***
С последними новостями мороз проник в крепкий, казалось бы, дом, заставляя душу сжиматься в комочек и мешая сознанию отмахиваться от мыслей о плачевном. Карлайл, скрестив на груди руки, хмурым взглядом смотрел на свою жену. Во мраке их спальни он предпочел оставаться незамеченным; окутанный в паутину собственных мыслей, он сидел в кресле около большого, почерневшего к ночи окна. Внутри словно боролись титаны, сокрушительно раня острыми камнями ранимую душу. Минутами Карлайлу было сложно сдержать этот натиск, и чувства просто выступали наружу из него. Отяжелевшая голова опускалась на руки, и он сжимал в пальцах волосы, чтобы унять нервы, чтобы попытаться снова взять себя в руки. Но как только он приобретал более-менее адекватное состояние, оно рушилось, когда он смотрел на Эсми, потому что ее душевная боль была его болью. И снова он не смог сдержать своего слова. Он всегда говорил ей, что все будет хорошо. Однако наступили те ужасные времена, которые вполне могли обещать никогда не кончиться. Мужчина рвано выдохнул, отведя взгляд в пространство комнаты. Но смысла не было: ее образ все равно был перед глазами. Эсми свернулась клубочком в полулежащем положении у изголовья их постели, и глаза ее были закрыты, словно она спала. Она делала это так правдоподобно, что казалось, будто она смогла обмануть саму себя. Но под трепет ресниц глаза открывались, когда в редкие моменты малыш в ее объятиях был готов проснуться, издавая неспокойное хныканье. Она так нежно укачивала его, забывая обо всех своих проблемах. Ничто в мире не влияло на ее отношение к нему — она по-прежнему была ласкова, а нашептывающий голос был таким же успокаивающим. Девушка прижимала сына к груди так крепко, что Карлайлу казалось, будто ею движет желание уберечь его и скрыть от всего мира, только бы сохранить его маленькую, ценную жизнь. Его жизнь была самой дорогой ее душе вещью; Эсми старалась больше никогда не думать, как было без нее... — Карлайл? — тихий-тихий шепот слетел с ее губ, и мужчина тут же обратился к ней взглядом. Его любимая смотрела на него... без ожидаемого осуждения, без негодования или недоверия. В ее взгляде были любовь и понимание, там, на глубине, были сочувствие и нежность, то, что так нужно было ему сейчас. Карлайл нераздумывая оказался рядом и присел на край постели, облокотившись на мягкое изголовье. Порядком измученный взгляд устремился на нее, и Эсми выдохнула, осторожно придвинувшись к нему. Ее рука любяще ласкала кожу на его щеке, вызывая что-то поистине теплое внутри, что так старательно отогревает заледеневшие кусочки души. Он так хотел, чтобы и в его глазах она увидела все его чувства, но он потупил взгляд, и ему казалось, что сил поднять глаза вовсе не осталось. — Эй... Родной, — Эсми подарила ему маленькую улыбку, но все же грустную. Увы, на другую она не была способна сейчас. Светловолосый нахмурился, но посмотрел на нее, когда подушечками пальцев она обвела контур его подбородка, посылая по коже нервные импульсы. — Мы здесь, мы с тобой сейчас, милый. В конце концов, мы вместе. Не пропадай в своих мыслях, прошу... — Прости меня. Я всегда с вами, — Карлайл поцеловал ее раскрытую ладонь, прижавшись к ней губами. — Ты можешь злиться на меня. Я так сильно подвел тебя и всех нас... Видимо, как только возникают серьезные трудности, у меня не получается быть ответственным за всю семью. Эсми, кажется, я не могу быть главой семьи... — Дорогой, — девушка выдохнула, покачав головой, — ты не должен разочаровываться и терять веру в себя. Тем более, сейчас. Ты нам нужен. Ты нужен нашему сыну