The Real Future

       Семья сама не заметила, как быстро в неё влился новый человек.        Возгласы Молли о том, что первый правнук у неё от младшей дочери, а не от старшего сына, слышала вся округа. Пока она причитала о том, что дочери стоило быть строже с сыном, чтобы не вышло такой ситуации, Артур пялился на Максимиллиана, не зная, как реагировать на то, кем всё-таки является этот ребенок.        Как бынбы не было велико желание Гарри и Джинни не рассказывать об этом семье, это им сделать пришлось, ибо рано или поздно правда бы раскрылась. И будет лучше, если они узнают о Максе от них, а не из СМИ.        А так же им пришлось рассказать все подробности появления этого ребенка на свет и, конечно же, его особенности.        Узнав о мальчике, Билл срочно вернулся из командировки в Канаде, а Чарли даже оставил свой выводок редких краснокнижных драконов, чтобы лично увидеть легендарного мальчика.        Джинни сразу распознала особенность внука — сначала он стесняется, боится подходить, держится особняком, но стоит тебе войти к мальчику в доверие, как он начинает разговаривать с тобой на равных, с удовольствием смеясь и слушая всё, что ты ему говоришь.        — Джин, может скажешь каково иметь внука? А то я скоро стану дедом, но не знаю, как на это реагировать, — поддел сестру Билл, в один из семейных вечеров.        — С этим я тебе помочь не смогу, но смогу помочь с тем, как смириться, что у твоего ребенка будет свой внебрачный ребенок, — не осталась в стороне с колкостями Джинни.        Сначала Билл усмехнулся, а потом понял, что она не шутит. Он перевел взгляд с сестры на рядом сидящую жену, которую давно не видел из-за командировки, надеясь получить от неё разъяснение.        — А ты, Флер, ему разве ещё правду не сказала? — невинным тоном спросила Джинни, которой не нравилось, что вся семья насмехается над её ситуацией.        Флер пообещала мужу всё рассказать потом дома, и была благодарна Мерлину, что Молли не слышала фразу дочери, а то выкрутиться не удалось бы.        Все братья Джинни, даже довольно скупой на эмоции Перси, с огромным удовольствием общались с внучатым племянником, и просили его показать его необычную, для них, магию.        Джордж принес из своей лавки Всевозможных волшебных вредилок для Максимиллана несколько интересных штуковин, которыми он с удовольствием наполнил карманы. Чарли привез ему миниатюрную фигурку редкого чернокрылого дракона, популяцию которых он пытается сейчас спасти. Перси рассказывал о политическом положении страны. Билл, играя с мальчиком, пытался свыкнуться с мыслью, что скоро станет дедом и будет играть с собственной внучкой.        Макс много раз просил Гарри рассказать о Волан-де-Морте и всём, через что ему пришлось пройти. Но Гарри никогда не отличался многословностью. Зато его друг — Рон — с огромным удовольствием во всех красках рассказывал мальчику об этом периоде жизни.        Семью своего отца Максимиллиан полюбил мгновенно. Этих замечательных добрых людей невозможно было не полюбить — одни вкусные пирожки прабабушки Молли чего стоили!        А вот семья его мамы оказалась полной противоположностью семье отца, но от этого меньше он к ней не привязался.        Астория ворковала над мальчиком, как над сахарным. Она покупала ему в магазинах всё, что он хотел — от кубика-рубика до маленького ракетного комплекса (Максимиллиан очень хотел побывать в космосе). От части, женщина хотела так дать внуку то, что не смогла дать дочери.        Несмотря на то, что эта его семья была не такая большая, Максимиллиан все равно нашел в них свою прелесть.        Осматривая огромное поместье Малфоев, ребенок набрел на закрытый тайный подвал, в который Астория засунула все устрашающие и темные артефакты, что были в доме, когда она пришла в него в качестве невестки.        Древние фолианты с темными заклинаниями внушали ужас, но в то же время были чертовски заманчивыми и интересными, как и все в этом мире!        Увлекшись рассматриванием древних орудий пыток, Максимиллиан вздрогнул, когда в подвал вошёл Люциус.        Что касается Люциуса, так у него не было возможности видеть, как растет собственный внук, потому что он в это время пребывал в Азкабане.        Когда родился Драко, он не очень-то занимался его воспитанием: был слишком молод и напыщен, чтобы проводить время с маленьким, пока ещё ничего не соображающим, сыном. Почти все время проводил на приемах, встречах и других мероприятиях, но никак не с маленьким сыном.        А годы шли, жизнь кружилась в быстром вальсе, иногда сменялась на канкан, а в один момент и вовсе превратилась в бой без правил.        Может быть, когда Люциус сидел в Азкабане, стражами там уже не были дементоры, которые доводили людей до сумасшествия, забирая у них все приятные воспоминаний, но здоровье его там неслабо подкосилось.        Когда Люциусу пришлось позорно прилюдно раскаиваться, чтобы вернуться домой к семье, его внуку было уже девять. Годы, проведенные в заточении, не вернуть никаким маховиком времени.        Годы, проведенные в раздумьях о жизни, семье, поступках, людях, сделанном выборе, сказались на здоровье мужчины. Пускай дементоров не было, но его голову посещали, в основном, негативные мысли. Люциус даже иногда думал, что лучше бы тут были эти ужасные твари, чтобы они довели его до сумасшествия, тем самым облегчили его душевную ношу.        В последние время его самочувствие становится хуже с каждым днём. Известие о внучке, которую в младенчестве отобрали силой, очень сильно подкосило его. Так сильно, что он почти перестал выходить из своей комнаты. Пару раз ради неё же он вышел на светский прием, на которых ему находиться больше не имело смысла. И после обоих таких приемов, он ещё больше проваливался в свою кровать.        По своим убеждением он знал, что никому не стоит доверять, кроме своей семьи. Все эти так называемые "друзья" рано или поздно втыкают тебе нож в спину. Так и произошло на последнем приеме, на котором были больные ноги Люциуса.        С того дня мужчина поднимался с постели только лишь, чтобы принять любимую ванную. Даже еду ему приносили в кровать, хотя он почти и не ел. И он так бы не выходил из комнаты, как и советовал Бродский, если бы в его комнату однажды не прошмыгнул ребенок.        Люциус уже и не помнил топота детских ножек в этом доме. Но маленькие любопытные шаги точно прошмыгнули однажды в его тихую обитель.        На вопрос о том, кто это был, жена ему сказала, что в дом, возможно, пробрались мальчишки из соседней деревни, что любят лазить по чужим домам. Но Люциус ей не поверил, ведь хулиганы никогда дважды не шныряют в одном и том же доме, а эти маленькие ножки бегали по коридорам довольно часто.        Когда малютка-домовик очередной раз принесла хозяину обед, Люциус спросил:        — Скажи, эльф, что за ребенок ходит по дому?        Эльф подпрыгнула от неожиданности. Этот хозяин ни разу к ней не обращался, да и всегда делал вид, что её нет.        — Я задал вопрос, — строго отчеканил Малфой. — По моему дому имеет право ходить только Малфой. Кто пустил в дом чужого ребенка?        — Но ребенок не чужой, сэр, — эльф глубоко поклонилась сидящему на кровати хозяину. — Э-это ваш правнук, господин Малфой.        Старческие морщины на лбу Люциуса резко обозначились от той гримасы, что возникла на его лице.        Много лет своей жизни он провел в Азкабане, да и много дней он провел в этой комнате, будучи безучастным к делам семьи, но свадьбу собственного внука он бы точно не пропустил. По крайней мере, хотя бы знал о ней.        — Скорпиус женился? — непонимающе вырвалось у него.        — Нет, господин, — пропищал домовик, — господин Скорпиус не женился.        У многих мужчин есть внебрачные дети от маглов: у самого отца Люциуса такие были, но никто из них никогда и близко к их поместью не подходил. Астория и Драко, конечно, придерживаются других правил.        — Кто мать этого ребенка? — очередной вопрос хозяина своему домовику.        — Мисс Фиалайт Малфой, сэр. Ваша внучка.        Разум и память частенько начали подводить Малфоя-старшего, но он не думал, что сможет забыть о собственной внучке. Её свадьбы он тоже не помнил. Недавно он ходил на свадьбу, но если бы это была свадьба его внучки, он бы запомнил.        