***
Всю последующую неделю Риз, как полный идиот и трус, старался его избегать. В мозгу то и дело вспыхивало короткое «нам надо поговорить», от которого ему становилось страшно и мерзко. И даже те многозначительные взгляды, что то и дело бросал в его сторону учитель прямо перед началом лекции, даже повторные сообщения не могли заставить его что-либо изменить. Уже в который раз (пожалуй, в сотый, он ведь явно делает этот по несколько раз на дню) Риз хотел оборвать эту "пародию на отношения", чтобы было как раньше. И в то же самое время не хотел — сознание и разум словно разрывало от противоречий. Ведь ревность разъедала его изнутри. Кто он по сравнению с новым преподавателем античной истории — сильной, высокой женщиной? А с мисс Кадам, которая одним взглядом могла приструнить самого злостного прогульщика? Которую не боялся разве что Лоуренс старший, и то — не точно. Риз недовольно нахмурился и грустно выдохнул. Нужно было развеяться.***
В библиотеке почти никогда не было посетителей, та — скорее приятное напоминание о былых временах. Ведь большую часть учебников давным-давно перевели в цифровой формат. Внутри безлюдно и душно, за стойкой мерно посапывала миссис Блэк, зажав в руках какую-то тонкую книжонку. Риз проскользнул мимо и уселся в конце залы, примостившись за высокими стеллажами, потянув на себя первый попавшийся корешок. Мысли путались, буквы расплывались перед глазами, в горле застрял ком, как при сильной простуде. Он мотнул головой, стряхивая подступившие слезы. Слабак, идиот! Вместо того, чтобы взять ситуацию в свои руки, прячется, как последний кретин. Риз вздрогнул, заметив широкую тень, что его накрыла. Ну конечно. Мистер Лоуренс. Кто же это ещё может быть! — Вот ты где! — тот улыбается, смотрит явно с насмешкой, и из чистого упрямства Риз не хочет ему отвечать. И плевать было на то, как сильно он соскучился, и что его учителю так здорово идёт новая рубашка в мелкую клетку. Прямо как у ботана из соседней группы, который вечно болтает о всяких эльфах, драконах, и «ещё одной партии в третьей редакции». Учитель продолжает: — Ого, похвально, не ожидал что ты будешь интересоваться биологией. Риз глупо сморгнул, резко посмотрел на обложу книги, где золотым курсивом выбито «бесхвостые гады», и побагровел, готовый скинуть томик, словно тот был насквозь пропитан едкой кислотой. — Я не… это не та! — он резко задвинул книгу на полку, в дальнем конце комнаты что-то глухо бухнуло. — Не важно. Это что т… что вы здесь делаете! Он надулся, перекрестив руки на груди. Лоуренс с удивлением на него посмотрел, улыбнувшись ему как сумасшедшему, или очень маленькому ребёнку. — Ну-у, знаешь же, запах настоящих книг и чернил меня успокаивает. Как тогда, помнишь? Риз отвёл взгляд, сглатывая. Да, их милые ночные посиделки, переросшие в ночь откровений. За некоторые слова ему до сих пор было стыдно. Хотя, именно тогда он смог узнать своего учителя получше. Тим поправляет очки, и Риз замечает лёгкий румянец на его щеках. — Нам… надо поговорить. Меньше всего ему хочется сейчас разговаривать. Ему хочется подойти вплотную, прижать к старым пыльным стеллажам и… но этого ведь не будет? — …не хочу. — Риз? Хочется убежать. Лоуренс ведь наверняка скажет, что все ошибка. Ложь. И Риз просто доучится до конца года и забудет обо всём, как о бредовом кошмаре. Тут же воспалённое воображение подсунуло образы из последнего сна — объёмные, с терпким вкусом на губах, с болью от укусов, с тем как учитель жарко целовал, с волной желания, от которой ещё немного — и задохнёшься. Он отступает, но пространство вокруг слишком узкое, убежать не получится. Учитель хмурится и порывается сказать что-то ещё, но, то и дело осекается и Риз решает прервать, запутать сильней. Получается несуразно — зажмурившись, как в первый раз, он делает шаг вперёд и целует. Учитель в ответ ойкает, но Риз слишком долго этого ждал, а открыть глаза слишком страшно. Медленно, невероятно медленно, тот начинает отвечать. Разворачивает его, словно ведя в танце, приобнимает за плечи. —…не понимаю… — тихо тихо шепчет учитель. И тут у Риза внутри что-то лопается, рвётся, он всхлипывает и прижимается сильно-сильно, потому что страшно — страшно быть отвергнутым, страшно посмотреть в лицо, страшно признать, что все по настоящему, и в тоже самое время может рухнуть в одну секунду. Глаза обжигает влага, дышать тяжело, но вместо того, чтобы встряхнуть или дать пощёчину, мистер Лоуренс пытается успокоить. Тёплая ладонь касается спины, волна жара проходится по пояснице, вверх и вниз. Риз прячет лицо у основания чужой шеи, в попытке выровнять дыхание. Частый ритм, что эхом отдается в ушах, постепенно выравнивается. — Знаешь… — Риз вздрагивает, зажмуривается, почти физически ощущая боль от последующих слов. Ведь наверняка тот скажет, что все ошибка, что он