Пару месяцев назад Джей-Си выглядел так, что многие сомневались, очухается ли он, сможет ли дальше жить или просто умрет в одном из своих кошмаров или во время очередного приступа панической атаки. Парень выглядел так, словно ходил на тонком волоске между жизнью и смертью, хотя он не выглядел так ужасно даже когда на самом деле был в двух шагах от встречи подруги с косой. Но он нашел, за что держаться в этом мире. Ради чего стоит бороться.
Психолог говорил, что надо работать над символами страха, надо идти к ним напролом и менять собственное мнение о них, через боль, слезы и ужас. Но только так можно от этого избавиться.
Именно поэтому, как только Джеймс узнал, что после официальной смерти сестер Фостер, их обветшалая избушка на окраине города по наследству перешла их воспитаннице — Фиалайт, — которая ещё и его законная супруга, парень решился на это. Да, он мог бы продать эту землю кому-то, кому она была действительно нужна, он мог бы просто сжечь всё, что здесь было, вместе с воспоминаниями об ужасе, который привнесли жители этого дома, но ведь среди них были и хорошие! Только цепляясь за те счастливые моменты детства с Фиалайт, Джей-Си решился не уничтожать эту землю, а оприходовать её.
Поэтому он снёс всё, что было построено тут ещё пару недель назад, а затем решил построить здесь для них с женой дом. Совершенно новый, ни на что не похожий дом, который, к тому же, он делает собственными руками: без магии, и почти без помощи.
Джеймс не привык работать руками, но его голова постоянно была забита думами о том, чтобы цемент однородно размешался, чтобы все балки стояли симметрично и даже раздумья о том, какой фирмы лучше купить инструменты, очень здорово отвлекали от прочих негативных мыслей.
На улице было слишком жарко, чтобы продолжать работать под солнцем, но это парня не останавливало. Все его руки были в мозолях, затвердели от цемента, под кожей было не менее десятка заноз, поставленных только за это утро, но это не могло заставить Джеймса-Сириуса бросить дело.
Но ему пришлось выкинуть из рук топор, чтобы позволить выбежавшей из рощи Фиалайт наброситься на него с объятиями.
— Я потный, — оповестил он любимую, крепко прижимая её к себе.
— Когда это меня останавливало! — воскликнула она, а потом отстранилась.
Объятия с ней постепенно начали вызывать то же волнение во всем теле, как и раньше. Не страх, не просто блокировали ощущение пустоты и одиночества, а вызывали нормальное вполне обычное волнение, как у любого мужчины, который обнимает и целует свою любимую.
— Ты вчера был неподражаем! — прошептала Фиалайт ему на ушко, убирая с его лица взмокшие волосы.
— Сегодня будет ещё лучше.
— Да, если конечно у тебя останется силы после трудового дня и ты не вырубишься, как только положишь голову на подушку. Вчера вечером вот этого не было!
Девушка показала жестом на то, что он уже построил за утро. Со стороны его работа действительно быстро росла, а вот в процессе так не казалось.
Между деревьев начали появляться знакомые лица. И тут Джей-Си вспомнил, куда уезжала его жена, и ударил себя по лбу.
— Как там твой личный кабинет, товарищ начальник Отдела Информационных Технологий? — спросил он и черные глазки Фиалайт загорелись.
Девушка сама не думала, что это её так обрадует, но поток слов восхищения новейшим компьютерам полился сам собой из её рта. Волосы её за пару месяцев прилично отросли, так что она больше не была похожа на оборванца, скорее на молодого солидного и очень сексуального специалиста. А от того, с каким восторгом она говорила о своём деле, по всему телу проходила волна восторга, хоть Джеймс едва ли понимал терминологию. Но приходить в восхищение это не мешало.
Джеймс и Ремус сели на мешки с цементом, доставая сигареты.
— Вот везучая коза! — воскликнул Сохатый. — Только вчера сдала экзамены, ещё даже не получила результаты, а уже имеет свой офис в Министерстве.
— Ты не такой талантливый, как она, — ответил деду Альбус, садясь на кипу досок.
— Ага, — пробубнил Джеймс. — Если бы я знал, что маховик будет готов, я бы не сдавал экзамены, чтобы потом вернуться домой и опять сдать экзамены!
— Зато у тебя будет два выпускных, а у всех один, — попытался обрадовать совсем раскисшего от новости о возвращении друга Ремус.
— Так если бы! Это я экзамены два раза сдам, а гулянка в честь выпуска только в августе, так что она у меня будет одна! Ох!
Джеймс был так возмущен этой нечеловечной несправедливостью и так глубоко и стадальчески вздыхал, что невозможно было не смеяться.