Только в этот момент до Люциуса дошло, что ребенок не новорожденный. Если его отцом был Скорпиус, то сколько тогда было бы внуку лет, когда он этого ребенка делал? Конечно, этот вопрос даже задавать было глупо.        Недавно появившаяся внучка, оказывается, появилась ещё и с правнуком? А сколько ей было лет, когда она его произвела на свет?        В голове больного старика всё перемешалось. Из всех многочисленных вопросов он задал только один:        — А кто отец ребенка?        — Мистер Джеймс-Сириус Поттер, сэр.        Не успела малютка-эльф поклониться, договаривая фразу, Люциус порывисто слетел с кровати, а следом упал на неё, прочувствовав боль каждой, не поверившей в это, кости своего тела.        Упав, он словно вырубился из мира — с ним это часто стало происходить. А когда проснулся и вспомнил, что по дому ходит ребенок Поттера, он почувствовал себя достаточно молодым и полным сил, чтобы встать с кровати, найти в доме ребенка и выдворить его.        Увидеть его в собственном тайном подвале он ожидал меньше всего. А уж когда он увидел сосредоточенное детское личико, изучающее древнее орудие пыток, даже его презрение к его происхождению отошло на второй план.        Из всей той гаммы противоречивых эмоций, что нарисовались на старческом лице в доли секунды, Максимиллиан прочитал только один вопрос и ответил на него:        — Знаю, что мне сюда нельзя, но мне очень нравится устройство этого прибора. В средневековье не ухитрялись делать что-то сложное, зато как это всё действенно и ну очень негуманно!        — Бывают ситуации, когда гуманность не имеет смысла , — ответил Люциус непроизвольно.        Максимиллиан не остался в стороне с ответом, а уже через десять минут они вдвоем обсуждали нравы средневековых инквизиторов, а через час разговаривали о политике.        А когда на утро Драко шел на работу и увидел отца и внука, спящими под одеялом в гостиной, он даже остановился и вошел в комнату, чтобы удостовериться, что ему не показалось. На столике стояла гора старинных книг, а малютка-эльф убирала грязные тарелки и чашки.        — Почему отец не в кровати? — шепотом, чтобы не разбудить спящих, спросил Драко у домовика.        — Они всю ночь разговаривали, сэр, — так же прошептала малютка с большущими глазами. — Уснули совсем недавно.        Выходил из дома Драко с выпученными глазами и ничего не понимающим выражением лица.        А когда он был уже возле кабинета Министра, лицо его было преисполнено решимости наконец серьезно поговорить с Гермионой.        — Войдите! А, это ты, Драко.        Игра в "любовников" Гермионе очень нравилась. Нравилось при подчиненных делать вид, что они состоят только в профессиональных отношениях. В том, чтобы притворяться и обманывать, женщина нашла для себя особый, запретный и такой волнующий интерес.        Но в связи с последними событиями от этого всего пришлось отказаться. Поэтому сейчас она без церемоний впустила Драко в кабинет, прекрасно зная, зачем он пришел.        — Герм, я так больше не могу, — с порога начал Малфой.        — Я тоже, — честно ответила она, тяжело отдуваясь. — Но я не могу потерять дочь...        Медленно прошагав по кабинету, Драко тихо, не позволив дивану скрипнуть, сел.        — Ты с ней так и не разговаривала? — спросил он, разрывая утреннюю тишину.        Гермиона упала в свое кресло и провела рукой по лицу, словно убирая невидимые волосы.        — После подписания нового режима ведения дел в Хогвартсе, я пришла туда, чтобы проверить, как дела идут. Я очень надеялась найти Роуз и поговорить с ней, но…        Министр очень жадно вобрала воздух в лёгкие, а на выдохе произнесла:        — Она сама подошла ко мне.        — Да это же замечательно! — вскочил Драко. — Я так и знал, что она умница, и сможет тебя понять.        — Она умница… Но меня не поняла. Даже наоборот: она… обвинила меня в том, что я нарочно подписала разрешение на эти строгие меры в Хогвартсе, чтобы они со Скорпиусом не могли быть вместе.        — Бред какой!        — Вот именно! — Гермиона подняла наконец глаза на любовника, что навис над её столом. — Я попыталась объяснить ей, что это только временные меры. Мы это устроили только для того, чтобы ученики увлеклись своими факультативами, а потом уже у них не было желания тратить свое драгоценное время понапрасну! Но она меня не слушала…        — Скорпиус тоже прислал письмо, — после секундного молчания произнес Малфой. — Попросил поговорить с тобой, чтобы ты отменила этот тюремный режим. Он хоть на меня и обиделся, но, как мужчина, в состоянии принять ситуацию или дать мне отпор.        Отрешенным взглядом Гермиона смотрела перед собой. По её щеке покатилась слезинка, когда она произносил:        — Роуз простит меня, только если будет точно знать, что у нас с тобой всё кончено. Раз и навсегда.        — Делать вид, что между нами ничего не было — тоже глупо, — обижено произнес Драко. — Ты правда думала, что, если будешь меня избегать, то всё, что было между нами, просто рассосется само собой?!        — Что? Нет! Я так не думала ни на секунду, — встала в оборону Гермиона.        — Тогда что за показательное выступление был последние пару недель? — вспылил Малфой, эмоционально всплеснув рукой.        — Я делаю это ради дочери! — Гермиона ударила по столу и грозно посмотрела на любовника, не понимая, почему он не видит любящих друг друга их собственных детей.        — Да, подумаешь! — усмехнулся Драко. — Отношения в их возрасте очень редко бывают серьезными! После школы они разойдутся в разные сферы жизни и у них больше не будет точек соприкосновения.        — Как ты можешь так говорить? Он же твой сын.        — Я реалист, Герм, — пожал плечами Малфой. — Знаю, что вы, гриффиндорцы, вечно верите во всё хорошее, надеетесь, но бывают ситуации, когда лучше смотреть на вещи здраво. И это как раз тот случай.        Сказав это, Драко присел на корточки рядом с печальной женщиной и произнес:        — Наши дети уже взрослые, Герм. Настолько взрослые, что мы им не нужны. Они уже выбрали спутников жизни и то, чем хотят заниматься, — он взял её нужную руку и начал успокоительно поглаживать. — Я всё обдумал. Жене и родителям я не нужен ровно так же, как и детям. Мы просто уедем. В другую страну: ты и я. Мы будем счастливы вместе, и никто нас не потревожит.        На секунду шоколадные глаза Министра вспыхнули, а потом эта искра перешла в бурю негодования:        — Как ты можешь так говорить про семью! Ты же… Ты же сам всегда и во всем прежде всего чтил семью! Да ради семьи ты чуть было не стал убийцей, а сейчас ты говоришь, что готов просто бросить их и уехать?!        — Я слишком много сделал для них, — вставая, произнес Драко. — Теперь пусть и они меня поймут.        Вскочив, словно за ней гонятся, с кресла, Гермиона начала маячить по кабинету, размышляя о предложении Драко.        — Даже если и наплевать на семью, что я сделать никак не могу, то как я могу наплевать на пост министра Магии, Драко! Я министр, я нужна стране! Особенно сейчас.        — Вот увидишь, в скором времени высших постов в государствах не будет. Да и государств не будет. В мире сейчас не просто революция, скоро даже тебя свергнут. На наших глазах строится Новый Мир.        Драко сидел на кресле, раскачиваясь. Гермиона открывала и закрывала рот как рыба, поэтому Малфой схватил её за руку и притянул к себе.        — Я не могу так, — прошептала она, убирая белоснежную прядь его волос со лба. — Я не могу просто взять и бросить мою жизнь.        — Знаю. Но и я так жить больше не могу.        Отпустив любовницу из объятий, Драко поджал губы и встал с кресла. Глубоко посмотрев в опечаленные горящие глаза, он оставил нежный поцелуй у неё на щеке, к которой не касался уже долгое время.        Медленно подходя к выходу, Драко даже не повернулся на Гермиону, что смотрела в окно, обнимая себя руками. Их спины дышали друг на друга, когда Драко дернул за ручку двери, а потом решил не выходить без последнего слова.        — Я не тороплю тебя, — нежно прошептал он, оборачиваясь к ней. — Я дам тебе столько времени на раздумья, сколько потребуется. Но, пожалуйста, не игнорируй меня и не выгоняй, когда я прихожу к тебе. Ты делаешь меня лучше.        Закрывая за собой дверь он словно вернул Министра Магии из Нирваны и окунул в реальную жизнь, где всё очень сложно.

