Сломанный рай

Рик, со своей краской, стал гвоздем программы. После того, как три толстяка приняли участие в его постановке, только ленивый не захотел покрасить забор. Впрочем, не все заразились юношеским восторгом. Администратор, тощий старик, немногим меньше двух метров, сверкая очками, начиркал на бумажке счет за принесенный ущерб. Глянув на сумму, у Рика задергался глаз. К его глубочайшему удивлению, один из толстяков, который первым пришел красить забор, сурово глянул на пристарелого гиганта и достал чековую книжку и ободряюще улыбнулся Рику. Закончив «наискучнейшую часть», как назвал ее Сазарленд, грубиян и спаситель Рика, устроившись в лимузине цвета сливочной лилии, они понеслись в клуб. Бокалы шампанского радостно звенели, глаза всей троицы одобрительно оглядывали Рика. Он чувствовал себя одновременно польщенным и раздосадованным, помня их изначальное высокомерие. Роскошный особняк, выделявшийся среди скромных домов Хартфорда, как павлин среди кур, встретил компанию бордовым бархатом и мягким освещением. В воздухе веяло дикими розами, корицей и изящной похотью, разжигающей кровь. После шепота Сазарленда в ушко пышной блондинки, их провели к дальней двери. Шарообразный зал, с огромной, похожей на летящую ведьму люстрой, маленькие скамейки, шедевры современной абстракции; золотистые обои и белая, как зубы, крупная плитка…Все это заинтриговало Рика. Из невидимых колонок пела с придыханием афроамериканская певица, с характерными резонаторами, сипом и заглублениями*, томила душу, настраивая на несколько минорный лад. Молчаливые длинноволосые красавицы в полупрозрачных накидках, подобно пене, овивавшей Венеру, передвигались по залу легкой поступью босых ног. Устроившись на скамеечке, Сазарленд положил руку, усыпанную, как молниями, венами, в приглашающем жесте. Его товарищи разбрелись по залу, приглаживая легкую ткань на девушках и перебирая их волосы. Толстяк с пятном успел зарыться носом в прорезь халата, похожей на Кармен, большеротой прелестницы. Сазарленда, казалось, интересовало все, что связано с жизнью Рика. Он, в свою очередь, ловко маневрировал, избегая наводящих вопросов. - И все же, чем вы занимаетесь, Рик? Им принесли коньяк в рюмках, в виде женской груди. Приятная округлость холодила вспотевшую ладонь. Глаза Рика пытались не встречаться с блестящими, лисьими глазами. - Я коллекционер, - подбирая слова, Рик скрестил руки на груди, - обожаю вещи, имеющие свою историю. Например, эта рюмка, - он покрутил половинку груди, невольно потирая стеклянный сосок, - из нее мог пить Джон Леннон, или же ее мог изготовить сам Черчилль, который в тайне от всех был стеклодувом. Темные глаза проследили за движением пальца и вена, выпирающая на толстой шее, из-за воротничка рубашки, забилась сильнее. Чувство неловкости удивило Рика, и он со стуком опустил рюмку. Тем временем девушка, похожая на ангела, задвигалась перед ними в такт музыке, приобретавший смелый и резкий ритм. - И что вы делаете здесь, в Хартфорде? - его собеседник дошел до самой сути. - Знаете, я сирота. Детство свое я провел в приюте. Рассказы Марка Твена, что я брал из маленькой библиотеки, поддерживали меня в тяжелые дни. Я был не слишком общительным ребенком. Том и Гэк были мне лучшими друзьями. Я воображал, что причастен к их проделкам, - ловко уйдя от прямого ответа, Рик поразился, как легко было врать этому человеку. Заплывшее лицо толстяка осветила счастливая улыбка. - О, я вас понимаю! Клянусь, я чувствовал тоже! Эфемерная в мягком свете подсветки, танцовщица развязала свой золотистый халатик, выпуская грудь. Рик издал глухой вздох. Глаза прилипли к мерному колыханию прелестей. - Правда? - Да-да! И увидев, как вы красите