trickster and traveller

— Я, конечно, сильно извиняюсь и не хочу показаться каким-то моралистом, — шептал Доран так, что скорее всего, его было отлично слышно в соседней комнате, — но, Локстер, почему шем, который должен убить Одина, — Всеотца и Высшего бога вашего пантеона, между прочим, лапает столь нежное и невинное создание, как мой сын? — Тут ещё нужно посмотреть, кто кого лапает! — таким же агрессивным и громким шёпотом отвечал Локи. — За последние три минуты руки твоего сына находились в опасной близости от зада моего по меньшей мере дюжину раз. И поверь мне, это не то, что я хотел бы считать.       Вольфганга в конце концов пригласили внутрь и даже усадили на хорошо знакомый нам всем диван. После чего Кайлан, ещё более жизнерадостный, чем обычно, предложил сделать всем чай, но Доран быстро остановил его, сказав, что сам поухаживает за дорогим гостем. С небольшой помощью. От Локи. Сейчас.       И таким образом они оба оказались на кухне. Естественно, чаем ни друид, ни трикстер не занимались; горячий напиток втихаря готовили показавшиеся домашние фейри. — Мы, Уолкеры, привыкли открыто выказывать свою привязанность к людям. — Гордишься своим невежеством? — Локи фыркнул. — Просто замечательно. — Это не невежество, а страстность натуры! — Падди скрестил руки на груди и важно вздёрнул подбородок. — И не пытайся перевести стрелки: почему на моём диване сейчас сидит сам Fenrisúlfr? Опять же, я не большой знаток вашего направления мифологии, но разве не должен он быть скован самыми прочными цепями во всех девяти измерениях? — Да, Глейпнир всё ещё на нём, — согласился Лафейсон и, выглянув из кухни, кивнул на Вольфганга. — Рисунки на руках — это путы, которые не дают ему превращаться; кусочек металла в губе — это меч, который не позволяет ему никого кусать; а кольцо с небольшим камнем на его безымянном пальце — это образ скалы, к которой он должен быть прикован. — Напоминает мне одного народного героя, хм, — кельт задумчиво почесал короткую медную бороду, — но это всё ещё не объясняет, почему он здесь, на Земле. — О, Один любит заключать сделки, — Локи ехидно улыбнулся, смотря Дорану прямо в глаза, — уж ты-то знаешь.       В это же время в самой лавке происходил похожий диалог, стороны в котором несколько поменялись. — А почему диван... розовый? — недоумённо спросил Вольфганг, бегло осматривая всё помещение. — Цвет неплохой, но как-то хреново вписывается в общий стиль. — Это да, — Кайлан любовно погладил потрёпанную подушку. — Доран говорит, что его принесла мама, когда они только начали жить вместе: ему сначала диван сильно не нравился, но она настаивала. И вот стоит здесь уже двадцать с лишним лет. — Удивительно, что он ещё не развалился к Хеле, — усмехнулся Вольф, догадываясь, впрочем, о причинах подобного долголетия мебели.       С кухни донеслись звуки спора, и оба молодых человека заинтересованно посмотрели в сторону дверного проёма, где их встретили две пары таких же заинтересованных глаз. Зрительный контакт продлился пару мгновений, после чего обе стороны вернулись к своим прежним разговорам. — Ещё раз, почему ты называешь своего отца по имени? — А как ты обычно обращаешься к своему? — Кайлан по-птичьи наклонил голову.       Вольфганг пару секунд молчал, перебирая в голове все свои любимые оскорбления, и в конце концов выбрал самое ужасное из них: — Локи. — Именно, — Кай щёлкнул пальцами. — Доран всегда относился ко мне как к равному, а не как к глупому ребёнку. Думаю, это мой способ выразить своё уважение, свою признательность за подобное обращение. — Я тоже не считаю тебя глупым ребёнком, — пробормотал юноша. — Знаю, — Уолкер-младший лучезарно улыбнулся, — именно поэтому я зову тебя твоим именем, Вольфи.       Кайлан быстро чмокнул своего парня в нос, и очень даже вовремя, так как из кухни вернулись Локи с Дораном. Последний нёс небольшой поднос с чаем, чайником и какими-то сладостями. Кай смущённо захихикал, но друид сделал вид, что ничего не заметил.       