***

       Школьные холодные коридоры в последнее время необычайно заполнены людьми. Если раньше у учеников была возможность спокойно ходить друг другу в гостиные, собираться друг у друга в комнатах и обсуждать там сплетни, уроки и жаловаться на преподавателей, то теперь пойти друг к другу в гости стало невозможным.        По этой причине, когда Фиалайт шла по коридору на очередное мародерское собрание, она задержалась в пробке из стайки девочек-первокурсниц, которые выступали против лимита на объятия.        Пускай много чего ученикам запретили, но свободу слова никто не отменял. МакГонагалл нравилось смотреть, как дети старательно борются с системой, пытаются найти пути отступления, придумывают способы обойти запреты — школьники наконец учились жизни.        Думая о том, что директриса ещё умнее, чем ей казалось, Фиалайт вошла в мужской туалет на пятом этаже, где сегодня намечалось собрание.        Закрыв за собой дверь, она извинилась перед присутствующими за опоздание. Но далеко не только она одна опаздывала.        Джей-Си, валяющийся до этого на полу, принял сидячее положение, когда вошла его любимая. Рядом с ним сидели Джеймс и Ремус, увлеченно рассматривая что-то на карте Мародеров.        Возле кабинок стояли Скорпиус, Лили и Роуз, на последней из которых последнее время лица не было. Парень и подруга пытались утешить её, но она даже не говорила, почему она в таком настроении.        Возле раковин стояли Сириус и Сирена, курящие одну сигарету на двоих. Девушка держала её в руках и дразняще подносила её к его нахально улыбающимся губам, а потом одергивала руку, чтобы он потянулся за желанной сигаретой.        У парней, как никогда раньше, были заправлены рубашки и завязаны галстуки, девчонки были в той форме, которую приходилось носить. Все они выглядели так, словно всё, что сейчас происходит — в порядке вещей.        — Я так больше не могу! — вырвалось из глубины души Фиалайт, чем она привлекла внимание собравшихся. — Ненавижу эти балетки! — Девушка по очереди швырнула в стену обувь. — От этих ужасных гольфов у меня ноги чешутся! — эмоционально всплеснула она, после чего по очереди стянула надоевший предмет одежды. — И мои волосы просто ненавидят собираться в косу! — с этими словами она демонстративно стянула резинку со своей толстой блестящей косы, а потом яростно её распустила, после чего согнулась пополам, потрясла головой, а следом откинула прекрасную шевелюру назад.        Она выглядела растрепанной, дерзкой; её внешний вид был полной противоположностью того вида, который по новым правилам должен быть.        Все смотрели, как она стаскивает синий галстук и расстегивает верхние пуговицы блузки, с открытыми ртами.        — Пресвятые подштанники Люциуса! — воскликнул Джей-Си, сидящий на полу. — Что я вижу?! Я вижу ноги! Я вижу женские голые ноги!        Он буквально дополз до своей девушки и оставил несколько поцелуев на её белых голых ножках — на внутренней стороне коленки, на икре, на щиколотке…        — А почему ты мои ноги не целуешь? — оторвалась от своих душевных терзаний Роуз, обратившись к Скорпиусу.        — Только не при людях…        Сказал он это не своей девушке — это была его реакция на действие парня его сестры. Джеймс уже не просто целовал ноги, он их почти вылизывал, издавая при этом странные звуки, а его здоровая рука (и та забинтованная из-за ожогов) полезла под её юбку. И один Мерлин знает, что она там делала.        — И правильно — в пекло форму! — неожиданно выкрикнула Сирена.        После чего она демонстративно стянула с себя гольфы, а блузку расстегнула почти на все пуговицы. Даже манжеты расстегнула. А следом запрыгнула на раковину, забрала из рук шокированного Сириуса сигарету и закурила, стаскивая другой рукой с волос резинку.        — Знаешь, я тоже ненавижу эти гетры! — поддержала Лили, стаскивая чулки с ног и распуская волосы.        Парни продолжали без слов таращиться на девчонок. Сейчас они сверлили взглядами единственную одетую девушку.        — А я что, рыжая что ли?! — воскликнула Розу, так же высвобождая себя из оков формы.        — Это что за бунт? — спросил Ремус, пожалуй, единственный, у кого остался дар речи.        — Бунт женских ног и волос, — констатировал Джеймс-старший.        — Не думал, что женские ноги когда-нибудь вызовут во мне такие противоречивые эмоции, — оповестил Сириус, поднимая юбку своей девушки выше к бедрам.        — Не думал, что первая сломается Плутовка, — Сохатый почесал волосы, от чего очки упали с носа.        — Да, я думал, это будет Бродяга, — оповестил Ремус.        — А я думал, это будет Сохатый, — оправдался Блэк.        — Тоже ставил на Сохатого, — Джей-Си поднял палец вверх.        — А че сразу я-то?! — недовольный Джеймс встал с пола. — Мне, конечно, осточертело спать с Бродягой, но я же не жалуюсь и не психую!        Под смех присутствующих Сохатый снял галстук, выкинул в сторону рубашку, снял ремень и обувь, а потом взлохматил волосы и сел обратно на пол.        — Ты спишь с… — новый порыв смеха не позволил Сирене поддеть Сириус.        — Эй, все не так, как тебе кажется! — оправдался Сириус, пытаясь её привести в чувство. — Я просто проснулся утром, а меня кто-то обнимает. Я тут не при чем. Я вообще сразу скинул его с кровати!        — Я иногда хожу во сне! — оправдался задетый Джеймс.        — Лунатик тут я, Сохатый, — поддел друга Ремус. — А ты просто не хочешь признать, что не можешь спать один.        — Я могу…        — И как ты вообще с ними живешь, Ремус? — прервала оправдания своего парня Лили, подходя к нему и запуская ладошки в волосы.        — Пришлось поставить колючую проволоку вокруг кровати, чтобы никто не "лунатил" ко мне по ночам, — пожал плечами Люпин.        — Хорошо, что я живу один, — брезгливо произнес Скорпиус. — Ну, так что, мы реально бунтуем? Официально переходим в наступление?        — Обсудим, когда подойдут все, — ответил Фиалайт.        — А, так это ещё не все собрались? — удивился брат.        — Не все. И, кстати, раз уж его нет, то я бы хотела поговорить о его здоровье.        Продолжающий мурлыкать оду красоте женского тела Джей-Си отвлекся от своего важного дела, чтобы спросить:        — О ком, о нем?        — О брате твоём, — ответила за подругу Лили. — Альбус ужасно выглядит!        — Да? А все говорят, что он красивый брат у нас в семье.        — Не в этом смысле, балда, — закатила глаза Роуз. — Твой брат похож на зомби — вот в чем дело.        — Да, и как я поняла по тому, что вижу, и рассказам Алисы, утром он на учебе, весь вечер проводит на факультативах, а ночью почти не спит, при этом очень много ест в течение дня...        — Ну еще бы он не ел! — прервал Сохатый рассказ Фиалайт. — Растущий мужской организм требует еды! Если он реально взвалил на себя столько факультативов, то ему требуется очень много энергии!        — Я тоже сначала так решила, — поддержала его Лили, — но потом поняла, что он слишком много на себя взвалил.        — Я тоже думаю, что с ним стоит об этом поговорить, — вступился в разговор Ремус. — Он такими темпами и до экзаменов не доживет.        — У него ломка, — небрежно произнесла Сирена, продолжая пялиться на волосы Сириуса. — Его организм не еды требует, и уж точно не энергии, а наркотиков.        — О, так ты у нас не просто поставщик дури, так ещё и эксперт! — всплеснул руками Джей-Си.        — Ты опять дала ему…        — Нет. — жёстко оборвала фразу Лили Сирена. — Но, как вы уже заметили, не его организм необычно влияют и наркотики, и алкоголь.        — Да, жаль, что с ним выпить даже по-братский нельзя, — расстроился старший брат.        — Да он же всего один раз пробовал дурь! — вспомнил Сириус. — После одного раза ломки ни у кого не бывает.        — Все мы иногда пробуем, — вставил свое слово Скорпиус, продолжая стоять рядом с Роуз и нежно пожимать пальцы её рук. — Но никто из нас не стал наркоманом.        — Согласна, — хмыкнула Сирена, — но на лицо явные симптомы ломки.        — С чего ты…        — Потому что я наркоманка, Сириус.        Всё замерло в одно мгновение. Казалось, даже вечно летающие из стороны в сторону волосы Джеймса прекратили метаться и уставились на девушку, что только что раскрыла свою тайну. Никто не шевелился, даже не дышал, только из одного из кранов одиноко упала пара капель, словно желая убежать поскорее отсюда.        Сириус смотрел на девушку, которую, как ему казалось, знает уже очень хорошо, так, словно впервые её видит. Она очередной раз нашла способ его удивить.        — Я закодировалась, если что, — так же небрежно прервала она тишину. — И я прекрасно знаю, какая дикая волна энергии тебя накрывает, когда ты голодаешь по дозе. В такой ситуации два варианта — либо ты находишь способ куда-то девать эту нескончаемую энергию, либо сдаешься в рабство таблеткам. Альбус выбрал первый вариант, но безуспешно…        — И давно ты этим… занимаешься? — осторожно спросила Лили.        — Да, достаточно. В прошлом году мадам Памфри меня с того света достала. Тогда я решила, что брошу, но… Я не нашла, куда деть необузданную энергию, поэтому вновь сдалась.        Все продолжали пялиться на неё, как на призрака, поэтому Сирена спрыгнула с раковины и возмутилась:        — Я вам поражаются, честно! Ладно эти четверо — они появились тут только осенью, но все вы, с вами я училась с первого курса, столько раз мы виделись в Большом зале, на уроках, в гостиной, Скорпиус, но никто из вас ни разу не заметил, что одноклассница того… под чем-то?!        Она обвиняюще посмотрела на Роуз и Скорпиуса, стоящих возле кабинок, потом перевела взгляд на Джеймса и Фиалайт, но все их лица всё ещё выражали неподдельное удивление.        — Вот так мы и живём! Если Проныра о чем-то не пишет, значит вы сами мозгами поразмыслить не можете, сами смотреть по сторонам не можете, да?! — она зло вдувала щеки, а потом запустила в волосы руку и взлохматила прямые блестящие волосы.        Про Проныру она была права. Они и вправду всегда были зациклены на себе, и совсем не думали, что за внешней оболочкой однокашников может быть что-то, кроме того, что о них пишет Проныра.        — Но… но зачем тебе это?        — Зачем мне это?! — хмыкнула она. — Да потому что моя жизнь — дерьмо! Вам хорошо — вы Поттеры, Уизли, Малфои! Стоит вам пискнуть, как всё Министерство прибежит, поджав хвосты, узнавать, что там с их драгоценными отпрысками случилось! А меня собственные одноклассники, с собственного факультета, собственные соседи по комнате гнобили просто потому, что я им не нравилась! Мою семью за фиг в обществе не считали, а как я теперь знаю, всё из-за моего деда. Шикарная семейка, спасибо! Ты, Фиалайт, ещё раз спросишь, зачем мне это, да?!        