trickster and traveller

      Пока первый из ожидаемых гость хозяйничал на кухне, распространяя по всему дому ароматы незнакомых трав и масел, трикстер и друид сидели на диване в лавке. Взгляд у Дорана был пустой и потерянный, будто мысли его витали за много миль и лет отсюда, и Локи понял, что его смущает это уязвимое состояние Уолкера. — За кого вы пили? — кельт едва заметно вздрогнул. — За важного для нас обоих человека, — глаза мужчины постепенно наполнялись привычным тёмно-зелёным блеском, — который захотел остаться таковым до самого конца. — Он презирал вас за бессмертие? — Нет, он им восхищался, но считал, что ему это не пойдёт на пользу. — И потому мудро решил принять свою смертную судьбу.       Доран молча кивнул. — Завидуешь ему? — Немного. Ему за несколько десятков лет хватило храбрости решиться на встречу с тем, от чего я бегу вот уже несколько веков. К счастью, в своём бегстве я не одинок.       Он встал с дивана и пошёл к двери, ведущей на задний двор. — Я подготовлю места для вечера, — сказал Падди, по пути заглядывая на кухню, — кое-кто ведь обязательно опоздает, и не хотелось бы делать всё впопыхах.       Открытая дверь впустила немного свежего воздуха и осенних запахов. Сегодня было не так солнечно, но всё ещё достаточно тепло, чтобы спокойно провести вечер на улице. К тому же Доран планировал большой костёр, сказал, это отведёт нежелательное внимание от их собрания, обеспечит достаточно яркий свет, чтобы всевидящие не смогли на него смотреть без рези в глазах. «Да и просто создаст нужную атмосферу».       Прибывший первым Кусуриури был тем самым «локальным божком», о котором упомянул Доран днём ранее.       Они познакомились давно. Уолкер сказал, что он тогда ещё даже не встретил ни одного ифрита или даже сила, что ни о чём не говорило Локи, но, вероятно, должно было придавать происходящему некий флёр древности. Каким-то чудом Доран попал в Японию, каким-то чудом его не убили за попытку украсть то, что красть было ни в коем случае нельзя, и каким-то чудом он повстречал фанатиков, поклонявшихся лисьему божеству. То есть Кусуриури.       Кусуриури не был одним из «серьёзных» богов. Он был далеко не молод и очень хотел путешествовать. Однако божества, подобные ему, не могут пойти, куда вздумается: им нужен «проводник» — человек, который бы знал их, верил бы в их существование. И на территории их родной страны это никогда не является проблемой, где-нибудь всегда найдётся один такой смертный.       Но Кусуриури жаждал большего. Он мечтал повидать весь загадочный людской мир за пределами этих нескольких островов. А потому путём несложной договорённости и выменивая одной очень особенной вещи на одну очень особенную услугу, Доран стал проводником лисьего божества во внешнем мире.       Время носило их от одного места к другому, возвращало назад и бросало вперёд, разделяло и сталкивало с другими людьми, пока наконец не привело к сегодняшнему дню.       Плавно покачиваясь на ходу, из кухни вышел Кусуриури. Доран сказал, что его имя означает «аптекарь», но у себя на родине он занимается далеко не продажей лекарств. Или скорее, продажей далеко не лекарств, поэтому-то «они кое с кем так славно спелись». По какой-то причине друид избегал имени одного человека и каждый раз тяжело вздыхал, когда был вынужден просто упомянуть эту загадочную личность. И что-то подсказывало трикстеру, что этот самый «кое-кто» будет присутствовать на сегодняшнем костре.       Тем временем, хищнически щурясь, к Локи подошёл первый прибывший гость. Они обменялись испытывающими взглядами. Светловолосый мужчина полубоком сел на розовый подлокотник дивана и заговорил своим тихим голосом: — Тут стало ужасно шумно, — из широкого рукава появилась длинная тонкая курительная трубка. — Чьи-то беспокойные мысли. Без хозяина, как дерево без коры. Оголённые и уязвимые. Но, — в металлической чашечке затлели тёмные листья, — готовые в любой момент наброситься на чужих.       