Поиграй со мной

Элеонора смотрела на куклу и не могла поверить своим глазам. Та нагло усмехалась, кривя губы, её лицо ярко выражало эмоции. Страх стал пронизывать Элеонору до глубины души. — Значит, развлечёмся, — протянула кукла, лениво о чём-то задумавшись. Госпожа хотела помотать головой, но тело её не слушалось, скованное холодом. Было слишком жутко смотреть в янтарные глаза, в которых читалась ярость. — Хитали, — крикнула куколка высоким детским голосом. Из-под лестницы показалась другая кукла жутковатого вида: по желтоватому лицу проходил рубец, чёрные глаза были похожи на щелочки. — Да, Лакрес, — две куклы стали о чём-то шептаться, а после Хитали убежала на улицу. С улицы донеслись панические крики людей. Лакрес ждала свою подругу, она любила справедливость, а девушка-служанка ни в чём не была виновата. Лакрес давно положила на неё глаз, потому что та умела делать классные прически, она жалела лишь об одном — что вовремя не успела. Госпожа смотрела на неё с ужасом, не оставляя попыток сбежать от кошмара. Вот в дом ворвались три мужика и схватили госпожу. Они потащили её на главную площадь, где пороли неверных женщин или проституток. Она пыталась сопротивляться, когда её отпустил холод, но голос отказался вернуться. Мужики привязали её к столбу, наряду с другими женщинами. — Можете приступать, — сказала Хитали. Лакрес и Хитали самодовольно улыбнулись, когда площадь разорвал крик боли. Два детских голоска засмеялись. — Надо будет Аришу забрать, — произнесла Лакрес. — Она классные прически делает. Вот только где сейчас мастер? — спросила она озадаченно. Хитали пожала плечами. — Я думаю, Орабель знает, — они снова посмотрели на девушку, стоящую у столба: вокруг народ собрался поглазеть, как самую жестокую барышню порят за неподобающее поведение. Толпа гудела, кто-то кричал, что ей так и надо. От дорогого наряда остались только ошмётки, нежное тело покрылось кровавыми рубцами. Крупные слёзы стекали по лицу женщины от осознания, что будет с ней дальше. Когда порка кончилась, она глазами полными слёз посмотрела на людей. Куклы снова переглянулись. — Можете её забрать себе на потеху и держать на положении рабыни, — сказала Лакрес мужчинам, и три куклы развернулись, уходя прочь и весело смеясь. — Орабель, ты знаешь, где мастер? — спросили две куклы брюнетку в чёрном плаще. — Конечно, — ответила она, смотря искрящимися карими глазами. Она всегда слышала своих подруг и поэтому она была здесь. — Веди нас, — сказала Лакрес, поправляя маленькими ручонками причёску. Раздался тонкий пронзительный свист. — Надо Риту спасти, — на что Лакрес покачала головой. — Сама спасётся, — и банда из кукол двинулась всей толпой к лесу, вслед за Орабель. Под маленькими ножками издавала глухие звуки мостовая, люди в здравом уме и памяти разбегались, и только девчушка с ясными голубыми глазами, пританцовывая на месте, сказала:  — Я хочу этих кукол, — она побежала вприпрыжку и стала гоняться за куклами. От неожиданности все куклы побежали врассыпную, ещё сильнее раззадоривая девчушку. — Аня! Пошли домой! — кричала в панике мать, пытаясь поймать ребёнка за руку, но ей это не удавалось. Она с ужасом смотрела на живых кукол, моля бога, чтобы её малютке не причинили вреда. Две светло-русые косички весело ударялись о спину пятилетнего ребенка, решившего во что бы то ни стало завладеть куклами. Вскоре банда очухалась и, звонко смеясь, стала играться с девочкой. Они то приближались к ней, то отдалялись. Вот она почти словила одну куклу, но она, показав язык, юркнула за подруг, которые дружно дали дёру, а за девочкой бежала мать, крича: — Оставьте, бесы, мою дочь в покое! — но истерический смех ей был ответом. Они дразнили ребёнка, прыгая прямо в руки, и только она издавала победный крик, кукла снова ускользала. Они вели её всё дальше от города в холодный жуткий лес. Платье девочки порвалось в нескольких местах, но она твёрдо решила завладеть недостижимым, ведь она так