Сломанный рай

Щелкнула кнопка на виниле, и волшебство музыки Вивальди преобразило комнату. Поломанный диван враз стал сценой, и Сэнди, ликуя, запрокинув подбородок, заиграла на скрипке перед огромной, как стадион, восторженной толпой. Они смотрели, затаив дыханье на мастерство и красоту, перешептываясь, качая головой, как бы говоря: «Неужели, такой талант, в столь юной девушке!». Музыка выливалась из-под пальцев мягкой патокой созвучия. Голова кружилась в наслаждении творения, познания, возможно… Зашипев, пластинка остановилась на проигрывателе. Развеялись мечтания. Сэнди опустила сжимающие несуществующий инструмент руки. В квартире как бы потемнело. Вновь завоняло дохлой собачатиной, которая не выводилась, сколько бы не мыла Сэнди хлоркой пол. Да, горничные тоже умеют мечтать. Почему музыка? Сэнди не повезло вырасти в красивом доме, с золоченными потолками. Детство Сэнди началось в Ист-Сайд, Нью-Йорк. С матерью они жили в халупке, потому что квартирой назвать комнату два на три, с удобствами на улице никому не пришло бы в голову. Мать Сэнди, Мэредит Пальмер, замученная сифилисом наркоманка, страдала от галлюцинаций. Пауки и гусеницы, сотворенные сумасшествием сознания, лазили по стенам и полам. И по Сэнди тоже. Чтобы мать не забила ее палкой, спасая от нашествия насекомых, Сэнди сбегала из дома. Часами бродила по улице, конечно, не в самом Ист-Сайде, там долго не погуляешь – либо пристрелят, либо пустят на органы, а потом уже пристрелят, ну или прирежут просто, не заморачиваясь. Гуляла по элитной Парк-Авеню, насмешкой, в двух шагах расположенной от опаснейшего района Нью-Йорка. Там она и обрела мечту. Зимой, под легким снегопадом, Сэнди брела по улице, завистливо разглядывая богатые витрины. Дышалось вкусно, в горле чуть першило от съеденного свежевыпавшего снега. Деревья подмигивали цветастыми гирляндами, олени с санями, красно-зеленые носки украшали предновогодний город. Возле какого-то кафе столпились люди. Из разносортных курток и пальто торчали головы, и все были направлены туда. Из любопытства Сэнди устремила зябнувшие ноги в сторону толпы, но уже слышала источник интереса. Играл оркестр, маленький – всего из пяти человек. Три скрипки, альт и контрабас. Играли долго, у музыкантов уже покраснели уши и носы. Стояла до последней ноты. Музыка пела в душе десятилетней девочки и после. Они там выступали, периодически. И Сэнди колом присутствовала на каждом выступлении. Вернувшись к действительности, Сэнди вспомнила про то, что Рик поселился в «Days Inne», и воодушевление провалилось под лед беспокойства. Часы с веселым котиком, яркое пятно на сереющей побелке комнаты, пробили шесть часов. До прихода Гейла осталось полчаса – немного времени для сборов. А готовиться было к чему. Ровно полгода назад Гейл, нежно целуя ладонь Сэнди, просил стать его девушкой. Солнце скрылось за закат, в Бьюике пахло попкорном и приторно-сладким одеколоном Гейла. Экран под открытым небом демонстрировал, припаркованным в ряд автомобилям, нашумевший фильм с Джонни Деппом, на протяжении фильма пьющим несметное количеством рома и ходящем манерной походкой. Для Сэнди было странно то, что в тот вечер не последовало продолжение. Ведь мужчинам, обычно, свойственно под любым предлогом пытаться забраться под юбку, а тут - достойная причина. Сэнди была готова. Гейл же, подвезя Сэнди, поспешил отчалить. Нервозно оглядываясь при этом и поминутно спрашивая, все ли будет нормально, если он остановиться возле того мусорного бака или же ему следует проводить ее до квартиры? Впрочем, не стал сильно уговаривать Сэнди, тут же зажав газ. Выхлопная труба выплюнула изрядную порцию дыма. Возможно, причиной