***
Гарри правильно сделал, что ушел из Министерства Магии. Он и так слишком много сделал для магического сообщества, а сейчас он больше нужен семье. Поэтому Гермиона лёгкой рукой подписала закон, приписывающий мракоборцам пенсионный возраст в сорок пять лет, а потом начала думать об остальных сотрудниках. Некоторые должности были действительно разрушающими для психики и душевного равновесия. С некоторых должностей вообще никто и никогда не увольнялся — все уходили на пенсию по инвалидности. Раньше законы Магического Мира были во многих отношениях совсем не гуманными, но предшественник Гермионы — Кингсли Бруствер, — да и она сама активно работали над уважением прав и личности всех граждан. После того, как маглы узнали о магическом мире, частично ноша с её плеч спала. После ухода Гарри, офицер магловской полиции заявил, что теперь абсолютно все преступники города в его компетенции. Недавно Гермиона подписала договор о передаче ответственности и некоторых досье на преступников. Так ведь даже лучше: раньше Гарри и его небольшой отряд сами голову ломали, а сейчас у страны есть огромное подразделение, с большим количеством квалифицированных кадров, которые этим всем могут заняться. И пока Гермиона рассматривала предложенные законопроекты в своем кабинете, решая, какой из них стоит подписать, а какой нет, в дверь постучали. Драко легко улыбнулся, закрывая за собой дверь. Гермиона улыбнулась ему в ответ, опустив обратно голову к своим документам. В последнее время у них совсем не было времени и сил, чтобы проводить время вместе. Вся эта тяжесть, упавшая на дочь Драко, смерть его отца, вообще вся эта неразбериха в Министерстве сделала так, что они едва ли успевали думать друг о друге. А если вспомнить, то последнее их спокойное и нормальное времяпровождение было до того, как все маглы мира стали волшебниками. Подойдя ближе к любовнице, Драко неспешно и чувственно поцеловал её в уголок губ. Она не отстранилась, но и не ответила с жаром, как бывало иногда. Первое время они очень боялись, что их кто-то увидит или услышит, что хоть крупица их тайны выползет наружу. Но сейчас повсюду ходило столько сплетен, столько ужасных новостей и догадок, что среди них был и слушок о том, что они встречаются не только в рабочей форме. Но вряд ли кому сейчас есть до этого настоящее дело. Драко расслаблено сел в кресло для посетителей, взял со стола какие-то бумажки и начал их рассматривать, раскачиваясь на крутящемся кресле. Ему нравилось молча смотреть, как хмурятся брови Гермионы, когда она пытается сосредоточиться, как выбивается прядь из её пучка на голове, как она грызет ручку. Несколько минут он вот так сидел и безмолвно наблюдал за министром, как к ней в кабинет постучались. Несколько месяцев назад Драко бы слетел со своего места, начиная поправлять мантию и поспешно удаляться, но сейчас он продолжал крутится в кресле, пока Гермиона обсуждала какие-то дела с клерком. Уходя, этот совсем ещё молодой парень бросил странный взгляд на непринужденно сидящего Драко, а потом вышел. Любовники рассмеялись, когда за ним закрылась дверь. — Ты мог бы не смущать моих работников, — попросила она, очаровательно убирая прядь волос за ухо. — Они и так увольняются как дохнут мухи. Чувствую, министерство скоро развалится за ненадобностью. — Да сейчас каждый день что-то да происходит. Во всей этой суматохе им меньше всего интересно, что Драко Малфой делает в кабинете Министра Магии. Гермиона аккуратно сложила бумаги, и спросила, лукаво улыбаясь: — Если не трудно, скажите, что Драко Малфой делает в кабинете Министра Магии? Резкий порыв заставил Драко слететь со своего кресла, обогнуть стол, а затем поднять хрупкую женщину из кресла, заточив её в страстных объятиях и не менее чувственном поцелуе. — Гермиона, — прошептал он её имя в губы. — Я недавно понял, что жизнь никогда не предоставит тебе удобный случай для чего-то. Не нужно ждать, что появится нужный момент. Поттер своим уходом показал всему миру, что люди часто делают то, что нужно их сердцу, невзирая на желания и слова миллиардов других людей. Драко притянул женщину к себе ещё раз для невозможно-нежного и чувственного поцелуя, а затем сам убрал выбившуюся прядь ей за ухо и продолжил, смотря ей прямо в