Следующий час Вольфганг находился под перекрёстным огнём из вопросов от двух отцов — своего и Кайлана. Учитывая, какого рода были вопросы («Где и при каких обстоятельствах вы познакомились? Кто был инициатором отношений? Что планируете на ближайшее время?» и прочее в этом духе), всё это естественным образом переросло в бесстыдный допрос.       Вольф, насколько мог, старался не огрызаться на Локи и отвечал Дорану без лишней дерзости. Он в целом пытался понравиться друиду, чувствуя себя при этом совершенно не в своей тарелке. Молодой человек признавался себе, что за время их знакомства Кай — осознанно ли, бессознательно ли — поменял его взгляд на многие вещи. Но до полного поворота на 180 хара́ктерных градусов было ещё далеко.       Например, Вольфганга очень удивило, когда Уолкер-старший, посмотрев на настенные часы, спросил останутся ли «голубки» на обед или им уже нужно «бежать от стариков (Локи при этом крайне недовольно фыркнул) по своим неотложным и секретным делам»; это предложение Кайлан не только принял, но с радостью поспешил со своим отцом на кухню, готовить, оставив их с Лофтом в лавке.       Дело было в том, что концепция нормальной семьи в сознании Фенрира отсутствовала.       Локи и Ангрбоду сложно было назвать примерными родителями. Или родителями вообще. К сожалению, Ужасный Волк не помнил материнской заботы или своей матери в принципе — он был слишком мал, когда Один приказал привести их с братом в Асгард. Ёрмунганда тут же отослали из дворца, и маленький Фенрир остался один. Локи, достаточно юному и, что удивительно, безрассудному, было не до новоприобретённых детей; Один относился к нему как к жалкому щенку (потому что в глубине души опасался предсказания вёльвы) и при этом не подпускал к нему Фригг на расстояние «пушечного выстрела», как говорят в Мидгарде; Тор был занят тем, что он Тор.       Единственным существом, достаточно близким к понятию «семья», для него стал Тюр — то ли побочный сын, то ли племянник Всеотца, Фенрир до сих пор до конца не понимал его происхождение. Это, однако, не мешало им проводить время вместе, тренироваться, обсуждать глупость других богов, ходить на охоту. Тюр был невероятно добрым асом — он всегда пытался оправдать деяния окружающих, показать их светлую сторону. Он умел удивительным образом влиять на людей.       Именно благодаря Тюру состоялся их с Локи первый полноценный разговор. В беседе этой было много криков и рычания, громких слов, брызжущей слюны и всполохов магии. Зато после этого Лафейсон начал обучать Фенрира тому, чего не знал Тюр. Азы волшебства, зачатки хороших манер и любовь к музыке — эти и некоторые другие вещи ему привил именно трикстер. Между отцом и сыном начала формироваться определённая связь — хрупкая, однако являющаяся началом чего-то большего.       Но щенок вырос.       Опасаясь пророчества, Один обманом связал Фенрира и заточил под дворцом. Правда, спустя многие годы рефлексии Ужасный Волк признался себе, что в некоторой мере он сам виноват в случившемся: его необузданное желание доказать богам, что он не хуже, но в разы лучше, чем они, его страсть к азарту и, что самое печальное, глубокая привязанность и доверие к Тюру — всё это не позволило ему разглядеть очевидную ловушку.       Так или иначе, Фенрир долгое время провёл в темнейшем углу Асгарда, одинокий, преданный и всеми забытый. Пока вновь не пришёл Один.       Если подумать, этот одноглазый старик, которого все зовут Всеотцом, сыграл в его жизни большую роль, нежели настоящий отец. Правда, влияние Alföðr всегда сводилось к методичному разрушению того мирка, который Фенрир пытался построить для себя. Но даже к такому он привык. Со временем.       Один предложил сделку: он освобождает Фенрира при условии, что тот навсегда покинет Асгард и будет всё так же скован цепью Глейпнир, а значит, откажется от своей божественной сущности. Откажется от себя. Не сказать, что условия были в пользу Ужасного Волка, но лучше так, чем ещё одну вечность провести взаперти.       