Сквозь века

      На рынке было великое множество людей, снующих из стороны в сторону, выискивая нужные вещи. Торговцы пытались переманить на свою сторону покупателей, ведя красноречивые монологи о понижении цен на весь свой товар. Крестьяне с радостью покупали то, что было дешевле, а знатные господа, напротив, стремились выложить как можно больше денег из своего кармана, пользуясь золотым правилом: «чем дороже вещь — тем выше статус».       Софи вместе со своей фрейлиной и служанкой пробиралась сквозь толпы людей, без особого энтузиазма осматривая лавки с одеждой, куда её тащили подопечные. Не по своему желанию, а по высочайшему указанию лорда, она отправилась на поиски свадебного платья. Время, выдержанное для дани почёта её почившему отцу, прошло, и свадебная церемония была не за горами. По взгляду Брэдберри Софи видела, что восхищение её красотой уступило место абсолютному нежелания брать её в жены. Конечно, он бы предпочел ей другую, более молодую, состоятельную. Её догадки подтвердила случайно брошенная фраза о том, что он женится на ней лишь из уважения к её отцу. А, как известно, то, что сказано неосознанно, является горькой правдой. Но, по правде говоря, для Софи это не имело значение. Для неё ничто не имело значения, в том числе её собственная судьба. Она уже поняла, что чем больше беспокоится, чем больше ожидает чего-то, надеется, тем больнее оказывается разочарование. Сердце её исполосовали ножами, и рана никак не затягивалась. Свадебные хлопоты были ей в тягость, и она молила Бога, чтоб вовремя всеобщего веселья после предстоящей церемонии о ней просто забыли, и она смогла забиться в дальний уголок и всю ночь глядеть на далекие звезды на небе, ставшим приютом для её отца, смотреть сквозь холмы, за которыми был мрачный и холодный дом Клауса. Как знать, может в тот момент он тоже будет смотреть из своего окна и думать о ней. Она так не хотела остаться для него забытой, потому что одна мысль, что на свете есть человек, думающий об её мнении и помнящий о её существовании, грела сердце. Но внешне Софи никак не проявляла своей мнимой радости, хоть больше она не плакала ни разу, а старалась держать лицо, но глаза её не могли утаить правды. Взгляд стал пустым и отрешенным. Казалось, что если её в следующее мгновение поведут на эшафот, она и слова не скажет. Потеряв интерес ко всему, что ранее разжигало в её душе энтузиазм, она слонялась по замку лорда, будто призрак, лишь удостоверяясь, что это место никогда не станет ей домом. У неё больше не будет родного дома, и муж станет для неё чужим. Перспективы на ближайшее будущее оставляли желать лучшего, но Софи смирилась со всем и кротко опустила голову. После того, как она потеряла Клауса, исчезло всякое желание вносить коррективы в свою жизнь, похожую теперь на чёрное полотно без белых полос. Не будет облегчения — она это примет.       Софи зашла в магазинчик при мастерской одного из лучших портных города, приподнимая чёрную вуаль. С момента смерти отца она всегда надевала на себя элемент траура, хотя сама не понимала, чем это вызвано. Со дня его смерти прошло немало времени, и она все не могла забыть, как ей довелось смотреть на рабочих, погружавших в холодную землю отцовский гроб. — Здравствуйте, миледи, — услышала она звонкий голос женщины за прилавком, заметившей покупателей. — Что желаете приобрести?       У Софи язык не повернулся сказать «свадебное платье», и она сглотнула. Почему же так тяжело раз и навсегда перечеркнуть свое прошлое и будущее? Кажется, вот черта — перешагни и ступай дальше. Но на самом деле переступить эту невидимую границу — означает переступить через самого себя, и смирение перед дальнейшей судьбой, которое мы сами себе внушаем, — иллюзия.       