История смертного. Детство героя

      Гарри увидел бутылочку и, тут же, ухватив ее двумя руками, жадно притянул к себе. Вкусно, но это не то, не то, другой вкус. Почему оно такое сладкое? Почему его не щекочут длинные рыжие волосы? Почему не гладят живот? Не то! Не то! Вранье!       Петунья не могла понять, почему ребенок отбросил бутылочку и начал заливаться плачем, суча маленькими ножками.       По комнате пошелестел злой ветерок, на лицо женщины будто налипла паутина. Головная боль начала расползаться от темечка вниз. Пусть он замолчит! Древний, первобытный страх возник на краю сознания. Откуда эта боль? Что происходит?!       Петунья быстрым шагом вышла из комнаты.       Она хотела, чтобы это было случайностью, просто внезапной мигренью из-за погоды. Что дальше станет лучше.       Не стало.       Вернон Дурсль пришел домой в на редкость хорошем настроении. Недавно — неделю назад — он заключил рискованную сделку с не совсем законным поставщиком, и сейчас эта сделка уже принесла прибыль. Вернон вручил жене букет лилий, протянул сыну погремушку, получив в ответ две счастливых улыбки.       Преисполненный благодушия, он подошел к кроватке Гарри. С застенчиво улыбающегося лица на него смотрели два ярко-зеленых глаза.       Вернон усмехнулся и пощекотал племянника большим пальцем. Мальчик громко засмеялся и начал ловить своими маленькими ручками палец дяди.       Головная боль, которую Дурсль старательно игнорировал с самого утра, снова дала о себе знать, и благодушное настроение испарилось. Высокий смех племянника колоколом звенел в голове Вернона, усиливая боль.       Мужчина резко поднялся и быстро ушел в спальню, хлопнув дверью, которую, вообще-то, закрывать не собирался.       Гарри перестал смеяться.       Вернон списал это на усталость и нервозность из-за сделки.       Но от следующего происшествия они не смогли отмахнуться.       В теплую летнюю ночь в Литтл Уингинге было настолько тихо, что можно было услышать уханье сов, живущих в лесу в миле от города. Ветер легко трепал налитые зеленью листья и разносил сладкий аромат вишен.       Внезапный звон разбудил чету Дурслей. Вернон, спотыкаясь, доковылял до выключателя и зажег свет. Тот вспыхнул ярче, чем обычно. Лампочка горела все ярче и ярче, пока стекло не лопнуло и на дорогой паркет не закапал расплавленный вольфрам. Каким-то чудом паркет не загорелся.       — Опять. Какого черта, Пет? С Лили было тоже самое?       Петунья, все еще слабо отражающая реальность — сказывались бессонные ночи — зевнула, мотнув головой. Все, что делала сестра — левитировала тарелки или взрывала яичницу. Гарри же мог устроить пожар. Дьявол, Гарри! Дадли!       Женщина подскочила, как ошпаренная.       В гостинной, где спали дети, творился ужас. Вазы лопнули, и осколки валялись на мокром полу, стулья и стол превратились в дрова, кресло было перевернуто. Посреди всего этого стояли две кроватки с синхронно ревущими детьми.       Но ничто из этого не было настолько страшным, как последний случай.       Петунья как раз кормила детей, когда раздался стук в дверь. Звонок исправно работал, а значит, там кто-то, не знающий о подобном устройстве. Волшебник.       На пороге стоял высокий, крепкий мужчина с угольно-черными волосами, на висках, словно пеплом, побитыми сединой. Карие глаза смотрели с холодным интересом. Слишком острые черты лица в купе со шрамом на шее делали его слегка пугающим. В прочем, приятный, низкий бархатистый голос легко развеивал это ощущение.       — Добрый день, вы, должно быть, Петунья? Джеймс рассказывал о вас.       