Все вокруг словно поплыло. Картинка стала такой нечеткой. Сирена сильно смежила глаза, а потом закрыла лицо в протестном жесте руками. А следом просто рухнула на пол, продолжая царапать кафель босыми ногами.        Как человек, который не умеет утешать других, понятия не имеет, что сказать, чтобы порадовать (может, конечно, без слов обидчику морду набить, но в данном случае некому), Сириус не знал, что делать. Стоя напротив, облокотившись на раковину, он смотрел на неё каким-то странным взглядом, так непроницаемо и затуманено. Никто из присутствующих понятия не имел, о чем он сейчас думал, а вот его добрый друг нашелся что спросить:        — Когда, ты говоришь, окончательно перестала этим заниматься? — ласково спросила Фиалайт.        — В октябре, — пробубнила она.        — Бродяга!        Собственная кличка вывела парня из странного транса, в котором он пребывал по непонятным никому причинам. Он встрепенулся, как зашуганная собака, и перевел взгляд на источник звука.        — И ты не заметил, что с ней что-то не так? — продолжила Фиалайт тираду. — Вы с ней общались. Ты виделся с ней больше, чем кто-либо другой, и ты не заметил?!        — Ну, знаешь… — Сириус оскорбленно положил ладонь на грудь.        — Да Бродяга ничего дальше своего носа не видит! — возвестил всем Ремус.        — Ага, он что-то заметит, если только оно будет сидеть у него на носу с красным флагом, и будет петь гимн о помощи!        — Поэтому вы и дружите, — прокомментировала реплику своего парня себе под нос Лили и улыбнулась.        Сириус встал в оборону себя любимого, но лучшие друзья явно собирались высказать ему все претензии. Но, учитывая очарование и некую детскую наивность Мародеров, эта перепалка показалась жутко веселой для слушателей.        — Да я не понимаю, что тут такого! — в один момент вспылил Сириус на друга. — Да, подумаешь, человек наркоманил немного, да каждый из нас чем-то да наркоманит! Вот ты, Сохатый, с третьего курса течешь по Эванс, но я же тебе не мешаю, верно?! Чем тебе забивать свою голову — твое дело. Так же и она пусть делает, что ей нравится. К тому же, когда мы начали тесно… "общаться", она уже бросила это дело, так что не гони!        — Кстати, почему ты всё же решила бросить? — туманно спросил Джей-Си, все ещё лежа на полу.        — Ну… — неуверенно начала Сирена, посмотрев на источник вопроса.        Все присутствующие так и пялились на неё, ожидая ответа. Робко повернув голову, она столкнулась с пронзительными серыми глазами Сириуса, а потом на её лице дрогнула улыбка, которую она попыталась спрятать, закусив губу, и договорила:        — В моей жизни появилось что-то хорошее.        Комментарий Джеймса по этому поводу затонул в визге Алисы, которая вбежала в туалет, придерживая руками свои розовые волосы. Следом зашёл Альбус, закрывая за собой дверь.        — Что так долго?! — возмутился старший брат, вставая с пола.        — Не мог найти Алису, — пожал плечами Альбус. — Нашел её на восьмом этаже в кабинете с Пивзом.        — Он сказал, что мои волосы горят! — топнула ножкой Лонгботтом. — А потом реально пытался их сжечь!        — Когда я пришел, полтергейст был уже при смерти, — оповестил Альбус.        Парень осмотрелся по сторонам: повсюду валялась одежда и обувь, а девчонки выглядели так, словно пришли с ночной вечеринки.        — Что тут происходит?        — Бунт, — ответил Джеймс.        В долю секунды Алиса забыла, что её волосы только что горели. На этот раз загорелись её глаза, а уже через несколько мгновений её форма одежды ничем не отличалась от формы одежды присутствующих девушек.        — Бунт? — переспросил Альбус. — Серьезный бунт? Это вы таким образом решили бороться с системой?        — А как ещё, если нам запретили абсолютно всё! — вскипел старший брат.        — Вот ты, Джеймс, всегда и всё делаешь таким образом! Чуть что — сразу бунтуешь, протестуешь, кричишь. Поэтому ты сейчас в такой заднице!        Альбус грозно сверкнул зелёными глазами из-под очков в толстой оправе и обвиняюще ткнул указательным пальцем в грудь брату.        — Приплыли! Младший братик говорит мне что делать! — Всплеснув забинтованными руками, Джей-Си возвел очи к небу и провалился обратно на холодный пол.        — Да потому что ты дебил, Джеймс! Шевели извилинами. Бунт — это последняя стадия, к ней надо прибегать, когда уже ничего не работает! Новые правила действуют всего неделю, а ты уже собрался устраивать митинг? Твое неумение ждать и терпеть тебя и сгубит!        — Нет, ну раз уж ты такой умный, Ал, то давай, предлагай идеи!        — Мы все внимательно слушаем, — поддержал Сириус, скрестив руки на груди.        Все гриффиндорцы смотрели на Альбуса так, словно он ничего не понимает в жизни, и сорвал их личную вечеринку.        — У меня была одна идея, — привлекла на себя внимание Фиалайт. — Не знаю, как Роуз к этому отнесется, но, я думала, нам стоит написать петицию Министру Магии. Грамотно составленная речь может помочь нам хотя бы частично смягчить условия пребывания в школе.        — Она не согласится! — громко возвестила дочь Министра. — Она вообще сделала это специально!        Не успели собравшиеся возмутиться и наброситься на непреклонную девушку с вопросами, как Скорпиус всех успокоил:        — Она немного поругалась с мамой, не обращайте внимания. Я согласен с петицией, но на случай, если не сработает, думаю, надо искать и другие отступные варианты.        Все внимательно навострили уши, поэтому слизеринец продолжил:        — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но я согласен с Поттером. Не с тобой, Поттер, а с твоим младшим братом. Бунт будет последней стадией, а пока мы должны искать лазейки. Вполне возможно, что есть способ обмануть стражей возле гостиных, чтобы ходить друг к другу — нам надо лишь эти способы найти.        — За неделю мы только свыклись со всем этим пятисекундным режимом, — поддержала брата Фиалайт. — А теперь пришло время креативничать.        — Все, здесь собравшиеся, очень талантливые люди в той или иной сфере. Кроме тебя, Поттер. — Джей-Си, развалившись на полу и пялясь в потолок, показал старому врагу средний палец. — МакГонагалл, как бы ни старалась, точно не смогла предусмотреть всё. Наша задача — найти эти дыры в её паутине запретов.        — Лунатик, а ты никогда таких умных идей не предлагал, — подметил Джеймс.        — Предлагал. Но вы меня никогда не слушали, поэтому я отбросил попытки.        — Ну, что? Ломаем каркас системы изнутри? — воодушевленно спросила Фиалайт, осматривая присутствующих.        Из них только Алиса жизнерадостно подняла руку, соглашаясь на идею, остальные как были чернее тучи, так и остались. Роуз все так же стояла с раздувшимся из-за слез лицом, а Скорпиуса, кажется, интересовала сейчас только она.        Ремус всегда выглядит без энтузиазма к жизни, но вот Джеймс без блеска в глазах реально беспокоил. Лили сидела рядом с ним и что-то горестно мурлыкала ему на ухо, на что он кивал и глубоко томительно вздыхал.        Альбус был ходячим зомби. За последние месяцы он вытянулся, а теперь ещё и почти не спит, так что на его обтянутой кожей лице были видны все скулы, да и глаза словно вылезли из орбит.        Продолжая сидеть на полу, обнимая свои коленки, Сирена бросала на Сириуса одинокие взгляды, словно боялась, что, узнав правду, он её бросит. А сам он прекрасно видел, что ей сейчас нужна его поддержка, но понятия не имел, как ей её оказать, поэтому демонстративно смотрел по сторонам, рассматривая плитку на стенах и витраж на окне.        Потом Фиалайт перевела непонимающий взгляд на валяющегося на полу, как труп, своего парня, и вспылила:        — Да что с вами всеми такое! Прошла всего неделя, а вы уже сломались?! Не мы должны ломаться под системой, а система должна ломаться под нами! Ну же, вставайте!        Проходя мимо каждого из друзей, она яростно тормошила их и насильно поднимала с пола. Ломаясь, дуясь и ворча, но они все же чуть оживились. Последним она решила оживлять своего молодого человека. Его больше всех угнетают рамки, которые выстраивают вокруг него. Он такой свободолюбивый и дерзкий, что сейчас безжизненно протирает пол.        — Джеймс, милый, ты должен бороться! — умоляла Фиалайт, хватая его лицо в свои ладошки. — Я не смогу помочь тебе, если ты сам этого не захочешь!        — А что я могу? Я сквиб, у меня нет палочки, но раньше на меня не действовала магия вообще, поэтому я был независим. А МакГи нашла способ обмануть мою особенность, чтобы я не чувствовал себя особенным.        Жалобно и мученический пропев это, Джей-Си с грохотом упал обратно на пол, но под его ногами стоял Альбус, так что он упал в его ноги.        — Чего развалился как кусок говна! — младший брат вытащил ногу из-под туши старшего. — Прекрати умирать, и возьми себя в руки, в конце концов! Не позорь нашу фамилию!        — Я и так при смерти… — простонал Джей-Си, когда Альбус взял его за подмышки и потащил к выходу из туалета.        — Поднимай свою жирную тушу, кретин, и давай выживай! — пыхтя, проговорил Альбус. — Сдохнуть я тебе не позволю, идиотина!        — Зачем я тебе, Ал? Я же ужасный брат, да ещё и позорище семьи!        — Вот именно! — отдуваясь, воскликнул младший брат. — На фоне тебя я выгляжу ещё лучше, чем я есть, так что не смей дохнуть!        Альбус открыл дверь ногой и продолжил волочить тушу умирающего старшего брата, в тот момент, когда поднял голову и обратился к друзьям:        — Чего уставились? Начинайте искать лазейки, а ты, Фой, начинай писать петицию тете Гермионе. Весь Когтевран подпишет — я за это ручаюсь.        — Куда ты меня тащишь? — уныло простонал Джей-Си, которому брат позволил удариться головой об косяк, пока тащил.        — Ты тут у нас самый главный по части свержения правительства и борьбы с системой. Без тебя мы не справимся, говна ты кусок...        Дверь за братьями закрылась, но за ней все ещё слышались злые возмущения и обзывательства в адрес брата от Альбуса и стоны Джеймса. Почти ничего из их слов разобрать было уже невозможно, но кое-что Джеймс сказал довольно внятно:        — Я люблю тебя, Ал.        — Ой, завали, а! — эмоционально всплеснул Альбус, а потом послышался звук, с которым Джеймс рухнул на пол.        В этот момент компания в мужском туалете взорвалась от смеха, и жизнь казалась уже не такой хмурой.