мечтала о красивой кукле, и они сами прибежали к ней, чтобы она выбрала самую лучшую. Вот первые сосны встали по бокам, лёгкость движений исчезла, и она стала спотыкаться и падать. Куклы смеялись. — Поймай меня, — говорила одна. — Я лучше! — выглядывала из-за кустов малины вторая. — Я ближе, — говорила третья, прыгая рядом и уворачиваясь, как рыбка. Вскоре стена деревьев перестала пропускать свет, накрыв мраком, и тут девочка упала, рыдая. — Мамочка!.. — всхлипывала она. — Мамочка, где ты? — все куклы вдруг исчезли, и кругом остался лишь злой тёмный лес. Пока они шли к лесу, куклы решили разделиться на две банды: одна играет дальше с ребенком, а вторая получила спецзадание. Они стали танцевать около матери ребенка, кружась, изгибаясь, мешая идти дальше. Одна кукла прыгала на несчастную женщину, вторая тянула её волосы. Они мельтешили, заставляя женщину уворачиваться, дёргали за подол. — Мама! — произносила кукла, подражая голосу черноволосой девочки, и женщина бежала на зов. В лесу она совсем потеряла девочку. В глазах женщины с белыми волосами мелькал неподдельный ужас, и молитвы уже не спасали. — Отдай свою душу, — шипела кукла. — Подари жизнь, и дочь вернётся, — говорила вторая, а третья сказала: — Отдай свои чудесные волосы, — так они носились, кричали, улюлюкали, сводя с ума. Вскоре женщина потерялась в пространстве, она шла на звук детского голоса, зовущего её: — Мама, мне страшно! — слышался голос её Анечки. — Иду, доча… — говорила она, глотая слёзы. Вскоре она плюхнулась в озеро, все попытки выплыть заканчивались провалом — что-то держало её за ноги, а на берегу прыгали проклятые куклы: они смеялись, кидались шишками и носились вокруг, иногда левитировали, но смешно падали, надувая обиженно щёки. Милая картинка, если бы не зловещий лес вокруг. Вскоре женщина выбилась из сил и пошла ко дну. — Ау! — разносилось по лесу. — Мама! — кричала Анечка. Девочка бежала, раздвигая ветви, хлеставшие по лицу. Она плакала, спотыкаясь и расцарапывая руки в кровь. — Ау-у-у! — кричала она, и где-то вдали послышался голос: — Ау-у-у! — и снова лесная тишина, наполненная стрекотом, шелестом и щебетом. Звуки пугали, слышалось уханье совы. В конце концов силы её оставили. Девочка упала на землю, и голос произнёс: — Ещё немного и мы придём, — и откуда ни возьмись появилась корзинка с едой. Они всё время странным образом появлялись на пути. Горячие лепешки грели руки, и она уплетала их за обе щёки, масло стекало по рукам. Горячая гречневая каша быль очень вкусной. — Ку-ку, ты идёшь? Чуток осталось, — она встала. — И я увижу маму? — спросила Анечка с надеждой. — Увидишь, — пообещал ей высокий голос. Они вышли на полянку, освещённую луной, где в позе лотоса сидел мастер, доделывающий куклу, сидя у костра. Его глаза ничего не выражали, словно он смотрел в пустоту. Рядом дремала Грета, завёрнутая в тёплый плед, недалеко от неё сидел дворецкий, подбрасывающий дрова в костёр. Он удивлённо посмотрел на из ниоткуда взявшуюся девочку. — А где мама? — спросила она первым делом. — Ты потерялась? — но шипение в ответ сказало ему куда больше, оно доносилась со всех сторон. — Найди меня, Анабель, твою любовь всей жизни, — сказал игриво чей-то голос из глубины леса. В глазах мастера появилась осмысленность, к нему робко подошла Лакрес, сказав: — Мы привели тебе… — она маленькой ручонкой указала на девочку. У неё была своя справедливость. Мастер рассеяно кивнул, явно над чем-то размышляя. Только Лакрес попятилась, увидев, как начало багроветь его лицо и раздуваться ноздри: — И что ты мне прикажешь делать с ребенком?! — Лакрес робко пролепетала: — Воспользоваться для создания куклы… — и она шустро скрылась в шумном лесу, подальше от невзгод. Её подруги тоже рассредоточились, и в их головах прозвучало предложение: — Давайте поиграем в разбойниц, пока мастер гневается, — голос внутри прошёл электрическим током по лицам и телам всех кукол, словно их дёрнули за веревочки.