Любовная аддикция

      Чонгук падает спиной на кровать, и удар на мгновение выбивает из его лёгких воздух. Он пропускает момент, когда Тэхён устраивается на его бёдрах, и шумно сглатывает, чувствуя сквозь ткань домашних штанов чужое возбуждение. В спальне темно, хоть глаз выколи, и Чон не видит выражение лица Тэхёна, не может определить, что тот думает… Зато он слышит частое дыхание, ощущает его вес на себе и плавится от мягких поглаживаний сквозь рубашку.              — Ты напряжён. — Жаркий шёпот Тэхёна обволакивает, приятно ласкает слух. Чонгуку кажется, что он превращается в розовую лужицу, что теряет контроль над собственным телом. — Доверься мне.              Чонгук доверился, ещё осенью, в их первый совместный обед. Уже тогда Тэхён, сам того не ведая, получил власть над Чонгуком, а тот, в свою очередь, ему позволил сделать это.              Тэхён аккуратно берёт руки Чонгука, сплетает их пальцы в замок и начинает медленно покачиваться. Возбуждение обоих растёт, убеждает забыться. Чонгук кусает до крови губы, дышит сбивчиво, тонет в новых ощущениях. Сердце колотится как ненормальное, на лбу от волнения выступают капли пота. Чонгуку страшно и хорошо одновременно.              Тэхён медленно наклоняется, вовлекает в очередной поцелуй. Его язык подчиняет Чонгука, выворачивает все его внутренности наизнанку. Хорошо, чёрт возьми, как же Чонгуку сейчас хорошо…              Он толкается на пробу и, не получив неодобрения, перехватывает инициативу, сам устанавливает ритм. Его движения становятся резкими, жестокими и, когда член готов взорваться, выпустив на волю скопившееся напряжение, Тэхён отстраняется.              — Не торопись, — просит он, соскальзывая с Чонгука.              Тэхён стаскивает с себя джинсы вместе с трусами, помогает Чонгуку полностью раздеться и снова залезает на него. Сам он всё ещё одет в футболку, и эта незначительная деталь острым осколком впивается в пальцы Чонгука, вызывая мелкую дрожь. Хочется стянуть с Тэхёна последний предмет гардероба, но тот не позволяет лишить себя футболки, лишь снисходительно мотает головой и вычерчивает ломанные линии вокруг сосков Чонгука.              — Не торопись, — повторяет Ким и припадает губами к его животу.              Где-то на периферии сознания Чонгука мелькает, что Тэхён соблазняет. Что Тэхён умеет соблазнять.              Ким вытаскивает из кармана Чонгуковых штанов презерватив и смазку, которые мелкий предусмотрительно захватил. Он бросает Чонгуку блестящий квадратик, а сам окунает пальцы в холодную консистенцию.              — Постой, — впервые подаёт голос Чонгук, приподнимаясь на локтях. — Разреши мне сделать всё самому.              Тэхён издаёт глухой смешок, суёт в руку мелкого смазку и слезает с него. Дождавшись, когда тот откатится в сторону, Тэхён смущённо встаёт на четвереньки, пытаясь ни о чём не думать.              У Чонгука в горле застревает жалобный стон. Тяжело дыша, он неуверенно касается задницы Тэхёна, всё ещё не веря, что ему позволили дотронуться до столь интимного места и позволят даже… Позволят, ну, туда…              Тэхён вздрагивает и чуть подаётся вперёд, когда в него входит первый палец. Чонгук замирает, словно ждёт указаний, инструкцию «как растянуть партнёра и при этом доставить удовольствие». И Тэхён помогает. Мягко подталкивает словами, объясняет, как и где трогать, чтобы не причинить боль, достаточно или недостаточно смазки.              На втором пальце Чонгук уже действует самостоятельно, без подсказок. Он прислушивается к тихим звукам, что издаёт Тэхён, старается определить, когда ему больно, а когда приятно. Затем добавляет третий, а потом и четвёртый, чтобы наверняка.              — Давай, — требует Тэхён и громко матерится, когда Чонгук вставляет ему. — Так… Тихо-тихо. Не двигайся.              Чонгук послушно замирает, зачёсывает назад лезущие на лоб волосы, гладит Тэхёна по спине, успокаивает. Получив разрешение двигаться, он делает осторожный толчок и всхлипывает. Чёрт, как же охренительно!              