Петунья не доверяла волшебному миру в целом и волшебникам в частности. Мертвая сестра смогла донести до нее то, что не могла объяснить, будучи живой — Это не сказка.       — Кто вы такой? И что вам нужно?       — Меня зовут Карлус Поттер, и я хотел бы видеть своего племянника.       — Мистер Поттер не говорил, что у него есть брат. Старший? — Петунья отступила, пропуская мужчину в дом.       — Младший. Хоть по мне и не скажешь. — Он взлохматил седеющие волосы и тихо добавил, — Теперь.       Жест, которым Карлус взлохматил волосы, убедил Петунью в том, что он действительно Поттер.       Вдруг на лестнице показалась голова Вернона. Огромная голова с огромной улыбкой и маленькими хитрыми глазами.       — Дорогая, я закончил со спальней Дадлика.. У нас гость? — Выражение лица мгновенно сменилось на серьезное, и, в дополнение к голове, наверху появилось все тело.       Карлус вежливо кивнул и представился.       Глава семьи Дурсль, неуклюже переваливаясь, припадая на левую ногу, спустился ко входу и протянул незнакомцу руку.       — Вернон Дурсль. — И, после рукопожатия, продолжил, — Джеймс никогда не говорил о своем брате и Лили вас не упоминала.       Вернон чувствовал себя невероятно неловко, стоя в заляпанном краской комбинезоне перед человеком, который выглядел аристократом даже в нелепой мантии. И, все же, что-то было не так. Если он и правда Поттер, как он планировал это доказать? Карлуса, очевидно тоже посещала эта мысль.       — Вы хотели назвать сына Томасом, но миссис Дурсль была против. — Вернон удивленно вскинул брови, и маг небрежно пояснил, — Лили рассказывала, — Он смотрел на Вернона несколько секунд, а потом повернулся к Петунье, видимо, найдя в ней более информированную собеседницу. — Видите ли, в нашем мире бастардов не жалуют. Вероятно, поэтому Джим никогда обо мне не говорил. Даже с Лили познакомил только после свадьбы.       — Простите, — Вернон привлек внимание погрузившегося в воспоминания мага, — Мне очень неловко, но Джеймс говорил о каком-то знаке.. кольце, кажется. Который всегда находится у старшего Поттера.       Дурсль абсолютно не знал магов, и, уж тем более, никогда не слышал об этом кольце. Вернее точно знал, что его нет. Что-то в этом госте было не так. Почему сейчас? Почему в одиночку?       — Мне понятны ваши подозрения, мистер Дурсль, — Холодно начал Поттер, — Но вы не знакомы с нашим миром. Альбус Дамблдор — не прото директор Хогвартса. У него на каждого мага на острове свои планы, и я не имею желания узнать, какое место в них занимает мой племянник. — Голос Поттера звенел сталью. Вернон, пожалуй, и сам не был рад своим подозрениям. — Кольцо не может носить бастард. Гарольд наденет его, когда станет совершеннолетним.       "Не Гарольд, — в отчаянии подумал Вернон, — Гарри."       С огромным трудом Вернону удалось удержать лицо. По спине пробежал предательский холодок. Он был бизнесменом и знал как вести переговоры, чтобы оппонент не смог тебя обмануть. Вот только этот оппонент убьет их всех, едва поймет, что его раскусили.       Он посмотрел на этого человека новым взглядом. Седые волосы не обязаны означать раннее старение. Лицо.. лицом он, пожалуй, напоминал Джеймса Поттера, но, черт возьми, они маги! Не бывает у них все по-нормальному. Руки были скрещены на груди — правая держала что-то на предплечье левой. Он был спокоен. Слишком спокоен.       — Я... я, пожалуй, принесу Гарри. — Губы едва шевелились. Главное не выдать себя. Не выдать себя. Капля пота пробежала между лопатками. — Наверняка вам нетерпится его увидеть.       