Джей-Си ещё раз чмокнул Фиалайт и пошел дальше работать. Все молча смотрели, как он занимается делом. Никто не напоминал ему, что он волшебник, и что на дворе двадцать первый век, и что он может всё сделать намного проще.
— Помочь? — крикнул Альбус, видя, что сейчас брату нужна большая балка.
— Нет, спасибо, — улыбнулся парень и достал из заднего кармана волшебную палочку, леветируя нужный ему предмет.
— Эй! — возмутилась Лили. — Ты же вроде как решил построить дом своими руками, без магии и помощи?
— Халтура — моё второе имя, — оправдался Сквиб, за которым так и осталось это мародерское прозвище.
Сохатый не удержался от шутки:
— А я думал, твое второе имя — Сириус.
Все рассмеялись, а Сирена невдалеке крикнула:
— Одно и то же!
Все рассмеялись ещё громче, но Сирена вернулась к Сириусу и их разговору. Неизвестно, что там у этих двоих происходило, но последние несколько дней они очень громко о чем-то спорили. Сирена возмущалась и надувала губы, а Сириус пытался нашептать ей что-то успокоительное, но от этого девушка только плакала. Пару раз они вдвоем куда-то отлучались, а потом приходили и веселые, и грустные одновременно. Эти двое казалось больше всех не рады, что маховик времени готов, и что им пора расставаться.
Неожиданно из-за деревьев показались ещё фигуры. В руках Гарри был поднос со стаканами и лимонадом, а Джей-Си своим уже профессиональным взглядом решил, что надо бы эти деревья срубить и проложить нормальную тропинку от дома родителей до их с Фиалайт дома.
Только сейчас парень осознал, как в его горле пересохло от жары и работы. Не успел он добежать до подноса, как его буквально завалила на пол мощная струя воды.
— Тебе не мешает помыться, — оправдал пущенный из волшебной палочки поток Сохатый.
— И тебе тоже! — воскликнул в ответ внук, вставая на ноги и доставая волшебную палочку.
Началась беготня по всей лужайке, по лесу, выбежали даже на дорогу. В конечном итоге мокрые были абсолютно все собравшиеся на стройке, несколько бродячих кошек и соседская бабушка. Но все были этому страшно довольны.
— Как же я скучал по этому! — неосознанно воскликнул Джей-Си. Все начали сушить себя с помощью заклинаний, а он так был доволен осознанием, что эта чертова вода — волшебная, да и под палящим солнцем это было как раз то, что доктор прописал, что он продолжал бегать туда-сюда, оставляя водяной шлейф.
— Хей, привет строителям! — послышался голос Тэда из-за деревьев. А затем на стройку вышел метаморф, помогая идти уже совсем-совсем в положении Мари. Усадив её на мешки с цементом, Тэд воскликнул: — Пора бы тебе тут пару скамеек сделать. Нормальным волшебникам сесть некуда, чтобы смотреть шоу, где самый глупый на свете волшебник строит дом своими руками.
Джей-Си за это показал лучшему другу средний палец, но оба улыбались до ушей.
А шутил так Тедди только потому, что его схема с продажей домов окупилась. Как только все маглы вдруг очнулись после "забвения", они все вдруг вспомнили, что у них нет домов. А тут как по волшебству появился Тэд и с радостью заключил со всеми контракты на продажу или сдачу дома. Причем за жалкий месяц он поднял свои финансы в несколько десятков раз, а один из домов хотел добродушно подарить любимому брату и его жене, но Джеймс благородно отказался, а теперь работает руками.
— Кстати, у нас новость! — возвестила Мари-Виктуар.
— Ты рожаешь?! — изумленно произнес Сохатый, положив Ремусу руку на плечо, да так, что тот чуть не упал на землю.
Виктуар закатила глаза.
— Если бы я рожала, вы бы все тут валялись на полу, пытаясь заткнуть уши, чтобы не слышать моих воплей.
— Поверьте ей, это было бы очень громко, — сказал Тэд. — Она иногда имитирует пробные роды, а мне уже нужен слуховой аппарат.
— Я не имитирую! — оскорбилась будущая мать. — Мне просто всё время кажется, что началось, а потом оказывается, что ложная тревога.
— Я так за последнюю неделю три раза с работы срывался, — почесал висок Тэд, а потом сел рядом с беременной девушкой и приобнял её. — Но новости у нас не эти.
На несколько вопросов "А какие?" со всех сторон Мари-Виктуар достала из сумки официального вида бумагу с печатями и росписями.
— Гидеон дал мне развод! — воскликнула она, и все так громко взорвались от радости в криках и аплодисментах, что едва ли кто там свой собственный голос разобрал. — Да, Тэд же теперь известный предприниматель, так что даже до моего глупого бывшего мужа дошло, что Тедди в состоянии содержать меня и нашу малютку. Так что мой теперь уже официально бывший муж подписал развод без скандалов.