***

       Гермиона…        И как эта женщина сделала так, что по прошествии стольких лет с его юношеской влюбленности, она вновь забрала его сердце?        Жили же мирно, каждый своей жизнью. У него, у Драко, была Астория и подрастал Скорпиус. У Гермионы ещё со школьных лет был Рон и росли двое таких же умных, как она сама, детей. Их миры соприкасались лишь на работе и то мельком. До министра Магии вообще мало кто доходит. Как так вышло, что теперь Драко не хочет прожить ни дня без этой женщины?        Взгляды. Сначала обычные, деловые. Потом чересчур длительные для деловых, скорее, рассматривающие, изучающие. Потом робкие, обжигающие, с незамедлительным желанием прервать этот головусносящий зрительный контакт.        Непонятная робость стала одолевать Драко каждый раз, когда он был рядом с Министром. Сначала он думал, что дело именно в её назначении — она была лучшей выпускницей на курсе. Не удивительно, что она стала министром Магии, но…        Что-то в ней было особенное. Что-то давно забытое, почти растворившееся в сердце Драко, стало набирать силу, возвращать былую мощь.        Её глаза, улыбка, губы… Любое среднестатистическое собрание заставляло взрослого мужчину чувствовать себя нашкодившим пятнадцатилетним мальчишкой рядом с ней.        И какая-то вселенская, совсем не рациональная сила дернула его однажды после совещания, когда они остались наедине, поцеловать её.        То, что он не сделал много лет назад, он сделал сейчас, будучи взрослым женатым человеком. В долю секунды в его голове всё прояснилось, Драко осознал, что сделал ошибку, глупость, неправильный выбор. И отстранился.        В течение долго времени Драко всеми силами старался не видеться с Гермионой в министерстве, настолько ему было стыдно за свой порыв необоснованных чувств. И он был крайне уверен, что женщина так же этого порыва не понимает. И если он предпримет ещё одну попытку — она его убьет на месте.        Каждый раз после собраний Драко стремился убежать подальше, чтобы даже случайно не встретиться с обжигающими глазами брюнетки. Но в тот день она сама попросила его остаться.        Вот тогда-то в жизни и начался новый период. Он словно вылез из могилы и вздохнул свежий воздух, без земли и тараканов. Она стала его воздухом. Гермиона стала воздухом Драко.        Драко сидел в своем кабинете, размышляя о своей нелегкой жизни, как вдруг красивая, аккуратная дверь была кем-то нагло выломана и жалобно полетела в сторону.        — Какого… — вставая с кресла, вырвалось у Драко.        В дверях появились Рон и Гарри, буквально взбешенные, какими их часто можно было видеть в школе. Они в два шага пролетели кабинет и наставили свои волшебные палочки на безоружного, ничего не подозревающего Драко.        — Где ребенок, Малфой?! — прорычал красный Рон, угрожающе вскинув рыжую бровь.        — Какой ребенок? — недоумевал Малфой.        — В смысле, какой, Малфой!? — возмутился Гарри его незнанием. — Максимиллиан, Макс, сын моего сына, мой внук — где он?!        — Не знаю… — честно ответил Малфой, будучи готовым вышвырнуть этих двоих идиотов отсюда. — А разве не Астория и Джинни им занимаются? Я думал, они уже договорились о том, когда и с кем он проводит время.        — Мы не видели ребенка три дня! — Рон приблизил палочку к острому подбородку любовника его жены. — Где он?        Драко так сильно не понравилось такое отношение к себе, что он откинул рукой палочку от лица, презрительно скривив рот. Спокойно опустился на свое кресло, только после этого невозмутимо ответил:        — Он у меня дома. По крайней мере, каждое утро я вижу, как он общается с моим отцом и…        — ЧТО?! — в один голос загремели мужчины и снесли своим порывом все содержимое рабочего стола.        — Ну конечно ребенок вырастет злодеем! — воскликнул Рон, возводя руки к небу. — Если он будет общаться с Пожирателем Смерти, другого от него ждать не стоит!        Возмущенно слетев со своего места, Драко прокричал Рону в лицо:        — Не говори так о моем отце, Уизли!        — Как так?! Это же правда, Малфой!        — Немедленно приведи сюда ребенка! — Гарри перевел ошалелый взгляд Драко на себя.        — Ха! — хмыкнул Малфой. — И это вы-то говорите, что не стоит предвзято относиться к людям? А что сейчас, по-вашему, обвиняя моего отца, вы делаете?!        Старые враги готовы были растерзать друг друга в клочья прямо здесь и сейчас. Они метали искры из глаз, выкрикивали все свои претензии. И они реально бы убили друг друга, если бы в дверном проеме не появилась Министр.        — Что здесь происходит? — спросила она, пробираясь сквозь завалы из того, что раньше было входной дверью.        — У него спроси! — прорычал Рон, показывая на Драко с разбитым носом.        — Гарри?        Вытерев рукой кровоточащий рот, Гарри ничего не ответил, а лишь шумно выдохнул. Но ответил Рон:        — Малфои присвоили себе ребенка и хотят воспитать его как злодея.        Гермиона опешила на месте. Её рот так и остался открытым от удивления и непонимания. Продолжая смотреть на любовника, она пыталась спросить его о правдивости выдвигаемых обвинений. Но не успела она выпустить и звука, как в проходе появились Астория и Джинни, последняя из которых держала за руку Максимиллиана, в другой руке ребенка было яблоко в карамели на палочке, а на голове клоунский колпак.        — Здравствуйте, — поздоровался мальчик, пока женщины смотрели на сбившиеся мантии и окровавленные лица и руки мужчин.        — Ты про этого ребенка говорил? — спросила Гермиона у Рона будничным тоном, когда Макс подошел к ней, чтобы обнять.        — Да, Уизли, можешь подойти и проверить, стал ли он Темным Лордом и есть ли у него Черная Метка на руке! — всплеснул Драко, яростно показывая всё свое презрение.        — А что тут случилось? — спросил наивный ребенок.        — Мне тоже интересно, — Джинни скрестила руки на груди, прожигая взглядом мужа и брата.        Гарри посмотрел на пол, снял с носа очки, протер их краем испачкавшейся мантии и водрузил обратно. Только после этого посмотрел бесстыжими глазами на жену и спросил:        — А вы что тут делаете?        — Мы? Мы с Асторией водили Макса на ежегодную ярмарку.        — М-м, — Гарри улыбнулся мальчику, подошедшему к нему, — и как тебе?        — Классно! Но не так классно, как у вас тут. Чем занимаетесь? Это у вас кровь?        Гарри уже не знал, на кого смотреть. Пристыжали взглядами его все присутствующие.        — А ты, Гермиона, что здесь делаешь? — задал вопрос муж. — Твой кабинет вроде не на этом этаже.        — Верно, — не теряя достоинства ответила она, — но ваши крики были слышны в моем кабинете, поэтому я решила спуститься. А вообще, я искала тебя, Гарри и тебя, Драко, чтобы показать это. А раз уж вы все здесь, то смотрите.        В суматохе никто не заметил несколько свернутых листов в руках Министра. Разложив их на столе, присутствующим предстали несколько, исписанных от верхнего среза до нижнего, листочков.        — Что это? — спросил Драко, не успев всмотреться в написанное.        — Петиция из Хогвартса! — ответил Макс, успевший прочитать всё за несколько секунд. — Кажется, ученики не довольны новым введенным режимом и просят Министра Магии смягчить его. А ещё тут ровно… 224 подписи.        — Сейчас в Хогвартсе числятся ровно 224 ученика, — объявила Министр. — И каждый из них поставил свою подпись в эту петицию.        — Им там больно, — прочитав меж строк, заключил добросердечный ребенок.        — Ты же говорила, что ничего серьезного не будет? — настороженно спросил Гарри.        — Конечно, нет! Я не позволю детям страдать. Это новые запатентованные чары иллюзорности. Дети думают, что их кожа обжигается, что их отталкивает друг от друга, когда физический контакт слишком сильный. На самом же деле, с ними не происходит ровным счётом ничего. Да и мы с МакГонагалл договорились, что это временная мера. Через пару недель, когда они войдут в колею, когда они раскроют свои таланты, скрытый потенциал и найдут свой интерес в жизни, мы эти чары снимем за ненадобностью.        — Почерк явно принадлежит Скорпиусу, — заприметил Драко. — У него всегда был каллиграфический почерк.        — Да, а диктовал явно Альбус, — узнала своего сына Джинни.        — А вот тут проскальзывают мысли Роуз, — отметил Рон, хмыкнув. — Она часто говорит слово "категоричный".        — А, по-моему, тут проскальзывает тонкость мысли Фиалайт, — улыбнулась Астория.        — Ну, и как я понимаю, все эти подписи собрались благодаря невероятному таланту Джемса убеждать людей, — съязвил Гарри, рассматривая сотни разных подписей.        — Скорее всего, над подписями работали вся компания, — хитро улыбнулась Гермиона. — Но вот эту карточку явно записал Джеймс.        Гермиона достала из кармана небольшую открыточку. Сверху было написано её имя, вокруг было всё исписано сердечками. А стоило открыть её, как оттуда разлился голос Джеймса, в сопровождении с романтичной гитарной музыкой:        — Гермиона…        Одно слово — сколько мыслей в голове!        Гермиона…        Ты богиня, несравненно, каждый поверит мне!        Гермиона…        Ты министр, коих свет не видывал        И тьма и свет — все тебе подвластно.        Ты прекрасна, Гермиона, ты мой свет во…        В этот момент послышался звук рвущейся гитарной струны, а потом романтичный грудной голос Джеймса превращается в истошные матерные крики:        — Сириус, мать твою, играй НОРМАЛЬНО!        — Да нормально я играю! — возмущается Блэк. У тебя на гитаре струны просто отстойные!        — Не будь у меня сломана рука, твоя помощь мне нахрен не сдалась бы! Теперь всё переписывать, лукотрус мне в…        После этого запись начинается сначала.        — Кажется, они так и не переписали, — почесал бровь Максимиллиан, что внимательно слушал открытку.        Гермиона смущенно улыбалась, когда все посмотрели на неё.        — И ты отменишь свой закон после... этого? — спросил Гарри у неё.        — Ну… мужчины никогда не посвящали мне песен, так что… Я подумаю.        Продолжая улыбаться, Гермиона собрала все части петиции, открытку, не переставая улыбаться, направилась к выходу, а уже у него обернулась и обратилась к присутствующим:        — Проведите кабине в порядок, а потом возвращайтесь к работе. Министерство поблажек не терпит.