сильным, чтобы защитить его. Мы никогда не сомневались в тебе, мы всегда рядом, слышишь? А злиться на тебя я простого не умею. К тому же, за что? — Я не смог предугадать элементарный расклад событий. Я поверил этому письму, я так надеялся, что все ограничится обычной встречей и не в ближайшие годы... Но сначала Элис узнает, что это случится скоро, а потом, что они поменяли решение и теперь настроены на наш конец. В итоге, мы не готовы, и в этом моя вина. Я должен был предположить хотя бы... Нет, я предполагал, все мы боялись, но не придали этому должного значения. И теперь мы даже не знаем, сколько времени есть у нас. — Элис, кажется, говорила, что это несколько дней, — с маленькой надеждой произнесла Эсми, чуть укачивая сына на руках. — Ничтожно мало. Что мы можем сделать? Каким должен быть наш поступок? Я и не знаю... И это угнетает меня очень сильно. Каждая минута на счету. Эсми, они ведь... все, что угодно, могут сделать с Карролом. Все, кроме хорошего. Они не посмотрят на то, что ему всего четыре месяца, — разбито проговорил Карлайл, скользнув взглядом по мирно спящему ребенку. — Зачем ты говоришь мне это? Я знаю... знаю все, — прошептала девушка, поджав губы. Она не умела плакать, хоть и порыв был силен. Однако, в такие минуты, пожалуй, она была благодарна своему неживому началу. Кому нужны эти ее слезы? Мужчина притянул ее ближе, и Эсми утонула в его руках, опустив голову на его плечо. Он прижался губами к ее виску, оставляя любящий и виноватый поцелуй. Как никогда Карлайл понимал, что должен быть сильным ради нее и всей семьи. Но, оказалось, это было задачей не из легких, особенно, если учесть ту огромную ответственность, что водрузилась на его плечи с появлением маленькой жизни. Конечно, это не вызывало какого-либо сожаления: Каррол оставался таким же желанным и долгожданным, самым любимым и дорогим. Но Карлайл так боялся оступиться, следующим своим поступком не помочь, а, напротив, навредить своему сыну. Именно поэтому бессмертный до сих пор сомневался, думал и пытался найти более правильное решение. И как назло, один вариант казался аморальнее другого. А Эсми оставалась его поддержкой, источником его силы, и без нее, как он считал, он просто бы опустил руки и не смог бы выдержать всех внешних сил, которые вот-вот готовы были обрушиться на их счастье. Она была рядом, она действительно права. И иногда казалось, словно она умеет читать его мысли. А нужно ли?.. Когда его душа уже давно стала ее? — Карлайл. Мы должны решить, — бешеный поток мыслей прервала Эсми, с грустью в глазах вглядываясь в него. — Извини меня. Я так много скинула на тебя, это так важно... — отчаянный шепот слетел с ее губ, заставляя все внутри мужчины сжаться. — Во мне слишком сильны чувства матери, и я не могу принимать решений. Все они кажутся мне... неправильными. Кроме тебя, некому решить окончательно. — Твоей вины здесь нет. Не нужно, милая, — он нежно поцеловал ее в губы, потеревшись носом о щеку. — Ты делаешь так много для всех нас. Ты не должна извиняться. И ты действительно не глава семьи, чтобы брать такую ношу. — По-моему, дело не в этом. Мы его родители. Мы, вдвоем, — девушка мягко откинула прядь волос и ласково взглянула на сопящего малыша. — Посмотри на него. Разве он достоин такой жизни?.. — Мы пытались. Но нет. Он не должен испытать тиранию Вольтури. И его это никогда не коснется, Эсми. Я никогда не позволю, — Карлайл обернул вокруг ее узких плеч руку и погладил по головке сына, который беззаботно улыбался во сне. — Дай мне еще немного времени, и я решу. Но тебе не понравится мое решение, каким бы оно ни было. — Я знаю. Думай столько, сколько понадобится. Мы пойдем на все, лишь бы сохранить жизнь нашей малютке, — ровно произнесла рыжеволосая, глядя в пустоту. Как наивно было полагать, что времена крайних мер никогда не настанут.***