Поэтому он согласился. Взял себе имя Вольфганг в качестве напоминания, поселился в Америке, в Луизиане, заработал себе загар и сильно пожалел о выбранном климате. Пару лет пожил в Новом Орлеане, отчаялся привыкнуть к местной атмосфере и отправился в большое путешествие по США. В конечном счёте он обосновался в штате Массачусетс, где, поддавшись непонятному порыву поступил в Бостонский университет и со скрипом закончил его — несколько раз его грозились исключить за неподобающее поведение (многочисленные драки, приводы в полицейский участок, посещение вечеринок с не самыми легальными веществами на них и ещё целый список всевозможных приключений, на которые только способна душа молодого человека, проведшего многие десятилетия в отчуждении), но удивительные успехи в хоккее и спортивная стипендия постоянно спасали его.       А около месяца назад он встретил Кайлана. Вольфа достаточно долго волновало какое-то неприятное предчувствие, заставлявшее юношу приезжать в Нью-Йорк два или три раза в неделю. Впоследствии выяснилось, что подобным образом проявлялась его природная связь с одним небезызвестным трикстером, решившим начать свою неудачную захватническую кампанию именно с крупнейшего города Соединённых Штатов Америки. Эта же связь позволила вовремя убраться из опасного района, увезти всё (и всех) ценное и не попасть под раздачу.       В любом случае, в одно из своих посещений Нью-Йорка Вольфганг и столкнулся с Уолкером-младшим. Асгардец сидел в кафе, наслаждался своим удивительно лёгким завтраком из блинчиков и чая от Snapple и поглядывал в окно на Центральный парк, когда услышал постукивание костылей и ставший уже почти родным ирландский акцент¹. Спустя пару мгновений на соседний стул присел рыжий парнишка в полосатой бини; улыбка его была невероятно яркой, и Вольфу подумалось, что, если бы она была адресована именно ему, он бы точно от неё ослеп.       Какого же было его удивление, когда выяснилось, что этот лучик солнца метил прямо в его сердце.       Молодые люди разговорились. Кайлан сказал, что он простой турист родом из маленького городка Килки, что живёт он в Брайтоне, но в настоящий момент решил немного постранствовать, чтобы «найти себя». Подобная искренность и способность так просто доверять людям подкупали Фенрира, потому что были более недоступны ему: взросление, к сожалению, сделало его невосприимчивым к такого рода эмоциям. Вольфу требовалось что-то более примитивное, более животное, чтобы оно нашло отклик в его обедневшей душе и стало частью истощённого сознания.       Потому он решил дать этому шанс.       И вот сегодня, сейчас Вольфганг сидит в доме отца этого забавного рыжего парнишки рядом со своим родителем, которого не видел уже долгое время, и ждёт, пока на кухне его парень приготовит некий коддл — блюдо, название которого звучит как оскорбление человеку, его употребляющему. — Значит, тебя подослал не Один, — нарушил молчание Локи. — У старика есть два ручных волка, зачем ему ещё один, притом помешанный? — юноша усмехнулся. — Да и ты, смотрю, здесь не просто оздоровительным воздухом дышишь. — Это — лучшее решение ситуации, в которой у меня даже не было права выбора, — трикстер пожал плечами. — И ты собираешься что-то с этим делать? Или так и будешь сидеть, подняв лапки кверху? — Меня крайне заботит твоя манера выражаться, — поморщился Лофт, пропустив вопрос мимо ушей. — Я пытаюсь быть сдержаннее по просьбе Кая. Впрочем, этот парнишка знает выражения покрепче моих.       На какое-то время разговор в лавке сошёл на нет. А на кухне в это время вовсю кипела жизнь и бульон в кастрюле, который разносил аппетитный запах бекона по всему дому. Доран, впервые на памяти Лафейсона полноценно собравший волосы, стоял у плиты, методично помешивая что-то и параллельно с этим поджаривая овощи. Кай, забросив костыли, резво перемещался между обеденным столом, разделочной доской и шкафчиками со специями. Периодически они обменивались короткими фразами на ирландском. Ко всему прочему, друид — и это больше всего удивило асгардцев — тихонько мурлыкал, повторяя мотив песен, доносившихся из динамиков телефона Кайлана. — А мы с тобой совершенно не похожи, — хмыкнул Вольфганг, отворачиваясь от готовящей парочки и устремляя несколько растерянный взгляд в угол, где до сих пор находился большой олений череп. — Ты пошёл в мать, — спокойным голосом ответил Локи. — Но тебе достались мои глаза. — Хреновый из меня Гарри Поттер, — юноша усмехнулся. — Один из твоих знакомых? — Ты шутишь, да?       