Новая волна радостных свистов и аплодисментов взорвалась на стройке. А когда она стихла, Мари продолжила:
— Так что когда я рожу и приду в такой вид, что смогу влезть хоть в одно приличное платье, у нас будет свадьба.
Джей-Си присвистнул:
— Хорошо живёшь, кузина! Раз в год стабильно по одной свадьбе. А кто будет в следующем году? Инопланетянин-шахтер?
Все опять рассмеялись, а Мари недовольно поджала губы и демонстративно достала из сумочки палочку.
— Не забывай, что теперь я могу тебя колдонуть!
Бывший сквиб только отошел на пару шагов от кузины под общий смех.
Вроде всё было хорошо. Они пережили этот год, на небе жаркое солнце, все ужасы позади, а впереди светлое будущее, все счастливы и улыбаются, у всех хорошие новости, вот только тоска витала над их головами. Тоска по любимым и дорогим людям, которым сегодня же надо было уходить. А ещё добавлял дегтя в мёд Демиллион, который крутил в руках новенький маховик времени, который отражал слепящие лучи солнца, пуская блики в глаза каждому присутствующему, чтобы никто случайно не забыл, что сегодня надо прощаться.
Покажите мне того среди присутствующих, у кого не стоял ком поперек горла, и я не поверю вам. Потому что каждый из этих людей сейчас еле себя сдерживал. Одни смотрели в траву под ногами, кто-то смотрел, как колышутся кроны деревьев, кто-то очень шумно дышал, словно безумно старался сдержать эмоции. Но первой Сирена крикнула душераздирающее "Нет!" и бросилась в объятия Сириуса. А потом все начали обниматься без разбора. Всем уже было всё равно на проявление эмоций. Они так сблизились друг с другом, через столько всего прошли вместе, что слезы были такой мелочью. Громко и вслух вспоминали самые яркие события года, говорили вещи, которые вряд ли сказали бы когда-то друг другу, если бы не пришлось прощаться.
Если Алиса плакала и визжала, когда Лили говорила ей, какая она умница, какая истинная гриффиндорка и как ею будет гордиться бабушка, которой она всё расскажет, то когда Лонгботтом пошла обнимать Ремуса, она взорвалась от рыданий.
Фиалайт и Лили стояли в сторонке и безмолвно обнимались казалось целую вечность. Две совсем маленькие, хрупкие девушки, которым пришлось принять своё материнство, когда они к этому были совсем не готовы, а потом пойти на ужасные жертвы ради высшего блага, а ещё у них были одинаковые парни — олени, так что им не нужно было разговаривать. Они понимали друг друга без слов.
— Ты… такая сильная Лили! Я горжусь, что знакома с тобой.
— А ты ещё сильнее, чем я, Фой. Никогда не думала, что мне посчастливится познакомиться с таким человеком!
Чуть подальше обнимались Тедди и Ремус. Волосы метаморфа были грустного серого цвета, а глаза были красные от слез.
— Я горжусь тобой, пап. Что бы ни было, где бы ты ни был, просто помни, что твой сын гордится тобой! В самые плохие моменты жизни, когда тебя будут шпынять и отворачивать от тебя нос, просто вспомни, что твой сын сделает через пару десятков лет всё, чтобы фамилию Люпин уважали. Просто помни, что ты самый лучший человек на свете, кто бы что ни говорил.
Все слова застряли поперек горла гордого отца. Он просто крепче стиснул взрослого сына в объятиях, не в состоянии поверить, что это его сын. Его личная гордость.
Как истинный нелюбитель проявлять слабость, Джеймс решил поговорить со своей внучкой о квиддиче. Да, самое время. Он уже сказал, что лучше неё они капитана не найдут, так что со следующего курса она будет капитаном гриффиндора, поэтому ей требовалось несколько советов от профессионала в этом деле. Но когда Гарри позвал отца в сторону для прощания, они оба вместо слов прятали слезы в объятиях друг друга.
— Гарри, ты замечательный отец, что бы Джеймс ни говорил!
— Нет, я ужасный отец, — покачал головой мужчина, сняв в носа очки. — Я всю свою жизнь убегал от ответственности на работу. Я думал, что так лучше для моих детей, но я только испортил их детство. Только я виноват в том, до чего дошла ситуация с Джеймсом, только я…
Взяв себя в руки, Сохатый мудро произнес:
— А психолог Джеймса, знаешь, что говорит? Что не надо искать виноватых, потому что если так подумать, то виноват здесь я, в том, что меня не было, чтобы дать тебе отцовскую оплеуху и заставить вернуться с работы в семью! Так что давай не будем искать виноватых — можно и свихнуться.