— Карлайл, не нужно сходить с ума, — Розали нахмурила брови, но в голосе было море сопереживания. Она встала со своего места и присела рядом с мужчиной, коснувшись его плеча рукой. — Есть другой выход. Это ведь не твое окончательное слово... Каллены, все, кроме Эсми и Каррола, собрались в гостиной несколькими часами позже. Вид вампиров был столь угнетенным и горестным, что казалось, будто темнота и безвыходность прольются темным светом в пространство и затопят его полностью. Душа была тяжелым камнем на шее, раскаленные чувства обжигали ее стенки. Но слова, недавно сказанные их отцом, только лишь усугубили положение. — Я ничего не вижу. Либо это слишком много для меня, либо... ничего в будущем не существует для нас. И я не могу согласиться, — сказала Элис, заерзав на диване от столь безнадежного и отчаянного взгляда, который Карлайл бросил на нее. — Нет, нет, нет! Мы так не можем, мы не можем просто отдать его! Так неправильно! Каррол наша семья! — негодующе возмутился Эмметт, кажется, задетый до глубины души. — Отец, серьезно, нужно искать другой выход. Так нельзя, он еще малыш! — воскликнула Розали, одарив Карлайл непонимающим взглядом, когда увидела лишь твердость намерения в его глазах. — Эй, эй, ну все, перестаньте, — оборвал всех Эдвард, сев по другую сторону от Карлайла. Шатен тряхнул головой в попытке хоть на минуту избавиться от тяжелых мыслей отца. Но он защищал именно их. — Думаете ему легко? Ничего подобного. Вы так ведете себя и говорите так, словно убеждены именно в этом. — О каком другом выходе вы все говорите? — надломным голосом спросил Карлайл, когда они наконец притихли. — Я перебрал все, все до единого, которые возникли в моей голове. Может быть, вы предложите что-нибудь более приемлемое? — Сейчас — нет, но, если мы подумаем... — начала было Розали, но стушевалась под полным боли взглядом вампира. — У нас нет времени, чтобы думать. Я знаю, в этом моя вина, но, так или иначе, уже ничего не исправить, время ушло, — Каллен развел руками, подняв глаза в потолок, чтобы избавиться от взглядов остальных. — И, боюсь, если мы не начнем действовать до утра, то будет слишком поздно. — Прости, я просто... не могу так легко смириться и сказать «да», — тихо сказал Эмметт и поднял глаза, полные вины, на него. Розали сию же секунду оказалась рядом с любимым и обняла, укрывшись в его крепких объятиях. — Я не обижаюсь ни на одного из вас. И это действительно кажется таким неправильным. Но на самом деле, это самая правильная вещь, которую мы можем сделать. — Доверить Каррола Денали, — скорее как факт проговорил Джаспер, вздохнув более, чем разочарованно. Но это было лишь разочарованием в этой реальности. — Ты уверен, что они справятся? — спросил Эмметт, глядя на Карлайла. — Нет, я уважаю их, но, когда дело доходит до человека... — Я верю им. Они не причинят ему зла и бросят все силы, чтобы спасти, — произнесла Розали. — Да, я согласна. Даже если вдруг один выйдет из себя, то остальные удержат его природу. Но этого не случится. Карлайл, ты ведь знаешь?.. — напряженный взгляд Элис коснулся Карлайла. Он кивнул, проведя рукой по волосам. — Он верит им, — твердо проговорил Эдвард, разобравшись-таки с его мыслями. — Тогда и я верю, — Розали взглянула на Эмметта, который выглядел достаточно решительным и сосредоточенным, и хмыкнула. Почему он не сказал это сразу