Однако, наткнувшись на недоумённый взгляд, Вольф понял, что Лофт вовсе не шутит.       Не произнеся больше ни слова, блондин подскочил с дивана и устремился на кухню. В мгновение ока оказавшись рядом с Кайланом, он принялся что-то шептать ему на ухо. Кельт скосил на них глаза и вопросительно изогнул бровь. Уолкер-младший, как обычно улыбаясь, задал своему отцу какой-то вопрос. Падди кивнул и указал лопаточкой в сторону одного из стеллажей; Вольфганг направился к указанной полке. За всем этим насторожено наблюдал Локи. — Читай, — приказал ему асгардец, вернувшись с семью книгами разного объёма; с обложек на трикстера смотрел взлохмаченный мальчишка в круглых очках. — Я не... — Это, чёрт возьми, не обсуждается, — заявил Вольф тоном, не терпящим возражений.       Лафейсон аккуратно взял верхний томик. С надеждой посмотрел в сторону кухни, но наткнулся лишь на насмешливый взгляд Дорана и на подбадривающую улыбку его сына. Обречённо вздохнув, Локи открыл книгу. — Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди.       Получив одобряющий кивок, ётун продолжил читать, но уже про себя. Уолкеры вернулись к жарке и варке, а Вольф, поудобнее устроившись в кресле, задремал. Так прошли следующие два часа готовки коддла.       ***       После обеда Локи попросил Дорана посмотреть на татуировки Фенрира. — Что заставляет тебя думать, будто я могу уничтожить самые крепкие путы в мире? — Ничто во всех девяти измерениях не заставит меня думать, что ты способен на подобное, — Лофт передёрнул плечами и фыркнул. — Но так уж сложилось, что твоя магия — или ворожба, как ты сам её называешь — направлена по большей части на разрушение. И она же весьма удачно имеет иное происхождение, нежели Глейпнир — я бы даже сказал, враждебное для неё. Потому смею предположить, просто предположить, что если ты вложишь в это все свои силы, друид, то сможешь немного поцарапать путы Ужасного Волка, а этого мне будет вполне достаточно.       Они смерили друг друга испытывающими взглядами. Две яркие льдинки, в которых, если внимательно присмотреться, можно было заметить зеленовато-золотые всполохи, беспощадно буравили кельта. «Этот огонёк озорства в глазах шема заставляют верить, что ещё не всё потеряно», — подумал Падди и хмыкнул. — А с чего, собственно, такой прилив отцовской заботы? — Это не забота, это великолепная возможность пустить планы Одина под откос, — хитрая улыбка зазмеилась на его тонких губах. — И насколько мне известно, ты тоже не большой почитатель Всеотца. — Нет, — друид осклабился; он прекрасно понимал, что им манипулируют, что его ведут прямо в сети, однако можно ли отказаться от такого заманчивого провожатого, — но что мне за это будет? — А чего ты желаешь? — трикстер, чувствуя, что добыча уже у него в руках, с удовольствием тянул каждое слово. — Услугу, — для себя кельт решил, что в эту игру могут играть и двое. — Однако я не скажу какую, пока не придёт время.       Не разрывая визуального контакта, Уолкер протянул руку. Его блестящие тёмно-зелёные глаза хоть и не могли похвастаться скрытой хитростью, но всё же имели странную глубину и оказывали на людей особенный эффект. Эффект непротивления. — Идёт, — Лафейсон скрепил их соглашение, завершив предложенный жест. — Посмотрите, какая жертвенность. Отправь своего сына в мою комнату и займи чем-нибудь моего.       Доран ещё раз усмехнулся, перехватил тонкую руку Локи и невесомо поцеловал бледные костяшки, после чего исчез на втором этаже. Спустя каких-то пять минут, когда Лофту удалось отвлечь Кайлана, там же скрылся и Вольфганг. И пока в лавке Уолкер-младший рассказывал Лафейсону о чудесном мире чародейства и волшебства, созданном некой тётушкой Ро, за дверью, что была третьей справа от лестницы, творилась настоящая магия.       