Особенный

      Жертва нашлась довольно быстро. И результат не заставил себя ждать, пусть и не всё пошло по плану. Особенно это «чудесное» воссоединение в конце спектакля, бр-р. Не желая и дальше этим любоваться, Фукасэ направился в сторону медпункта, ожидая, что в скором времени туда подтянется измученный Сакамото, чтобы перевязать кровоточащую руку.       Атсуши, некогда выказывавший хорошие успехи, подобно девчонке-первокласснице ревел посреди холла.       — Слушай, Сакамото… Мне… Мне так жаль!       — Всё в порядке, — краем глаза Фукасэ таки заметил реакцию Хаябусы, а именно – едва скрываемый холод, просачивающийся через заботу о близких и товарищах. — Фукасэ-сан тебя надоумил, да?       Дальше он уже ничего не слышал, поспешив скрыться. Мнение Маруямы и остальных мелких букашек его интересовало в последнюю очередь.       Медсестра удачно вышла куда-то, как по закону жанра. Потому мужчина беспрепятственно зашёл в помещение и разлёгся на кровати.       Он был уверен, что если не Сакамото заявится к нему, то Шо – точно не оставит в покое. По его взгляду безмолвного убийцы всё было вполне очевидно. Кто-то посмел прикоснуться к его иконе, посмел нарушить многолетний договор исподтишка, разумеется, что такой честный Хаябуса рвёт и мечет.       Но встреча с Луной сулила быть приятной.       — Не думал, что луна и букашка смогут поладить.       Пришедший Сакамото едва заметно удивился, отвлёкшись от поисков аптечки на секунду:       — А вы, значит, мистер Фукасэ, — скорее констатировал, чем спрашивал, попутно перевязывая бинтом руку. — Разве вам не нужно быть с остальными на исполнении школьного гимна?       Настолько официальный и уважительный тон по отношению к «злодею», ни разу не наигранный и не насмехающийся, что аж в дрожь от тошнотворности бросает. Мог бы осудить, разозлиться, испугаться, но не так же откровенно игнорировать, будто ничего и не случилось. Видимо, это и есть ошибка человеческого мышления, из-за которого им – простым смертным – Луну не понять.       — Да наплевать, — протяжно зевнул и опустил голову на руку. — Всё равно я в этом году не выпускаюсь.       Как, впрочем, и в прошлом. Да и в следующем.       Немного поразмыслив, школьный идол спросил:       — А что вы думаете о жизни после выпускного?       — Я бы сравнил её с ночным морем: кругом сплошная тьма, а зайдёшь туда - будешь навеки обречён. Бедные выпускники об этом не знают. Опираясь лишь на ложь, прозванную «надеждой», они погружаются в морскую пучину. И каждый год наблюдать за этим с первых рядов - самое большое удовольствие. Так что я пойду туда ближе к моменту, когда они уже будут расходиться. — Взгляд его переменился, а слова стали звучать более едко: — Ну, ты можешь расслабиться и наслаждаться оставшимися годами в школе в своём маленьком мирке, состоящем из песочных замков.       Первогодке такой взгляд явно не пришёлся по душе:       — Как-то невесело это звучит. — Он поднялся со стула, на котором прежде сидел. — Лично я уплыл бы глубоко в океан, чтобы найти новый континент.       Вечный выпускник ничего не ответил, лишь заманчиво улыбнулся. Случаем не по его вине в глазах Шо будто бы зажглось ещё одно пламя? Уж больно блеск знакомый.       Он довольно резво спрыгнул с постели, подойдя вплотную к юноше. Сакамото не отпрянул, как можно было бы ожидать от любого другого ученика. Именно. Любого другого. А это не абы кто. Перед Фукасэ же сама Луна их школы, прекрасная и ослепительная, сияние которой гонит прочь даже самую мутную тьму, которой охвачено его сердце. И этот ослепительный свет не спугнёт даже его тьма. Он не сбежит, слишком гордый или… бесстрашный.       Они дольше пяти минут играли в молчаливые гляделки, оценивая друг друга. Даже Шо предпочитал поддаваться на такое бессмысленное действо не более чем на две минуты, ему от этого было не по себе, как и многим. У всех тряслись поджилки, но не у него. «Неужели именно этим он тебя зацепил? Такой невинный, но твёрдый взгляд человека, никогда не видевшего ужасов этого мира, но откуда-то имеющего мудрость тысячи первопроходцев». Огнём энтузиазма горящие глаза, ещё не затухшие от обыденности жизни. Которые так и хочется затушить силой.       Он придвинулся к юноше ещё ближе, вплотную, едва касаясь губами чужих губ. Не ожидавший ничего подобного Сакамото оцепенел, широко раскрытыми глазами рассматривая лицо Фукасэ.       — Что Вы дела… — хватило нескольких секунд, чтобы оборвать начавшуюся было реплику грубым поцелуем. Из-за повторившегося шока он не сразу сообразил и вообще заметил, как ловко были связаны его руки за спиной с помощью галстука.       Что этот пугающий человек собрался с ним делать? То же, что и все остальные хулиганы – чем-нибудь облить, где-нибудь изрисовать и сфотографировать и как-нибудь посильнее избить?       Рука пролезла под рубашку, расстегнув пару пуговиц, и погладила кубики мышц, отчётливо выделявшихся на белоснежной коже, затем поползла выше и пальцами сжала сосок.       — Мистер Фукасэ, простите… но я не девушка. — Даже в такой пикантной ситуации Сакамото посчитал своим долгом уведомить об этом не вяжущимся факте. — И я гетеросексуал.       