Гарри хотел было на это ответить, как неподалеку Сирена так громко закричала и начала колотить Сириуса, что невольно этих двоих стало жаль даже больше, чем себя. Ведь они созданы друг для друга, а живут в разных веках.
Сириус попытался усмирить девушку, но она не поддавалась, поэтому пришлось заткнуть её чувственным и крепким поцелуем. Как только она прекратила брыкаться, он отстранился, посмотрел ей глубоко в блестящие от слез глаза и произнес:
— Ты же понимаешь, что я возвращаюсь на войну? Как говорят в народе — война не место для женщин и детей, я не могу тебя туда взять. Я не хочу видеть боль в твоих глаза и страдание…
— А сейчас ты их не видишь! — зло прокричала она. Её губы дрожали.
— Вижу, но это пройдет. — Сириус как никогда нежно провел ладонью по её щеке и поцеловал в мокрую щеку. — Мы же с тобой договорились, да? У тебя важная миссия от меня в этом мире. Ты должна вернуть честное имя Блэков, ты помнишь? И я верю, что у тебя получится, поэтому я сейчас доверяю это дело именно тебе!
Милое личико девушки опять исказилось от горестной гримасы. Она положила голову парню на плечо, чтобы заглушить свои рыдания.
— Я ненавижу тебя, Сириус, мать твою, Блэк! А ещё очень сильно люблю.
— Знаю… я знаю, — ласково приговаривал он, еле держа себя в руках. Громко вздохнув, он начал: — Знаешь, я тут думал...
— Не перетрудился? — съязвила девушка, но тем самым только больше вдохновив Блэка договорить фразу.
— Да, знаешь, было очень трудно это признать, но я тут думал: почему у меня никогда не было девушки? Почему за мной в школе так и осталось имя бабника?
— Потому что ты бабник, Блэк! — Сирена ударила его кулаком в живот, но у неё совсем не было сил, чтобы сделать это хорошо.
— Да, наверное, — мягко проведя рукой по волосам девушки, произнес он. — А ещё потому что я давным-давно нашёл
ту самую девушку. Вот только она живёт в мире на пятьдесят лет впереди меня.
Сириусу показалось, что только что сильно бьющееся сердце Сирены вдруг замолчало, а потом оно начало колотиться с новой силы. Он убрал её голову со своего плеча, а затем заставил смотреть себе прямо в убийственные серые глаза.
— Ни одна девушка на планете никогда не услышит этих слов, в их искреннем исполнении, от Сириуса Блэка. Но ты особенная. Я не хочу знать, что их услышит кто-то ещё, потому что они предназначаются только тебе. Так пускай они всегда останутся в твоей памяти.
Поперек горла кто-то словно засунул огромную палку. Хотелось сейчас закрыть глаза, чтобы было легче, но нужно было смотреть девушке в глаза, чтобы это не выглядело как ложь или как очередная пафосная фраза, которую он часто говорил после хорошего секса.
— Я, Сириус Орион Блэк, признаю, что мисс Сирена Лаффингтон смогла растопить моё ледяное сердце. И отныне и вовек оно будет принадлежать только ей. Я люблю тебя, Си. От дветысячи двадцать первого года до тысяча девятьсот семьдесят восьмого. Из будущего в прошлое. Навеки и всегда.
И как же Сириус был рад, что Джей-Си окликнул всех, собирая к себе, потому что он бы не выдержал, если бы разрыдался. Сирена буквально висела на нем, не в состоянии двигаться, поэтому он взял её на руки и донес до места, где друг хотел что-то сказать.
— Так, народ, это типо прощание, — начал Джей-Си, так нервничая, что у него тряслись руки. — Ну и я знал, что это будет, поэтому я хотел бы сказать вам пару слов. — Джеймс откашлялся в кулак, а потом продолжил: — Год назад, вот так же в конце июня мы возвращались из Хогвартса и я… тогда я сделал кое-что настолько непростительное, что думал, что потерял своего лучшего друга навсегда.
Он посмотрел на Фиалайт и улыбнулся. После всего того, через что они прошли вместе за этот год, те годовалой давности мысли казались смешными.
— А ещё в том году выпустились из школы Льюис и Фред, так что я сидел и ломал голову всё лето, что же я буду делать весь год в школе, если теряю друзей.
— А я? — возмутился Тэд. — Я слишком много ради тебя делал, чтобы ты не был один!