***

       Подпольное сопротивление хогвартской мафии шло полным ходом. Уже три дня ребята с разных факультетов почти не спали, придумывая новые способы обхода заклинаний, наложенных на школу.        Когда Фиалайт рассказала Джеймсу, что свой факультатив обучения других информационной магии она сделала лишь для того, чтобы попытаться в эти часы взломать систему, подключившись к спутнику, тем самым, вернув интернет ученикам, парень упал на колени, молясь своей умнице-богине. Альбус ей помогал в этой сфере, а так этот парень взвалил на себя кучу других непосильных для шестнадцатилетнего парня дел, так что о сне он и не мечтал.        Роуз и Скорпиус нашли способ целоваться, при этом не отлетая друг от друга — в некоторых частях школы есть очень тесные проемы между стенами, забираясь туда вдвоем, у вас просто не будет места, куда отлететь. Поэтому присосавшись друг к другу, можно было спокойно проводить время, а точнее, пять секунд, прежде чем ваши губы не начнет обжигать.        Джеймс, полностью отвергал мысль, что ему нельзя держать за руку свою любовь, поэтому насильно заставил носить Лили перчатки из драконьей кожи, да и сам носил — таким образом многие влюбленные смогли быть вместе, пускай и не на глазах преподавателей.        Чтобы сидеть за чужими столами в Большом зале, как оказалось, достаточно сменить галстук и внутреннюю нашивку мантии на цвет нужного факультета, но МакГонагалл всё ещё пристально смотрела, чтобы все соблюдали правила, так что садится пока никто не решался. Пока.        Лили даже начала варить ожегозащищающее зелье, надеясь сделать из него что-то вроде гигиенической помады, чтобы можно было спокойно целоваться.        Девчонки по чуть-чуть стали укорачивать свои юбки. Фиалайт получила официальную справку из Больничного крыла о том, что шерстяные гольфы вызывают у неё раздражение, так что она ходила либо без колготок, либо в красивых тонких капроновых колготках. Очень недолго она была единственной девушкой с такой справочкой.        Джей-Си и Сириус решили бороться со школьной формой. Их штаны постепенно становились всё уже и уже, а галстуки все расслабленнее и расслабленнее.        Сирена взялась за то, чтобы ходить с распущенными волосами. Придя на один из уроков по заклинаниям с волосами, мирно струящимися по спине, она получила официальный выговор от профессора Флитвика.        — Но, Профессор, — возмутилась она, — если ходить с собранными волосами должны все, тогда почему Сириус ходит с распущенными?        Весь кабинет упал со смеху, а Сириус посмотрел на рядом сидящую девушку как на предательницу. Его рот так и остался открытым, когда Флитвик, чуть помявшись, попросил его собрать волосы.        Если обычно во время уроков Сириус пытается пошарить под юбкой Сирены, бросает на неё пошлые взгляды, заставляя чувствовать себя неловко, нашептывает ей всякие всякие грязности, то на той паре он демонстративно "учился". А уже в коридоре высказал ей всё:        — Ты специально это сделала, да?! Решила, раз тебе хреново, то и я должен страдать?        Она продолжала смотреть, как грозно качаются его выбившиеся из хвостика волосы возле висков, когда слушала его.        — Вовсе нет! — защищалась Сирена. — Я думала, что никто не посмеет заставить тебя их собрать, поэтому решила, что добродушный Флитвик смягчится и разрешит хотя бы на его уроки ходить с распущенными волосами. Я нисколько не хотела тебя расстроить.        Высокомерно вскинутый острый подбородок Сириуса опустился с небес на землю. Его глаза чуть виновато блеснули на девушку. А в качестве примирительного жеста она медленно приблизилась к нему, приоткрыв рот, лизнула небольшую точку у него за ухом, заставляя каждую мышцу в его теле стонать от желания, а затем хрипло прошептала:        — Если тебя это успокоит, то я считаю твой очаровательный хвостик на затылке чертовски сексуальным.        После той истории Сириус поставил своим мародерским долгом найти способ обмануть стражей комнат, чтобы спокойно проводить ночи с ней.        Сколько заклинаний потерпел доспех возле слизеринской гостиной, сколько ворованных зелий было на него пролито, но каждый раз Сириус возвращался в свою комнату с позорными ранами от меча.        — Да что за дерьмо-о-о! — простонал он, съезжая по внутренней части двери, ввалившись в комнату очередной раз. — Как их, мать их, вообще вырубить? С ними даже поговорить нормально нельзя — чуть что, сразу меч в живот тычут, суки!        — Вот и я каждый раз в таком виде прихожу, — подметил Джей-Си, лежащий на кровати, не переставая пялиться в потолок. — Я всё ещё питаю надежду, что Гермиону заденет моя песня. Если нет — напишите на моем надгробье "умер в тюрьме строгого режима под названием Хогвартс".        — Я думал, Сириус — королева драмы, — Сохатый почесал голову, продолжая махать над мантией-невидимкой палочкой, — но ты ещё хуже.        — Где это я королева драмы? — возмутился Сириус, хватаясь за сердце.        — Нигде, Бродяга. Отдыхай, — успокоил друга Ремус, переглянувшись с Джеймсом.        Все ещё будучи очень злым на доспехи и свою бессильность, Сириус подошел к двум кроватям Джеймсов. Один из них старательно что-то делал с мантией-невидимкой, а второй лежал в экзистенциальном кризисе.        — Утопи меня кальмар, если я проживу ещё хоть один день без секса или музыки! — неожиданно воскликнул Джей-Си, слетая с кровати как зашуганный сурок.        — Я пытался уговорить этих "безупречных" пустить меня в выручай-комнату, чтобы поискать там старенький граммофон и пластинки, — оправдался Сириус, вымученно падая на кровать лучшего друга, — но эти мрази вонзили мне меч в сердце.        — Без одного из двух жить можно, — печально известил Джей-Си, который сейчас был точь-в-точь Пьеро с его горестным выражением лица и огромным растянутым свитером. — Но вот лишить меня обоих видов оргазма — это уже черта!        Пока он мученический, театрально падал в свою кровать, Сириус спросил:        — Что делаешь, Сохатый?        — Вы можете ныть сколько угодно, а я не собираюсь больше ни одной ночи спать без Лили! — важно сообщил Джеймс. — Доспехи же видят нас даже под мантией, так? Поэтому решил наложить на нее ещё маскирующих чар — должно сработать.        Не успели Сириус и Джей-Си обменяться заинтересованными взглядами, как Сохатый спрыгнул с кровати, крикнув: "готово!", накинул на себя мантию, став для всех невидимым, открыл дверь.        Ребята вылезли в коридор, наблюдая за тем, как Джеймс пройдет мимо охранников возле девчачьих комнат. Но уже через минуту с криками Джеймс улетел с проема.        — Ты как, Сохат? — Сириус подал руку, лежащему на полу другу, чтобы помочь встать на ноги.        — Твари проклятые! Чтоб они сдохли, мать их! — отдуваясь, проворчал Джеймс, нащупав очки возле себя и криво поставив их на нос. — Я всё равно туда попаду слышишь ты, тварь железная!        Шум слышали многие, так что ученики повылезали из своих комнат, чтобы наблюдать за попытками главных бунтарей курса ломать систему.        Когда открылась одна из дверей женских комнат, из неё выбежали знакомые Мародерам зверюшки. Кот Роуз, щенок Лили-Лу и енот Лили частенько тусовались вместе.        Джеймс странным взглядом смотрел на животных, игнорируя протянутую Сириусом руку. Долю секунды его лицо выглядело так, словно он размышляет о чем-то сверхсерьезном, а следом он слетел с пола как ошпаренный.        — Как же я раньше до этого не додумался! — воскликнул он, ударив себя по лбу ладонью.        — Додумался до чего? — пытливо спросил Джей-Си, а Ремус уже решил, что ему это не нравится.        В долю секунды Джеймс из семнадцатилетнего парня превратился в крупного рогатого оленя. Коридоры были не просторные, так что ему пришлось осторожно ступать по нему, заставляя учеников попрятаться в комнатах, чтобы не быть задетыми. Стоило ему пройти мимо двери, как её обитатели выходили, чтобы лично видеть: пройдет олень через железного рыцаря или нет.        Затаив дыхание, Сириус наблюдал за другом. Судьба вершилась прямо сейчас.        Медленно подойдя к доспеху, олень умными глазами посмотрел на него, чуть качнул головой и сделал шаг вперед. Удар копытом о деревянный паркет отдался словно в каждую точку коридора, люди в котором старались не дышать. И вот олень делает ещё шаг и ещё один… И вот уже олень поравнялся с доспехом. Сохатый так нервничал, что потел даже в образе животного. Сделав ещё пару шагов, он оставил позади железные доспехи.        Ремус закрыл рты Джеймсу и Сириусу, чтобы эти двое не начали визжать от восторга, чтобы не спугнуть ужасного стража.        Пройдя ещё несколько шагов, олень пару раз царапнул ветвистым рогом заветную дверь.        Лили, до этого читавшая учебник по зельям, встала со своей мягкой кроватки, чтобы открыть дверь. И каково было её удивление, когда она увидела на своем пороге оленя, точнее Джеймса. Её зелёные раскосые глаза округлились и словно стали ярче в полумгле, что царила в коридоре. Девушка изумленно вытащила свою рыжую голову в коридор. На неё смотрела пара десятков любопытных глаз.        Осмотрев всех, Лили остановила взгляд на злых доспехах. Сглотнув ком, подступивший к горлу, она взяла оленя за рога и помогла ему протиснуться в дверной проем.        Дикий вопль. Вот что резко взорвалось в башне Гриффиндора, иначе это просто не назовешь. Все визжали, кричали, прыгали от радости, кто-то даже плакал на плече у друга, настолько они были рады, что хоть кто-то из них, хоть каким-то способом смог пройти мимо этих ужасных доспехов, от которых каждый хоть раз да получал.        Сириус от радости возвел очи к небу и поблагодарил весь Олимп за это. Потом на глазах у всех он обернулся большим черным псом и спустился в гостиную. Ребята сбежались на верхнюю площадку, чтобы проводить рукоплесканиями друга. Когда он был уже у выхода из гостиной, он обернулся человеком и обратился к однокашникам:        — Не ждите меня сегодня!        Под дикий визг и вопли Сириус обернулся собакой и исчез в дверном проеме — только пятки сверкали.        Про то, что Фиалайт анимаг, никто не знал. Поэтому все решили, что Король такой счастливый упал на колени и кланялся только потому, что рад за друзей.        Как только Сириус исчез, он встал с колен и попытался протиснуться сквозь толпу, чтобы добраться до Фиалайт, но его ноги так подкашивались от волнения, что Ремусу пришлось его поймать.        — Я все равно собирался найти Ала, — сказал он. — Так что я найду Фиалайт и скажу ей о нашем открытии.        Джей-Си чуть ли не со слезами на глазах взял оборотная за плечи и смачно поцеловал в щеку в знак благодарности.        — Спасибо, друг! Ты настоящий отец своего сына. Он для меня сделал бы так же.        — Я переночую сегодня в гостиной, а ты иди готовься к её приходу. — Дружелюбно подмигнув, Ремус исчез в человеческой многоножке. А Джей-Си, со слезами счастья на глазах, пошел готовиться к лучшей ночи в своей жизни.        Стоило двери закрыться, как огромный лесной олень превратился в такого любимого, такого уютного и такого желанного парня. Долгих несколько мгновений они смотрели друг другу в опьяненные счастьем глаза, продолжая переплетать спокойно пальцы рук между собой, не веря, что им не придется их одергивать через пять секунд.        — Лили… — вздохнул Джеймс, нежно проводя ладонью по ее румяной щечке.        — Джеймс… — ласково произнесла девушка, не веря своему счастью.        А уже через секунду её нежная улыбка дико и страстно притянула его приоткрытые губы и жадно поцеловала, запуская язык так, словно желая съесть его. Они настолько сильно прижимались друг к другу, что их зубы ударялись друг о друга. Они словно боялись, что если они не приклеятся, то их друг от друга опять отшвырнет.        — МакГи нас все-таки обожает! — отрываясь от сладких губ, но продолжая срывать на любимой одежду, воскликнул Джеймс. — Она же прекрасно знает, что мы анимаги. И она уж точно не упустила бы этот факт, когда заколдовывала этих гребанных рыцарей.        Говорил он прерывисто, жадно хватая воздух от блаженства, которое растекалось по его телу каждый раз, когда Лили касалась своими губами его груди. Вот она лизнула твердый сосок и пошла целовать ниже, ниже…        — Она же невероятно умная и находчивая, — продолжал он, нежно пожимая её небольшие возбужденные соски, когда Лили буквально кинула его на кровать, начиная расстегивать его выпирающую ширинку дрожащими от предвкушения и восторга руками. — Она бы ни за что не допустила такую оплошность. Не-ет, не допустила бы. Она расчетливая, как маньяк!        Дурацкий замок поддался, и уже через секунду штаны грустно лежали на полу, в то время как Лили села на изнывающую плоть, наклоняясь, чтобы присосаться к его шее.        — Нет, она определенно сделала это ради нас, Мародеров! — продолжал постанывать Джеймс с закрытыми от удовольствия глазами. — Она…        — Джеймс Поттер! Сделай милость — закрой свой болтливый рот, потому что у меня для него есть другое применение. — С этими словами Лили накрыла его губы своими пухлыми, покрасневшими губами, заглатывая вместе с родной и любимой слюной ещё и его блаженные стоны, которые обещают наполнять эту комнату всю ночь.