Пока Чонгук кайфует от горячей влажной дырки, что жадно обхватывает его член, Тэхён терпеливо ждёт, когда болезненные ощущения отступят. Но этого так и не происходит. Решив сменить тактику, Ким переносит вес на одну руку, а второй тянется к опавшему члену. Хватает пары неловких движений, чтобы добиться того самого наслаждения, от которого мышцы пробивает судорогой и поджимаются пальцы на ногах.              Держатся они недолго, но смущения из-за быстрого финала никто не испытывает. Лишь валятся мёртвым грузом на кровать, потные, уставшие и чертовски довольные.              — Кажется, я люблю тебя, — еле слышно сипит Чонгук. — И я говорю это не потому, что у нас только что был секс.              — Кажется, я тебя тоже люблю. — Тэхён смущённо прячет красное лицо в подушку. — Кажется, я тоже…                     Первая полноценная близость оставляет после себя шлейф доброжелательного спокойствия, погружает в упоительное состояние сладкой неги. Поясницу предсказуемо простреливает боль, но Тэхён воспринимает её как нечто приятное. Потому что она — результат их с Чонгуком любви.              Однако хорошее кончается неожиданно быстро. Утром Чонгук странно хмур, раздражителен, и Тэхён с обидой понимает, что его парень не рад тому, что произошло прошлым вечером. Но, что его больше всего бесит, так это гнетущее молчание.              Во время завтрака Ким не выдерживает, со злостью бросает нож на тарелку, и Чонгук вздрагивает от громкого звона посуды. Добившись его внимания, Тэхён выпаливает раздражительное:              — Что, с тобой, блять, не так, парень?              Чонгук ещё сильнее хмурится, смотрит вопросительно, и это выбешивает!              — Какого хрена у тебя лицо кислое? Я был настолько плох вчера и тебе не понравилось? Так вот не пизди мне тут, я видел, как тебе «не понравилось»!              — Нет, мне понравилось, — холодно возражает Чонгук, но черты лица его смягчаются, а взгляд становится виноватым. — Ты не был плох… Ты был очень даже хорош.              — Тогда в чём твоя проблема?              — Ты был слишком хорош.              — И?              — Ты знал, что делать!              Тэхён растерянно смотрит на Чонгука, и до него наконец доходит.              — О. Вот как.              Превосходно.              Чонгук откидывается на спинку стула и проводит рукой по лицу. Видно, что ему стыдно, неловко за свою агрессию, что он понимает, насколько его претензии глупы и несправедливы. Однако держать их в себе, промолчать… Чонгук пытался, но стоило Тэхёну слегка надавить, и он не смог.              — Да, я не девственник. И я вроде никогда не давал тебе ложных иллюзий на этот счёт.              Тэхён вопросительно приподнимает бровь, будто действительно спрашивает — не давал ведь? И Чонгук признаёт очевидное для них обоих:              — Нет, не давал.              Тэхёну нечего больше сказать, и он вновь возвращается к завтраку. Они молча ковыряются в яичнице, пока Чонгука не прорывает на откровения:              — Просто мне вдруг стало обидно, что я тебе… А ты… Что до меня уже кто-то успел… Кхм.              Он недоговаривает, прячет глаза под чёрной чёлкой. Как же стыдно за себя, просто пиздецки стыдно.              — Эм, у меня только один был человек до тебя, — неловко пытается объясниться Тэхён. Одна его часть вопит: «Какого чёрта меня обвиняют в том, в чём я не виноват? Я же не мог предсказать будущее, не мог знать, что встречу того самого и влюблюсь!» А другая — тихо признавала, что обида Чонгука ему понятна, что это действительно неприятно, когда случается вот так вот.              Разочарование. Наверное, Чонгук разочаровался в нём.              Но, блять, действительно, какого чёрта? Тэхён не обязан был хранить свою «розу» под стражей семи драконов и под пятью железными замками!              — Я понимаю, как глупо всё то, что я тебе предъявляю, — вздыхает Чонгук. — Не бери в голову. Это мои заморочки. Так тупо, ревную тебя к бывшему. Хах, кому расскажешь, не поверят… Мы ведь в порядке? Я не всё испортил?              — Мы в порядке, — успокаивает его Тэхён и суёт в рот большой кусок яичницы, чтобы не сболтнуть ничего лишнего.              Такой прекрасный вечер и такое дерьмовое утро. Просто замечательно.              Неприятное послевкусие после утреннего инцидента постепенно сходит на нет. Словно извиняясь за гневную вспышку, Чонгук делает всё, чтобы развлечь Тэхёна. Они разговаривают больше обычного, много гуляют и, конечно же, с головой окунаются в детство: строят снежную базу, лепят Тоторо и дёргают нижние ветки деревьев, создавая искусственный снегопад. После прогулок учатся вместе готовить, выбирая понравившиеся рецепты из интернета. Портят продукты, пачкают кухню и возвращаются к полуфабрикатам, потому что то, что у них получается, есть просто невозможно.              По вечерам смотрят фильмы, лёжа в обнимку, или жрут сладости, греясь у камина. А ночью занимаются диким сексом или нежной любовью, в зависимости от настроения. Пробуют новые позы, постигают неведомое ранее удовольствие. Изучают тела друг друга.              И как-то так неожиданно для обоих настаёт последний день каникул.              — Не хочу прощаться с этим местом, — грустно вздыхает Тэхён, неуклюже забираясь в машину.              — Хэй. Я же обещал, что мы сюда ещё вернёмся, — треплет светлую, местами всё ещё рыжую, макушку Чонгук.              Ему самому сложно сдать назад, повернуть машину в сторону дороги, что уведёт их обратно в город. Нелюбимый коттедж, предназначенный для скучного семейного отдыха, вдруг стал чем-то ностальгически приятным, полным чудесных воспоминаний о днях, проведённых наедине с любимым человеком. Их личное любовное гнёздышко, которое приходится покидать, потому что в жестокой реальности оно ни разу не «личное», как бы не печальна была правда.              Спустя несколько дней после возвращения в город что-то меняется. Тэхён не знает, что конкретно, но интуиция беспокойно вопит, что что-то определённо будет не так.              Он делится плохими предчувствиями с Сокджином, который лишь небрежно пожимает плечами и уверяет: всё будет хорошо. Тэхёну хочется закричать, что ни хрена хорошо не будет, а потом демонстративно сломать обеденный стол или стул, чтоб наверняка. Но ничего из этого он не делает, потому что к его словам люди всё равно остаются глухи. Даже Чонгук, который, казалось бы, должен его понимать как никто другой. Даже Намджун-хён, который знал Тэхёна так долго и так близко. Даже Юнги, чертовски умный парень, но напрочь утонувший в скептицизме, который зачастую не давал ему разглядеть то, что следовало.              У людей, что окружают Тэхёна, словно уши забиты ватой, через которую не пробиться, не докричаться. Поэтому он опускает руки. Поэтому случается то, что должно было случиться.              Тэхён ненавидит себя за бездействие, за слабость, но ничего изменить не может. Намджун исчезает. Вот так вот раз, и одним солнечным днём он пропадает без вести.              Тэхёну звонит Юнги, голос его дрожит, язык заплетается.              Обращался в полицию, сказали ждать три дня.              Знаешь кого-нибудь, у кого он мог бы остановиться?              Два дня в квартире не появляется, впервые такое.              Я ночевал у него, ждал, а его всё нет и нет.              Почему его нигде нет?              Они обзванивают знакомых, ходят по клубам, где водится рэперская тусовка, шастают по местам, где Намджун участвовал в отстойных батлах или выступал с концертом «только для своих». Но тщетно, пусто, как сквозь землю провалился. Даже Чонгук подключается с отцовскими связями, однако связи эти молчат и ничего путного не выдают.              Проходят злополучные три дня, и Тэхёну кажется, будто полиция нихрена не работает, а только изображает бурную деятельность.              