— Вот именно, что слишком много, — улыбнулся Джей. — И я это начал осознавать, когда ты делал вид, что тебя не задевает свадьба Виктуар. Я знал, что в августе мы сорвем свадьбу и что на той свадьбе поженитесь вы с ней, и тогда ты уйдешь от меня тоже. Я тебя не осуждал, брат, я просто смотрел правде в глаза. И тогда… тем летом, ну, уже в августе. Помните концерт, на который вы пришли?
Даже Лили улыбнулась сквозь слезы, вспомнив, как они вчетвером, ничего не понимающие горе-путешественники по времени, зашли в гараж и увидели небольшой концертик. Неужели почти год прошел?
— Я тем концертом, — продолжил вещать парень, хотя уже был весь на нервах. Все боялись, что он сейчас сорвется на какую-то очередную паническую атаку или приступ. — Тем концертом я хотел закончить своё беззаботное детство. Я думал, раз у меня не будет в Хоге Тэда, Фиалайт, Фреда и Льюиса, то мне там будет скучно. Понимаете, мне не интересно придумывать что-то просто так, я всегда что-то делал для других, чтобы они веселились, чтобы мои друзья и близкие радовались. В общем, последняя песня концерта называлась «Burn Bright» и я не случайно взял именно её. Я… — парень судорожно взял в рот воздух, закрыв глаза и уже Гарри ринулся, чтобы его поймать, если вырубится, но он не вырубился. — Я хотел ею как бы сжечь всё своё детство. Как бы поставить точку во всех своих глупостях и начать официально взрослую жизнь взрослого человека, которым я не являлся тогда. Я реально готовился к тому, чтобы прийти в школу, получить от Проныры звание самого скучного человека школы, ждал, что у меня заберут корону, а потом мне будет на всё это плевать, ведь взрослых такие мелочи не волнуют. Но судьба… Мерлин, Бог, Вселенная — я уже не знаю, кто этим всем заправляет — в общем она дала мне вас. Она привела вас ко мне в гараж, чтобы я почувствовал что-то важное, чтобы накричал на вас от злости, чтобы потом убежал за Фиалайт, которую не видел всё лето, чтобы я вернулся в дом и начал вам, таким неотесанным идиотам, рассказывать про свою жизнь. Вы меня раздражали, признаюсь! Но в то же время с вами я словно вдохнул новый свежий воздух в городе, который я уже сжег. И только вы четверо сделали мой финальный год юношества таким особенным. Только вы помогли мне не
сгореть вместе с тем
городом, который я так яростно сжигал.
Джеймс ожидал рукоплескания, слезы, фанатские крики после такой пронзительной речи, но никак не молчание.
— Вау, — только и смог произнести Сириус. — Сильно.
И вот только после того, как все отошли от шока, все начали рукоплескать.
— Иногда я правда поражаюсь твоим словам, — обнимая, произнесла Лили. — Не думал начать писать книги?
— Знаешь, думал, — уклончиво произнес Джей-Си. — А теперь у меня в арсенале столько историй, что можно написать далеко не одну книгу.
Все рассмеялись уже на более веселой ноте начали обниматься и прощаться последний раз, ведь Демиллион уже раз десять многозначительно прокашлялся, напоминая о маховике.
Ремус очень шумно и глубоко вдохнул, а потом произнес:
— Видимо, пора.
Скрепя сердцем, любящие и друзья расцепляли руки. Сирену пришлось придерживать, чтобы она не грохнулась, когда Сириус опустил её на ноги. Четверка уже стояла рядом друг с другом, Демиллион уже положил новенький маховик Джеймсу в руки, как тот воскликнул:
— Стоп! Мы не можем улететь!
— Почему? — всполошился Гарри, когда его сердце сильно забилось. — Что-то случилось?
— Да! — воскликнул Сохатый, поправляя очки на носу. — Мы не можем улететь, пока не узнаем, кто Проныра!
Сириус сразу встал в оборону, что его тоже это очень волнует. Даже Джей-Си вдруг включил свой старый режим недовольно Короля.
— Я, видимо, так и умру, не узнав имя этой сучки! — воскликнул он, уперев руки в бока.
Фиалайт странно не то усмехнулась, не то хрюкнула. А потом смущенно закрыла лицо ладошкой.
— Ты и представить себе не мог, насколько близко Проныра была к тебе всё это время, — произнесла она, боязливо кидая взгляды на мужа. — Ты был так ослеплен своим гневом, что не замечал её рядом с тобой.
Челюсть парня так и отвисла.
— Ты?! — взвизгнула Лили. — Нет, не может быть, Фой, ты же…
Фиалайт отмахнулась.
— Конечно, это не я. У меня никогда не было счетов с Джеймсом, чтобы писать о нем такие гадости. Но я однажды совершенно случайно сидела вечером и взламывала некоторые аккаунты и совершенно случайно вышла на анонимного адресата, именуемого себя Пронырой.