блестящие глаза: — Ты права, говоря, что министерство скоро развалится. Миру больше не нужно отдельное Министерство Магии, когда у них другие министерства намного крупнее, каждый из которых теперь специализируется на магии. Так зачем же тебе, моя дорогая, оставаться здесь под завалами, когда всё рухнет? — К чему ты клонишь? — подозрительно спросила она, смотря ему в пронзительные и возбужденные голубые глаза. Драко закрыл на секунду глаза и затаил дыхание. — Давай сбежим отсюда? Д-давай начнем новую жизнь с чистого листа, в месте, где нас никто не знает. Построим дом с нуля, заведем новых друзей, найдем кардинально новую работу. Жизнь в последнее время всем дает второй шанс, почему бы и нам его не взять? Всё спуталось в голове женщины. Так много слов, такие будоражащие речи, что у неё сперло дыхание, а сердце заколотилось по ребрам. — Это… отчаяный шаг, — начала она. — Знаю, и я уже купил билеты на самолёт. — Драко достал из внутреннего кармана два билета и положил на стол. Гермиона так и упала в кресло, продолжая таращиться на любовника, не веря своим ушам и глазам. — Но как же… — Семья? — спросил он. — Знаю. Но я тебе уже говорил, что они достаточно взрослые, чтобы они так уж в нас нуждались. На телефон Драко пришло СМС, отвлекшее его. Он убрал телефон в карман, а затем направился к выходу. — Рейс только через месяц. Я постараюсь тебя не донимать принятием этого важного решения. Но я всё обдумал, и я этого действительно хочу. Если ты вдруг надумаешь, то я буду ждать тебя в аэропорту в назначенное время. Если нет… я всё пойму и улечу один. И только тебе решать, начну я новую жизнь один или с тобой. И если ещё пол часа назад Гермиона думала, что сложно выбрать, какой законопроект внести, а какому отказать, то сейчас она осознала в полной мере, что же такое действительно сложный выбор.***
Когда Реджина заявила, что то, что может вернуть в мир былой порядок, находится в Запретном лесу, начало которого находится на территории Хогвартса, Гарри посмеялся над иронией. Так как женщина не могла трансгрессировать, пришлось пол дня потратить на поезд, и какого было его удивление, когда на станции в Хогсмиде их с отрядом невыразимцев и заключенной ждала очень большая компания ребят. — Вы чего не в замке, поздно уже! — на автомате отругал их мужчина. — Вы уже закончили праздновать победу Гриффиндора в соревнованиях по квиддичу? Мы никогда так быстро не прекращали. — Не закончили, но для такого дела пришли, — потянул Сохатый, держа на голове пакет со льдом. — Я кажется кинул в него что-то тяжелое, — оправдал поведение друга Сириус. — Ага, себя, — ответил Ремус. — Ты упал вместе с метлой ему на голову. — Ничего не помню, — одновременно выдохнули друзья, продолжая облокачиваться друг на друге, сидя на скамейке. Тут из-за угла появилась строгая фигура директора, которую даже под темным ночным небом было видно. — Когда я сказала, что вечеринка окончена — это не означало, что надо перенести её на улицу. Женщина прекрасно понимала, что этих ребят, учитывая, через что они прошли, сейчас пугать потерей значков старост или очков факультета не имеет смысла. — Это последний раз, профессор, когда я нарушаю правила, — послышался из-за угла голос Джеймса. — Если сейчас ничего не выйдет, то я завтра же вернусь домой к родителям. Хватит вам делать мне и моей семье всевозможные поблажки. Моя фамилия не даёт мне право учиться в школе Чародейства и Волшебства, если я сквиб. В тусклом свете уличной лампы было видно, как старая женщина переминалась с ноги на ногу и как блестели её глаза. Решив не медлить, всей толпой пошли на поводу у сестры Фостер через лес. Где-то уже такое было, да? — Но, учти, Реджина, если это какая-то проклятая пальма, в которой замурован динозавр, я за себя не отвечаю, — грозно произнес Джей-Си, когда они пробирались сквозь чащу. — Нет больше никаких деревьев и никакого источника магии тоже, — устало ответила женщина. Она и вправду выглядела уставшей, словно потеря сестры её сломала или то, что весь их план провалился. Но скорее всего первое, ведь она сейчас шла собственноручно истреблять остатки своего детища. Больше ею никто не командовал. — Ты же всё время по лесу бегал: должно быть, ты сто раз бывал в том месте. — Мы идём в логово