***

       Подойдя к гостиной Когтеврана, Ремус решил подождать кого-нибудь с факультета, чтобы попросить его позвать Альбуса и Фиалайт. Но когда три девочки с разных факультетов прошли в башню просто ответив на загадку статуи, Ремус очень удивился, что стражи входа даже не развернулись в их сторону.        Так же ответив на вопрос, Ремус вошёл в гостиную. Учитывая то, что сплетни больше не разносятся по интернету, ученикам теперь приходилось находить друг друга в замке, чтобы что-то рассказать. Только по этой причине Ремус был тут одним из первых пришедших гриффиндорцев, хотя людей тут было уже очень много.        Протиснувшись сквозь толпу, Люпин дошел до ветки коридора, ведущей в комнату Альбуса. Как оказалось, именно там было столпотворение.        Доспехи всё так же стояли в том месте, вот только с ними кто-то весело разговаривал! И этим кое-кем была Алиса.        — О, бедняжка, тебе наверное больно! — Алиса нежно погладила холодные доспехи по плечу. — Да, понимаю, нам сейчас всем трудно…        Потом Алиса помолчала, словно слушая реплику железного рыцаря, но Ремус даже прочистил пальцами уши, чтобы удостовериться, что он ничего девушке не отвечает.        — Хи-хи-ха, — Алиса звонко рассмеялась, наполняя своим смехом весь коридор. — Ты такой смешной! Какая классная шутка!        Протиснувшись вперёд ещё, Ремус дошел до первого ряда смотрящих, которые активно записывали на листочках каждое слово девушки, даже смех. Среди этих писцов была и Фиалайт.        — Эм, что здесь происходит? — спросил Ремус, наклоняясь, чтобы достать до уха миниатюрной Фиалайт.        — О, привет! — оживилась она. — Алиса гений! Она сломала доспехи на входе в гостиную и сейчас делает то же самое с этими! Мы не знаем, как это работает, но записываем каждое её слово.        — А он хоть ей отвечает? Мало ли, вдруг я не слышу этот ультразвук?        — В том то и дело, что нет! — глаза девушки горели маниакальным огнем. — Тут некоторые уже копят деньги — хотят заказать у Алисы поломку других стражей. Ты же понимаешь, что это значит, Луни?! Мы сможем ходить друг к другу, и больше не придется собираться в туалете!        Она выглядела такой счастливой, что Ремусу стоило больших усилий сделать ее ещё счастливее, сказав правду.        — Но тебе-то с твоими талантами помощь Алисы не нужна, — загадочно произнес Люпин, наблюдая за её реакцией.        — Тут девчонки уже пытались обойти рыцаря по её методу, — Фиалайт неопределенно показала ручкой в толпу стоящих позади учеников. — В итоге только получили хорошенько. Я надеюсь только на Алису.        — Но ты и так справишься…        — О чем это ты?        Ремусу пришлось нагнуться, а Фиалайт встать на носочки, чтобы он прошептал ей на ухо об открытии, которое сделал Сохатый минут десять назад.        — Не может… — ошалело пролепетала она, не веря услышанному.        — Может, — от доброй улыбки Ремуса, его шрамы аккуратно смялись на молодом лице. — Твой парень прямо сейчас ждёт тебя в нашей комнате и…        Фиалайт взяла его доброе лицо в свои ручки, встала на носочки, чтобы крепко поцеловать его в щеку, но для этого ей пришлось и высокого Лунатика согнуть пополам.        — Я люблю тебя, Тедди! — восторженно произнесла она, отпуская его зарумянившееся лицо и разворачиваясь в сторону прохода.        — Но я не…        Осознав, как она его только что назвала, Фиалайт развернулась и сказала:        — Ой, извини, Ремус, я вас часто путаю! Вы же одно лицо — сам понимаешь.        — Мы с Тэдом одно лицо? — удивился Люпин. — Где ты видела у меня бирюзовые волосы? Или может тонелли или татуировки по всему телу? Что-то я не видел на его лице шрамов…        — Вы всё равно похожи, — нежно произнесла она. — Может, он не точная твоя копия, но какие-то отдельные черты у вас настолько одинаковые, что сразу видно ваше родство. И я не только о внешности говорю.        Ещё раз тепло улыбнувшись, Фиалайт собиралась уйти, как Ремус крикнул ей вслед:        — Я сегодня не вернусь в комнату!        — Тедди гордится тобой!        Её голос потонул в море учеников, каждый из которых был минимум на голову выше нее, но это не помешало её поставленному красивому голосу долететь до ушей Люпина и заставить шрамы на его лице улыбаться.

***

       Сирена валялась на своей кровати, от скуки читая книгу, когда услышала за дверью лай.        Не успела она её открыть, как её завалил на пол огромный черный пёс, начиная лизать её лицо.        — Сириус?! — воскликнула она, смотря в морду собаке.        Уже через секунду над ней нависал не пёс, а парень. Они валялись, смотря друг другу в глаза, и улыбались, как дебилы, не зная, как найти слова, чтобы описать радость.        Они как-то странно, по-глупому хмыкали и всхлипывали вместо того, чтобы нормально засмеяться или заплакать в конце концов.        Проведя рукой по любимому лицу, Сирена убрала нависающий локон, и только в этот момент поняла, что что-то не так.        — Блэк, что это на тебе?        Скинув с себя парня, Сирена встала с пола, чтобы запереть дверь. Встав с пола, Сириус показал ей свой наряд во всей красе. На нем вместо мантии был белый больничный халат, а на голове была круглая штука на резинке, которую обычно носят отоларингологии.        — Тебе нравится? — Сируис покрутился вокруг своей оси, чтобы она заценила его со всех сторон. — Я тут подумал, раз уж я твой доктор, то должен соответствовать.        — О чем ты…        Сначала её брови выгнулись домиком, но потом на неё нашло какое-то странное предчувствие и ей стало немного стыдно. Сириус это заметил, поэтому говорил как можно небрежнее:        — Ну, как? Ты же сама говорила, что, когда у тебя ломка, тебе хочется куда-то девать свою нескончаемую энергию. А потом сказала, что бросила наркотики в октябре, как раз тогда, когда мы начали наши увеселения…        Сирена смотрела на свои белые носочки, закусив губу, пока он будничным тоном говорил, рассматривая её комнату. Она очень боялась этой темы. Она очень боялась, что, узнав о ней такое, он больше не захочет к ней приходить. Но он сейчас был здесь.        — Сохатый конечно придумал способ пройти через "безупречных", но с математикой у него не так хорошо, как у меня, — продолжил Блэк, сияя улыбкой. — Я сложил два плюс два и понял, что ты не просто так тогда написывала мне, прося позаниматься с тобой сексом. — Сириус очень близко подошёл к девушке, взял её челюсть в свои сильные мужские руки и нежным движением заставил смотреть на себя. — Я стал тем, куда ты выплескивала свою дикую энергию, что мучила тебя. Секс со мной стал твоим лекарством в битве всей твоей жизни.        В комнате резко стало так душно. Его касания может и не обжигали буквально, но вот его проникновенный взгляд точно это делал. Она буквально плавилась под его натиском. Сириус словно смотрел внутрь неё, в её душу, в какие-то самые потаенные уголки.        Он догадался сам. Даже не пришлось ему ничего говорить, даже говорить "да" на все его догадки. Они оба и так всё поняли. Им этого и не нужно.        Она была его загнанным в клетку кроликом. Он триумфально держал её под прицелом. Он мог свернуть ей шею одним лёгким движением.        Но Сириус лишь приблизился, закрывая глаза, и отдался в царствие её пленительных губ.        — Что ты делаешь? — пролепетала она, забирая язык из плена его могучего рта.        — М-м, лечу тебя. Разве не для этого я тебе нужен?        Его серые глаза словно помутнели, когда он произносил это своим самым будничным тоном.        — Больше нет! — страстно ответила она, закрывая его губы поцелуем и снимая этот чертов рефлектор с его лба, чтобы запустить в его шикарные волосы свои руки и отдаться в блаженное рабство своему целителю.