Деревянная улыбка. Он заставил себя идти медленно, припадая на ногу, будто у него есть все время этого мира. Не выдать себя. Войдя в гостинную, он бросился в свою спальню, и дрожащими руками вытащил из сейфа ружьё. Быстрее, быстрее! Влажная ладонь запихивает патроны в ствол. Один выдох — и покрасневшее лицо начинает стремительно бледнеть, а руки холодеют, переставая трястись. Спокойно.       — Пет, вниз! — Рявкнул Вернон, выскочив в коридор. Выстрел.       Маг взмахнул палочкой и дробь остановилась в футе от него. Второй взмах.       — Avada Kedavra! — Вернон бросился на пол, нажав на спусковой крючок еще раз.       Что было дальше — он не помнил.       — Мы защитили ваш дом от всех видов магического поиска. Видимо, он нашел вас через маглов..       — Да кто он вообще такой?! — Взвилась Петунья. Перед ней стоял Альбус Дамблдор и несколько членов его организации — она не запомнила названия.       — Прошу, не перебивай, Петунья. Это Антонин Долохов, один из самых опасных слуг Волан-де-морта. Мне жаль, что мы допустили это, Петунья. Подобного больше не повторится. — Спокойный голос Дамблдора мог усмирить кого угодно, но не Вернона Дурсля, чудом оставшегося в живых и не потерявшего семью.       — Разумеется не повториться, мистер Дамблдор. — Вернон был бледен и его била дрожь, но голос оставался твердым, — Потому что, когда следующий ненормальный волшебник появится на крыльце нашего дома — будь он из вас или ваших врагов — я отдам ему Гарри.       Дурсль сидел на краю дивана и не отводил взгляда от трясущихся, абсолютно белых рук. Едва он заговорил, Петунья присела рядом и уткнулась ему носом в лопатку, обхватив руками широкие плечи.       — Как вы смеете?! Этот мальчик спас..       — Простите, миссис, не знаю вашего имени. — Взгляд, которым Вернон одарил женщину явно говорил, что это имя ему и не нужно, — Если вы так за него беспокоитесь, рискуйте ради него жизнями своей семьи. Не моей. — Он с трудом поднялся и махнул рукой в сторону двери, — Вон из моего дома.       После Долохова к ним приходили еще дважды. Ремус Люпин не смог даже подойти к дому. Повезло, что Петунья встретила его первой и узнала.       — Вы? — Женщина с пакетами готова была наброситься на мага, — Что вы здесь делаете? Вернон велел вам держаться подальше!       — Здравствуйте, миссис Дурсль, — Смущенно пробормотал оборотень, — Я пришел узнать, как Гарри.       — Жив-здоров, — выплюнула Петунья, — уходите, пока Вернон не вернулся с работы.       Люпин устало кивнул, развернулся и исчез с легким хлопком.       В воздухе завис печальный вздох одинокого оборотня.       Он был одним из самых сильных магов Британии, отличным бойцом и мастером чар. Но помочь сыну погибших друзей он способен не был. Альбус объяснил ученику, что за ауру испускает Гарри. С момента гибели Джеймса и предательства Сириуса Люпин не мог контролировать своего волка — он бы просто разорвал мальчика, как угрозу.       Только дома Петунья обнаружила в кармане записку с номером телефона.       В дверь дома номер четыре по Тисовой улице позвонили. Вернон, только пришедший, и не успевший даже снять пальто, распахнул дверь и хотел было послать незваного гостя в ад. Вот только этих гостей было двое, и они производили слишком хорошее впечатление.       Высокий мужчина с арийски-правильными чертами лица, серо-голубыми глазами и длинными платиновыми волосами был одет в идеальный, с иголочки, черный костюм. В левой руке была трость из черного дерева с серебряным набалдашником в виде змеи.       Рядом стояла женщина в сером пальто с зеленым шарфом. Ее волосы, точно такие же как у мужчины, были уложены в сложную прическу.       — Добрый вечер. Мы от органов опеки. — Вернон недоуменно поднял брови, — Вас должны были предупредить..       — Не предупредили, — Перебил Дурсль, — По какому делу?       Блондин снисходительно улыбнулся.       — О, нам лишь надо узнать, подходят ли условия вашего дома для приемного ребенка. мальчика ведь зовут Гарри, верно?       На скулах Вернона набухли желваки, а лицо медленно наливалось красным.       — Дорогой, кто там? — Петунья, вышедшая из детской встретить мужа, удивленно смотрела на парочку богачей на их крыльце.       — Вы не похожи на службу опеки. — Вернон развернулся и ушел в гостинную, выказав гостям максимум пренебрежения.       Сквозь снисходительную маску Малфоя пробилась презрительная ярость — как на бродящую сокаку, которая начала лаять. В ту же секунду Петунья его узнала.       — Видите ли, миссис Дурсль, — заговорил он растягивая слова, — дело в том, что Гарри наследует..       — Не ломайте комедию, мистер Малфой, я вас помню. Мой муж слишком занятой человек, чтобы запоминать хама со свадьбы моей сестры. но я — нет.       На самом деле, внутри Петуньи Дурсль сейчас не было ничего кроме страха, страха той силы. что стоит на пороге ее дома. Им же достаточно шевельнуть пальцем, и он превратиться в прах! Презрение, которое она всеми силами пыталась распалить в себе было жалкой игрой рядом с манерами четы Малфоев, но оно было единственной защитой. Именно ее — не их — мнение играет роль в этом доме. У миссис Дурсль не было ни сил, ни оружия — лишь толика храбрости и двое детей за спиной.       А Вернон тем временем торопливо набирал телефон из записки жены.       Ремус Люпин жил в лачужке в горах Шотландии — тех, которых не было на маггловских картах. Этот дом когда-то купил Джеймс, чтобы подарить ему на день рождения — тогда Люпин яростно отказался принимать его, и Джеймс сделал все в духе Мародеров — завещал Ремусу дом и участок на полмили вокруг.       А ведь когда-то это не было необходимым. Ремус даже сейчас был благодарен Сириусу за то, что он сделал:       — Рем, я нашел способ! — Лицо Сириуса светилось от радости, что, в Визжащей хижине выглядело сюрреалистично, — Взгляни, я выписал основные моменты.       Люпин лишь мельком взглянул на десяток свитков пергамента. Он восхищенно смотрел на Блэка.       — Во имя Мерлина, Бродяга, как?       — Моя семья помешана на защите и темной магии, ты же знаешь. А наша библиотека не меньше школьной. Да и вообще, неизвестно, сработает это творчество молодого маньяка или нет. — Сириус лающе хохотнул, — Основу я взял из плетения Фиделиуса, по принципу Даиля перенес это на ментальную магию...       Люпин слушал, и улыбка, такая непривычная на его лице после разрыва с Эванс, становилась всё шире и шире. Такую безумную идею мог придумать только Сириус Блэк.       — В общем, Лунатик, для ритуала нужны два мага, минимум равных тебе по силе, полная Луна и..       — Зелье. — Потухшим голосом сказал Ремус. — Изобрести зелье, которое может сохранять разум оборотню во время превращения.       По словам Эванс, Северус Снейп, гений зельеварения и один из лучших ментальных магов школы, считая преподавателей, занимался чем-то подобным. Но Воландеморт начнет торговать пончиками прежде, чем Северус поможет оборотню. И, положа руку на сердце, Люпин его в этом винить не мог.       — Эх, Лунатик, стал бы я тебя беспокоить, не решив эту проблему. — На испытующий взгляд Ремуса Блэк ответил одним словом, — Слагхорт.       Спустя полгода, в Визжащей хижине стояло три шестикурсника, абсолютно и безоговорочно доверявших друг другу.       — Что же, Рем, теперь, пока мы верим тебе, а ты нам, ты, считай, анимаг. — Блэк расхохотался и закричал во все горло, — Шалость удалась!       — Раз уж мы образовали тайное общество внутри тайного общества внутри Гриффиндора внутри Хогвартса.. быть может, возьмем еще по одному имени?       В эту секунду Блэк резко перестал смеяться и посерьезнел — он всегда был одновременно самым веселым и самым серьезном в их маленькой компании.       — Мы возьмем, Джим. И будь я проклят, этих имен пожиратели будут бояться больше, чем своего хозяина.       — О чем ты? — В один голос спросили Лунатик и Сохатый.       — Я о том, что через год мы больше не будем студентами, Ремус. О том, что Эванс — магглорожденная, о том, что вся семья Джеймса мертва, о том, что моя Марлин уже дважды могла погибнуть. — Сириус Блэк смотрел перед собой жестким взглядом и продолжал говорить всё громче и громче, — Я — маг девятой октавы, и вы оба через пару месяцев тоже будете. Мы анимаги, Мордред побери. Каждому из нас уже приходилось бороться за жизнь. Нам надо, мы должны принять участие в том, что твориться вокруг.       Джеймс сел на пыльную кровать и уставился в пол. Перед его глазами плыли картины прошлого, которое он не хотел помнить. Черная метка, сверкающая над Поттер-менором, изуродованное тело отца и мертвое — матери. Безумное горе старшей сестры, окончившееся на дуэльном помосте напротив Рикарда Нотта. Красный росчерк, оборвавший жизнь самого Рикарда год назад, на том же помосте — он был пущен Джеймсом.       — Ты прав. Мы будем драться. Без Питера, он слишком слаб. Мы, трое. С тобой все понятно, Гримм, — лицо Сириуса превратилось в оскал, — а вот нам с Луни стоит задуматься.       Ремус назвался Анубисом, египетским богом смерти.       Телефон в лачуге зазвонил.       Гарри.       Движением руки он призвал к себе палочку, крутанулся на месте, аппарируя.       До дома Дурслей было сто метров. Ремус пробежал их за семь секунд, и остановился у калитки.       Малфои. Ладна бы только он, но здесь и его женушка блэковской крови.       Рему сладил бы с ними несколько лет назад, но сейчас его зверь требовал постоянного контроля.       — Петунья! — он помахал ей, стоящей в дверях, — Я зайду?       — Конечно, Ремус. Ты один?       Он как можно безразличнее пожал плечами.       — Андромеда сегодня не сможет, опять воюет с дочкой...       С каждым шагом зверь рвался все сильнее. Ремус поравнялся с Малфоями и посмотрел на них.       О, он понимал, отчего они так испугались. Его глаза, обычно серые, стали желтыми и едва ли не светились.       Малфои ушли, Ремус кивнул Петунье, перед тем, как она захлопнула дверь.       Он отошел, не желая слушать их скандал с мужем, но его слух был слишком хорошим.       Петунья возвращалась домой с прогулки — мальчикам было по два года и им стоило чаще бывать на воздухе. Дадли сидел в коляске — из-за избыточного веса он еще не мог долго ходить, а Гарри шустро семенил ножками, держась за поручень коляски.       С каждым днем становилось все труднее помнить, что Гарри — ее племянник, а не исчадье ада. Вчера у Венона взорвался в руке стакан с виски, неделю назад розы в саду, о которые она умудрилась уколоться, загорелись. Это всегда происходило, когда Гарри смеялся или плакал.       Голова с черными волосами и кошмарны — так все говорили — шрамом то и дело поворачивалась налево — там, через дорогу, висела яркая красно-синяя светящаяся вывеска.       Противно коричневая машина Марджори Дурсль быстро ехала по мокрой, после утреннего дождя, дороге. На заднем сиденье выл огромный бультерьер по кличке Злыдень.       — Иак! — Вывеска снова вспыхнула, и Гарри, оторвавшись от коляски, мелкими шажками побежал к магазину.       — Куда?! — Взвизгнула Петунья. Бросив коляску, она побежала за мальчиком.       