после нее? Однако, девушка не огласила своих глупых недовольств, ведь понимала всю серьезность ситуации. — Джаспер? — тихо спросил Карлайл, вызволив бессмертного из мыслей. Блондин стоял, облокотившись на камин, со скрещенными руками, и искал в чертогах разума какой-то более выгодный и безопасный путь. Но тщетно. — Я знаю их давно, как и вы. Они дружат с умом. Им можно доверить... доверить нашего Каррола. Это правильно, отец. Ты прав. И как бы тяжело не было, мы просто вынуждены пойти на это, — Джаспер смотрел прямо в глаза мужчине, среди мучительных чувств которых он отыскал случайно признательность. Признательность ему. Но он всего лишь поддержал... Но как раз это и было важнейшим аспектом. — Эсми знает? — тихо спросила Розали, не разрушая тишины, в которой мягко потрескивали дрова в очаге. — Знает. Она... Ей очень тяжело. Пожалуйста, не трогайте ее, оставьте в покое. Не нужно даже успокаивать и подбадривать, ладно? Мне самому страшно сказать что-то не то, когда она ведет себя так спокойно. Но это лишь снаружи. Не нужно ворошить ее чувства, иначе... Я даже не знаю, что будет, — произнес Карлайл, и тяжелая голова упала на руки с нервным выдохом, переходящим в болезненный стон. — Все будет хорошо, — тихо заверил Эдвард, потерев ладонью его по спине. — Мы все рядом, мы всегда вместе. И Каррол будет в порядке. Пусть не с нами, но в порядке. Это самое важное, Карлайл. Не думай о таких вещах. Никогда. Из горла Розали вырвалось рыдание, заглушенное на груди родной души. Эмметт медленно покачал их, целуя ее в макушку. Элис прижалась к плечу Джаспера, обхватив руками талию и чувствуя его дыхание в своих волосах. — Карлайл. Будь сильным. Эсми правильно говорит, — тем временем говорил Эдвард, однако было немного сложно говорить, когда он до сих пор не мог заглянуть ему в глаза. — Ты мыслишь в нужную сторону. Вольтури решат, что мы не можем быть такими наивными и отдать Каррола лучшим друзьям. Они вряд ли будут проверять, а если и будут, у Денали есть план, так ведь? Ты ведь разговаривал с Таней недавно. Эй, все получится. Карлайл выпрямился, посмотрев на сына, но тут же опустил взгляд вниз. — Мы понимаем, как тебе и Эсми сложно пройти через это, но такова жизнь, видимо. Для нас в будущее дорога закрыта. Но ваш сын остается здесь, он выживет. — Еще в самом начале я убеждал вас в этом, — мужчина улыбнулся, но мрачно, тоскливо. Он не хотел такого расклада, никогда не хотел. Подумать только, сколько десятилетий в самой его глубине сидела наивная мечта о собственном ребенке, о родной душе частичке, которая появится на свет от самого любимого существа. Карлайл так сильно желал ощутить столь глубокие чувства отца, испытать все этапы взросления своего ребенка, быть рядом, когда он так нуждается в нем и даже, когда нет. Он просто хотел быть отцом для того зимнего чуда, что появилось-таки на свет. Но он не мог предположить, что все это продлится четыре месяца. Так ничтожно мало... А он, наивный, рассчитывал на вечность. И умирал не его ребенок, а он. И каков вкус этой стороны реальности? Он отвратителен. И, если с его сыном ничего не случится, Карлайл будет благодарен так глубоко... Только вот кому? Не судьбе ли, которая вот-вот готова покалечить? Эдвард вздохнул, уже сам сжимая свои волосы, медленно принимая то положение, что сковало его отца несколькими минутами ранее. Но Карлайл не позволил ему, потому что любил и не хотел, чтобы он страдал из-за него. — Я просто не могу понять... Почему мы должны испытывать это? Не в смысле, почему мы, а просто: почему? — произнес мужчина, привлекая понимающий взгляд