Клыкастая улыбка, папирусные губы, глубокий вдох, выдох — лиловый дым.       Стоя на пороге, закрой глаза. И, закрыв глаза, что ты видишь? В каком месте ты окажешься? Скажи правду. Ну же, давай. Нет, это из какой-то книжки, я знаю, она лежала у тебя на столике, когда ты впервые пришёл к нам. Она сложная, ничего не понятно. Но мне хотелось быть ближе к тебе. Странная ребяческая тяга к чему-то взрослому и далёкому. А насколько ты старше меня? Ты никогда не говорил, сколько тебе лет. «Много» это сколько? «Много» — это много всего. Лучше не стало, теперь всё ещё запутаннее.       Что-то неожиданно дёрнуло трикстера назад, выводя из транса. — Мысли — очень хрупкая субстанция, — как ни в чём не бывало произнёс Кусуриури, стряхивая пепел на ладонь. — Именно поэтому мы не погружаем в них без подготовки, — тёплая рука тревожно сжимала его плечо. — Или хотя бы предупреждения. — Однако наш друг достаточно умён, чтобы не запутаться в сознании, принадлежащем другому. — Сознание нашего друга в прошлом уже подвергалось нежелательному воздействию, и результаты были не самыми благоприятными. — «Ваш друг», — Локи раздражённо передёрнул плечами, скидывая руку Дорана, — всё ещё стоит в радиусе слышимости и очень не любит, когда о нём говорят в третьем лице, будто его здесь нет. — Мои глубочайшие извинение, бог озорства и обмана, Локи, — ладонь с пеплом сомкнулась и на мгновение скрылась в широком рукаве. — В нашей компании не так часто появляется свежая кровь, столь податливая магии — особенно моей. Этого больше не повторится, я обещаю.       Кусуриури слегка склонил голову, прикрывая глаза и стирая хищную улыбку. Трикстер тяжёлым взглядом проследил за движением, но ничего не сказал.       Пусть его мидгардский опыт и невелик, Лофт не вчера родился: никогда в здравом уме не станет он доверять божествам с Востока. Плавная и лёгкая, как дым, их магия просто проскальзывает сквозь все незначительные промежутки в плетении северных заклинаний и подстраивает их под себя. Кельтская же ворожба, к примеру, намного резче и прямолинейнее в этом плане, похожа на сильный толчок в спину, пытающийся согнуть тебя пополам. Не заметить её воздействие очень сложно.       «Твоё слово не имеет веса, — подумал трикстер, глядя Кусуриури в глаза. — С вашим народом нужно всегда быть настороже». Однако вслух Локи сказал другое: — Чьи это были мысли? — Кто знает? — лицу Кусуриури вернулся привычный лисий оскал. — Этому месту много лет, здесь побывало много людей, но оно, как и раньше, любит вопросы. Тебе лучше поговорить с самим хозяином дома, а не со мной — простым гостем.       Локи обернулся было к Дорану, но его и след простыл.       Тонкая улыбка зазмеилась на бледных губах. Подобный поступок друида был красноречивее всех слов на свете.       С этого самого момента у Локи появилась цель: любой ценой выяснить, чьи воспоминания преследуют его. У него был один вариант, и он был в нём почти полностью уверен. Но куда интереснее найти доказательства, а не просто поставить кого-то перед фактом своего открытия — иначе теряется особый флёр превосходства над остальными. Иначе игра становится неинтересной.       Стратегия была проста: по возможности допросить всех «друзей» друида, а вечером либо преподнести ему все собранные факты на серебряном блюде, либо открыто спросить о происходящем. Первый вариант, конечно же, был приоритетным. Трикстер он или кто?       С Кусуриури ловить было нечего: в данный момент лис был сильнее змея и находился в сговоре с… Лофт на секунду задумался, решая, кого из животных выбрать, и в конечном счёте остановился на медведе. И этот звериный союз сильно мешал его планам. Есть, конечно, один проверенный способ получения информации, но скорее всего друид его не одобрит. Оставалось только ждать.       