никому не нужен, что… — …я так по тебе скучал. Что? Риз в недоумении смотрит наверх, учитель смущённо отводит взгляд в сторону. — Да, думал что… чем-то тебя обидел, тогда. Что неправильно понял. Парень вытирает нос рукавом, громко всхлипнув. — Ч-что? Что вы неправильно поняли? Лоуренс откашливается, и говорит куда медленней обычного, словно взвешивая каждое слово. — Понимаешь, эта… штука. Между нами, она ведь… — он нервно трёт переносицу. — Ты уверен? Ризу сложно понять, чего от него хотят, а учитель выглядит невероятно растерянным, краснея с каждым произнесённым словом все больше и больше. И все невербальные знаки будто выстраиваются в ровную, стабильную цепь, замыкая контакты. Риз вскидывает брови с едва слышным «ох-х», которое звучит скорее как «Эврика!». — Вы боитесь. — Риз улыбается, удивившись, какими яркими теперь кажутся веснушки на смуглых щеках. Он глупо хихикает, и трясущимися пальцами, сам не веря в собственную смелость, берет учителя за руку. — Я тоже. Боюсь. — Хм. — Мистер Лоуренс пробегает взглядом по цветным корешкам, как бы невзначай, сжимая его руку крепче. И впервые за всю неделю Ризу хорошо, он словно вновь обрёл почву под ногами. От нахлынувшего спокойствия в голове резко становится пусто. Он прижимается к тёплому телу, целует часто и отрывисто, упиваясь самой возможностью это делать. Какое-то время Тим сдерживается, растерянно, будто в панике оглядываясь по сторонам, боясь даже прикоснуться. Но потом все меняется. Он парой выверенных движений складывает очки и кладёт их в карман джинсов, а затем приобнимает за плечи. Внезапно, наклоняется, чтобы провести от уха к шее линию влажными губами, колени у Риза предательски дрожат, он зажмуривается от нахлынувших ощущений. — Черт, ты что со мной творишь… — он выдыхает, протяжно, целует в шею, прикусывает через кожу адамово яблоко, едва ощутимо, Риз тихо стонет. Слишком хорошо, слишком… слишком, слишком! Ещё немного и он пропадёт, растворится полностью в разноцветных глазах, в волнах тепла, в уюте и книжной пыли. В растёкшемся по комнате свете, что льётся из окон. — Ми… мистер Лоуренс? Это… — «не правильно», «мы не должны», «нам нельзя» — вертится в сознании, и на кончике языка, но он слишком долго мучился, ждал всего этого, сказать подобное — сродни кощунству. — Можно? — Можно что? — шёпот его едва слышен. — М-можно ещё? — «сильней, больше», шелестит в голове, но ему слишком стыдно, чтобы произнести это вслух. Целуются они как на месяц вперёд, это странно. Ведь нежные, едва заметные касания, век, виска, щёк и подбородка — Тим то и дело дополняет, страстно целуя. Он опускается ниже, прикусывая прямо там, где в безумном ритме бьётся пульс. Риз едва сдерживается, чтобы не застонать в голос, чтобы не свихнуться от приятных ощущений. Тим оказывается на удивление сильным, он кладёт руку между лопаток обнимая за спину, а второй зачем-то расстёгивает пару верхних пуговиц рубашки. Риз сглатывает, Риз совсем не хочет, чтобы учитель видел шрамы, что мелкой сеткой покрывали его кожу тут и там после аварии. Внезапно просыпаются стыд и смущение, что если их заметят? Раскроют? Ему хочется отпрянуть, возразить, мышцы сковывает напряжение, а жар внутри постепенно сменяет липкая тревога. Он пытается отстраниться, но тут, мистер Лоуренс внезапно касается губами кожи у плеча, и из лёгких вырывается подобие дурацкого смешка. Риз тут же смущённо прикрывает рот ладонью. — Хм? — учитель поднимает голову, лукаво прищуривается, и улыбнувшись уголком рта вновь целует проклятую точку. Риз вздрагивает, его смех слышен даже через механическую руку. — Какое интересное открытие, Саммерсет. Щекотки значит боишься? — Н-нет, нет! — звук его голоса больше похож на писк, но когда учитель продолжает, мучая дурацкий отрезок кожи, Риз смеётся уже в голос. Тим раззадоривается, проходится пальцами вдоль его рёбер, на что тот извивается, в попытке увернуться. Лоуренс утыкается подбородком ему в грудь, и смотрит, долго долго. Очень задумчиво. — Знаешь… Все рушится в один миг. Из другого конца комнаты доносится шарканье и ворчливое шипение. Они пересматриваются, резко начинают приводить себя в порядок. Тим резво застёгивает пуговицы его рубашки, а Риз следом пытается привести в подобие нормы растрепавшиеся волосы учителя. Тот, в конце концов, хмыкает и быстро схватывает их в неаккуратный хвост. — Иди в другой конец стеллажа, — он указывает на пространство позади себя. — Там можно обогнуть по стенке. И… — Тим едва заметным касанием целует в краешек уха, прошептав следом: — …просили прочитать пару лекций в другом городе. Меня не будет неделю, но потом… — ещё один лёгкий поцелуй, теперь в висок. — …Мы поговорим по-другому. И эти слова, сказанные громким шёпотом, горячей волной растекаются по сознанию, отдаются в синапсах. Кажется, он вновь обрёк себя на мучения.