Тэхёну страшно, он на нервах, весь извёлся, и Юнги больше не Юнги, а так, мертвенно-бледная тень себя прежнего. Тэхён не понимает, почему после всего хорошего, что произошло с ним за последние дни, вдруг наступает такая подстава, такой пиздец. Куда запропастился хён, в какую задницу попал? Как его вытащить и, самое главное, откуда вытаскивать?                     Тэхён лежит на незаправленной кровати, пялится в потолок и игнорирует пришедшего в гости Чонгука.              — Он найдётся, — бормочет Чон, но так, будто сам не верит. Сколько уже прошло? Неделя, две, три? — Тэхён-и… Посмотри на меня.              Тэхён поворачивается к нему, просяще тянет руку, и Чонгук перебирается на кровать. Он крепко обнимает Тэхёна, шепчет что-то успокаивающее, но безрезультатно. Ким прячет лицо у него на груди, плечи его подозрительно дрожат. Чонгук слышит первый всхлип, и сердце его болезненно сжимается. И вдруг так больно, так тоскливо за своего мальчика, так гадостно…              Он пытается отвлечь его мягкими поцелуями, и сам не замечает, как возбуждается. Ласки его становятся более настойчивыми, и эта внезапная перемена застаёт Тэхёна врасплох. Ему неприятно, но Чонгук словно с цепи срывается — всё это время у них не было секса, — и Тэхён с каким-то отвратительным мазохистским чувством позволяет взять себя. Грубо, напористо, так, что желание думать о навалившихся проблемах пропадает напрочь. Как и желание жить.                     Тэхён звонит и звонит, пока окончательно поселившийся в квартире Намджуна Юнги не открывает дверь. Месяц прошёл. Грёбаный месяц, что не оставил от него ничего.              Тэхён видит перед собой ещё более мёртвую версию Мин Юнги, чем была в начале исчезновения Намджуна-хёна. И от этого ему чертовски жутко и страшно, хён похож на страшилку из сказок, которыми обычно пугают детей сумасшедшие старухи.              — Проходи, — скрипуче выдаёт «призрак» и отступает назад. Мятная краска с волос давно слезла, теперь они серо-чёрные, под стать образу их обладателя.              Тэхён плюхается на диван рядом с Юнги, прямо как в день их знакомства, слегка соприкасаясь коленями. Только вместо ревности он испытывает горечь. Исчезновение Намджуна особенно сильно ударило по ним обоим. Тэхён любит хёна как старшего брата, лучшего друга, наставника. А Юнги просто любит, хоть и утверждал когда-то обратное. Когда-то — это ещё при Намджуне было.              — Как ты? — Дурацкий вопрос, как и ситуация в целом.              — Нормально.              Юнги держится холодно, отстранённо, а потом вдруг обхватывает Тэхёна ледяными конечностями, прижимается так тесно, что Тэхёна пробивает дрожь.              И Тэхён понимает: действительно, любит.                     Помимо исчезновения Намджуна Тэхёна беспокоит ещё одна вещь — поведение Чонгука. Ким думал, что за полгода отношений он сумел достаточно хорошо изучить своего парня, открыть потайные недра его души. В такое легко поверить, когда являешься для человека особенным, тем самым, перед кем добровольно снимают защитный панцирь и оголяют истинное нутро.              Тэхён наивно полагал, что Чонгук перед ним открылся. Но реальность оказалось таковой, что перед ним Чонгук виртуозно притворялся не тем человеком. Он скрывал самую главную — тёмную — часть своей сущности — гнилую, эгоистичную. Ту, что на уровне животных инстинктов в нём видели другие, видел сам Тэхён, но в отличии от остальных предпочитал не замечать.              Он не знает этого человека.              Он думал, что знает.              Но теперь ему очевидно, что это не так.              Сначала Тэхёну кажется, что Чонгука ситуация с Намджуном тоже подкосила — оттого он такой хмурый, замкнутый и раздражается на всякие мелочи, вроде пролитого кофе и заглюченного телефона. Потом Тэхён пугается, что у Чонгука могут быть свои проблемы, которыми он не желает делиться — не сейчас, когда приключилась беда с Намджуном.              