Пока фрейлина диктовала заказ, Софи скучающе смотрела в окно. Город настолько угнетающий её всей вечной сыростью и промозглостью, что создавалось ощущение, что даже в могиле будет уютнее. Серые улицы, серые дома, такие же серые прохожие — вокруг лишь эта гнетущая серость. — Миледи, пойдёмте снимем с вас мерки, — услышала она голос женщины за прилавком. — Пожалуйте сюда, — та указала Софи на занавеску, прикрывавшую вход в другую комнату, и она последовала туда.       Мерки пришлось снимать без малого полчаса. Сопровождаемая радостным бормотанием женщины, получившей деньги за большой заказ, Софи покинула душный магазин, снова прикрывая лицо вуалью. Скопление людей на широкой улице увеличилось пуще прежнего, и отовсюду раздавались гневные возгласы, полные возмущения голоса перекрикивали друг друга. — Ведьму везут, поглядите, — сделала комментарий одна из подопечных Софи.       И действительно, сквозь толпу проезжала закрытая железная повозка с решетками вместо дверей. Мрачный извозчик периодически ударял лошадь тяжёлым хлыстом, но животное напугано отстранялось от гудящей толпы зевак, тормозя на каждом шагу и издавая протяжное ржание. А в повозке, цепляясь тонкими пальцами за решётку и обреченно смотря по сторонам, сидела совсем ещё молодая девчушка. Полными слез глазами оглядывая народ, искренне презиравший её за колдовство. Отвергнутая всем миром, она прикрывала веки, когда мальчишки кидали в её сторону камни, ударявшиеся об железное покрытие.       Всматриваясь в её невинное девчиье личико, Софи испытала такую жалость к этой девочке, что сердце заныло. Вдруг она даже не причастна к тому, в чем её обвиняют. Инквизиторы часто ищут виновных там, где их нет, лишь бы им не перестали платить за «спасение мира от дьявольской силы».       Софи уверенно шагнула сквозь толпу к одному из тех неотесанных мальчишек, что бросались камнями, хихикая и бросая оскорблениями в лицо девушке в повозке. Перехватив его руку, прежде чем он нацелился камнем в решётку, Софи вырвала это орудие из его пальцев. — Ты нашел себе плохое развлечение, мальчик, — строго произнесла она. — Ни один человек не заслуживает, чтоб в лицо ему бросали камни без всякого сожаления.       Мальчишка поморщился, что-то буркнув себе под нос, и унесся прочь вместе со всей своей компанией, напоследок показав Софи язык. Та вздохнула и хотела было развернуться и уйти к своему экипажу, как ощутила на своём запястье крепкую хватку холодных, как лёд, пальцев. Она обернулась и ошеломленно увидела, что пленница протянула к ней руку сквозь ржавые прутья решётки. Она попыталась освободиться, но девушка держала её цепко. Всмотревшись в большие глаза ведьмы, чьи зрачки казались чуть шире обычных, а взгляд был глубже, будто просвечивал насквозь, Софи невольно содрогнулась. Все же исходила от этой девушки немыслимая, необъяснимая сила, энергия, ощущаемая на расстоянии. — На твоей доле много испытаний, — послышался ее хрипловатый, приглушенный голос, — но самым трудным станет выбор. Ты на перепутье двух дорог. Ступишь на одну — станешь женой нелюбимого, ступишь на другую — обретешь счастье, данное не многим. Один человек позволит тебе обрести покой, другой сведет в могилу. Тебе принимать решение, но помни, что лежит на твоей душе крест, которого никому не дано снять.       Софи перепугалась до дрожи в коленях. Когда ведьма отпустила ее запястье, она ещё с минуту глядела вслед повозке, медленно уезжающей прочь, ощущая на теле внимательный, прожигающий взгляд и слыша отголоски отрывистых фраз. Кто-то из фрейлин беспокойно осведомлялся о её состоянии, кто-то предлагал помочь дойти до кареты, но она стояла на месте, не в силах пошевелиться. То, что произошло, отпечаталось в её памяти, и она пыталась осмыслить услышанное. Перепутье двух дорог, и лишь ей делать выбор, но в какую сторону идти?