Эдварда. — Я чувствую себя настоящим козлом отпущения. Будто бы мелкие грешки собрали со всего мира, и кара вылилась на нас. Я знаю, что так думать неправильно, но я так чувствую. И мне еще обиднее за моего сына: он ребенок, он не может постоять за себя, защитить себя. Так нельзя. Более того, он ни в чем не виноват. Чем он так мешает Вольтури?.. — Отец, отец, — Эдвард прервал полный безудержности, отчаянный крик души, в успокаивающем жесте положив руки на его плечи. — Для Вольтури не существует причин. Ими движет жажда власти и одержимость держать все под контролем. Была бы их воля, все вампиры бы по струнке ходили. Они могут придумать повод уничтожить из воздуха. К примеру, Каррол человек и не должен знать нашу тайну, а это неизбежно. Или, в конце концов, его удивительное появление на свет. Такого быть не может. И из этой теории они могут развить еще тысячу. Для них это гром посреди ясного неба. Вольтури своего рода консерваторы — они отрицают все новое, необычное. Они считают это опасным и противоречивым всему. Возможно, они боятся, что наша семья растет. Я не знаю. Я знаю лишь только то, что гадать нет смысла. — В последнее время я начинаю ненавидеть тот день больше всего, — Эдвард понимающе кивнул, когда в голове восстали картины прошлого Карлайла, в которых он повстречал Вольтури. — Я подумал о другом варианте, но он очень ненадежен, — вдруг сказал Джаспер, привлекая к себе внимание. Эдвард печально покачал головой, а Карлайл, напротив, смотрел с огоньком надежды, что теплился где-то внутри. — Мы могли бы скрываться от них. Но, говорю, это слишком... Я не знаю. Кочевный образ жизни... — Я обдумывал этот вариант и не раз. Но нет. Я не хочу такой жизни для сына и для всех нас. Рано или поздно, все это закончится, понимаешь? И тогда мы точно не спасемся... не спасем Каррола, — Карлайл покачал головой тоже, поджав губы. — Но мы ведь все равно попробуем убедить Вольтури? — спросила Элис, оглядев семью. — Мы ведь не сдадимся? — Конечно нет. И я все еще надеюсь, что разум в них победит, — уверенно произнес Карлайл. — Аро может прочитать наши мысли, Карлайл, — внезапно произнес Эдвард, словно испугавшись самой мысли об этом. — Он увидит наше прошлое, как только коснется. — Мы должны заблокировать свои мысли, или тщательно контролировать их. Поверьте, это действительно возможно. Определенно он поймет, что мы скрываем что-то от него. Но лучше так, чем по-другому. — Да они найдут сто тысяч способов, как разбить нас, как увидеть наши мысли, — со злостью зашипела Розали, глядя в пустоту, где воображение представило опротивевших вампиров. — Тогда я просто не вижу иного выхода! — Карлайл повысил голос, хоть и не хотел этого. Этот всплеск эмоций снова заставил забиться глубоко в себя и смотреть на все вокруг недоверчивым взглядом. — Мы не можем допустить того, чтобы Каррол был здесь, с нами, когда появятся Вольтури. В гостиной повисла звенящая тишина, оказывающая невыносимое давление на сознание. Или это чувства? — Мы сможем добраться до Денали за двое суток, если ехать без долгих остановок, — сообщил всем Эмметт потухшим голосом. — Я запомнил, как мы ездили к ним в прошлый раз. — Тогда нужно начать собираться, — Эдвард вздохнул, потерев пальцами глаза, словно они могли устать. Если только от созерцания проблем. Розали медленно встала и направилась на кухню, вслед за ней — Элис. — Я пойду... пойду туда, к ним, — устало проговорил Карлайл, поднимаясь с дивана. Все закивали, видимо, оставшись, чтобы обсудить какие-то вещи. Карлайл чувствовал себя таким уставшим, выбившимся из сил, и даже физически, хотя