— И ты мне не сказала?! — возмутился Джей-Си. — Ты знала уже давно и не сказала!
— Да, — виновато опустила глаза девушка. — Но секрет я держала только потому, что это не моё дело. Ваши счета друг с другом — не моё дело.
— Да нет у меня никаких… — начал было Джеймс, но потом послышался хруст ветки и все обернулись в ту сторону. — Ал, зачем ты лезешь на дерево?
— Спасается от твоей мести, — произнесла ровным тоном Фиалайт и Джей-Си готов был поклясться, что она злорадно усмехнулась.
Несколько добрых секунд парень пытался разобраться — при чем тут месть, Проныра и Ал, а потом его как молнией поразило.
— Ты?! Нет, не может быть! Нет, это же очередная тупая шутка. Может последний год Ал хорошо дерзил, но до этого он и рта при мне не открывал. Он не мог писать все те гадости!
— Если он не мог говорить тебе их в лицо — это не значит, что он не мог говорить это за спиной у тебя.
И тут Джеймс просто взорвался. Он через секунду был у дерева, на которое уже успел залезть виноватый младший брат. И ведь старший брат куда чаще занимается спортом и умеет лазить по деревьям, но от братоубийства его спасли Мародеры.
— За что ты так со мной?! — кричал Джей, смотря вверх на дерево, удерживаемый с двух сторон. — Я же тебе ничего не сделал!
— Не сделал, Джеймс? — крикнул вниз младший брат. — Ты мне дышать не давал, совал палки в колеса, вечно обманывал, издевался. А я как дурак постоянно поддавался на твои провокации. Я тогда был так зол на то, как ты при всей школе опозорил меня, что решил обосрать тебя анонимно в интернете после вашего дурацкого концерта. Я думал, что сделаю это разок, все посмеются над тобой, как смеялись надо мной, а потом мне полегчает.
— О, и тебе полегчало?! — завопил Джеймс, сильно ударив по стволу дерева, так что листья попадали.
— Признаюсь, нет! — был ему ответ от брата. — Я хотел подгадить тебе, чтобы ты полностью прочувствовал мою боль, но у меня получилось всё наоборот! Ты понравился этим идиотам, они начали на тебя смотреть, начали тобой интересоваться. Потом мне анонимно начали приходить разные сплетни и я начал их публиковать. И знаешь, почему я это делал, Джеймс? Почему я провозгласил тебя королем, зачем мне вообще всё это надо было, если тебе от этого хорошо? Потому что только так ты отстал от меня! Ты стал интересоваться собой больше, чем желанием унизить брата. Поэтому я продолжал это делать. И тебе хорошо и мне.
— Мне хорошо?! — воскликнул Джей-Си, выпутавшись из хватки друзей, но пообещав жестом, что не будет трогать брата. — Ал, ты делал из меня кучу говна!
— Но всем это нравилось! Люди странные, черт возьми! Им это нравилось, ты им такой нравился, вот они за тобой и бегали. Ты их Король, Джеймс. Отныне и навсегда. Никто и никогда тебя не переплюнет в этом. Все они тебе поклоняются, потому что не могут быть такими же особенными, как ты.
Удивительно, но Джеймс успокоился. Он и вправду много раз замечал, как все те нелестные фразы о нем от имени Проныры поворачивались к нему лучшей стороной. Если бы не Проныра, он бы так и закончил школу никому ненужным некудышным сыном своего героя отца. А сейчас он Король. И на выпускной он придет в августе зажигать!
Парень пообещал брату, что с ним всё в порядке, и что Альбус может спускаться. Как только его ноги коснулись земли, Джеймс положил ему обе руки плечи так резко, что душа ушла в пятки.
— Я тебя ненавижу, — искренне признался старший брат.
— Знаю. Я сам себя ненавижу. Так сложно вести двойную жизнь, но она, зараза, затягивает…
— Но ты, мать твою, гений, Ал! — закончил за внука Сохатый. — Это же надо быть таким крутым, чтобы люди молились на тебя, ждали весточку от тебя.
— Ты и вправду был бы хорошим слизеринцем, — осознал Сириус. А увидев как нахмурился парень, добавил: — Но намного лучшим ты вышел когтевранцем дружище.
А вот теперь точно все тайны были раскрыты. И больше причин Мародерам оставаться не было. Их ждала своя жизнь, совсем другая. Сложная, болезненная. Но им нужно было через это пройти, чтобы дать этому будущему случится.
Затаив дыхание, со слезами на глазах все смотрели, как золотистая цепочка охватила четыре фигуры.
— Десять оборотов против часовой стрелки, — дал наставление изобретатель.