Наконец, несколько часов спустя, в дверь, украшенную омелой и орнаментом с гарцующими оленями, снова постучали. И впервые в жизни Локи был рад тому факту, что ему придётся её открывать. На пороге стояла молодая женщина. Гостья протянула удивлённое «о-о», но почти сразу же тонкая паутинка морщинок раскинулась вокруг её золотистых глаз.       Она сказала: «Наше имя Динк», — и извинилась за то, что не принесла с собой даров для столь почтенного гостя: никто не предупредил их о пополнении. Тут же, в своей обычной манере, из ниоткуда появился Доран. Заметив, что предупреждение ничего не изменило бы, он оттеснил Локи в сторону и обнял женщину. Приподняв её, он немного покружил прибывшую в воздухе и, звонко смеющуюся, наконец внёс в лавку.       В глаза бросался очевидный контраст гостьи и хозяина дома: рядом друг с другом они казались эбеновым деревом и слоновой костью. Пышные тёмные волосы, игривая улыбка и общая округлость Динк только усиливали этот эффект. И доброжелательность, в этой женщине однозначно было больше доброжелательности.       Они познакомились в Vieux Carré Нового Орлеана. На самом деле, когда Динк появилась на свет, Жан-Батист Ле-Мон де Бенвиль только-только подписал указ об основании этого удивительного города; а собственно, родилась женщина во Франции, куда её родители были вынуждены «переехать» из-за, скажем так, популярных веяний той эпохи.       На пике своей цветущей юности Динк не повезло влюбиться. Не повезло вдвойне, так как тело её возлюбленного постепенно умирало: из-за неизвестной на тот момент инфекции у юноши начался некроз. Однако, будучи бокором, молодой человек сумел привязать свой дух, petit bon ange, к телу Динк. С тех пор она зовётся «одержимой», занимается «чёрной магией», общается с мёртвыми и говорит о себе во множественном числе.       В какой-то момент жизни, когда путешествия стали доставлять больше неудобств, чем удовольствия, Динк решила, что пришла пора где-нибудь осесть. И таким образом, на волне иммиграции в таинственный Новый Свет женщина перебралась в крупнейший город Луизианы, где вскоре стала gens de couleur libres и владелицей магазина известного содержания.       С Уолкером они встретились на одном из Марди Гра. Так сложилось, что Дорана выбрали Королём праздника, а Динк — Королевой. Было много зелёного, золотого и фиолетового, во все стороны летели стеклянные бусины и то тут, то там мелькала обнажённая женская грудь. Во время закрывающего всё это безумное великолепие бала «монархи» познакомились поближе, зареклись больше никогда об этом не говорить, но стали хорошими друзьями и, так сказать, коллегами.       Всё это и многое другое Динк, смеясь, поведала Локи. Но трикстера в сложившейся ситуации интересовало, увы, другое. Уповая на разговорчивость и добродушие барышни, он выбрал подходящий момент и наконец задал вопрос: — А что насчёт мёртвых в этом доме? — А что на их счёт? Нам казалось, у Дорана с этим нет проблем. — Возможно, проблем и нет, но, насколько мне известно, есть чья-то душа. Душа, которой здесь быть не должно. — Здесь много кого не должно быть, милый, — сказала Динк, понизив голос, — тебя, нас и самого Дорана. Но обстоятельства складываются таким образом, что кто-то делает что-то противоестественное в попытке повернуть ситуацию в свою пользу, и мы против воли застреваем там, где нам не место, но остаёмся, понимая, что идти нам некуда и больше нас нигде не примут, и это необязательно что-то плохое — оно другое. Но мы отвлеклись, — женщина прочистила горло, — просто дай ему время. Он ужасная болтушка на самом деле.       И таким образом Локи лишился ещё одного источника информации. В запасе оставалось полдня и три потенциальных жертвы. «Четыре», — поправил себя Лафейсон, припоминая, что та странная волчица тоже упоминала о прошлом друида. Для человека, который за одну ночь рассказал половину своей жизни трикстеру, Уолкер вдруг стал удивительно скрытным. Но у Локи всё ещё был шанс преуспеть.       