Но заблуждения эти просуществовали недолго. Потому что однажды Чонгук срывается.              — Ты игнорируешь меня! Говорил, что любишь, а сам игнорируешь! — кричит он, наворачивая круги по комнате Тэхёна. Попадающиеся под ноги вещи он яростно пинает, так, будто это что-то ядовитое. — Сколько уже можно? Сколько ты ещё будешь убиваться по нему и не замечать меня?!              «Я не игнорю. Мне плохо. Мой друг шастает хрен пойми где!» — думает Тэхён, но вслух ничего не произносит — бесполезно, его не слышат. Куда разумнее дать взбесившемуся Чонгуку выговориться, выплеснуть накопившиеся злость и обиду. Тэхён отчасти понимает его: Чонгук соскучился по их вечерам, по близости, которой давно не было, потому что Тэхён просто не мог. Чонгук соскучился по нему — по Тэхёну. Но одновременно с этим Ким ненавидит своего ублюдочного бойфренда за устроенную им истерику. Потому что Чонгук не понимал его и даже не пробовал этого сделать! Непрошибаемый эгоист!              «Не слушай, не слушай его, — словно мантру повторяет себе Ким. — Это всё на эмоциях, на самом деле он так не думает, нет-нет, он не какой-то там ублюдок, чтобы так думать…»              Но слова Чонгука режут похлеще острой бритвы, больно бьют по ещё незатянувшимся ранам, по незажившим синякам.              — Хватит жевать сопли! Его нет, уже нет и всё! Но у тебя есть я, так обрати ты на меня своё чертово внимание! Я терпел, зная, как он тебе дорог, но время идёт, так продолжаться больше не может!              «Не слушай, не слушай…»              — Признай это наконец, он для тебя важнее…              — ХВАТИТ!              Чонгук давится желчью, что стремится вырваться наружу.              — Хватит… Перестань, — жалобно просит Тэхён, и Чонгук действительно прекращает. Стоит посреди комнаты, обжигает нечитаемым взглядом и молчит. Наконец-то.              Тэхён приваливается виском к стене и закрывает глаза. Как же его всё достало.              Чонгук отмирает первым. Неуверенно садится на кровать рядом с Тэхёном, сжимает холодной рукой его ладонь:              — Прости, не знаю, что на меня нашло. Просто мне тебя не хватает, я устал от игнора. — Чонгук шипит, когда Тэхён впивается ногтями ему в кожу. — Да, я понял, понял. Чёрт, прости за то, что я устроил. Виноват, знаю.              Тэхён согласно мычит, всё ещё не открывая глаз. Он не хочет его видеть. Он хочет остаться один. Ему необходимо побыть одному. Но не выгонять же Чонгука — только хуже сделает.              Неужели и вправду наступил тот самый момент, когда на полном серьёзе хочется выставить Чонгука из дома?                     Чонгук больше не выказывает недовольство, ведёт себя словно пай-мальчик, осознавший свою вину. Однако это не срабатывает, потому что для выжитого словно лимон Тэхёна Чонгука становится слишком много.              Раньше, до ситуации с Намджуном, они были как одно целое. Постоянно проводили время друг с другом: и в школе, и у хёнов, и где-либо ещё. Но даже тогда у каждого из них было больше свободы, больше пространства, чем есть сейчас.              — Я что, пропустил момент, когда его приклеили ко мне скотчем? — разговаривает сам с собой Тэхён, пока его парень плескается в ванной.              Сегодня Чонгук затащил его к себе домой, чтобы подтянуть по некоторым предметам. Приближался март, новый учебный год. И если Тэхёну было глубоко плевать на собственную успеваемость, то Чонгуку нет. Увы, остался жалкий месяц каникул, за который Тэхён должен будет вспомнить весь материал старшей школы. Для него задача из разряда невыполнимых, но Чонгук почему-то верит, что он справится.              Чон выходит из ванной с красными щеками, лукавым взглядом и расслабленной полуулыбкой. Возможно, за услуги репетитора он надеется получить награду. А ведь ещё недавно он был именно тем, кто в их паре избегал близости. Как круто всё поменялось.              — Давай прогуляемся. — Тэхён с каким-то злорадством наблюдает за тем, как выражение лица Чонгука меняется. У них определённо кризис в отношениях, иначе как ещё можно объяснить их обоюдное желание насолить друг другу?              — Куда идём? — Чонгук послушно плетётся к шкафу, чтобы сменить домашнюю одежду на тёплую.              — В скейтпарк. Который… Ну, ты знаешь.              Тэхёну нужно было окунуться в воспоминания, вернуться к начальному пункту их отношений, чтобы кое-что для себя решить. Решить нечто действительно важное.              Площадка скейтпарка пуста. Вечер близится к ночи, свет фонарей ложится жёлтыми пятнами на блестящий снег. Тяжёлые хлопья настойчиво сыпятся с тёмного неба, сужают обзор, ограждая от снующих мимо прохожих. Тэхён ловит снежинки ртом, смешно вытягивая язык. Чонгук смотрит на него и не может налюбоваться. Эта Тэхёнова непосредственность всегда его умиляла.              — Расскажи о прошлом, — внезапно просит Ким. Он громко шмыгает носом и прячет голову в пушистом капюшоне, отчего следующие его слова звучат приглушённо: — Я ничего о тебе не знаю.              — Что конкретно ты хочешь узнать? — Чонгук не желает делиться личным, даже с любимым человеком. Но интуиция подсказывает, что это нужно сделать, иначе его отказ негативно отразится на их отношениях.              — Осенью, когда мы впервые сюда пришли, ты не ответил на вопрос. Почему ты перевёлся?              Чонгук задумчиво стучит языком по внутренней стороне щеки. Он лихорадочно пытается придумать ответ, который удовлетворит любопытство Тэхёна и не породит дальнейших вопросов, но ничего путного в голову не приходит.              — Мне никогда не нравилась моя прежняя школа. Напичканная богатыми лицемерами, прочими лживыми тварями. Такие экземпляры и в нынешней школе есть, я не спорю. Но в прежней давление было гораздо больше, как со стороны учащихся, так и преподавателей. Я просил родителей вытащить меня оттуда, но отец долго не давал согласие на перевод, ведь я хотел место «попроще».              Капюшон мешает слушать внимательно, отчётливо, но на улице слишком холодно, чтобы открыть миру лицо. Зато холод здорово чистит мозги, отпинывая бушующие эмоции на второй план. Тэхёну предстоит принять важное решение и, если поставить негативные эмоции на первое место, ничего хорошего из этого не выйдет. Ему нужны ответы. Много ответов на кучу вопросов.              Чонгук отвечает искренне, это чувствуется, поэтому Тэхёна в конце концов настигает спокойствие. Дверь в прошлое Чонгука слегка приоткрывается, и больше не надо изворачиваться у замочной скважины, чтобы одним глазком увидеть то, что прячется по ту сторону.              Когда горло начинает саднить от холода, а замёрзший нос обещает расколоться на части, Тэхён переходит к тому, ради чего всё это затевалось. Он тянет Чонгука за куртку, призывая остановиться, поворачивает лицом к себе и, убедившись, что его готовы слушать, прячет руки обратно в карманы.              — Чонгук, я долго думал… На полном серьёзе хотел всё закончить, оборвать. Но теперь понимаю, что это невозможно. Невозможно отказаться от тебя. Поэтому я прошу: давай возьмём перерыв?              — Перерыв? — Чонгук растерянно перекатывается с носков на пятки. Он догадывается, о чём идёт речь, но не хочет верить, что Тэхён решился пойти на такое.              — Перерыв в отношениях. Тайм-Аут. Нам обоим он нужен, и ты прекрасно это понимаешь.              Чонгук хочет возразить, он не согласен, чёрт побери, он не согласен! Но Тэхён не позволяет ему устроить очередной скандал, предостерегающе шикает и бросает не лишённую жестокости фразу:              — Если ты не дашь мне перерыв, мы разойдёмся. Я не шучу, Чонгук-и. Разойдёмся по-настоящему.              Нечестно.              Так не должно быть.              Нечестно, нечестно, нечестно!              Чонгук неуверенно кивает, соглашаясь. Слишком велик страх, что упрямый Тэхён исполнит угрозу и станет инициатором их окончательного разрыва.              Чонгук уступает, и собственная беспомощность горечью оседает на языке.