это было невозможным. Прежде чем открыть дверь в спальню, он уперся в нее лбом, словно собираясь с мыслями. Но это было похоже на банальную передышку, которая срочно требовалась ему. Войдя внутрь, мужчина заметил супругу стоящей у окна к нему спиной. В момент, когда он зашел, она и ухом не повела, сосредоточенная полностью на дыхании их малыша. Карлайл нерешительно стоял на месте в первые секунды, но все-таки нашел в себе силы подойти. В его действиях совсем не было неспешности: он просто хотел все сделать быстро, как укол, раз и все. Уже через мгновение он прижимал ее к своей груди, сцепив руки на ее животе. Его подбородок лег на ее голову, и он расслабленно закрыл глаза всего лишь на минуту. — Я люблю тебя, — эти слова он не мог сказать ровным голосом, эмоции били через край. И Эсми на мгновение показалось, что он был на грани своего контроля, своей выносливости. Своими словами он просто выдернул ее из какого-то забытия, почти что умоляя ее сказать то же, убедить его снова, что это всегда будет так, неизменно. Девушка повернулась в его объятиях и притянула его за шею ближе, чтобы поцеловать. Так много чувств между ними, так много невысказанного. Но так ласково и сладко в этот момент, и не хочется выпускать любимого из рук. Им нельзя разлучаться ни за что: поодиночке они сломаются. — Никогда не сомневайся, — прошептала она вслед своему чувственному признанию. Холодные пальцы гладили его по голове, лбу, щекам, постепенно успокаивая. — Родной, что бы не случилось... В любой ситуации... Я тебя люблю; так сильно... Мужчина рвано выдохнул, целуя ее нос и губы, следом путаясь в прядях ее волос. Эсми чуть покачала малыша в объятиях, дабы он продолжал свой сон, но он все же разлепил подернутые пеленой глаза, недовольно оглядываясь и ворочаясь. В конечном итоге, он так разнервничался, что заплакал. И девушка уже беспомощно смотрела на мужа, перебирая в голове миллион вариантов его слез. — Спокойно, милая. Это всего лишь кошмар, наверное, да? — в конце своих слов Карлайл улыбнулся сыну. Наверное, эта улыбка была первой искренней за несколько часов. Мужчина забрал Каррола из ее рук, старательно укачивая. Его маленькое одеяло чуть не упало, но Эсми успела поймать его, немного теребя краешек теперь. — На кухне должен быть чай в его бутылочке. Может быть, он поможет. Там Розали, — девушка кивнула, обеспокоенно глядя на него, и поспешила к двери, но Карлайл остановил ее, заключив в по-настоящему желанные ею объятия. Она уткнулась носом в его плечо, тяжело вздыхая. Прежде чем отпустить, он посмотрел в ее глаза и оставил поцелуй на лбу. Казалось, что с каждым мгновением Каррол становился громче. Как только Эсми упорхнула, Карлайл чуть потряс его, поудобнее укладывая на руках. — Ну что ты, приятель? Теперь я весь твой. Не нужно плакать. Подумаешь, кошмары или еще какие-нибудь глупости... Все закончится, сынок, все пройдет, — казалось, будто он успокаивал больше себя, нежели ребенка. Однако это было далеко не так. Карлайл вздохнул, прохаживаясь по комнате. — Кошмар не может длиться вечно, так ведь? И я не позволю длиться твоему кошмару вечно, ни за что на свете. Мы никогда не оставим тебя без своей заботы, Каррол. Даже если так получится, что нас не будет рядом. Прости меня, котенок. Я должен был обеспокоиться этим еще раньше, до твоего появления на свет, — мужчина поцеловал малыша в лобик, когда тот хотя бы немного успокоился. — Тише... Ты всегда останешься нашим сыном, где бы мы ни были... если бы вообще были. Прости меня... Это абсурдно, ты, конечно, не можешь внять моим словам, но все же... Никогда