После совместного ланча, состоявшего из нескольких тарелок с пышными оладьями, которые друид назвал боксти, остатков вчерашнего бармбрэка и удивительно сладкого «божественного чая» (заварен он был Кусуриури, а потому Доран просто не мог упустить возможность скаламбурить) эффектно появился новый гость.       Пробурчав что-то вроде: «Ну, сейчас начнётся. Тупая птица», — Уолкер открыл окно. Тут же в него влетело нечто небольшое и очень быстрое и, врезавшись в башню из книг, упало к ногам кельта. В охристо-белой куче перьев Лофт узнал сипуху. Сова резко встрепенулась, поочерёдно вытянула свои длинные ноги и превратилась в девушку с круглым лицом и большими чёрными глазами.       Доран тяжело вздохнул. — Что на этот раз, Тито?       Вместо ответа она невинно улыбнулась и подняла свои руки на уровень груди: от локтя до самых кончиков пальцев они были совершенно чёрными. Прежде Локи уже видел такие ожоги: когда-то давно он экспериментировал с магией и совершенно случайно коснулся чьей-то души. На его счастье она всё ещё была в теле, а потому не нанесла слишком серьёзных травм — так, слегка опалила пальцы. Однако бог озорства вынес для себя важный урок: несмотря на то, что душа является мощным источником магической энергии, трогать её должны только валькирии.       Потому в следующие полтора часа совместными усилиями двух целителей и одного умудрённого горьким опытом трикстера конечностям Тито был возвращён их естественный вид. — Сколько можно испытывать его терпение? — друид потёр лицо и устало плюхнулся на диван. — То, что он сильно привязан к тебе, не значит, что он будет постоянно закрывать глаза на твою тупость. — Это не тупость, это научный интерес, — важно заявила гостья, разминая восстановленные руки. — Не могу представить что-то настолько же далёкое от науки, как души, боги и магия, — заметил Лофт, присаживаясь рядом с Уолкером, на что последний согласно кивнул. — Да, кстати, — Тито сделала витиеватое движение кистью и протянула Дорану появившийся лист бумаги, — тебе записка от Саши.       Отдав послание друиду, девушка игриво подмигнула Лафейсону и скрылась на кухне, где в данный момент заседали Динк и Кусуриури: лис складывал свои травы в сумку, а женщина медленно, почти медитативно мешала колоду таро.       «Приветствую тебя, старый друг, и приношу глубочайшие извинения, ибо не смогу присутствовать на Костре в этом году.       Видишь ли, в ночь на Ивана Купала какие-то детишки посчитали, что будет забавным попытаться пообщаться с мавками, но все их планы обратились в прах, и мы до сих пор подчищаем остатки случившегося... инцидента.       Вокруг творится самый настоящий хаос, так что мне сильно повезло, что Тито ворвалась в нужный момент и послужила проводником моих слов: послание это я буквально царапаю на воздухе.       Желаю всех благ тебе и нашим дорогим знакомым и надеюсь, что предстоящий Костёр пройдёт без сучка без задоринки.       С уважением, Саша», — вслух прочитал друид. — Ну, что же, — сказал он, немного погодя, — значит, будет на одного человека меньше. Может, оно и к лучшему: число присутствующих начинало меня серьёзно волновать.       И покачав головой, Уолкер удалился на второй этаж, всё ещё задумчиво разглядывая записку.       Но стоит вернуться к проблемам Локи. В отличие от Динк Тито не горела желанием рассказывать о прошлом: на вопрос трикстера о том, как она познакомилась с Дораном, девушка ответила кратко. «Помогла сбежать из Аида. Ничего интересного».       (На деле же, в жизни Тито было довольно много интересных событий. Например, родилась она совой — отсюда и столь оригинальное имя. Как-то раз она спасла статую Афины от осквернения; в награду ей даровали возможность превращаться в человека и служить богине мудрости и войны. Однако в какой-то момент один из сыновей Ареса убил её, мотивируя свои действия тем, что ему не нравится, когда по священному полю битвы летают совы. Афина опечалилась несильно: у неё на попечении было ещё много таких пташек.       В то же время Аид подумал: «Хм, сова — это ещё и символ смерти. Почему бы и мне не обзавестись одной?» — и вместо того, чтобы позволить Тито испить воды из Леты, он сделал её своей посланницей. Отношения с богом подземного царства сложились значительно лучше: Аиду, уставшему от глупых выходок своих младших братьев, нужна была такая энергичная и немного наивная компания; он привязался к ней как привязываются к домашним животным, которые всегда рядом, когда вам плохо. Тито же восприняла эти чувства немного неправильно, а потому приход Персефоны она перенесла тяжело.       Благо, вовремя появился хорошо известный нам друид — молодой и излишне дерзкий. Он представился туристом и сказал, что хочет просто осмотреть чужую преисподнюю, а несколько часов спустя Тито буквально вытаскивала его из пасти Цербера. В тот день Доран впервые поссорился с божеством, связанным со смертью, что стало началом весьма интересных веяний в его жизни. Ну, а Тито нажила себе нового знакомого и потенциальное развлечение на многие столетия вперёд.)       Несмотря на своё нежелание вспоминать о собственном прошлом, Тито была до неприличия любопытной особой. И никакой статус бога не смог бы защитить её собеседника от бесстыдных расспросов. — Открой мне правду, inn bundni áss, — почти пропела девушка, как только они остались в лавке одни, — почему у тебя такая странная форма? — А почему ты выбрала именно этот мой кённинг? — сказал трикстер, начиная свою излюбленную игру. — Потому что вижу на тебе путы, — пожала плечами Тито. — Вот и ответ на твой вопрос.       Девушка усмехнулась. — Хитришь, inn slægi áss. — Статус обязывает, — тонкая улыбка зазмеилась на бледных губах Локи. — Знай, что за свою жизнь я встречала многих трикстеров и уже научена опытом. — Однако ты сейчас здесь, в доме одного из них.       Тито широко распахнула свои и без того огромные глаза и засмеялась. Смех её был долгим, высоким и заливистым, совсем не обидным. Лофт, не понимавший причины столь бурного веселья, терпеливо ждал, пока оно пройдёт. — О, о нет, — сказала гостья, наконец успокоившись, — Доран никакой не трикстер. Он искатель — странник, если угодно. Он нарушает правила не потому, что ему это нравится; он делает это потому, что они встают на его пути к свободе. Может, и тебе попробовать? — И к какой же свободе может привести душа, застрявшая в чужом теле? — как бы невзначай спросил Локи. — Я уже сказала, что не попадусь на твои хитрости, læva lundr, — довольно щурясь, ответила Тито. — Но свобода эта весьма абстрактная, и если хочешь конкретных ответов, то тебе лучше спрашивать у него напрямую, а не виться лисицей вокруг винограда.       Девушка снова засмеялась, увидев недовольное лицо трикстера. В этот же момент в лавку вернулись Динк, Доран и Кусуриури, занимавшиеся приготовлениями на заднем дворе. Увидев пришедших, Тито встрепенулась и поспешила к ним, всё ещё широко ухмыляясь.       Локи досадливо цыкнул. Оставались ещё двое.       Вскоре после этого странного разговора на пороге друидского дома появились Кайлан и Вольфганг. Последний был до верху загружен большими бумажными пакетами, но никакого дискомфорта, кажется, не испытывал. Кай тут же бросился обнимать «тётушку Динк», «дядюшку Кусуриури» и Тито — да, просто Тито. — Как... ваша поездка? — помогая разбирать пакеты, неловко начал Локи. — Высший класс. Разобрались с делами, позависали с приятелями Кая, прошлись по пабам, встретили рассвет. Даже оленей видели! — Оленей?.. — Прикинь, почти в центре Дублина есть парк с чёртовыми живыми ланями, — довольно осклабился Вольфганг. — Пожалуйста, следи за речью, — Локи поморщился, добавив, — но я рад, что ты хорошо провёл время. Расскажи мне что-нибудь ещё.       