такому поведению служила мать Гейла, воспитавшего его сама, в боготрепещущей атмосфере целомудрия. Сэнди встретилась с ней около года назад. Из-за дня памяти, в доме-музее, принадлежащем когда-то Марку Твену, устроили благотворительный вечер. Каждый мог зайти и, угощаясь сладкими маффинами и прочими закусками, пройтись по дому писателя, написавшего в застенках некоторые из своих лучших работ. Сэнди творчество интересовало мало, но программа "работа-дом" заставляла цепляться за любую возможность порвать порочный круг. Пусть даже и пойти в музей. Оглядев интерьер гостиной, спальню и даже уборную писателя, куда, сверкая глазами и гаденько улыбаясь, сопроводил экскурсовод, напоминающий дворецкого бетмена, Сэнди отправилась к расположенному на террасе фуршету. Вечер клонил к закату горящую голову солнца. Некоторые из посетителей степенно прогуливались с пластиковыми бокалами по засаженному зелеными скульптурами парку. Некоторые прожевывали пирожные и еще набирали вдоволь с собой, ничуть не смущаясь - «ведь детям». Сэнди, не желая походить на последних, но обожавшая сладкое, подхватила один кружочек, украшенный кремом, присматривая следующее угощение. От приторной сладости с арахисовым кремом стало дурно и Сэнди устремилась к серебрянной лохани с пуншем в желании запить эту гадость. Уже приближаясь, Сэнди споткнулась, задев плечом острый, как бритва, локоть женщины. Капли вина, как десантники на землю, приземлились на грудь незнакомки, безвозвратно портя наряд. -Простите, ради Бога! Я не нарочно! – взвыла Сэнди, представляя, в какую сумму может вылиться это облитие. Стало страшно. И жалко себя. Птичье лицо женщины возмутилось. Но, посмотрев на Сэнди, как ворона на ласточкин выводок, она вдруг улыбнулась и представилась. Ее звали Милли... Она пригласила Сэнд прогулять по залитой солнцем оранжерее, в западном крыле особняка. Глаза цвета шампанского смотрели с интересом, когда Милли расспрашивала ее о жизни. На этот случай у Сэнди была душещипательная история, которую выдумала еще при знакомстве с Риком. Бедная сиротка, маленькая Сэнди, имея на свете лишь больную бабушку, была отдана на воспитание к монахиням-кармелиткам в Орден босых Кармелитов, что в Колорадо. Там в бедности и труде провела свое детство и юность. Сэнди видела, как морщины на лбу Милли разглаживались, как острозубая улыбка все шире раздвигала губы в продвижении развития рассказа. Самодовольство электрическим зарядом распространилось по телу Сэнди. Видя себя в глазах новой знакомой, чистой, скромной девушкой, испытывала неописуемое ощущение, сродни втягиванию ноздрёй кокаина. На задвижках сознания Сэнди сознавала, что врет, фантазирует. Но это было не важно. Именно такие чувства Сэнди испытывала с Риком: головокружительное превосходство над своей настоящей, полной жалкой грязи жизнью. Оказалось, у Молли был сын. Когда, утомившись, подруги во Христе остановились, к Милли подошел молодой человек. Его темные, с вишневым отливом глаза, вкупе с крепким пожатием, взволновали Сэнди. Кровь обожгла щеки. Пока фантазия уносила Сэнди в эротические мечтания, холодный расчет припомнил рассказ Милли о том, что она проживает в большом доме с прислугой. - Здравствуйте, Гейл, - томно протянула Сэнди. Позже подруга попросила устроить Гейла то ли из лучших побуждений, то ли из особой степени садизма в "Ийс дейс". Сэнди было неясно, зачем богатому бездельнику Гейлу, работать в таком месте. Но Милли лишь распространялась про священный труд обычного рабочего… Сэнди улыбнулась чувству шелка на коже. Чувственно разметав по спине волосы, она оглядела себя в зеркале. “Хороша!”. После звука звонка босая Сэнди пошла открывать.