Комната друида, учитывая общий интерьер, представлялась Вольфу несколько иной. Окна в ней были завешаны тяжёлыми шторами — это роднило помещение с остальным домом, но по стенам и потолку тянулись тонкие витиеватые линии, сходящиеся в общем узоре и создающие холодное освещение — мистическое, явно не из этого мира. Тут не было сотен книг, разбросанных по полу, не было свисающих отовсюду амулетов, не было трав, шкур и черепов. В комнате стояло всего два небольших шкафа: один — платяной, хранивший в себе немногочисленные предметы гардероба кельта; другой — книжный, в котором древние тома соседствовали с растениями, также испускающими едва уловимое свечение. Над аккуратно убранной двуспальной кроватью расположилась простая деревянная полка, заставленная стеклянными баночками с некой тёмной массой, которая медленно шевелилась и переливалась зелёным, розовым и голубым; одна баночка была почему-то пуста. Возле окна можно было увидеть длинный стол с ящичками, испещрённый мерцающими рунами, сигилами и другими магическими знаками. Последним достойным внимания элементом окружения являлась штора в углу комнаты, скрывающая, скажем вам по секрету, небольшой тайник с вещами, доставшимися кельту во время его ранних похождений.       Вольфгангу предложили присесть на низкий пуфик рядом со столом. Как только юноша расположился на нём, стоявшее рядом большое растение, напоминающее разросшийся вверх папоротник, приветливо потянуло к нему свои хваткие листья и как бы приобняло его за плечи. — Не сильно я люблю гальдраставы, тем более настолько переплетённые, — тяжело вздохнул Доран, надевая очки и доставая из ящичка кинжал, по форме напоминающий маленькое мачете с длинными углублениями. — Было бы намного проще, если бы я видел Глейпнир как настоящую цепь. Но нет, конечно, нужно всё усложнить — теперь придётся заботиться о состоянии твоего тела, пф.       Уолкер вытащил из стола мешочек с серебристым порошком и окунул в него лезвие. Со слабым свечением на металле активировались мудрёные письмена. Стряхнув лишнее, кельт медленно провёл тупой стороной клинка по татуировкам Вольфа. Подобно кинжалу, они тоже стали источать свет, проявляя сложные сплетения знаков, покрывающих кожу молодого человека далеко за чернильными пределами. «Мда-а, — ненароком подумал Доран, — а так ли сильно мне нужен бог озорства в должниках?» — И всё же, — друид скрестил руки на груди, опасно поигрывая клинком, — придётся тебя резать. — Воу-воу, — задев назойливый папоротник, Вольфганг отшатнулся, — я, конечно, понимаю, что ты отец моего парня (на последнем слове рыжий мужчина многозначительно хмыкнул), и Локи доверяет тебе достаточно, чтобы оставить нас наедине в тёмной комнате, но мы знакомы всего несколько часов. И я тебе явно не симпатичен как человек. — Ты будешь мне не симпатичен только если тронешь моего сына. Сейчас у меня нет причин тебе вредить, — кельт усмехнулся и, подбросив кинжал, ловко поймал его за широкую рукоять. — К тому же, желай я доказать своё превосходство, вызвал бы тебя на церемониальный поединок или ещё чего-нибудь. — И всё равно, — асгардец немного расслабился, — я как-то привык к этой шкурке, очень не хотелось бы её менять — Кай не оценит. Понимаю, Локи хочет подгадить старику, но как-то мне осточертело быть инструментом в руках этих двоих. — Во-первых, ты максимум заработаешь пару новых шрамов. А во-вторых, если уж подслушиваешь, то подслушивай внимательнее, — Падди порезал себе ладонь кинжалом, отложил его и стал рисовать кровью знаки на столе. — Видишь ли, волчонок, я чувствую истинные помыслы людей, так что мне не так уж важны их слова. Поэтому, — мужчина кинул быстрый взгляд через плечо, — ты не только до сих пор находишься в этом доме, но и в принципе имеешь возможность приближаться к моему сыну. Локстер хоть и пытается обставить это как очередную пакость Одину, всё же печётся о тебе. И даже не спрашивай, с чего такой внезапный сдвиг в отношениях — я здесь ни при чём. — Магия семейства Уолкеров, — осклабился юноша. — Как тебе будет угодно. Так, — кельт снова вооружился клинком и повернулся к асгардцу лицом, — ты должен понимать, что это не разрушит Глейпнир — это прерогатива твоя и твоей собственной силы воли. Я всего лишь исправлю один гальдрастав и нарушу общий баланс в путах, привнеся через инородную руну свою ворожбу. — А по-человечески? — лениво переспросил Вольф, поднимаясь с пуфика; папоротник при этом печально поник. — Ты сможешь использовать несложную магию, включая превращения, — Доран похлопал по столу, показывая, куда именно нужно положить руки, — но это не значит, что к тебе вернутся все силы, если ты превратишься в волка. Понятно? — асгардец кивнул. — Отлично. Приготовься, будет больно.       