акромантулов? — предположил Джеймс — Нет. — Идём в бывшее логово Сивого? — предположил Сириус и получил от Горга уничтожающий взгляд горящих жёлтых глаз из-под капюшона. — Гадайте дальше. — Идём к единорогам? — спросил Ремус. — Нет. — К йети? — удивился собственному предположению Сохатый, а потом все остановились и уставились на него. — А что? Я видел тут такого пару раз. И он пострашнее Лунатика будет. Ночная глушь душила. Джей-Си уже весь продрог, и совсем не от холода, а от ужаса. В последнее время он спал с ночником, а сейчас в этом как никогда кажущимся страшном лесу он ничего не видел перед собой, несмотря на свет палочек и фонари, которые были у всех. Темнота пробуждала страхи, заставляла всплывать перед глазами недавние картины. Он пытался вслушиваться в глупые разговоры Мародеров, надеясь отвлечься, но он уже вдыхал воздух через раз. Фиалайт чувствовала нечто подобное, судя по тому, как она впивалась ногтями в его руку. Но её за руку с той стороны держала Лили, а его никто. Он уже закрыл глаза, чувствуя, как падает навстречу земле, но его подхватили с двух сторон Джеймс и Сириус. — Мы конечно понимаем, как ты любишь спать, но... — Сейчас не время, внучок, — продолжил за другу фразу Сохатый. — Ещё немного осталось. Мы с тобой. Всегда с тобой. — Ага, потому что наши имена вписаны в твой паспорт, — весело произнес Блэк, заставляя темноту расступиться своим неубывающим оптимизмом. Казалось, они уже вечность пробирались сквозь дебри, пытаясь заставить Джеймса шевелить ватными ногами. Чаща становилась только гуще и опаснее, но только не для них — им уже в пору карту Запретного леса рисовать. Как вдруг Реджина объявила: — Мы на месте. Здесь не было волшебных деревьев, волшебных цветов и вообще хоть чего-то похожего на волшебное. Это даже не было поляной. Просто кусок мрамора посреди леса. Десяток фонарей и палочек освятил большое изваяние, в котором многие присутствующие нашли знакомые черты. — Это случайно не подарок мистера Поттера на день рождения мисс Эванс? — спросила МакГонагалл. — Он и есть, — подтвердил Джеймс. — А что с ним… — начал было Гарри, но Джей-Си прыснул, увидев, что за зиму его художества не смылись. Отличные у Алисы маркеры. — Просто он неделю жил в гостиной Гриффиндора. — Сразу видно, кто художник, — отметил Горг, покосившись на главного любителя матерных слов, которыми была исписана статуя. Реджина цокнула языком, посмотрев на самого её нелюбимого человека на планете. — Ты испаганил святыню, которая могла тебе помочь. Это не просто статуя Мерлина, это и есть Мерлин. — Чего-о? — В каком смысле? — Не понял? Одновременно воскликнули все присутствующие. Глубоко вздохнув, Реджина произнесла: — Вы правда думали, что после всех тех деяний, великих и ужасных одновременно, Мерлин просто взял и умер? О, нет! Такие, как он, никогда не умирают. Они живут вечно. Наблюдают и помогают, если попросишь. Мне триста девяносто восемь лет, поверь моему жизненному опыту. Любая святыня Мерлина — это Мерлин, а эта вообще особенная. — И что я должен сделать? — недопонял сквиб. — Просто упасть на колени и начать слёзно молить о прощении? Да я в церковь никогда не ходил, а после всего дерьма, через которое я прошел, я тем более не буду молиться на какого-то странного парня, который умер за мои грехи и всякое такое! Теперь только я решаю, что делать со своей жизнью. И никакие высшие силы мне больше не указ! Джеймс стоял спиной к статуе, когда отчитывался перед присутствующими о своей новой психологии. Но их лица в один момент стали абсолютно одинаковыми — шокированными и растерянными. Когда парень развернулся, он понял, что же их так напугало — у статуи натурально горели глаза. А потом… Очень яркий свет заполонил каждую клеточку мироздания. Все они зажмурились от того, как же больно стало глазам и закрыли уши, чувствуя странное давление неслышимого человеческим ухом звука, который делал больно барабанным перепонкам. Все мышцы одновременно размякли, а голова перестала что либо соображать. А через несколько мучительных секунд всё закончилось.***