Вольф удивлённо посмотрел на своего отца. С чего вдруг такая заинтересованность? Ему опять что-то нужно? Снова хочет использовать в своих целях, а потом бросить? Думает, раз он ослабил Глейпнир, то Ужасный Волк брюхом кверху упадёт к его ногам и будет готов по команде прыгать через горящее кольцо? Или же… пресловутая «магия семейства Уолкеров» действительно подействовала на него?       Однако молодой человек не озвучил свои мысли. Он посмотрел на Кайлана, увлечённо рассказывавшего что-то Дорану, — оба они улыбались. Между ними не было недоверия, они не подозревали друг друга в возможном предательстве. Они были просто родителем и ребёнком. И потому Вольф снова решил дать загадочному этому шанс: пожав плечами, он прочистил горло и начал в подробностях описывать время, проведённое в Дублине.       ***       На улице уже начинало темнеть, когда в очередной раз раздался стук. Локи, беседовавший с Динк — единственным вменяемым человеком в этом доме, не успел среагировать вовремя, и дверь пошёл открывать сам Доран. Новыми гостями стали волчица Мор и тот парнишка Дэвид, у которого Уолкер «забыл» свой плащ. Было заметно, что стоять рядом им некомфортно. — Кто бы мог подумать, что вы придёте вместе, — хохотнул в короткую медную бороду друид. — Заткнись ты, — сквозь зубы прорычала женщина и, не дожидаясь приглашения, зашла в лавку.       Локи отметил, что теперь на Мор была нормальная одежда, а не жалкие лохмотья, как при первой их встрече. «Сомневаюсь, однако, что она добыла эту одежду путём покупки», — хмыкнул про себя трикстер. — Привет, cailleach, я же говорила, что мы ещё встретимся. — Откровенно говоря, я бы предпочёл, чтобы это произошло не так скоро, — Локи страдальчески вздохнул. — Но, увы, у норн свои планы.       Мор фыркнула и направилась к двери, ведущей на задний двор. — Я буду снаружи, — сказала она, обращаясь к Дорану, — здесь слишком много daoine.       Смущённый Дэвид всё ещё стоял на пороге. — Эм, я хотел вернуть Ваш плащ: Кевин сказал, что это Вы мне его одолжили, мистер… — Зови меня Доран, — кельт приветственно протянул раскрытую ладонь.       Дэвид издал удивлённый звук. — Тот самый Доран? — Не знаю?.. — То есть, — юноша попытался взять себя в руки, — Вы Доран Уолкер? Друид из Килки? — Ах, это. Тогда, да, тот самый, — Падди довольно погладил бороду, ситуация его явно веселила. — О мой бог, — молодой человек вцепился в протянутую руку кельта и принялся трясти её с каким-то особым, фанатичным усердием, — мистер Уолкер, сэр, меня зовут Дэвид Кэмп, я изучаю фольклор. Ради Вас я и приехал в Килки. — Я… польщён? — сказал Доран, не зная, как реагировать на ситуацию.       Глаза Дэвида блестели щенячьей преданностью. В поисках спасения сконфуженный друид окинул взглядом лавку, но наткнулся на две насмешливые яркие льдинки и игривую белоснежную улыбку. «Разбирайся сам, а мы понаблюдаем», — говорил этот пугающий тандем. — Не хочешь остаться на наш костёр, Дэвид? Чтобы узнать побольше о традициях? — неуверенно предложил Доран, пытаясь ненавязчиво освободить руку из хватки юноши. — С удовольствием!       Локи подумалось, что ещё чуть-чуть и у паренька снова вырастет хвост, которым он примется вилять от переполняющей его радости. Уолкер тем временем чувствовал себя всё более и более неловко. — Дэвид, милый, а фольклор других стран тебя интересует? — сжалилась Динк, переключая внимание юноши на себя. — Конечно! — Кэмп наконец отпустил руку Дорана и, поблагодарив за приглашение, прошёл в лавку.       Друид выдохнул и закрыл за гостями дверь.       Воспользовавшись появившейся возможностью, Лофт попытался выйти на задний двор, чтобы продолжить своё небольшое расследование. Однако по какой-то причине Доран не позволил Локи сделать это.       «Не порть себе первое впечатление», — устало сказал кельт, отгоняя трикстера от заветной двери. Это было просто смехотворно, будто он какой-то маленький ребёнок. Ему не нужно первое впечатление, ему не нужны сюрпризы — ему нужно было поговорить с Мор.       Весь день просидев в доме, Лафейсон понятия не имел, что творится снаружи. Гости постоянно сновали туда-сюда, впрочем, не задерживаясь на заднем дворе слишком долго; сам друид почти всё время проводил там, что-то готовя в тайне ото всех. Асгардца такое положение дел устраивало и, откровенно говоря, мало волновало. До того самого момента, пока там не оказалась ворчливая волчица, которой было чуждо человеческое общество.       Уолкер упорно стоял на своём. Его не могли убедить ни сладкие уговоры, ни страшные угрозы, ни какие-либо попытки подкупить. Даже у пришедшего на помощь Кайлана не получилось хоть как-то повлиять на грозного друида. — Не нужна там ещё и твоя магия, — вздыхал Падди. — У меня её нет! — восклицал Лофт, и всё начиналось сначала.       В конце концов Локи вынужден был сдаться. Недовольно ворча под нос что-то о полном неуважении богов в этой проклятой халупе, он пошёл на кухню, где одиноко сидела Динк. Женщина умудрилась благополучно «передать» Дэвида Кусуриури (который ко всеобщему счастью обладал, кажется, бесконечными запасами терпения) и теперь наслаждалась воцарившимся покоем.       А вот Лофту подобное могло лишь сниться. День подходил к концу, а асгардец до сих пор не выяснил, чья душа обитала в этом доме и чьи воспоминания преследовали его всё это время. Однако был ещё кое-кто: трикстер не знал его или её имени, не знал, как этот человек выглядит, не знал, в принципе ничего об этой загадочной личности, но она оставалась последней надеждой Лафейсона хоть что-то понять.       Динк, видя напряжённо-задумчивое лицо трикстера, мягко улыбнулась. — Локи, милый, — позвала она, и Лофт медленно перевёл взгляд на женщину; в руке у неё была колода карт, — раз уж появилась свободная минутка, хочешь, мы погадаем тебе?       Таро не было чем-то новым для сознания асгардца. Он был прекрасно осведомлён о методах, истории и функциях карт, однако сам предсказаниями подобного рода не увлекался, считая их несколько абстрактными и ненадёжными — да и провидение было в целом больше стезёй Фригг. Но сейчас у него не было дел получше, так что Лафейсон пожал плечами в знак согласия. Динк снова улыбнулась и принялась перемешивать колоду. — Есть множество вариантов гадания на Таро, и мы начнём с элементарного определения старших аркан, — усеянные кольцами пальцы женщины остановились и выудили девять карт. — Например, хозяин дома и наш хороший друг, Доран — Маг.       Она положила на стол первую карту. Как и вся колода, она была нарисована вручную, золотыми чернилами на чёрной основе, без всяких излишеств. Длинноволосый мужчина сидел в медитативной позе, окружённый четырьмя мастями младших арканов. Снизу была подпись — le Magicien. — Кайлан обычно определяется Звездой, но, — рука Динк дрогнула прежде, чем следующая карта легла на стол, — учитывая новые обстоятельства, он и его спутник — Влюблённые.       Спинами вперёд стояли два человека, взявшись за руки и смотря друг другу в глаза; над ними нависла пара скрещенных стрел, наконечники которых напоминали сердца. Надпись гласила — l’Amoureux. — Любящего опаздывать Талиса, — она тихо фыркнула, — можно охарактеризовать Отшельником.       Отвернувшись, на высоком берегу стоял сгорбившийся мужчина, в одной руке он держал фонарь; в небе виднелась абсолютно круглая луна, а сразу под ней — звезда-провожатый. Слово было l’Ermite. — Неуёмную энергию Тито, — женщина потянулась к следующей карте, — представляет Башня.       