Фукасэ ненадолго замер, не ожидав подобного «ответа» на его действия. Он не мог поверить, что Сакамото всё ещё девственник. Уж ему-то казалось по взглядам женского общества, по отношению Шо и Атсуши к Сакамото, что тот сто процентов не может быть невинным ягнёнком. Он, конечно, сравнивал его с недоступной луной, но… Иисусе.       — Шо точно не обрадуется... — Однако, вопреки словам брюнета… — Говоришь, натурал? — тело явно настроено иначе. — А это что?       Местный верзила положил руку на паховую область, слегка сжав.       — Эрекция.       — Вследствие чего? — уяснив правила «игры», продолжил в свою очередь мужчина, внимательно следя за казалось бы непрошибаемым лицом Сакамото, на котором отчётливо появился румянец от смущения. Малознакомый человек, на которого у тебя стоит, - ситуация смутит любого новичка в «таких делах».       Как бы ты ни сдерживался, но тело не обманет, да? Но вопреки этому Сакамото стал ещё менее эмоциональным, казалось, он даже воодушевился на новое занудство, и это оказалось правдой:       — Вследствие выделения оксида азота, что в свою очередь, ведёт к расслаблению стенок сосудов в пещеристых телах…       — Ох, господи, заткнись, — рыкнул Фукасэ и с силой оттолкнул от себя старшеклассника, аккурат упавшего на кровать, а затем навалился сверху. — Занудный как Хаябуса.       — «Как Хаябуса»?       — О, ты же ничего не знаешь, не так ли? — Усмехнулся, проводя рукой вдоль открывшегося живота к молнии брюк. — Твой милый распрекрасный семпай не рассказывал, какая он на самом деле ненасытная шлюха? «Давай же. Испугайся. Разочаруйся в нём. Бойся того, что я сейчас с тобой буду делать. Запомни это», — он без особых церемоний вставил слегка влажный палец в Сакамото, отчего тот рефлекторно зашипел и попытался отпихнуть мужчину ногами от себя. Но он был сильнее.       — И больше никогда не приближайся к нам, ягнёнок, — прошептал ему в ухо низким от возбуждения голосом. Даже если это не Шо, поиметь «Луну» тоже незабываемое удовольствие.       Забудь о нём. Никогда не приближайся к нему. Это он хотел вбить в голову известного ученика школы, который и так слишком много имел, чтобы получить ещё и Хаябусу.       Но перестарался. Хотя как посмотреть… Кровь на простынях будто свидетельствовала о том, что Сакамото всё понял. И слёзы упрямого мальчишки, чье тело мелко подрагивало, так радовали глаз, что на мгновение… лишь на мгновение появилась мысль, что он по-своему очарователен.       — Что? — Он собирался было уходить, но рука первогодки зацепилась за край его рубашки, вяло оттягивая назад за собой. — Тебе мало, дорогуша? — С извращённым удовольствием в голосе Фукасэ повернулся и хищно посмотрел на свою жертву.       «Жертва» как нельзя точно описывала эти зарождающиеся отношения. Да, ему больно, но… похоже, ему это… нравится? Он наклонился, присев рядом с кроватью и прикоснулся ладонью к этому прекрасному лицу. Смущённое, выражающее страх и боль, но и удовлетворение. Таким оно было. И такого выражения никак не мог добиться он от Хаябусы. Никогда.       — Тебе же нравится Шо, я знаю. Тогда почему ты?..       Но договорить ошеломлённому Фукасэ Сакамото не позволил, приподнявшись из положения лёжа и нежно поцеловав.       Да, он понял, что Фукасэ любит Шо. До одури любит. Он понимает эти чувства как никто другой. Потому и поцелуй был пронизан нежностью и безграничным сочувствием к мужчине. Сколько лет его чувства безответны? И тут появляется кто-то третий, приковывающий всё внимание к себе. Разумеется, что его одолевает ревность и нежелание терять любимого человека.       Да, Сакамото должен злиться на Фукасэ, догадываясь, что тот сделал с сэмпаем, которого он уважает и трепетно любит, и что тот де-факто сделал с ним самим. Но сэмпай… уже давно разделяет свои чувства на двоих, даже если сам того не замечает. Это видно по его настроению, когда речь заходит о том, что натворил этот человек. Он о нём беспокоится.       Сакамото не знает досконально, что у них за отношения, но видя, на что Фукасэ способен и каким затравленным ходит Хаябуса, может строить гипотезы. Когда это стало привычкой, а когда – неопределившимися чувствами, не знает никто из них.       К чему всё усложнять?..       — Мистер Фукасэ… возьмите на себя ответственность как старший.       Эта напыщенная характерная серьёзность никак не вязалась с тем развязным образом, что он сам с ним сотворил. Его голос был охрипшим. Скомканная расстёгнутая рубашка, свисающий галстук, растрёпанные волосы, окровавленные губы и простыни, заляпанные кровью и спермой. Этот деловой взгляд и распутный вид…       — Сакамото. Какое же ты чудо.       Вопреки своей излюбленной грубости он мягко его обнял, прижав к груди. Спустя столько лет именно этот инфантильный мальчишка смог понять его чувства. Никто другой.       Раньше он не замечал. Но ведь ослепительно прекрасная луна неоднократно старалась помочь всем, кому требовалась помощь. И он больше походил на мессию вроде прекрасной воительницы в матроске, нёсшей возмездие во имя луны и защищавшей слабых никчёмных созданий. Во имя луны… ха.       — Сакамото Цукино. Ха. Хаха.       Его прорвало на дикий заливистый смех. Давно он так не смеялся, наблюдая за недоумевающим кохаем, которому по-хорошему бы требовалась медпомощь не только для руки. Но это будет позже. А пока он смеётся.