Сквозь закрытые глаза слышились разные голоса, тревожные и возбужденные в основном. Кто-то быстро ходил туда-сюда в таком темпе, что голые стопы чувствовали ветер. — Он просыпается, — послышался рядом родной и любимый голос, а через секунду вместо яркого света над собой Джей-Си видел только несколько расплывчатых лиц. — Что я… где я? Джеймс и Сириус помогли ему принять сидячее положение. Рядом сидели Фиалайт, Лили, Ремус, сестра с братом, Скорпиус, Роуз, Сирена, Алиса вообще сидела на его краешке его кровати. В стороне что-то громко обсуждали отец, мама, Гермиона, несколько чуваков из Министерства, МакГонагалл, а бегающей из стороны в сторону фигурой была мадам Памфри. Он был в больничном крыле. — Долго… я спал? — Несколько часов, — ответил Ремус. На удивление, он улыбался, как и все здесь. — Мы сами только встали. Только сейчас Джеймс обратил внимание, что все, кто был в лесу ночью, сейчас одеты в пижамы. И первый приз за самый нелепый вид получит даже не отец, а начальник Отдела Тайн, потому что это реально смешно, с этим-то его грозным капюшоном и в пушистых тапочках. — Кто нас принес? — спросил он, но в ответ все только покачали головами. — Мерлин? — предположила Лили, пожав плечами. Сириус фыркнул: — Цветочек, если ты правда в такое веришь, то мне тебя жаль. — Если в твоей душе нет веры во что-то всесильное, неподдающееся объяснению, то это мне тебя жаль. — Всё в этом мире поддается логическому объяснению. — Кроме твоего поведения, — отшутилась Сирена, и все рассмеялись впервые за долгое время. — Нет, ну серьёзно?! — продолжал Блэк. — Какой-то чувак наверху просто взял и решил сделать добро? Не верю! — Скажи ещё, что магии нет, — парировал Ремус. — Так магии больше и нет! — всплеснул руками Сириус, а глаза его горели таким озаренным возбуждением, что Джей-Си начал смотреть в лица всех друзей, чтобы понять, почему он это сказал. Вместо слов, Скорпиус положил на кровать старого врага газету и так непривычно по-доброму хлопнул его по плечу. — Всё закончилось. Очень резко Джеймс открыл первую полосу и оттуда уже на него кричали странные заголовки. «Ежедневный Пророк» ещё пах чернилами, сразу видно, что совсем свежий. И его первая полоса говорила о том, что все маглы мира проснулись сегодня маглами. И всё бы ничего, вот только они не помнят ничего из того, что было с ними последние месяцы. — Что за хрень? — спросил Джей-Си, еле шевеля губами. — Это шутка? — Не шутка, Джеймс, — нежно произнесла Фиалайт, взяв его за руку. — Что-то произошло этой ночью. Никто не знает что, но мало того, что маглы не помнят ничего о магии, так ещё и многие волшебники не помнят об этом "магическом взрыве". — Да, почитай в газете, — воскликнул Сохатый. — Или в интернете. Очень многие волшебники говорят, что «Ежедневный Пророк» сошел с ума из-за того, что такое написал, ведь у маглов никогда не было магии. Это вроде одна из самых важных новостей за последние месяцы, а все думают, что это тупой вброс, и что пора менять главного редактора газеты, вот. Лица у присутствующих были такие перекошенные и шокированные, что они вряд ли сами могут дать ответы на свои же собственные вопросы. — А почему мы помним? Ладно, я могу понять, что каким-то чудом всё сработало и что магии больше ни у кого нет, что мировой порядок восстановлен и всё такое, хотя я не понимаю как и за какие такие заслуги. Но почему кто-то помнит, а кто-то нет? Лили с Джеймсом странно переглянулись, а потом Лили начала предполагать: — Мы первые проснулись и первые увидели новости. Нам… нам сразу вспомнилось то пророчество, помните? — Лили глубоко вздохнула и произнесла на одном дыхании то, что запомнила до конца жизни: — «Скоро всё закончится. Юноша погибнет, он цену заплатил. Магия утихнет, могилы все почит. Над миром будет новый свет, политый свежей кровью. Забудет мир весь мрак и тлен, лишь эпицентр будет помнить.» В больнице все затаили дыхание. Было слышно, как все размышляют над словами, словно собирая из них пазл. — «Скоро всё закончится», — начал Альбус. — Всё действительно пришло к своему логическому завершению. — «Юноша погибнет, он цену заплатил». — Джей-Си опустил голову, когда дед это произносил. — Теперь понятно, что за юноша и что за цена. — «Магия утихнет, могилы все почит», — с каменным лицом продолжила Фиалайт. — Я думаю, это про Реджину и Кессиди, которые в конечном итоге превратилась в прах, развеяный по ветру. Им давно пора было уйти на покой. Следующую