Причем никто и ничего не говорил самому Демиллиану. Ему, по-хорошему, тоже надо вернуться в своё время, но свою временную линию он уже уничтожил. Для этого он сюда пришел и это он и сделал. Ему некуда возвращаться. Теперь это его дом.
— Один, — дрожащей рукой повернув часики, произнес Джеймс.
— Два, — говорили уже все хором.
На цифре "пять" Сирена упала на землю с душераздирающими криками и Ремус еле сдержал Сириуса, чтобы тот не ломанулся к ней.
На цифре "семь" Алиса убежала в лес, расплакавшись.
А после цифры "десять" а том месте, где стояли четыре человека осталась только помятая трава и очень много воспоминаний.
***
— Посадка на рейс 765 Лондон-Швейцария заканчивается через десять минут, — вещал на весь аэропорт женский голос диктора. Но Драко всё ещё ждал свою спутницу.
В такой толпе невозможно было увидеть хоть кого-то знакомого, даже если хотелось. Но Драко не терял надежды. Всё могло случиться: пробка на дороге, проблемы на стойке регистрации с той противной бабой, что там сидит, в конце концов у неё просто могла сломаться ручка от чемодана и Гермиона должна была дотащить его до незаметного угла, чтобы наколдовать новую ручку.
Драко мял в руках посадочный талон, когда диктор объявила, что посадка на рейс заканчивается. И почему эти рейсы не могут задерживаться, когда оно так нужно!
— Мужчина, ваш рейс завершает посадку, — мягко напомнила дружелюбного вида работница. — Вы летите?
Этот вопрос наверное был у них дежурным. Наверняка люди часто отдавали свои билеты, когда не дожидались своих спутников. Но Драко сказал себе, что точно начнет новую жизнь. Он уже написал письмо жене и детям, и возвращаться ему было некуда. А так же он пообещал Гермионе, что летит либо с ней, либо один.
Он хотел бы лететь с ней, но всё равно сейчас дал свой паспорт и посадочный талон для проверки, а потом пошел на посадку, предварительно попросив женщин подождать ещё пару минут его спутницу.
Драко уже занял своё место у иллюминатора и ждал. Он ждал, что в любой момент увидит, как из этого небольшого автобуса выйдет Гермиона с её копной пушистых каштановых волос, извинится за опоздание, а потом сядет на соседнее кресло, обдавая всё вокруг волшебным ароматом её парфюма.
Кто-то дотронулся до плеча Малфоя и он резко дернул головой, но блеск в его глазах потух, потому что бортпроводница протягивала ему письмо.
— Вам просили передать, — судя по подмигиванию, письмо прилетело совиной почтой, а не магловской. Бортпроводница была из своих.
Драко сразу же узнал каллиграфический почерк Гермионы и печать Министра Магии. Дрожащими руками он открыл конверт и развернул идеально сложенное письмо, полностью пропахшее
её парфюмом.
Дорогой Драко,
У меня нет слов, чтобы передать, насколько много значили для меня мгновения, проведенные с тобой! Все они были наполнены настоящими эмоциями, вызывали во мне полный восторг. Ты стал для меня не только замечательным любовником, но и преданным другом, с которым я могла поделиться душевным переживаниями, зная, что буду понята и не буду осуждена.
Я люблю тебя, Драко Малфой, хотя в школе я никогда бы не думала, что скажу что-то подобное когда-либо. Но сейчас я могу с гордостью сказать, что в моем сердце навсегда есть для тебя кармашек.
Не знаю, простишь ли ты меня когда-то, но я считаю, что всё рано или поздно должно заканчиваться. Ты прав, говоря, что всем нам даются сейчас вторые шансы. И мой личный второй шанс — это вернуть любовь детей и мужа, которую я практически потеряла. Я не осуждаю тебя за то, что ты ушел из своей семьи. Но так же прошу не осуждать меня за то, что я не ушла из своей.
С превеликой любовью, Гермиона.
В месте, где Гермиона красивыми буквам написало свое имя, всегда будет расплывчатое пятно от слезинки, упавшей в это место. Но от того, как больно сделало это письмо Драко, совсем не зависел тот факт, что он сохранит его до самой своей смерти.
***
Несколько томительных мгновений Питер осознавал, что он, как дурак, валяется на полу, а все его друзья и Лили идут на встречу к приключениям. Когда они произнесли "один", Питер зажмурился, словно боялся, что сейчас что-то взорвется или будет слепящий яркий свет, но ничего не было.
Продолжая лежать на полу, парень открыл глаза и понял, что ничего не произошло. Они все вчетвером как стояли под цепочкой, так и стоят.
— Эм, вы уже вернулись? — спросил Питер, надеясь, что в этом суть магии — чтобы было незаметно.