***

       Пообщавшись с железным стражем, Алиса его всё-таки вывела из строя.        Ремус зашёл вместе с ней к Альбусу, который корпел над каким-то книгами настолько старательно, что всё это время не слышал переполоха в коридоре.        Рассказав Альбусу всё, до чего дошли Мародеры, рассказав про чудеса Алисы, поговорив о том, о чем он хотел поговорить, Ремус развернулся, чтобы уйти и оставить этих двоих наконец наедине.        Альбус и Алиса вышли в коридор, чтобы удостовериться, что Ремус спокойно пройдет через железный доспех. Помахав на прощание другу, одарив его веселой улыбкой, девушка закрыла за ними с Альбусом дверь в комнату и сразу же крепко его обняла.        В ответ он нежно приобнял её, аккуратно проводя другой рукой по её волосам волшебного цвета и оставил пару поцелуев на её розовой макушке.        — Я так рада знать, что теперь хоть где-то я могу тебя обнимать, — промурчала она ему в шею.        — А я до сих пор восхищаюсь твоим гением! — хмыкнул Альбус.        — Эй, — девушка отстранила голову, чтобы так странно, по-дружеский ударить его кулачком по плечу, — это ты у нас гений! Самый умный из всех нас.        — Может быть, я и умный, но мой ум рационален, посредственен. А ты настоящий непонятый миром гений.        Сказав спасибо, Алиса сделала плие, взявшись за краешек своей юбки, продолжая часто моргать, заставляя реснички мельтешить у Альбуса перед близорукими глазами. А затем она взяла его щеки в свои руки и поцеловала.        — А чем ты тут занимался? — спросила девушка, когда отстранилась.        — Да дел по горло, — вздохнул Альбус, поджав губы и подходя к своему столу.        Альбус ходил бесшумно. Всегда тихо и аккуратно поднимал ноги, даже будучи в своей собственной комнате и то не шаркал. Он медленно отодвинул стул и сел на него, вновь углубляясь в царство науки.        Рядом с письменным столом стояла его аккуратно застеленная кровать. Сев на неё, Алиса бросила взгляд на настольные часы и спросила:        — Время уже довольно позднее. Ты спать не хочешь?        Альбус только усмехнулся:        — В последнее время я не часто расстилаю кровать. Если вздумается поспать, я делаю это прямо тут, падая своим лицом в эти книги. Но если ты хочешь спать, то можешь лечь прямо здесь, — Альбус снял очки, чтобы посмотреть девушке прямо в лицо своими уставшими глазами. — Мне будет приятно видеть твое красивое личико во сне. Хоть что-то хорошее я увижу за эту ночь…        Глубоко вздохнув, Поттер перевел взгляд на свои ненавистные иероглифы.        — Хватит с ними сидеть! — звонко возмутилась девушка. — Мы же сегодня много разобрали на собрании! Тебе стоит отдохнуть.        Подойдя ближе, Алиса приложила его голову к своей груди, нежно погладив по волосам. Его этот жест чуть смутил, но он отмахнул все мысли, вернувшись к своим баранам.        — Да, вы очень хорошо работаете! Я благодарен вам всем за помощь, но мне нужно ваши переводы систематизировать и прийти к единому решению насчёт некоторых фраз и…        Конец фразы потонул в поцелуе. Таком нежном, теплом и искреннем.        — Работай, мой умница, — пролепетала Алиса, выпуская его из объятий. — А можно я у тебя душ приму?        — Конечно! Возьми в шкафу полотенце и футболку, которая понравится, — дружелюбно предложил хозяин комнаты.        В ванной послышался звук струящейся воды, а Альбус вновь улетел в царствие иероглифов. Люди не представляют, как ему всё это надоело! И что он с огромным удовольствием бы забылся сном ночью, но он не мог.        Каждый раз, когда он, лёжа под одеялом, чувствовал, что проваливается в сон, это чувство незамедлительно сменялось каким-то диким порывом нескончаемой энергии. Сон как рукой снимало.        Первые дни он упорно продолжал лежать в кровати с закрытыми глазами, надеясь, что рано или поздно, он уснет. Но его мозг так лихорадочно думал в эти моменты, что каждый раз приходилось отбрасывать одеяло и находить себе занятие.        И ведь каждый раз он надеялся, что именно сегодня он уснет. И каждый раз его ждал разрушительный крах. Поэтому он отбросил все попытки, и теперь сидит всю ночь за книгами не покладая рук.        Звук воды в ванной стих. А уже через минуту Альбус развернулся к двери ванной, чтобы встретить своё жизнерадостное солнышко улыбкой. Ей ему хотелось улыбаться даже в самый паршивый день.        И как же он в тот момент пожалел, что был в очках!        В дверях ванной стояла абсолютно голая Алиса. Она не то что футболку не удосужилась надеть, она даже не завернулась в полотенце.        Полностью обнаженная.        В долю секунды Альбус забыл всё, что хотел сказать. Ткань штанов очень сильно натянулась, да так сильно, как ещё никогда не натягивалась. Ему казалось, он сейчас был такой твердый, что им и гвозди можно забивать.        Сердце вдруг стало таким ощутимым в груди, а его стук наверное слышала даже сама Алиса, настолько сильно оно начало барабанить по ребрам.        В доли секунды стало невыносимо жарко и душно, а лицо всё покраснело от неловкости — он ненавидел эту свою особенность.        Медленно и невозмутимо Алиса подошла к заставленному врасплох парню, позволяя рассмотреть каждый изгиб её кукольного тела, каждую ямочку и ложбинку. Ведь в прошлый раз Альбусу было так стыдно, он считал это все таким неправильным, что насильно заставлял себя жмуриться, надеясь, что это просто сон.        Альбус не мог сглотнуть ком в горле, когда она стояла рядом. Он целенаправленно старался смотреть ей в лицо, но животные инстинкты были выше него. Прямо перед его лицом были два идеальных бледно-розовых соска, к которым так и тянулись руки. Боясь даже пошевелиться, чтобы случайно не кончить в штаны, Альбус продолжал сидеть на стуле и пялиться на нимфу перед собой.        — А… — язык его не слушался, а перед глазами все помутнело даже в очках. — Я думал, ты взяла футболку.        — Взяла, — жизнерадостно ответила она, беря его за руку и помогая встать. — Но я люблю спать голой, я разве не говорила?        После этих слов Алиса очень сильно прижалась к нему всем своим обнаженным телом, настолько плотно, что он чувствовал каждый квадратных сантиметр её пылающей кожи даже сквозь свою одежду. А затем она его поцеловала. Страстно, сильно, она буквально втянула его обомлевший язык в свой рот, оживляя его.        Её ловкие пальчики взяли отвороты его свитера и ловким движением стянули его через голову, оголяя зарумянившиеся от возбуждения и смущения плечи.        Смотря на девушку опьяненными от удовольствия глазами, Альбус словно молил её прекратить тереться о свои штаны, но, кажется, ей это нравилось не меньше, чем ему.        Через несколько долгих и мокрых поцелуев Альбус оказался лежащим на спине на своей кровати. А уже через одну секунду помутнения рассудка Алиса сидела на его штанах, начиная елозить мокрой оголенной ямочкой по его горячему и твердому, даже сквозь одежду, другу.        Одна его часть безмолвно молила все это прекратить. А другая его часть так сильно и давно хотела продолжения, что заставила его даже простонать от удовольствия.        Руки. Руки сами поползли по тонким изгибам её тела, зажимаясь сначала на узенькой талии, а потом поднимаясь все выше и выше.        Когда он зажал два твердых возбужденных соска своими длинными ловкими пальцами, оба они простонали от удовольствия, продолжая опьянено двигаться.        — Что… ты делаешь? — восхищенно простонал он, чувствуя что из-за неё все его штаны уже мокрые.        — Помогаю тебе уснуть, глупенький, — ласково промурлыкала она, сжимая его руку на своей груди.        Потом её цепкие ноготки начали дразняще бегать по его напрягающимся мышцам живота. И вот в один момент, когда она дошла до ширинки, чтобы расстегнуть её, Альбус простонал её имя.        — Алиса!        — Хи-хи, да? — она сексуально облизала верхнюю губу, видя, что он смотрит на неё пьяными ярко-зелеными глазами.        — Можно... можно я сам?        Утвердительно кивнув, Алиса забрала за ухо часть своих розовых волосы. А затем помогла Альбусу перевернуть себя дрожащими руками на спину.        Он был сверху. Она, голая и податливая, лежала снизу. Её ручки незамедлительно полетели вверх, блаженно хватаясь друг за друга, её красивая грудь сбивчиво вздымалась и опускалась, показывая Альбусу её острые ребра и плоский живот.        Он резко встал на кровати, наблюдая с этой высоты на её изнывающую желанием фигурку. Она была так восхитительно сексуальна, что каждый раз, когда он касался ширинки штанов, в попытках открыть её, он боялся кончить.        Все тело неумолимо дрожало и просило продолжения пока он снимал ненужные сейчас предметы одежды.        И вот он на свободе. Такой красный и твердый от прилитой к нему крови. И такой непривычно большой.        Как и любого другого парня, у Альбуса тоже вставал пару раз в день, но из-за постоянного игнора, он не очень-то радовался каждый раз вставать. А сейчас он словно молил его наконец дотронуться до него и позволить служить по назначению.        Упав обратно на кровать, Поттер прижался всем телом к девушке, обращая на себя её сияющие глаза.        — Алиса…        — Да, — пошло простонала девушка в ответ.        — Я люблю тебя.        С этими словами он, помогая рукой, вошёл в неё, а ртом заглушил свой и её вопли блаженства, пуская их языки слиться в бесконечном, таком взрослом и таком запретном поцелуе.

***

       Когда маленькая черная лисичка без проблем вошла в гостиную Гриффиндора, никто на неё даже не обратил внимания. Все привыкли, что ручная лиса Короля ходит-бродит здесь всё время.        Проходя мимо учеников, Фиалайт усмехнулась тому, что те из них, кто был наиболее сведущ в области трансфигурации, пытались трансфигурировать своих друзей или любимых в животных, чтобы они смогли пройти в их комнаты.        Но всё это её ничуть не интересовало. Она шла к одной комнате, к одной чуть приоткрытой двери. Такого узкого проема вполне хватило для того, чтобы в него протиснулась малютка-лиса.        Не успела она войти, как кто-то захлопнул дверь изнутри. И не успела она стать девушкой, как её губы накрыл жадный и пылкий поцелуй.        — Мог бы ради приличия раздеться, — прошептала она, отстранившись от сладких губ любимого, нащупав на нем свитер.        — А я и разделся, — улыбнулся он ей в губы.        Вскинув удивленно брови, она помогла стянуть огромный свитер с его сломанной руки, а потом нетерпеливо и жадно стаскивая его с головы.        — Оу, — смутилась Фиалайт, когда поняла, что под свитером у него не было абсолютно ничего.        — Я бы и его снял, если бы мог сделать это одной здоровой, и той забинтованной из-за ожогов, рукой, — подметил Джей-Си, прижимая её притягательную фигурку к себе и накрывая её улыбку своей.        Он пытался расстегнуть своими полумертвыми руками пуговицы на её рубашке, но у него ничего не выходило, поэтому она просто толкнула его на кровать, пока сама быстро и дико срывала на себе одежду.        Джеймсу было так обидно, что он вообще не может трогать её шикарные формы одной рукой, а второй из-за бинта на нем вообще ничего не чувствует, что он готов был стонать от разочарования.        Но любимая не позволила ему разочарованно стонать. Сев сверху, она всеми силами старалась сделать так, чтобы он получил желаемую томительную разрядку раньше неё самой.        Бессвязно блаженно крича, Джей-Си воротил головой из стороны в сторону, словно не веря, что всё это сейчас происходит с ним.        — Ненавижу тебя! — блаженно вздохнула она, слезая с него и падая рядом после восхитительного оргазма.        — Надеюсь, хоть в половину так же сильно, как я люблю тебя, — прерывисто ответил Джеймс, закатывая умиротворенно глаза, обратив лицо к потолку.        — Ненавижу тебя за то, что приучил меня к сексу, и теперь я жить без него не могу!        Довольно усмехнувшись, Джей навис над ней и поцеловал, раскрывая ее милый пухлый ротик своим языком, заставляя поддаться. Уперевшись на более здоровую руку, он перекинул ногу через нее, устраиваясь сверху.        — Ну, я в ответе за тех, кого приручил, — промычал хриплым от удовольствия басом он ей на ухо, легонько куснув его. — Хочешь ещё раз?        — Хочу тебя до конца жизни! — эмоционально откликнулась Фиалайт, когда он присосался к её покрасневшей от засосов скуле.        Она постанывала его имя каждый раз, когда он мерно и томительно проталкивался внутрь в тот момент, когда услышала детский голос.        — Мама? Папа?        Резко остановив движения и стоны, родители повернули головы в сторону источника звука. Возле кровати стоял их маленький сын, который заметно подрос за неделю, что они его не видели.        — Макс? — переспросила Фиалайт, словно не веря своим глазам.        — Что ты здесь делаешь? — будучи в полуобморочном состоянии из-за подступавшего оргазма, спросил Джеймс.        — Я… я не знаю, — ответил мальчик, продолжая смотреть на голых слипшихся родителей. Ведь они даже не удосужились накинуть на себя одеяло.