Гарри, хохоча, тянул ручки к вывеске, которая светилась все ярче и ярче, продолжая семенить по дороге.       Мардж отвернулась, чтобы успокоить разбушевавшуюся собаку. Гарри повернул голову на шум, и, увидев несущуюся на него бешенную громыхалку, вскинул руки, упав на асфальт.       Мардж громко выругалась, когда машина вдруг взлетела.       Грохот. Лязг. Дым. Страх.       Служба спасения два часа вытаскивала Мардж из покорёженной машины. Злыдень выбрался сам и тащил ее за рукав, его не могли отогнать пока не выстрелили снотворным. Вернон, сидел на асфальте, обхватив голову руками. Петунья успокаивала плачущего Дадли.       Бледный Гарри плакал, сидя вдалеке от груды железа. К нему не подошел никто.       У Мардж диагностировали перелом берцовой кости, двух ребер и сильное сотрясение мозга.       — Дядя Верон! — выкрикнул Гарри, раскачиваясь на стуле с которого не мог слезть, — Я хочу в туалет!       — Замолчи, мальчишка! — Рявкнул Дурсль. Он уже два дня возился со счетами на лечение сестры и почти не спал. Злыдень сидел на цепи в саду и бросался на всех, кто проходил мимо.       Гарри разозлился. Он не сделал ничего плохого! Почему дядя на него кричит?! Черная ярость быстро поднималась в груди ребенка. Вернон отлетел на десять футов, ударившись о стену. Его любимый костюм вспыхнул.       В этот момент на кухню вошла Петунья.       Это был первый раз, когда его пороли — после с ним не случалось ничего странного почти месяц.       У мистера и миссис Дурсль была одна общая черта — они оба были готовы до последнего защищать семью. Вернон пытался остановить мага дробовиком. Петунья едва не бросилась под машину, спасая племянника. Вот только единственная угроза их семье — Гарри Поттер. Он чуть не убил Мардж и Вернона магией. Либо они отучат его от этого, либо.. ни один из них даже думать не хотел об альтернативе.       Каждый раз, когда с Гарри происходили странности — его били, и они происходили все реже.       Через полгода выписали Мардж. Она не могла нормально ходить — за время в больнице она стала весить больше Вернона — поэтому первое время она жила у них. Дадли сделали спальню наверху, а Гарри переехал в чулан.       Злыдень невзлюбил Гарри еще до возвращения Мардж — потому и сидел на цепи, и его хозяйка относилась к мальчику не лучше.       Однажды, когда Мардж уже была у Дурслей, Гарри выбежал из дома — пытался спрятаться от Вернона после того, как разбил тарелку. Разумеется, Дурслю было на тарелку плевать — но Гарри этого не знал и боялся.       Мальчик даже не заметил огромного пса, пока тот не зарычал. Огромными от ужаса глазами трехлетний мальчик смотрел на желтые клыки и злобный оскал собаки. Пес прыгнул, метя клыками в шею.       Мальчик отшатнулся и зубы щелкнули перед лицом.       Мардж и Вернон услышали рык на улице и пытались выйти из дома.       Злыдень снова прыгнул и Гарри оказался на земле. Пес опять попытался впиться в шею, и мальчику едва хватило скорости отпихнуть его ногой. Детские руки судорожно шарили по земле.       Злыдень, опустив голову, наступал. Налитые кровью глаза неотрывно смотрели на мальчика, который причинил вред его хозяйке.       Тут рука Гарри наткнулась на оставленную тетей в саду лопатку. Когда пес бросился на Гарри, тот, на отмаш, со всех своих детских сил, ударил собаку педантично заточенной лопаткой. Злыдень громко взвизгнул, когда холодный металл вошел ему в шею. Пес бессильно упал на землю, а мальчик, высоко закричав, продолжил лупить его лопаткой по голове.       Когда Мардж, поддерживаемая братом, наконец вышла в сад, она увидела пса с раскроенной головой в луже крови и бледного мальчика, прижимавшего окровавленную лопатку к груди.