спине… В обратную сторону, пожалуйста.              Мне казалось, это продолжалось целую вечность.       Клац. Хлоп. Клац. Хлоп.              — Встаньте ровно спиной в камеру. Голову влево. Нагнитесь вперед. Левая рука на левом бедре, правая рука на правом бедре.              Клац. Хлоп.              — Повернитесь лицом. Сложите руки в области бикини. Да, обе. Лодочкой. Так. Плечевые части рук прилегают к груди. Хорошо. Сдвигайте грудь к солнечному сплетению… Это значит — вместе.              Клац. Хлоп.              Я — на невольничьем рынке.              — Развернитесь вправо. Полностью. Голову на камеру. Спасибо. Дальнюю руку на грудь. Нет. На правую. Сожмите пальцы. Сильнее. Левую руку — на бикини. Да. Вот так.              Клац. Хлоп.              Интересно, а в зубы они мне тоже смотреть будут? Ок, мне их только что отбелили. Улыбочку?              — Клементина, стул, будьте добры, — Паоло даже не повернулся. Он просто бросил через плечо. Под моей задницей тут же нарисовался стул, любезно подсунутый Клементиной.              — Садитесь. Разведите колени.              Ну-у-у-у… Твою ж мать, сейчас я тебе устрою «Основной инстинкт».              — Нет, просто на ширину плеч. Руки на колени. Спина прямая, взгляд в камеру.              Клац. Хлоп.              Паоло снова повернулся вполоборота и, кивнув Клементине, снял камеру со штатива.       — Ты очень хорошо справилась, — Клементина улыбалась. Но улыбка была… Я бы не сказала, что очень искренней. — Но все предыдущие фото были… С каменным лицом. Все в порядке, так и должно быть. Теперь нам хотелось бы показать нашим клиентам эмоции. Ты готова?              Конечно, готова. Надеюсь, первой эмоцией будет ярость. Ее я смогу изображать довольно долго, убедительно и со всем артистизмом.       Особенно если под руку попадется что-нибудь тяжелое и острое. Клементина снова кивнула.              — Покажи мне страсть.       О как. Страсть. Знаете, есть такой милый миф, что любая женщина может изобразить оргазм. Ну, так вот… Это не миф. И для того, чтобы побыстрее отделаться от всего этого, я изобразила такую пламенную страсть…       Да ладно вам. Взрослые журналы в юности листали все.              Клац. Хлоп. Клац. Хлоп.              Клац. Хлоп.              — Теперь покажи мне страх.       Открыть в ужасе рот? Округлить глаза? Если честно, я не успела ничего придумать.              Клац. Хлоп. Клац. Хлоп. Клац. Хлоп.              — Идеально.              Видимо, эту эмоцию мне даже изображать не пришлось. Хотя я была близка к тому, чтобы разреветься, и просто стискивала зубы. Когда же закончится этот ад?       — А теперь… Представь себе, что ты… женщина-кошка. Я хочу видеть не тебя, а женщину-кошку. Супергероиню. Гибкую, сексуальную… Неуловимую женщину-кошку.       Женщина-кошка? Гибкая? Сексуальная? В ярости? Легко! Клац. Хлоп.       Клац. Хлоп. Клац. Хлоп.              Я остановилась, только когда Паоло опустил камеру и кивнул Клементине.              — Все великолепно. Спасибо.              Он развернулся и исчез за осветительным оборудованием.       Я подошла к своей карманной рыбке-вуалехвосту буквально виляя бедрами. Интересно, женщины-кошки едят рыбу?              — Думаю, тебе нужно вернуться к Винсенту и подправить прическу и макияж.       — Да? Ничего не имею против. Мяу.       Я выдрала у нее из рук свой халат, набросила его на плечи и самостоятельно отправилась в отдел красоты. Снова.              Плюхнулась в кресло. Уставилась в одну точку. Я видела, как Винс всплеснул руками, закатил глаза и набросился на меня с расческой. Мне было уже все равно.              В этой секции гардеробной не было зеркал. Ни одного.       Ну, возможно, только в том отсеке, куда очередная «рыба» отвела меня после новой битвы Винсента с моими волосами. Там нас терпеливо ждала Клементина.       Она окинула меня оценивающим взглядом и ничего не сказала. Наверное, осталась довольна. Уж не знаю чем. Восстановленным образом или фотографиями, которые она, я просто уверена в этом, уже успела посмотреть.       Зеркал там не было, вероятно потому, что работодателей мало интересовало мнение работников о том, как они выглядят.       Работодатели знали лучше.              Меня качало, тошнило, я готова была хлопнуться в обморок. Нет, не от голода. От нервов. Слишком много эмоций для одного дня.       Опуститься на мягкий светло-жемчужный атласный пуфик я смогла только тогда, когда еще один милый юноша с косой челкой и девушка-«рыба», брюнетка (не спрашивайте, как их зовут, я была просто не в состоянии запомнить), начали застегивать на моих лодыжках бесчисленные ремешки босоножек.       Все это происходило под чутким руководством Клементины. Она стояла практически по стойке смирно, глаза ее сузились, она была похожа на робота, или на геймера, или на диспетчера, который пытается развести в небе пару сотен пассажирских рейсов.       Не знаю, сколько информации она держала в голове, но было похоже на то, что она повторяет какие-то формулы или заклинания:        — «Шанель»… Весна… Отмена… «Маноло»… Лето… Нет… Шпилька… Отмена… Фуксия… Отмена… Вернемся к «Соня Рикель», пыльная роза… Отмена. Еще раз «Маноло» давайте попробуем, шпилька, гиацинт…       Спустя час я поняла, что все это время она четко передавала инструкции, которые получала по гарнитуре от своей хозяйки.       Хорошая собачка.              Поздним вечером, пройдя все круги ада отдела красоты, фотостудии и гардеробной, я наконец предстала пред Ее Величеством.       Валентина по-прежнему сидела за своим столом, и когда новая секретарша (наверное, они работают посменно) провела меня в офис, оторвалась от своего органайзера и взглянула на меня.              Она не была утомленной, несмотря на то, что прошло почти двенадцать часов с нашей последней встречи. По губам ее блуждала улыбка победителя.              — Вот так ты должна выглядеть каждый раз перед встречей с нашими партнерами.              За окном была ночь. Там все переливалось золотыми огнями, и я могла видеть сквозь окно небоскреба, на предпредпоследнем этаже которого мы находились, как на город опустилась тьма. А еще я увидела собственное отражение.              На меня смотрела платиновая блондинка. Волосы ниже талии, снежно-белые, почти серебряные волосы.       Такого же цвета, как у Валентины.       Глаз я не разглядела, но я знала, что они ярко-голубые.       На блондинке был темно-серый костюм, который сидел так, как будто был сшит на заказ. Это была настоящая «Шанель». А на ногах — настоящие «Маноло Бланик».       Оказывается, они такие, сука, неудобные.              — Евангелина, — произнесла она.       — Евангелина? — не поняла я.       — Да, Евангелина. Теперь это твое имя. Запомни его. И завтра приходи пораньше. У нас есть для тебя работа.                     >*вид из багажника*       >*крышка закрывается*       >*уход в черное*       >*музыка*       >*титры*