И без каких-либо дальнейших предупреждений друид вонзил лезвие самонадеянно ухмыляющемуся Вольфгангу в запястье.       В следующую секунду раздался душераздирающий крик, стремительно переходящий в протяжный вой, и Уолкер-старший в уме похвалил себя за то, что не забыл поставить поглощающий звуки барьер. Это, правда, не отменяло того факта, что перед ним был сам Фенрир — ни много ни мало бог, и Дорану приходилось прилагать все его физические и магические силы, чтобы не обзавестись сломанной или прокусанной рукой или шеей. В уголках рта юноши пенилась слюна, все видимые вены вздулись и грозились лопнуть от напряжения, капилляры в глазах полопались, белок налился кровью. «А дальше будет только хуже», — мучительно подумал кельт: нужно начать чертить новый знак.       Поглубже вздохнув, Падди сделал короткое движение лезвием. Кровь, горячая, чёрная и вязкая, окропила столешницу. Начертанные на ней письмена начали едва уловимо жечь кожу обоих. — Старик, — сквозь зубы, едва дыша, прошипел Вольф, — ты нож этот из Муспельхейма достал что ли — какого хера так больно?! — Почти, — длинные волосы упали мужчине на лицо и он попытался их сдуть, но не преуспел, — это... кинжал... Мосаньяну. А теперь... вторая линия.       Ответом на это было лишь низкое грудное рычание.       По истечении часа Доран спустился на первый этаж. Оди́н. На вопрос Кайлана, куда вдруг подевался его парень, Уолкер-старший ответил, что они сидели наверху и разговаривали о всяком, но Вольфгангу вдруг стало не очень хорошо, — скорее всего, из-за репы в коддле — и он решил прилечь. Локи, обрадованный возможностью выпутаться из цепких лапок Гарольда-гончара и его странных друзей, даже забыл раздражённо закатить глаза на эту неправдоподобную ложь. А вот Кай поверил с впечатляющей лёгкостью. — Мы, кстати, не останемся, — сказал Уолкер-младший, когда его очевидно уставший отец плюхнулся на несчастный диван. — Просто, у меня есть кое-какие дела в Дублине, а Вольфи согласился меня сопроводить. — Благородный, — фыркнул Доран, — весь в своего папочку.       Лофт, услышав это, ехидно ухмыльнулся и поспешил ретироваться на кухню, куда за ним проследовала показавшаяся впервые за этот день Кошка: увидев новое прибавление к «семейству», она яростно зашипела, ободрала своему хозяину ногу и скрылась где-то за стеллажами. Сейчас, когда «угроза» бесчувственным телом покоилась на втором этаже, животное снова ощущало себя альфой на этой территории. — Ну, — нервно теребя кончик косы друида, начала Кайлан, — как тебе Вольфи? — Важнее всего, как он тебе, — лениво растягивая гласные, сказал Падди. — Ты же знаешь, что я всегда поддержу твой выбор. — Спасибо, dadaí, — юноша счастливо улыбнулся и крепко обнял Дорана. — Главное, чтобы тебе это не вредило, — кельт тоже приобнял парнишку и потрепал его по волосам. — К слову, когда вы отбываете? — Ты же не хочешь как можно скорее избавиться от нас, чтобы остаться наедине с Локи, м-м? — услышавший это трикстер от неожиданности подавился воздухом; Уолкер-старший же просто покачал головой. — Ну и ладно. Думаю, как только Вольфи станет лучше. Запрыгнем на ближайший Bus Éireann до Энниса, а потом с пересадками до Дублина. — Большие затраты для простого знакомства с родителями, — сонно хмыкнул друид. — И пусть, — ответа тихо посапывающий мужчина уже не услышал.       