Молния бьёт в высокое дерево, с которого падает ухмыляющаяся девушка, а из земли тянутся руки, готовые её поймать. Это — la Maison-Dieu. — Хотя раньше он делил аркану с другим, очень важным для него человеком, сейчас всё иначе, — Динк грустно вздохнула, — и почтенный Кусуриури являет собой Верховного Жреца.       Человек в объёмных одеяниях с широким поясом стоял, вытянув вперёд руку с коротким клинком в ножнах; по всему телу его расползались витиеватые узоры. Подписано было как le Papeder. — Следующая карта представляет нас, — женщина снова начала улыбаться, — Императрица.       Широко распахнув руки, по лестнице спускалась женщина; следом за ней плыла большая тень, державшая скипетр. То была l’Imperatrice. — Как ты знаешь, Саша не составит нам компанию, а значит, в этот раз мы остались без Императора, — Динк взяла шестую по счёту карту, приложила её к губам так, что Локи видел только рубашку, после чего положила обратно в общую колоду. — Печально. Однако, — она потянулась за следующей, — у нас есть таинственная Верховная Жрица.       Облачённая в лёгкие одежды женщина сидела, положив голову на сложенные руки; веки её были сомкнуты, но над ней висела пара любопытных глаз. Перевёрнутая надпись гласила la Papesse. — И наконец, милый, — эту карту Динк не положила на стол, а отдала Локи в руки, — Дурак, Безумец или Шутник.       le Fou. Вверх по его левой ноге поднимались круглые ягоды омелы, обрамлённые острыми листьями; возле правой же устроилась кошка, вонзающая острые зубы в его пятку. Танцуя в языках пламени, на трикстера смотрел он сам. — Весьма занимательные у вас карты, — тонкая улыбка зазмеилась на губах Лафейсона. — Теперь мне даже интересно, что они скажут о будущем. — Мы бы с удовольствием разложили для тебя кельтский крест, — женщина усмехнулась и снова принялась перемешивать колоду, — однако у нас осталось не так уж много времени. К тому же особая магия Костра мешает делать крупные предсказания, так что мы вынуждены будем обойтись старейшем трюком в книге: вытяни одну карту.       Динк протянула ему всю колоду, распахнутую веером. Тонкие пальцы Лофта запорхали над чёрными рубашками карт и спустя мгновение выудили нужную.       Сгорбленная фигура, покрытая коротким мехом, нависала над полной луной, тянула к ней свои когтистые лапы. Маленькими глазами-точками на гадавших смотрел рогатый череп.       la Mort. — Мы любим эту карту, — ничуть не смутившись, сказала Динк, — за её неоднозначность. Принято рисовать её страшной, потому что многие боятся Смерти, не осознавая её ценность. Не будь её, ценили ли бы люди жизнь так же сильно? Едва ли, — женщина покачала головой и принялась собирать карты. — Но главное для нас значение Смерти — это обновление. Смена цикла, что-то ранее непознанное, и насколько нам известно, тебе, милый, это необходимо в данный момент.       Локи хотел спросить об этой карте, хотел спросить о Верховной Жрице и Отшельнике, которых не знал и которые не могли быть Дэвидом и Мор, хотел даже спросить — напрямую — о чужих воспоминаниях, но тут входная дверь распахнулась.       На пороге стоял мужчина. С удивлением Лофт отметил, что этот незнакомец и Доран были очень похожи, — только отличалась их, с позволения сказать, цветовая гамма. У пришедшего были холодные голубые глаза и тонкие бледные губы на безбородом лице. Длинные светлые волосы распущены и свободно висели за спиной. Пара надоедливых прядей постоянно падала на лоб. И, в отличие от Дорана, этот мужчина выглядел сонным.       «Потому что он сноходец», — прозвучал в голове голос друида.       Тяжёлым взглядом пришедший окинул лавку, ища кого-то или что-то. Однако увидев Локи, незнакомец сделал шаг назад и дёрнулся, будто хотел поклониться, но остановился в самый последний момент. — А вот и Талис! — радостно объявила Тито, распахивая дверь, ведущую на задний двор. — Значит, можно начинать Костёр.