строчку никто не повторил, потому что крови в мире было пролито немало за последние месяцы. Про это даже вспоминать не хотелось. — «Забудет мир весь мрак и тлен, лишь эпицентр будет помнить», — закончила Роуз. — Эпицентр — это мы. Все, кто так или иначе участвовал во всём этом, все, кто были вокруг тебя, Джеймс, всё это время. Мы помним, а для остального мира… — Я думаю, Мерлин, — продолжил мысль Скорпиус, — или кто он там, или вообще что бы то ни было, но оно позаботилось о том, чтобы придумать в разумах остальных людей хоть что-то, чтобы там не было дыры размером в целых несколько месяцев жизни. Магия всегда была невозможной, сейчас она опять это доказывает. Шестеренки в голове Джемса работали с непривычной скоростью. Только что мозаика кажется полностью собралась на его глазах. Были моменты в течении этих месяцев, когда некоторые кусочки были похожи друг на друга, а некоторые терялись, но в конечном итоге в мозаике осталась всего одна дырка и всего одна деталь. — Дайте волшебную палочку! — приказал он так громко, что и переговаривающиеся взрослые в стороне вдруг замолчали. — Быстро! Кто угодно. На его кровати в миг оказался десяток разных палочек. Разной длины, цвета, толщины, на некоторых были узоры, у кого-то было красивая рукоятка, но он схватил обычного вида палочку, принадлежающую деду. Они слишком похожи, значит должна подойти. Его руки дрожали. Все вокруг затаили дыхание. Какой же вселенский сейчас был бы облом, если бы ничего не вышло. Но Джеймс глубоко вздохнул и на выдохе произнес: — «Бомбарда». Он правда не ожидал, что что-то выйдет, но когда ударной волной на них на всех полетели щепки бетонной стены, он не то что не пригнулся, даже не закрыл глаза. — Я… — парень выплюнул изо рта камешек, — волшебник. Я волшебник. Я ВОЛШЕБНИК! Джей-Си вылетел из кровати и начал по очереди целовать все присутствующих, они были все в щебне и пыли, но, черт возьми, он впервые был настолько счастлив, что ему было всё равно. Растолкав всех друзей он побежал и крепко в обе щеки расцеловал любимую директрису. — Обещаю, что выучу абсолютно все предметы и сдам по ним экзамены! Только дайте мне немного времени, потому что мне придется учиться с нуля! Я ВОЛШЕБНИК! — Ну, разумеется, мы сможем дать вам время на переподготовку, мистер Поттер, — губы старушки дрожали, когда она смотрела на как никогда счастливое лицо парня. Он таким счастливым был разве что когда впервые переступил порог Хогвартса. Тогда он кричал примерно такие же вещи. Затем Джеймс налетел на мать и отца, начав их расцеловывать. — Я вас люблю! Я правда никогда не говорил это, но я вас люблю, спасибо, что я родился не сквибом, и вообще я собираюсь сесть на метлу! Знаю, что поздно, но я просто обязан уметь на ней хотя бы сидеть: я зря что ли ваш сын! ЭЙ НАРОД! — крикнул он в сторону приходящих в себя друзей. — КТО ХОЧЕТ НАУЧИТЬ МЕНЯ ЛЕТАТЬ НА МЕТЛЕ? ТОЛЬКО СЕГОДНЯ И ТОЛЬКО СЕЙЧАС ГОРЯЧЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ. В ПРИДАЧУ РАЗРЕШУ СМЕЯТЬСЯ С ТОГО, КАК Я ПАДАЮ В ГРЯЗЬ ЛИЦОМ! — Всю жизнь об этом мечтал, — улыбнулся Скорпиус. — Я за метлой! Джеймс, Сириус и Лили наперегонки побежали в гостиную Гриффиндора за своими метлами. А Джей-Си на радостях выбежал в холл замка, встал лицом к лестнице и прокричал так громко, что его слышала каждая пылинка в подземелье: — Я СНОВА ВОЛШЕБНИК! СЪЕЛИ, СУЧКИ?! А затем с воплями распахнул огромные двери замка, заставив их хлопнуться со всей дури о стену и убежал в сторону поля для квиддича, продолжая вопить. Он бежал очень быстро, рассекая свежий воздух, словно хотел убежать от всего этого. Хотел убежать от последних убивающих его месяцев жизни. Все это время навсегда останется его личным кошмаром, а никто на планете даже знать не будет, через что он прошел, чтобы им было хорошо. Когда Джеймс ввалился в раздевалку, он был рад, что тут никого нет, и что отсюда никто не слышит его душераздирающие вопли, которые выходили наружу вместе с горькими слезами. Он прошел через весь этот ад, чтобы в итоге вернуться к началу. Но больше никогда в жизни он не будет таким, каким был в начале. Из его души эту рану никаким мощным «Забвением» не вытащишь. И ведь больше никому до него дела нет. И ведь больше никто об этом не помнит.