забор, я был в восторге! Вы смелый человек, раз осмелились нарушить этот чопорный вечер! Вы мне по душе, Рик. Поглаживая бедра и извиваясь, как змея, девушка опустилась на пол перед ними, и смелая ладонь подцепила край тонких трусиков. Рик, весь взмокший, не зная куда девать глаза от этой восхитительной распутницы, глянув на собеседника, с удивлением заметил, что тот и не смотрит в сторону стонущей как от наслаждения, девушки. - Да... - И мне по душе ваши способы развлекаться. Я чувствую в вас человека с широкими взглядами. Настороженность заколола в области затылка, и Рик попытался не дернуться, когда толстая ладонь подвинулась ближе к его ладони. Чтобы увезти разговор на более интересную для него тему, спросил: - А как же вы? Вы что-нибудь коллекционируете? Девушка было подползла к нему ближе, но рука Сазерленда, властная, с золотой печаткой непонятного животного, резко остановила ее. Танцовщица отпрянула и продолжила свой эротический танец дальше, чем прежде. - Я, как вы поняли, обожаю писателя. Я коллекционирую его личные вещи. Нет, не думайте! Ни какие-нибудь расчески и щетки, как Роджерс, у меня по-настоящему ценные вещи, - он задержался взглядом на скуле Рика, и та чуть дернулась. Этот толстяк начинал его нервировать своими странными гляделками. Но Рик, взяв себя в руки, расправил свой пиджак и улыбнулся, направляя беседу в нужном русле: - Можно ли взглянуть на вашу коллекцию? Я бы мечтал приобрести что-нибудь любопытное. Если вы позволите, - Рик ненавидел себя за просительные нотки, но цель была близка. - Да, конечно. Я хотел бы увидеть ваше лицо, когда вы осмотрите мои сокровища, - его ладони сжались на брюках, над коленками, и влажные следы рук остались на ткани. Реплика прозвучала так, словно Сазарленд хотел взглянуть не только на лицо. По спине Рика пробежали мурашки. «Спокойно. Я всего лишь взгляну на дневник, если он у него есть. И упрошу его продать. Все. И уеду к черту с проклятого Хартфорда!» - но тут мысль зацепилась за образ белокурой головки Сэнди, лучезарно улыбающейся ему из прошлого. Зачем она перекрасилась? Глаза снова нашли чувственную танцовщицу, на этот раз беззастенчиво гладившую себя между бедер. Жгучая волна пробежала по телу Рика. Хороша, чертовка! - Знаете, когда я был на вечере, слышал невероятный слух, что нашелся тайный дневник писателя. Это так интересно! Может, вы что-то слышали о нем? Сазарленд пожевал губу, прошелся пальцем по подбородку как бы в раздумьях. Прямые брови, соединенные редкой порослью, опустились. Рик затаил дыхание. Сердце пропустило удар - так сосредоточился он на ответе. Но толстяк все молчал. Оглядев внимательным, как таможенник, взглядом, наконец, ответил, понизив голос: - Знаете ли вы о его содержании, Рик? Дело в том, что я, совершенно случайно имею у коллекции подобный дневник. Рик не знал, что ответить. Но что-то в Сазарленде заставило кивнуть: - Да, я что-то слышал и о содержании тоже. Могу ли я взглянуть на него? Это, правда, чертовски интересно, даже захватывающе! Что же такое скрывал писатель? - О, дорогой мой друг, вы его увидите! Это, правда, занятная книжечка! Но с одним условием: завтра мы устраиваем небольшую игру по теме жизни Твена. Хотели бы вы присоединиться? Я обязательно покажу вам дневник после нее! Сердце замерло. Глаза собеседника выражали нетерпение, интерес и желания, непонятные Рику. Страх и неуверенность кольцом обвили его члены. Чего ждать от этого человека? Он не знал. Но, проглотив кислятину, выступившую на языке, кивнул в согласии: - Буду рад! Такси привезло озадаченного Рика обратно в «Days Inne». Завтра, в четыре утра, он будет в доме Марка Твена и примет участие в игре с неизвестными ему правилами.