Вольфган пришёл в себя довольно быстро. После такого мощного магического воздействия на организм от него не ждали пробуждения как минимум ближайшие часов пять. Но Кай даже не успел выпутаться из рук отца, чтобы пойти и по новой начать посвящение Лофта в чудесный мир Поттерианы, а асгардец, немного пошатываясь, уже спустился со второго этажа. Он залпом выпил чашку крепкого сладкого чая и заявил, что им, наверное, пора. Кайлан согласился и сказал, что они как раз успеют на шестичасовой автобус.       Уходя, Вольф пожал руки как Дорану, так и Локи. Кай же просто обнял всех (заверения Лофта, что он прекрасно обойдётся и без подобного акта прощания, не уберегли его от этой участи) и, игриво подмигнув, пообещал вернуться вовремя. Когда за молодыми людьми закрылась дверь, на дом опустилась долгожданная тишина.       ***       Обеспечив себя кружкой травяного чая и новой книгой, друид и трикстер соответственно устроились на диване. Кошка тоже была тут как тут — только, что удивительно, на коленях у своего хозяина. Прошло не больше трёх часов с того момента, как дети уехали, а лавка Падди успела снова прийти в состояние «творческого беспорядка». — Это не моё дело, — отпив немного горячей жидкости, Доран окинул фигуру Локи скептическим взглядом. — Однозначно не моё, однако ты так и будешь ходить в этой одежде? Твои сапоги не выглядят удобными. Равно и как рубашка. — Что ты от меня хочешь? У меня нет другого облачения. — Могу одолжить тебе свитер. Он тебе большеват будет, но хоть что-то. И ты вполне можешь ходить босиком. У меня чистые полы. — Это те, по которым все ходят в обуви, да? — усмехнулся Локи и как бы нехотя добавил, — Но я… Приму твой свитер.       Доран довольно хмыкнул, поставил чашку на столик, встал с дивана, сбросив Кошку на пол, и пошёл на второй этаж. Рыжая бестия расстроилась не сильно: тут же нашла новое пристанище на коленях трикстера, и тот машинально начал её гладить.       Животные на удивление любили Локи. Уолкера они просто обожали, но вот сам друид взаимных чувств, похоже, не испытывал. А Лофт не имел ничего против.       В детстве у него не было домашних питомцев. Пушистых, по крайней мере. Асгард вообще любит стерильность и чистоту. Ведь всё должно быть идеально для особ королевских кровей. Конечно, Локи предпочитал соблюдать порядок в своих вещах, но, как он считал, от маленького животного много вреда не будет. Зато будет хоть какая-то компания. Неразговорчивая, неблагодарная, но необходимая. Совсем как... Локи для Дорана сейчас.       Тем временем вернулся хозяин дома. В руках у кельта был большой зелёный свитер с вывязанным на нём узором из двух оленей и веточки омелы. Падди плюхнулся на диван, от чего Кошка подскочила и поспешила ретироваться в только ей известные места, а мужчина положил предмет одежды Локи на колени. — Надеюсь, подойдёт Вашему королевскому величеству, — слегка поклонившись, он сделал витиеватый жест рукой и усмехнулся. — И давай обживайся тут. Раз уж твой сын находится в сомнительного рода отношениях с моим, а рыжая бестия признала тебя, как минимум, неотъемлемой частью интерьера — чувствуй себя, как дома. Или что-то около того. Ну, знаешь, это место, откуда тебя точно не выгонят, пока не разнесёшь всё здание по камешку. Я, может быть большой и страшный, но не злой. Однако утверждение о разрушении лавки на практике проверять не советую, — Падди усмехнулся и привычным жестом убрал рыжие волосы с лица. — А если не хочешь ходить босиком, так уж и быть, я выдам тебе пару тапочек.       Локи удивленно, будто впервые его видит, взглянул сначала на Дорана, потом на свитер, затем снова на друида. Он сейчас говорил... искренне? Действительно предположил ему жить здесь? Не из-за Одина или Тора? Просто так?.. — В чём подвох? — наконец вслух спросил асгардский принц, вцепляясь длинными пальцами в лежащий на коленях свитер, будто боясь, что его силой отберут у него. — Ты не был рад, когда Тор привёл меня несколько дней назад. Прошлые доводы, знаешь ли, не кажутся мне достаточно достоверными, чтобы можно было сейчас поверить в такое радушие с твоей стороны. — Мне скучно, тебе скучно, и раз уж ты не слишком часто превращаешься в леди, у нас есть другой, не менее интересный способ развлечься, — Доран посмотрел Локи прямо в глаза, и хитрая улыбка медленно расползалась по его губам.