— Не уверен, что мы куда-то ходили, — почесал голову Джеймс. — Черт, Сириус, походу эта штука сломана.
— Да не, не может быть, — воскликнул Сириус, начав крутить маховик ещё, но итог тот же — ничего не изменилось.
— Мда, Поттер, — недовольно потянула Лили, вылезая из-под цепочки. — А сколько шуму устроил из-за ничего?
Девушка бросила взгляд на давно знакомого одноклассника и… что-то в нём изменилось. Он выглядел так же, как и секунду назад, но почему-то ей было приятно на него смотреть. Ей показалось очень милым, как он нахмурил брови и как причудливо вообще разбросаны эти дурацкие родинки на его лице. Её сердце странно непривычно забилось в груди, а затем она отмахнула странные ничем не обоснованные мысли, поправила свою сумочку, расшитую бисерными узорами, на плече, перешагнула через Питера и пошла вверх по лестнице в свою комнату.
Они никогда в жизни не будут помнить своего вмешательства в собственное будущее. Вот почему маховик так долго дорабатывался — Демиллион осознавал, что нет ничего хорошего в том, что они знают своё будущее, поэтому они с Гарри, как бы не прискорбно не звучало, решили, что надо использовать все возможности магии, чтобы ничего из того, что будет в их будущем не осталось в их головах.
Это и была причина, почему Гарри так сильно плакал, прощаясь с ними. Он жил без них всю жизнь, и мог бы делать это и дальше, но мысль о том, что все они будут умирать, думая, что никогда не смогут видеть его взрослым мужчиной, его убивала. Все они умрут совсем ещё молодыми, переживая, что же они оставят после себя, что они не увидят взросление собственных детей и крестников. Но они увидят! И вспомнят об этом только когда придет их время пойти на небеса!
Ремус только на небесах вспомнит, что помог заблудившейся в себе девочке найти свой истинный путь, поможет узнать себя, поможет раскрыть свои таланты. Только после своей смерти он узнает, что его сын вырастет одним из самых потрясающих талантливых предпринимателей на свете и одним из самых верных своей семье и своему делу людей. Только на небесах он узнает, каким гордым отцом он когда-то был.
Сириус будет день за днём весь свой седьмой курс бегать за девочками, и каждая из них будет для него какой-то… не такой. У него словно перед носом вечно будет какой-то ненавязчивый запах чего-то идеального, чего-то до помрачения рассудка прекрасного, чего он так до конца жизни не встретит. Даже выйдя из Азкабана, когда они с Ремусом будут сидеть в доме на площади Гриммо, когда старый друг будет вслух мечтать о том, что скоро его доброе имя восстановят, что он сможет нормально зажить, может даже заведет семью, Сириус резкой фразой одернет друга, сказав, что на свете нет девушки для него, поэтому он и перепишет всё наследство Гарри прямо тогда. И только после смерти Сириус вспомнит,
чей это был запах в его носу все эти годы.
Умирая, в голове Джеймса промелькнут мысли о Лили и Гарри. Только эти двое будут в тот момент в его сердце. Он будет надеяться, что они вдвоем выживут и проживут хорошую жизнь. Те недолгие четыре года, которые ему останутся до смерти он будет ломать голову, почему же Лили в конце концов в него влюбилась? Что же он такого сделал, что после вот этой странной ночной попытки слетать в будущее Лили найдет что-то такое в нём, что она даже будет отвечать летом на его письма, а уже в сентябре согласится сходить первый раз вместе в Хогсмид. Но только после смерти Джеймс вспомнит, насколько сумасшедший и дикий поступок он сделал, чтобы девушка в него влюбилась.
Лили и сама никогда не будет помнить, почему вдруг вечно раздражающий её Поттер станет таким милым в её глазах. Почему той ночью после неудавшейся попытки увидеть будущее она не сомкнет глаз, думая об этом олене. Странные картины будут проплывать перед её глазами снова и снова, словно это сон, но она точно будет уверена, что подобных снов ей никогда не снилось. Разумеется, ей никогда не снилось, чтобы её целовал Джеймс Поттер и чтобы ей это нравилось.
Как бы Демиллион не старался сделать так, чтобы стереть весь этот год не просто из воспоминаний путешественников, даже из жизней. Шрамы, что они получили за это время, те жалкие дюймы, на которые они выросли, те седые волоски, которые появились в их шевелюрах — всё это осталось в будущем, в качестве воспоминаний у нового поколения. Но некоторые вещи, некоторые мелкие вещи Демиллион не смог бы выжечь из их сердец никакой магией.
А всё потому, что настоящую Любовь не сотрешь из воспоминаний никаким мощнейшим заклинанием!