не открывай свое сердце для ненависти. Она погубит тебя и всех, кто дорог твоей душе. В голубых глазах-бусинках больше не осталось слез, и Каррол тихо лежал на руках отца, сонно наблюдая за ним. А на душе Карлайла просто стало спокойно, что его ребенку хорошо и тепло сейчас; ему ничто не угрожает... — Чай у меня, — мужчина обернулся, когда услышал родной голос супруги. Наверное, он был бы точно таким же и в обычную ночь. В нем по-прежнему искрилась любовь к своим мужчинам. Эсми приблизилась к ним, вкладывая теплую бутылочку с темным содержимым в руки мужа. Каррол подарил ей солнечную, беззубую улыбку, но никак не хотел отпускать пальцы Карлайла, поэтому вампиру самому пришлось держать бутылочку. Девушка усмехнулась, целуя маленькую ручку сына. — К Денали едут все. Ты знаешь? — Ты против? Да, я знал, — он вздохнул, попытавшись смахнуть упавшие на глаза волосы, но все руки были заняты, и она помогла ему. — Нет, конечно не против, — заверила рыжеволосая и добавила, заглянув в его миндалевые глаза: — Мне кажется, я не смогу оставить его там. Так больно... Просто приехать, отдать и уехать?.. — Моя душа тоже болит, — мужчина сел на их постель, покрепче обняв малыша, и поцеловал ее, как только она умостилась рядом. — Мы вернемся, думаю, не сразу. По крайней мере, я так не могу. Нужно хотя бы несколько часов провести там. — Мне так сильно хотелось бы этого... Элис сказала, что звонила Кармен. Они ждут нас и, кажется, не только они, — предположила Эсми, поглаживая маленькую ножку сына. — Кто с ними? — голос Карлайла был настороженным; в голове возникла только лишь одна мысль — Вольтури — и ничего другого. Однако, в следующее же мгновение он почувствовал себя параноиком. — Я не знаю; позже разговор был с Елеазаром, и он сказал, что объяснит при встрече. Милый, я действительно не могу предположить, о ком шла речь, но не думаю, что твои мысли... верны. — Конечно, я знаю это; но все равно думаю, Эсми. Это, кажется, бесполезно пытаться оградиться от этих мыслей, — задумчиво произнес мужчина. — Карлайл, мы поступаем правильно? — внезапно спросила девушка, положив ладонь на его бедро. — В смысле, как родители? Родители должны поступать так? Мужчина, казалось, был озадачен этим вопросом, и пару минут он просто тихо осмысливал его, наблюдая за вновь смыкающим глаза малышом. — Дети сказали, что да. Но я не знаю сейчас, если честно. Я всегда думал, что хорошие родители должны пойти на все ради безопасности своего малыша. Но сейчас мы с тобой на месте родителей, и я жутко сомневаюсь в предстоящем нашем шаге. Ведь предугадать дальнейшее мы не можем, к сожалению. — Мне кажется, это нечестно по отношению к нашему сыну, несправедливо. Мы отнимаем у него семью, — надломно проговорила девушка, перебирая в руках прядь своих волос. — И в то же время мы, вроде бы, делаем правильный поступок... Карлайл вздохнул и притянул ее к себе, крепко обнимая свою маленькую семью. — Я запуталась, Карлайл. Я не знаю, как поступить... А выбора и нет... — глухо отозвалась она, вцепившись в широкую спину мужа руками; карамельные локоны раскинулись по его плечу и груди, отливая в темноте каким-то таинственно-прекрасным оттенком. — Просто отпусти ненужные мысли, дорогая; выбора действительно нет. Тем не менее, все прояснится, когда мы доберемся до Аляски. — До Аляски, — прошептала Эсми, и Карлайл поцеловал ее в голову, крепко прижимая к себе ее дрожащее тело. Они держали друг друга, затаившись в тени ночи. А в ушах словно гремели маленькие удары часов. Бессмертные как никогда чувствовали, как ничтожно мало времени теперь осталось.